Дэвид
Впервые я увидел ее на выставке ее работ, организованной ее мужем. Я пришел в Арт Галерею вместе с Ириной, моей коллегой. Какое-то время моя спутница терпеливо ходила рядом со мной. Я был восхищен работами незаурядного, как мне показалось, художника, и когда спросил Ирину, где я могу увидеть автора выставки, она указала мне на невысокую девушку с каштановыми волосами, одетую в стильное полупрозрачное платье, которое открывало всем интересующимся полное отсутствие белья на ее теле. Интересующихся было много.
Девушка пила много шампанского, громко смеялась, а речь ее была пересыпана острыми словечками. Гости осторожно смеялись ее шуткам, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
Как не стремился я быть выше своей мужской сущности, взгляд так или иначе фокусировался на розовых сосках и темном треугольнике, скорее угадываемых, чем просвечивающих, и тем самым возбуждающих фантазию все сильнее.
Я на секунду представил, что было бы, если моя жена вышла бы на публику в таком платье, и почувствовал возбуждение. Я ловил бы взгляды мужчин, направленные на нее, безусловно, злился бы, и в то же время гордился, что обладаю такой женщиной. Я вздохнул. Моя серая мышка никогда не наденет такое платье. Я даже позавидовал мужу этой харизматичной леди. Каждую ночь держать это гибкое тело в своих ладонях… Сердце подпрыгнуло вместе с членом. Я схватил бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта, чтобы слегка отвлечься.
Шикарная женщина с каштановыми волосами, видимо, все же заметила мои страдания. Взгляд ее карих глаз остановился сначала на моем лице, а затем откровенно сполз по моему телу в область ширинки, и вновь поднялся вверх, но теперь он искрился сарказмом и … обещанием.
Я отставил бокал в сторону, кажется, на первый подвернувшийся столик, и направил свои стопы к манящей богине. Она не сводила с меня взгляда, но когда я был буквально в пяти шагах от героини вечера, она вдруг повернулась к неизвестно откуда взявшемуся мужчине, в котором я узнал Генри Харрисона, миллионера и медиамагната, и, смеясь, кивнула на меня через плечо:
- Смотри, и этот запал на меня. Он хорошенький, но как думаешь, стоит он того, чтобы потратить на него время в постели?
Ее муж (а это был он) смерил меня холодным оценивающим взглядом и произнес, обращаясь к жене:
- Не уверен, что он тебе по зубам, дорогая. Он откровенно женат и, кажется, верен супруге. Ты привлекаешь его лишь как нечто недосягаемое и яркое, чего он лишен в скучной семейной жизни. Впрочем, дерзай! Не трахнешься, так хоть развлечешься!
Гости, окружающие их, засмеялись разными оттенками смеха от подобострастного до смущенного. Первой моей реакцией был ступор. Ни разу я не попадал в такую ситуацию, и как вести себя в ней, мое воображение подсказок не давало.
Анжела усмехнулась и склонила голову набок, разглядывая меня, словно зверька в клетке. И это подстегнуло меня:
- Боюсь, я разочарую миссис Харрисон, - поклонившись Генри, ответил я, а затем повернулся к его жене. – Мистер Харрисон заблуждается, я не самый верный супруг, к моему сожалению. Но развлечь такую многоопытную женщину, как вы, а уж тем более удовлетворить вас в постели, я думаю, мне будет не по силам, раз уж даже ваш великолепный супруг с этим не справляется. – И я снова поклонился.
На несколько секунд воцарилась тишина. Затем Анжела хмыкнула:
- Дорогой, надеюсь, ты заметил, что тебя поддели?
- Мне кажется, дорогая, у меня появился достойный преемник, - Харрисон скривил уголок губ в едва наметившейся саркастической усмешке. – Могу я узнать ваше имя, мистер…?
Мне ничего не оставалось, как ответить:
- Беверли. Дэвид Беверли.
- Меня восхищают люди, умеющие дать отпор моей жене, мистер Беверли, - он приподнял одну бровь. Его мимика была отточена, как будто он часами репетировал перед зеркалом. – Удачи!
