Мы замерли, поражаясь тому, что владелец автомобиля так грубо нарушил правила, и завтра его наверняка ждет огромный штраф.
Дверца открылась, из автомобиля выглянул мужчина – я не разглядела его в сгущающихся сумерках, - и звучным, хорошо поставленным голосом позвал:
- Мисс Кассандра!
Мое сердце глупо забилось, но я тут же отвергла возникшую было мысль: мужчина ни по телосложению, ни по голосу не был похож на моего Робин Гу… Джонаса.
- Да? – полувопросительно-полуутвердительно ответила я.
- Мисс Кассандра, садитесь скорее. Время поджимает.
Он вел себя как… услужливый водитель, которого прислали за мной.
- Да, конечно! – ответила я и, вновь обернувшись к теперь уже бывшим подругам, усмехнулась, и послала им воздушный поцелуй. – Всего хорошего! Надеюсь, мы с вами никогда больше не пересечемся.
- Но… - пробормотала Элизабет. – Это что, твоя новая шуточка? Значит, тебе хватает денег? Чтобы нанять себе хотя бы даже на десять минут такого красавчика в таком авто? Да еще и штраф платить…
Хм, красавчика? Я не разглядела парня, но Элизабет такие вещи никогда не упустит из виду.
- Я просто захотела проверить вас. Такие ли вы хорошие подруги, какими притворялись. У меня все в порядке с деньгами, и конечно же, родители мне оставили наследство, а в Либерти-Холле я работала, потому что считаю, что должна оказывать помощь людям делами, а не деньгами. Но вы, как всегда, можете видеть во всем только самое плохое.
- Но, Кэсси, - пробормотала Абигайль, - ты же могла все объяснить, и мы вместе посмеялись бы над ситуацией.
- Скажи мне, Эби, - прищурилась я, - если бы я действительно была без денег и действительно работала в центре для престарелых ради того, чтобы заработать на кусок хлеба, что это изменило бы для вас? Я что, стала бы какой-то другой? Менее хорошей? Может, менее умной или менее воспитанной? Ах, нет, я просто стала бы менее богатой. И этого было достаточно для вас, чтобы отказаться от меня.
Девушки молчали.
- Я была бы все той же Кэсси, - припечатала я и теперь уже окончательно оставила их позади. В своей прошлой жизни.
Я решительно подошла к пассажирской дверце, которую предусмотрительно открыл для меня водитель (он, действительно, оказался красавчиком), и решительно села в автомобиль. Черноволосый мужчина со смуглой кожей и черными глазами захлопнул дверцу, молниеносно вернувшись к водительскому месту, сел за руль, и буквально через пару секунд площадь скрылась за поворотом.
Я не знала, что это за парень, я допускала, что мне могут грозить неприятности, какие случаются с девушками, садящимися в незнакомые машины к незнакомым водителям, но сейчас мне было все равно. Мне так хотелось утереть нос этим двум клушам, что я готова была рискнуть.
Правда, через несколько минут, в течение которых я пыталась осознать резкие перемены в моей жизни, я все же решила поинтересоваться своим спутником и нашим направлением.
- Вы знаете, как зовут меня, но я не знаю, как зовут вас.
- Джеймс, к вашим услугам.
- Куда мы едем, Джеймс?
- В аэропорт.
- В аэропорт? – я так подскочила на сиденье, что стукнулась макушкой о потолок автомобиля.
- Пристегнитесь, пожалуйста, - вежливо попросил мой водитель. – Я увеличу скорость.
- Зачем в аэропорт? – ошарашенно спросила я, хватаясь за ремень безопасности.
- Нас ждет чартерный самолет.
- Зачем?
- Чтобы лететь на нем, - снисходительно пояснил Джеймс, насмешливо косясь на меня, но при этом умудряясь не спускать глаз с дороги.
- Это похищение? – пролепетала я.
- Это приглашение, - улыбнулся он.