И повернувшись, произнес куда-то в сторону:
- Идем, милая. Моя жена в надежных руках.
Продолжая пребывать в недоумении, я увидел, как изящная блондинка просунула руку ему под локоть и, мягко улыбнувшись мне, зацокала каблучками, удаляясь вместе со своим спутником.
- Дамы и господа, - услышал я за своей спиной и, обернувшись, едва удержал свою челюсть от соприкосновения с полом. Автор выставки залезла на столик и явно приготовилась произнести речь: - Дамы и господа! – повторила она, словно еще не все внимание принадлежало ей. – Хочу представить вам нового кандидата в мои любовники, мистера Дэвида Беверли. Аплодисменты, господа, этому храброму юноше!
Все собравшиеся захлопали. Кажется, это стало последней каплей моей сдержанности, и слова сами выпрыгнули из моего рта:
- То есть когда муж бросает вас, вы готовы схватиться за первого мужчину, подвернувшегося под руку, даже если он внушает вам сомнения в том, что на него стоит тратить время?
Хлопки стихли. И в воцарившейся растерянной тишине я договорил:
- Боюсь, я не смогу сегодня согреть вашу холодную супружескую постель. Думаю, вам стоит подыскать более подходящего кандидата. Меня не возбуждают отвергнутые женщины.
И развернувшись, я пошел по проходу, образованному расступающимися передо мной людьми.
Редкие звонкие хлопки заставили меня обернуться. Интересно, кто?
Хлопала Анжела. Ее пронзительные глаза были холодны, она больше не улыбалась, и мне стало не по себе от ее взгляда. Но она тут же запрокинула голову и рассмеялась:
- Сегодня не мой день, господа! Сегодня я дважды отвергнутая женщина! Мне остается только вернуться в свою… как вы сказали, мистер Беверли?.. свою холодную супружескую постель и начать орошать подушку слезами. Кто поможет мне слезть с моей трибуны, господа?
К ней протянулись несколько пар мужских рук, и она соскользнула в чьи-то объятия.
Я развернулся и пошел к выходу, совсем забыв про Ирину.
Я был зол на Анжелу Харрисон. Я был в ярости. Но я не мог выкинуть ее из головы. И как ни странно, вспоминалось не ее гибкое сексуальное тело и не провокационное поведение, а странное выражение ее глаз, когда на пару секунд она перестала смеяться. Я говорил себе, что это все мое воображение, что такие дамочки живут только сегодняшним днем, что они пусты и думают только о развлечениях, о новых нарядах и новых любовниках.
Но перед мысленным взором всплывали ее картины. Могла ли пустышка нарисовать такое? И еще вспоминался ее взгляд. Словно на две секунды спала чужая оболочка, и сквозь нее проглянула настоящая Анжела. Я убеждал себя, что мне это показалось. Удавалось мне это с переменным успехом. Я смотрел на свою жену и невольно сравнивал двух женщин. Лиззи была красива, но не той яркой сверкающей красотой Анжелы. Она была милой, спокойной, я был уверен в ней, я знал, что она не предаст меня, не подведет. Что даже если будет на меня обижена, никогда не выставит меня перед публикой в некрасивом свете, как походя сделала Анжела. Я знал, что могу верить своей жене и на нее рассчитывать. Но Анжела не шла у меня из головы.
Я злился на себя и пытался запретить себе думать о ней. Я не понимал, что мною движет. Я презирал ее, я был оскорблен, я не стал бы спать с ней, даже останься она единственной женщиной на земле: из принципа, или, если хотите, из-за уязвленного мужского достоинства. Но я не мог перестать о ней думать.
Это стало походить на одержимость. Иногда я ловил себя на том, что едва не назвал жену Анжелой, и успевал спохватиться в последний момент.
Я не предпринимал попыток увидеть Анжелу или даже хотя бы что-то узнать о ней, искренне стремясь стереть ее из своей памяти.
Но, кажется, судьба была против меня.
Жена нового генерального директора нашей компании отмечала день рождения. Я еще не успел познакомиться с ней, но Джеймс, которого, к слову, я знал тоже не очень близко, пригласил меня с Лиззи, как он выразился, для укрепления связей между коллегами. Вечеринка должна была происходить на яхте в открытом море. Лиззи собиралась поехать, но перед самой поездкой почувствовала себя плохо. Я хотел остаться с ней, но жена настояла, что я должен отправиться, раз уж Джеймс считает такое времяпрепровождение «налаживанием связей». Я был немного неприятно удивлен, когда узнал в жене генерального директора ту блондинку, что ушла с выставки под руку с Харрисоном. А когда уже занял каюту на яхте, и мы, расположившись на палубе, поджидали опаздывающих гостей, я испытал настоящий шок: этими гостями оказалась чета Харрисонов, друзей семьи, как они были представлены.
Знай я об этом раньше, постарался бы избежать приглашения, сослался бы на плохое самочувствие Лиззи. Но сейчас я уже ничего не мог поделать и с ужасом думал о том, что учудят Генри и Анжела, увидев меня. Попадать в ситуацию, сходную с той, в которой я оказался на выставке, мне не улыбалось.
Я понимал, что мне не за что чувствовать себя виноватым. Я не изменил жене, я отказался от щедрых авансов Анжелы, и все же сейчас был чрезвычайно напряжен. К моему удивлению, оба повели себя чрезвычайно корректно. Когда нас представили друг другу, Генри вежливо улыбнулся и сказал:
- О, Дэвид Беверли! Я имел честь познакомиться с вами на выставке своей жены. Припоминаешь мистер Беверли, дорогая?
- Конечно, дорогой! – в тон ему ответила Анжела, и даже намека на сарказм не прозвучало в ее голосе. – Мистер Беверли, жаль, что наше знакомство было столь кратким.
Совершенно непоследовательно в душе что-то трепыхнулось при ее словах, как будто я поверил, что ей, правда, было жаль.
У меня отлегло от сердца, и я даже с некоторым недовольством понял, что благодарен чете Харрисонов за то, что они повели себя как нормальные люди. Но тут же я предупредил себя, что расслабляться не стоит. Скорей всего эти люди просто ждут удобного случая и нанесут удар тогда, когда не будешь готов к этому.
Впрочем, вечером эта пара стала вести себя как и раньше. Генри ухаживал за Таней, именинницей. Он делал это очень корректно, восхищался ею в таких витиеватых выражениях, что казалось, он этакий старомодный джентльмен. Но я видел, как нежно улыбалась ему Таня, и удивлялся, неужели мистер Марен не видит, что происходит у него перед носом? А может быть у обоих пар открытые браки, и их вполне устраивает, что супруги развлекаются так, как им будет угодно?
Анжела же не выделяла никого конкретно, но и Джон МакКарти, и Гаррет Уинстон, и даже капитан, не говоря уже про двух его помощников, вились возле нее. Джеймс, хоть и не пересел поближе к миссис Харрисон, но со своего места не забывал участвовать в их разговоре. Джон и Гаррет бросили своих спутниц (которые были этим весьма недовольны), чтобы присоединиться к Анжеле, а она сверкала как звезда, звонко смеялась, кокетничала и постоянно повергала всех в шок своими едкими высказываниями. Я не присоединился к толпе ее воздыхателей, но не потому, что мне не хотелось. Я понимал, почему мужчины тянутся к ней. Ее магнетизму невозможно было противиться. И я оставался на своем месте только потому, что боялся повторения ситуации на выставке. Да, вот так, приходилось признать, что Дэвид Беверли – трус, что Анжеле все же удалось одержать верх в нашем поединке личностей.
Я ушел в свою каюту довольно рано. Просто поймал себя на мысли, что мне больно смотреть на Анжелу, одаривающую вниманием всех, кроме меня.
Неожиданно среди ночи я проснулся. Некоторое время я прислушивался, и мне послышался какой-то звук в коридоре возле моей каюты. Я автоматически поднялся и открыл дверь, желая понять, что меня разбудило. Я выглянул и прислушался. Ни звука. Я тихо вышел и прикрыл за собой дверь. И тут практически рядом, за углом, куда сворачивал коридор, кто-то едва слышно произнес: «Кажется, ушли?» И я с волнением понял, что это говорит Таня. А голос Генри так же тихо ответил: «Кажется».