Приглашение. С того времени, когда я произнесла это слово, обращаясь к нищему, прошло около года. Иногда я вспоминала о той странной встрече. Несколько раз я приходила на то место в разное время, даже рано утром, но ни разу не застала кумира моего детства, по воле судьбы ставшего просителем милостыни. Я приобрела привычку, гуляя по улицам, присматриваться к нищим, но ни разу не увидела того, кого искала. Может быть, он перебрался в другой район, может быть, в другой город, может быть, решил, что такой способ получения денег не для него, если каждый прохожий будет его узнавать.
Я очень хотела увидеть его вновь. Я даже уговорила старшую медсестру позволить мне на ночном дежурстве пользоваться ее компьютером. Но в интернете я не нашла о Джонасе Армстронге (оказалось, именно так звали актера, сыгравшего моего Робин Гуда) никакой информации свежее пятилетней давности, да и тогда это были статьи о штрафах, выписанных ему за драки и нахождение за рулем в нетрезвом виде. Он давно уже не снимался, он не был интересен публике, и никто ничего не писал о нем. Может быть, потому он и начал пить.
Теперь я заново открывала его для себя. Теперь он уже не был для меня Робин Гудом, старинной легендой, сказочным, придуманным мной персонажем. Он стал обычным человеком, актером по имени Джонас, но этот новый для меня человек, как оказалось, был не менее, а может быть, даже более интересен… До некоторой точки в его жизни.
Я понимала, что нереально, чтобы человек смог подняться из той ямы, в которую он попал, - неважно, самостоятельно ли он в нее свалился или при помощи пинков судьбы. Я понимала это, потому что сама так и не смогла оттуда выкарабкаться. Я не позволяла себе пить, кроме тех коктейлей, что я пропускала на вечеринках с девчонками, я экономила каждый пенс, я не позволяла себе опустить руки и начать себя жалеть. Но я так и осталась обычным «младшим медперсоналом». Я не могла делать карьеру, потому что у меня не было образования, а образования у меня не было, потому что не было денег. Не было рекомендаций, не было связей – все они разорвались после гибели родителей, как только близкие знакомые выяснили, что от родителей мне достались одни долги. Мне удавалось некоторое время обманывать Элизабет и Абигайль, потому что с ними я училась еще в школе, и наши семьи не дружили. Возобновив с ними отношения якобы после возвращения из-за границы, я на некоторое время почувствовала себя прежней. Как бы там ни было, если уж не получилось выбраться у меня, человека, который старался не опустить руки, то никак не могло получиться и у него, так как он, судя по всему, был более подвержен депрессии.
И вот теперь я снова слышу слово «приглашение».
- Куда меня приглашают? И, главное, кто?
- Терпение. Обещаю, это будет интересно.
Я вздохнула. Теряться в догадках мне надоело. Это не мог быть Джонас. Я, конечно, восхищалась им, но мое восхищение относилось к тому молодому озорному парню, которому море было по колено. Повзрослевший Джонас, с потухшим взглядом и опущенными уголками губ, вызывал лишь сочувствие. И даже если на секунду поверить, что мои слова зажгли в нем огонь, сложно допустить, что он из нищего за год вновь превратился в баловня судьбы. К тому же… Ведь я просила пригласить меня на новый фильм, но в интернете я не нашла ни одного упоминания о том, что Джонас снова начал сниматься.
Самолет оказался совсем небольшим, и из пассажиров нас было только двое: я и Джеймс.
- Вы и теперь не скажете мне, куда мы летим?
- Не очень далеко. Примерно через пару часов будем на месте, - сверкнул белозубой улыбкой Джеймс.
Ну, хотя бы не через океан полетим, и то хлеб.
Во время полета я задремала и проснулась только когда пилот по связи сообщил:
- Канны. Посадка через пять минут.
- Вы чудесно выглядите, но, если вам нужно освежиться… - предложил Джеймс, жестом указывая на туалетную комнату.
Там был даже душ.
«Канны? – думала я, сбрызгивая лицо и глядя на свое ошарашенное отражение в зеркале. - Каннский фестиваль? Не может быть!»