Таня тихо засмеялась, прошептала: «Я так испугалась!», и потом я услышал звук поцелуя. Помню, что первая мысль, мелькнувшая в моей голове, была об Анжеле: «Знает ли она, что ее муж целуется с чужой женой?»
Я тут же одернул себя, подумав, что, видимо, в их семье так принято, и они позволяют друг другу отношения на стороне. Да и вообще это не мое дело.
- Генри, пойдем к тебе! Анжела наверняка уже нашла себе место в каюте матроса. Ну, или кого-нибудь еще.
- Но, Таня, как же Джеймс? Это не совсем удобная ситуация.
- Ты видел, сколько он выпил? Он всю ночь прохрапит без задних ног, даже не заметит, что меня не было в каюте. Или ты не хочешь провести со мной ночь? – она добавила флиртующие нотки в голос.
- Что ты такое говоришь! Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была в моей постели! – и я снова услышал звуки поцелуев.
Ситуация создавалась патовая. Я не собирался подслушивать, я не хотел быть свидетелем чужих измен, и такая лишняя информация была мне ни к чему, но и обнаружить себя не хотел, а поэтому мог только, практически не дыша, стоять на одном месте, боясь даже переступить с ноги на ногу.
- Генри, ты любишь меня?
Я еще больше затаил дыхание, если такое вообще возможно.
- Ну, зачем ты спрашиваешь! Ты же знаешь, - тихо и нежно зазвучал мужской голос.
- Все равно, скажи! – просительно шептала Таня.
- Конечно… - начал Генри, но сам себя перебил: - Тс! – они замерли. - Милая, нас тут могут заметить, идем! – и их шаги постепенно затихли вдали. Я перевел дух, и вдруг насмешливый голос тихо произнес:
- Оказывается, мистер Беверли - любитель подслушивать!
Я резко обернулся, но ничего не увидел в темноте.
- Кто здесь? – спросил я. Из ниши в стене выскользнула тень и приблизилась, оказавшись Анжелой.
- Это я здесь, - усмехнулась она.
Она стояла близко ко мне, я чувствовал ее аромат, который кружил голову, но в этот момент я мог думать только о том, что она сейчас стала свидетелем того, как ее муж признавался в любви другой женщине. Даже если она совсем равнодушна к Генри, неужели бы ее это не задело?
- Вот только не надо меня жалеть! – вдруг резко произнесла Анжела.
- Даже не думал, - быстро отозвался я. – Судя по всему, ты тоже не склонна хранить ему верность. Так что еще неизвестно, кому нужно сочувствовать.
Анжела хмыкнула, но промолчала. Некоторое время мы постояли, не зная, что произносить дальше. Пауза затягивалась.
- Ну ладно… - начал я, собираясь сказать, что нам пора расходиться. И одновременно со мной Анжела произнесла:
- А можно…?
- Что ты хотела? – спросил я, нелогично радуясь, что можно еще побыть рядом с ней.
Казалось, она колеблется.
- Только не подумай ничего такого… - произнесла она, наконец. – Но ты же видишь, каюта Генри будет занята, и мне совсем не улыбается прийти и… помешать им. А мне негде ночевать… Могла бы я провести ночь в твоей каюте? Обещаю, приставать не буду, - усмехнулась она.
Я испытал странное чувство, даже не пытаясь его идентифицировать. Какая-то сложная смесь восторга, досады, опасения и унижения.
- А где ты была до сих пор? – подозрительно спросил я, представив, что она идет из каюты одного из матросов, и ее тело еще хранит следы его пребывания в ней.
- Если я скажу, что сидела на палубе в шезлонге, боясь отправиться в свою каюту, боясь застать там… - она замолчала. - Но в итоге замерзла и решила рискнуть… Ты мне поверишь?
Я промолчал.
Впервые я увидел ее на выставке ее работ, организованной ее мужем. Я пришел в Арт Галерею вместе с Ириной, моей коллегой. Какое-то время моя спутница терпеливо ходила рядом со мной. Я был восхищен работами незаурядного, как мне показалось, художника, и когда спросил Ирину, где я могу увидеть автора выставки, она указала мне на невысокую девушку с каштановыми волосами, одетую в стильное полупрозрачное платье, которое открывало всем интересующимся полное отсутствие белья на ее теле. Интересующихся было много.
Девушка пила много шампанского, громко смеялась, а речь ее была пересыпана острыми словечками. Гости осторожно смеялись ее шуткам, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
Как не стремился я быть выше своей мужской сущности, взгляд так или иначе фокусировался на розовых сосках и темном треугольнике, скорее угадываемых, чем просвечивающих, и тем самым возбуждающих фантазию все сильнее.
Я на секунду представил, что было бы, если моя жена вышла бы на публику в таком платье, и почувствовал возбуждение. Я ловил бы взгляды мужчин, направленные на нее, безусловно, злился бы, и в то же время гордился, что обладаю такой женщиной. Я вздохнул. Моя серая мышка никогда не наденет такое платье. Я даже позавидовал мужу этой харизматичной леди. Каждую ночь держать это гибкое тело в своих ладонях… Сердце подпрыгнуло вместе с членом. Я схватил бокал шампанского с подноса проходящего мимо официанта, чтобы слегка отвлечься.
Шикарная женщина с каштановыми волосами, видимо, все же заметила мои страдания. Взгляд ее карих глаз остановился сначала на моем лице, а затем откровенно сполз по моему телу в область ширинки, и вновь поднялся вверх, но теперь он искрился сарказмом и … обещанием.
Я отставил бокал в сторону, кажется, на первый подвернувшийся столик, и направил свои стопы к манящей богине. Она не сводила с меня взгляда, но когда я был буквально в пяти шагах от героини вечера, она вдруг повернулась к неизвестно откуда взявшемуся мужчине, в котором я узнал Генри Харрисона, миллионера и медиамагната, и, смеясь, кивнула на меня через плечо:
- Смотри, и этот запал на меня. Он хорошенький, но как думаешь, стоит он того, чтобы потратить на него время в постели?
Ее муж (а это был он) смерил меня холодным оценивающим взглядом и произнес, обращаясь к жене:
- Не уверен, что он тебе по зубам, дорогая. Он откровенно женат и, кажется, верен супруге. Ты привлекаешь его лишь как нечто недосягаемое и яркое, чего он лишен в скучной семейной жизни. Впрочем, дерзай! Не трахнешься, так хоть развлечешься!
Гости, окружающие их, засмеялись разными оттенками смеха от подобострастного до смущенного. Первой моей реакцией был ступор. Ни разу я не попадал в такую ситуацию, и как вести себя в ней, мое воображение подсказок не давало.
Анжела усмехнулась и склонила голову набок, разглядывая меня, словно зверька в клетке. И это подстегнуло меня:
- Боюсь, я разочарую миссис Харрисон, - поклонившись Генри, ответил я, а затем повернулся к его жене. – Мистер Харрисон заблуждается, я не самый верный супруг, к моему сожалению. Но развлечь такую многоопытную женщину, как вы, а уж тем более удовлетворить вас в постели, я думаю, мне будет не по силам, раз уж даже ваш великолепный супруг с этим не справляется. – И я снова поклонился.
На несколько секунд воцарилась тишина. Затем Анжела хмыкнула:
- Дорогой, надеюсь, ты заметил, что тебя поддели?
- Мне кажется, дорогая, у меня появился достойный преемник, - Харрисон скривил уголок губ в едва наметившейся саркастической усмешке. – Могу я узнать ваше имя, мистер…?
Мне ничего не оставалось, как ответить:
- Беверли. Дэвид Беверли.
- Меня восхищают люди, умеющие дать отпор моей жене, мистер Беверли, - он приподнял одну бровь. Его мимика была отточена, как будто он часами репетировал перед зеркалом. – Удачи!