Это действительно был он – самый популярный в Европе кинофестиваль. На поданном к самолету черном автомобиле, кажется, мерседесе, мы с Джеймсом быстро были доставлены к входу в Дворец фестивалей.
- Мы опаздываем, - выдохнул Джеймс и повел меня куда-то к маленькой боковой двери.
Красной дорожкой мне пришлось полюбоваться издали, сквозь толпу. Мы миновали узкий коридорчик и подошли к входу в кинозал. Джеймс по-французски о чем-то переговорил с человеком, стоящим возле дверей.
- Показ уже начался, - шепнул он мне наконец. – Свет выключили, но Пьер проводит вас до места.
- Но… а вы? – растерянно пробормотала я.
- Не пугайтесь, за вами присмотрят. А я туда не пойду, - снова улыбнулся Джеймс. – У меня дела.
- Я тоже не пойду! – заупрямилась я.
На меня вдруг напал страх, которому я не могла противиться. Мне казалось, что меня перепутали с кем-то, что сейчас вскроется, что я не та, кого они ждут, и меня вытолкают взашей.
Пьер, прижав палец к губам, сказал:
- Тс-с! – и взяв за руку, повел за собой.
Вырываться мне показалось глупым, а потому я присмирела и покорно пошла следом.
В темноте зала, освещаемого только экраном, я пробралась за Пьером и села на указанное мне место. Мужчина сразу же испарился.
Осмотрелась, но не увидев ничего существенного, обратила свой взор на экран. Я пропустила начало фильма, и мне сложно было вникнуть в происходящее. Я снова начала озираться по сторонам, надеясь увидеть кого-нибудь знакомого, но на меня зашикали – видимо, своим верчением я мешала смотреть. Я притихла, замерла на месте и уставилась в экран. После долгих наблюдений за перипетиями главных героев, я сделала вывод, что это художественный фильм, снятый в стиле мокьюментари. Более ничего существенного до моего сознания не дошло.
Если я надеялась увидеть в главной роли Джонаса (несмотря на весь мой скептицизм, я все же лелеяла маленькую надежду на это), то мне пришлось разочароваться. Одни кадры сменялись другими, но Джонас на экране не появлялся.
Мысленно вздохнув, я сделала еще одну попытку проникнуться сюжетом.
Но едва подумав об этом, я сразу увидела его. Его появление на экране было, что называется, «для фона», и зрители не обращали на него никакого внимания, следя за действиями главного героя. Я бы тоже не обратила внимания, если бы не видела его в таком виде раньше. На заднем плане возле стены на асфальте сидел нищий. Он был одет точно так же, как Джонас в тот раз.
Что это? Я даже подалась вперед. Все зрители наблюдали за слезами главного персонажа и его монологом, а я всматривалась в неопрятную фигуру за ним. Может быть, Джонас случайно попал в кадр? В псевдодокументальном фильме часто используют людей, которые играют сами себя. Может быть, он действительно сыграл себя? Сыграл того нищего, которым стал? В этом случае он сдержал слово и пригласил меня на его новый фильм. Но не такого поворота событий я ждала.
И все же кое-что не давало мне покоя. Откуда тогда дорогая машина, полет на самолете, забронированное для меня место в зале? Хотя как знать, может быть, студия пошла навстречу Джонасу и выполнила его пожелание. Может быть, какой-нибудь сентиментальный толстосум, которому некуда девать деньги, проникся его историей и решил побаловать бывшего кумира публики, выполнив за него его обещание.
Больше на экране Джонас не появлялся, ни в виде нищего, ни в каком другом. Фильм подошел к концу, а я из-за своих волнений так и не разобралась в сюжете, да и, честно говоря, мне было на него наплевать. Хотелось потихоньку встать и покинуть зрительный зал, но я боялась, что в темноте не найду дорогу.