И повернувшись, произнес куда-то в сторону:
- Идем, милая. Моя жена в надежных руках.
Продолжая пребывать в недоумении, я увидел, как изящная блондинка просунула руку ему под локоть и, мягко улыбнувшись мне, зацокала каблучками, удаляясь вместе со своим спутником.
- Дамы и господа, - услышал я за своей спиной и, обернувшись, едва удержал свою челюсть от соприкосновения с полом. Автор выставки залезла на столик и явно приготовилась произнести речь: - Дамы и господа! – повторила она, словно еще не все внимание принадлежало ей. – Хочу представить вам нового кандидата в мои любовники, мистера Дэвида Беверли. Аплодисменты, господа, этому храброму юноше!
Все собравшиеся захлопали. Кажется, это стало последней каплей моей сдержанности, и слова сами выпрыгнули из моего рта:
- То есть когда муж бросает вас, вы готовы схватиться за первого мужчину, подвернувшегося под руку, даже если он внушает вам сомнения в том, что на него стоит тратить время?
Хлопки стихли. И в воцарившейся растерянной тишине я договорил:
- Боюсь, я не смогу сегодня согреть вашу холодную супружескую постель. Думаю, вам стоит подыскать более подходящего кандидата. Меня не возбуждают отвергнутые женщины.
И развернувшись, я пошел по проходу, образованному расступающимися передо мной людьми.
Редкие звонкие хлопки заставили меня обернуться. Интересно, кто?
Хлопала Анжела. Ее пронзительные глаза были холодны, она больше не улыбалась, и мне стало не по себе от ее взгляда. Но она тут же запрокинула голову и рассмеялась:
- Сегодня не мой день, господа! Сегодня я дважды отвергнутая женщина! Мне остается только вернуться в свою… как вы сказали, мистер Беверли?.. свою холодную супружескую постель и начать орошать подушку слезами. Кто поможет мне слезть с моей трибуны, господа?
К ней протянулись несколько пар мужских рук, и она соскользнула в чьи-то объятия.
Я развернулся и пошел к выходу, совсем забыв про Ирину.
Я был зол на Анжелу Харрисон. Я был в ярости. Но я не мог выкинуть ее из головы. И как ни странно, вспоминалось не ее гибкое сексуальное тело и не провокационное поведение, а странное выражение ее глаз, когда на пару секунд она перестала смеяться. Я говорил себе, что это все мое воображение, что такие дамочки живут только сегодняшним днем, что они пусты и думают только о развлечениях, о новых нарядах и новых любовниках.
Но перед мысленным взором всплывали ее картины. Могла ли пустышка нарисовать такое? И еще вспоминался ее взгляд. Словно на две секунды спала чужая оболочка, и сквозь нее проглянула настоящая Анжела. Я убеждал себя, что мне это показалось. Удавалось мне это с переменным успехом. Я смотрел на свою жену и невольно сравнивал двух женщин. Лиззи была красива, но не той яркой сверкающей красотой Анжелы. Она была милой, спокойной, я был уверен в ней, я знал, что она не предаст меня, не подведет. Что даже если будет на меня обижена, никогда не выставит меня перед публикой в некрасивом свете, как походя сделала Анжела. Я знал, что могу верить своей жене и на нее рассчитывать. Но Анжела не шла у меня из головы.
Я злился на себя и пытался запретить себе думать о ней. Я не понимал, что мною движет. Я презирал ее, я был оскорблен, я не стал бы спать с ней, даже останься она единственной женщиной на земле: из принципа, или, если хотите, из-за уязвленного мужского достоинства. Но я не мог перестать о ней думать.
Это стало походить на одержимость. Иногда я ловил себя на том, что едва не назвал жену Анжелой, и успевал спохватиться в последний момент.
Я не предпринимал попыток увидеть Анжелу или даже хотя бы что-то узнать о ней, искренне стремясь стереть ее из своей памяти.
Но, кажется, судьба была против меня.