По экрану уже бежали титры, а я оглядывалась по сторонам, надеясь увидеть Пьера. Мне было до отчаяния тоскливо. Сегодня дважды меня постигло разочарование. Сначала «порадовали» подруги, отказавшиеся от меня из-за того, что я оказалась бедной, как церковная мышь, а затем Джонас, который все-таки пригласил меня на свой новый фильм, где сыграл нищего себя. Это было выше моих сил. Мне хотелось затопать ногами, закричать, разреветься. До сих пор я думала, что сильная, что умею держать себя в руках – но это была неправда. Я обманывала саму себя. Я пыталась вести тот образ жизни, к которому привыкла, который был обычным для меня до смерти родителей, и возможно это и давало мне силы жить. Как наркоман, желающий получить свою дозу, я выкраивала деньги, чтобы раз в месяц пошиковать и сделать вид, что у меня все по-прежнему. Но как только я поняла, что лишилась своей «дозы», я сломалась. А вид опустившегося несчастного Джонаса добил меня.
Я надеялась, что он снова станет прежним. Это было глупо, я знаю, но где-то в глубине души я лелеяла эту надежду. Всегда хочется верить в лучшее. Я не хотела смиряться с тем, что мой кумир, мой Робин Гуд, в которого я была влюблена, закончит свои дни вот так. Это словно унижало и меня саму: вот кого мне остается любить!
Мы оба оказались на самом дне.
Наконец я разглядела Пьера возле входа в зрительный зал. Тихо поднялась и, стараясь не оступиться в темноте, направилась к работнику Дворца фестивалей, или кем там мог быть этот француз. Мне оставалось пройти еще с десяток метров, когда зажегся свет. Я попыталась побыстрее выскользнуть из зала, но не тут-то было. Люди начали вставать, выходить в проход, и мне пришлось буквально пробираться сквозь толпу, которая вдруг взорвалась аплодисментами. Что ж, судя по всему, фильм понравился. Джонас может гордиться, что последний фильм, в котором он снялся, получился отличным.
С горем пополам мне все же удалось добраться до Пьера.
- Вы… уже… уходить? – на ломаном английском, с трудом подбирая слова спросил он, ошарашенно глядя на меня. Наверное, в его кинофестивальном менталитете не укладывалось, что зритель может сбежать с фильма, не выразив своего восхищения. Но я испытывала от просмотра полностью противоположные чувства, о которых никому не собиралась сообщать. Я лишь кивнула и попросила меня проводить.
Пьер вывел меня через боковой проход и оставил снаружи. Я спустилась на несколько ступенек вниз, беспомощно огляделась и только сейчас поняла, что оказалась одна в чужой стране, в чужом городе, без знания языка и с небольшой суммой, рассчитанной на несколько коктейлей, которой вряд ли хватит на обратный рейс. А ведь до аэропорта сначала нужно добраться.
Я села на ступеньки, не заботясь о том, что могу испортить платье, которое мне еще нужно будет вернуть, и заплакала.
Сложно было сказать, кого я оплакивала: себя, Джонаса, или может быть, мои несбывшиеся мечты. Я помнила, как я, совсем молоденькая девчонка, избалованная родителями, счастливая и беззаботная, лежала в своей уютной кровати с резной спинкой, смотрела на постер в ярко-синие глаза с нахальным прищуром и мечтала о том, как руки владельца этих глаз обнимут меня, а его обволакивающий голос скажет: «Кассандра, любимая…»
- Я тебя разочаровал?
Голос так был похож на тот, который только что звучал у меня в голове, что я подумала, что схожу с ума, и у меня начались галлюцинации. Я замерла, боясь пошевелиться, боясь вздохнуть, одновременно желая и не желая снова услышать обращение ко мне. Вдруг этот кто-то сейчас заговорит, и я пойму, что ошиблась, приняв чужой голос за тот, который был мне нужен. А еще хуже всего, если за моей спиной вообще никого нет.
Но кто-то там был. Краем глаза я увидела начищенные до блеска ботинки, которые сделали пару шагов по направлению вниз, а потом их обладатель сел на ступеньку рядом со мной. Я все еще боялась повернуться и посмотреть на него.