Жена нового генерального директора нашей компании отмечала день рождения. Я еще не успел познакомиться с ней, но Джеймс, которого, к слову, я знал тоже не очень близко, пригласил меня с Лиззи, как он выразился, для укрепления связей между коллегами. Вечеринка должна была происходить на яхте в открытом море. Лиззи собиралась поехать, но перед самой поездкой почувствовала себя плохо. Я хотел остаться с ней, но жена настояла, что я должен отправиться, раз уж Джеймс считает такое времяпрепровождение «налаживанием связей». Я был немного неприятно удивлен, когда узнал в жене генерального директора ту блондинку, что ушла с выставки под руку с Харрисоном. А когда уже занял каюту на яхте, и мы, расположившись на палубе, поджидали опаздывающих гостей, я испытал настоящий шок: этими гостями оказалась чета Харрисонов, друзей семьи, как они были представлены.
Знай я об этом раньше, постарался бы избежать приглашения, сослался бы на плохое самочувствие Лиззи. Но сейчас я уже ничего не мог поделать и с ужасом думал о том, что учудят Генри и Анжела, увидев меня. Попадать в ситуацию, сходную с той, в которой я оказался на выставке, мне не улыбалось.
Я понимал, что мне не за что чувствовать себя виноватым. Я не изменил жене, я отказался от щедрых авансов Анжелы, и все же сейчас был чрезвычайно напряжен. К моему удивлению, оба повели себя чрезвычайно корректно. Когда нас представили друг другу, Генри вежливо улыбнулся и сказал:
- О, Дэвид Беверли! Я имел честь познакомиться с вами на выставке своей жены. Припоминаешь мистер Беверли, дорогая?
- Конечно, дорогой! – в тон ему ответила Анжела, и даже намека на сарказм не прозвучало в ее голосе. – Мистер Беверли, жаль, что наше знакомство было столь кратким.
Совершенно непоследовательно в душе что-то трепыхнулось при ее словах, как будто я поверил, что ей, правда, было жаль.
У меня отлегло от сердца, и я даже с некоторым недовольством понял, что благодарен чете Харрисонов за то, что они повели себя как нормальные люди. Но тут же я предупредил себя, что расслабляться не стоит. Скорей всего эти люди просто ждут удобного случая и нанесут удар тогда, когда не будешь готов к этому.
Впрочем, вечером эта пара стала вести себя как и раньше. Генри ухаживал за Таней, именинницей. Он делал это очень корректно, восхищался ею в таких витиеватых выражениях, что казалось, он этакий старомодный джентльмен. Но я видел, как нежно улыбалась ему Таня, и удивлялся, неужели мистер Марен не видит, что происходит у него перед носом? А может быть у обоих пар открытые браки, и их вполне устраивает, что супруги развлекаются так, как им будет угодно?
Анжела же не выделяла никого конкретно, но и Джон МакКарти, и Гаррет Уинстон, и даже капитан, не говоря уже про двух его помощников, вились возле нее. Джеймс, хоть и не пересел поближе к миссис Харрисон, но со своего места не забывал участвовать в их разговоре. Джон и Гаррет бросили своих спутниц (которые были этим весьма недовольны), чтобы присоединиться к Анжеле, а она сверкала как звезда, звонко смеялась, кокетничала и постоянно повергала всех в шок своими едкими высказываниями. Я не присоединился к толпе ее воздыхателей, но не потому, что мне не хотелось. Я понимал, почему мужчины тянутся к ней. Ее магнетизму невозможно было противиться. И я оставался на своем месте только потому, что боялся повторения ситуации на выставке. Да, вот так, приходилось признать, что Дэвид Беверли – трус, что Анжеле все же удалось одержать верх в нашем поединке личностей.
Я ушел в свою каюту довольно рано. Просто поймал себя на мысли, что мне больно смотреть на Анжелу, одаривающую вниманием всех, кроме меня.
Неожиданно среди ночи я проснулся. Некоторое время я прислушивался, и мне послышался какой-то звук в коридоре возле моей каюты. Я автоматически поднялся и открыл дверь, желая понять, что меня разбудило. Я выглянул и прислушался. Ни звука. Я тихо вышел и прикрыл за собой дверь. И тут практически рядом, за углом, куда сворачивал коридор, кто-то едва слышно произнес: «Кажется, ушли?» И я с волнением понял, что это говорит Таня. А голос Генри так же тихо ответил: «Кажется».
Таня тихо засмеялась, прошептала: «Я так испугалась!», и потом я услышал звук поцелуя. Помню, что первая мысль, мелькнувшая в моей голове, была об Анжеле: «Знает ли она, что ее муж целуется с чужой женой?»
Я тут же одернул себя, подумав, что, видимо, в их семье так принято, и они позволяют друг другу отношения на стороне. Да и вообще это не мое дело.
- Генри, пойдем к тебе! Анжела наверняка уже нашла себе место в каюте матроса. Ну, или кого-нибудь еще.
- Но, Таня, как же Джеймс? Это не совсем удобная ситуация.
- Ты видел, сколько он выпил? Он всю ночь прохрапит без задних ног, даже не заметит, что меня не было в каюте. Или ты не хочешь провести со мной ночь? – она добавила флиртующие нотки в голос.
- Что ты такое говоришь! Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была в моей постели! – и я снова услышал звуки поцелуев.
Ситуация создавалась патовая. Я не собирался подслушивать, я не хотел быть свидетелем чужих измен, и такая лишняя информация была мне ни к чему, но и обнаружить себя не хотел, а поэтому мог только, практически не дыша, стоять на одном месте, боясь даже переступить с ноги на ногу.
- Генри, ты любишь меня?
Я еще больше затаил дыхание, если такое вообще возможно.
- Ну, зачем ты спрашиваешь! Ты же знаешь, - тихо и нежно зазвучал мужской голос.
- Все равно, скажи! – просительно шептала Таня.
- Конечно… - начал Генри, но сам себя перебил: - Тс! – они замерли. - Милая, нас тут могут заметить, идем! – и их шаги постепенно затихли вдали. Я перевел дух, и вдруг насмешливый голос тихо произнес:
- Оказывается, мистер Беверли - любитель подслушивать!
Я резко обернулся, но ничего не увидел в темноте.
- Кто здесь? – спросил я. Из ниши в стене выскользнула тень и приблизилась, оказавшись Анжелой.
- Это я здесь, - усмехнулась она.
Она стояла близко ко мне, я чувствовал ее аромат, который кружил голову, но в этот момент я мог думать только о том, что она сейчас стала свидетелем того, как ее муж признавался в любви другой женщине. Даже если она совсем равнодушна к Генри, неужели бы ее это не задело?
- Вот только не надо меня жалеть! – вдруг резко произнесла Анжела.
- Даже не думал, - быстро отозвался я. – Судя по всему, ты тоже не склонна хранить ему верность. Так что еще неизвестно, кому нужно сочувствовать.
Анжела хмыкнула, но промолчала. Некоторое время мы постояли, не зная, что произносить дальше. Пауза затягивалась.
- Ну ладно… - начал я, собираясь сказать, что нам пора расходиться. И одновременно со мной Анжела произнесла:
- А можно…?
- Что ты хотела? – спросил я, нелогично радуясь, что можно еще побыть рядом с ней.
Казалось, она колеблется.
- Только не подумай ничего такого… - произнесла она, наконец. – Но ты же видишь, каюта Генри будет занята, и мне совсем не улыбается прийти и… помешать им. А мне негде ночевать… Могла бы я провести ночь в твоей каюте? Обещаю, приставать не буду, - усмехнулась она.
Я испытал странное чувство, даже не пытаясь его идентифицировать. Какая-то сложная смесь восторга, досады, опасения и унижения.
- А где ты была до сих пор? – подозрительно спросил я, представив, что она идет из каюты одного из матросов, и ее тело еще хранит следы его пребывания в ней.
- Если я скажу, что сидела на палубе в шезлонге, боясь отправиться в свою каюту, боясь застать там… - она замолчала. - Но в итоге замерзла и решила рискнуть… Ты мне поверишь?
Я промолчал.
