– У вас есть фотографии сыновей? – поинтересовался я.
Обычно матери любят хвастаться своими детьми, но Джейн настороженно посмотрела на меня и перевела взгляд на мужа, словно спрашивая его разрешения. Лара, спрашивающая чьего-то разрешения? Немыслимо!
А вот Джон Смит сразу загорелся, заулыбался и тут же поднялся со стула:
– Я сейчас принесу альбом.
Пока он отсутствовал, в столовой воцарилась гнетущая пауза, во время которой все сосредоточенно жевали.
– Очень вкусно! – похвалил я. Кстати, действительно было вкусно. – Сразу видно, что вы любите готовить, Джейн.
Если я хотел вывести ее на чистую воду (а я хотел?), ожидая, что своим комментарием она что-то для меня прояснит, то потерпел фиаско.
– Спасибо, – тихо ответила она, не поднимая головы. Но я не сдавался.
– Некоторые женщины совсем не любят готовить. Например, как моя Кэролайн – она даже не знает, как включается тостер. Поэтому мне все время приходится питаться в ресторанах. А ведь так здорово, когда рядом с тобой женщина, которая обеспечивает тебе уют, готовит обеды, растит детей, приносит газету и самое главное, тапочки!
Джейн (а может, Лара?) резко подняла голову и посмотрела на меня:
– Но вы сами выбрали Кэролайн, не так ли?
– Да. Ничему я так и не научился. Все время выбираю женщин, которые мне не подходят. Может быть, потому что когда любишь, все остальное не важно?
Губы Лары (или Джейн?) приоткрылись, будто она хотела что-то сказать, и я завис на манящей полоске белых зубов, блеснувших и тут же исчезнувших. Женщина снова уткнулась в тарелку.
Вернулся ее муж и, протянув мне потрепанный альбом, безвкусно украшенный цветочками, сказал, обращаясь к жене:
– Джейн, ты сидишь рядом с мистером Ка… Энтони. Расскажи ему о фотографиях, которые его заинтересуют.
Джейн промолчала. Я кожей чувствовал ее неудовольствие.
Я открыл альбом, и на первой же странице передо мной предстала счастливая семья. Мистер и миссис Смит и двое их сыновей. Одеты они были парадно, как будто находились на каком-то важном мероприятии. Джон Смит в мешковатом костюме стоял, гордо выпятив живот, и обнимал жену за плечи. Джейн в длинном коричневом некрасивом платье, с затянутыми в узел волосами улыбалась в кадр, но улыбка ее казалась мне неестественной. И лениво полуприкрытые глаза были полны тоски. Впрочем, я всегда страдал от избытка воображения. Два мальчика совершенно не были похожи на тех двух шалопаев, которых я нарисовал в своем воображении. Оба были упитанными мальчуганами, с темными волосами, и в лицах обоих читалось явное сходство с их папашей.
– Какие милые мальчики! – сказал я, лишь бы что-то сказать. И перевернул лист. С каждой следующей страницы на меня смотрело счастливое семейство в разных позах и видах. Вот мальчики без родителей, в одних шортах, загорелые и чумазые. А вот родители без мальчиков, и везде Джон обнимает Джейн, как будто ни на минуту не хочет от себя отпустить. Еще бы! Это я был таким дураком, что позволил Ларе уйти. Единственное, что оправдывает меня, я был слишком молод и глуп. Впрочем, кто смог бы удержать Лару, если бы она не хотела остаться?
Если женщина, сидящая недалеко от меня, все-таки моя давняя знакомая, что случилось с ней? Каким образом она оказалась тут? Что могло привлечь ее в этом, наверняка крайне положительном, но таком… не подходящем ей мужчине? Нет, это не может быть Лара. Это не она!
На следующей фотографии все семейство было в купальных костюмах, видимо, где-то на отдыхе. Я уставился на родимое пятно на верхней части правой груди сфотографированной женщины, прямо чуть выше линии чашечки купальника. Я помню, как иногда любовался, когда Лара наклонялась, и в глубокий вырез ее платья была видна ложбинка и такое изящное родимое пятнышко на правой груди, к которому я мечтал когда-нибудь прикоснуться губами. А на фотографии Джон уверенно по-хозяйски обнимал Лару за талию. И это он мог прикоснуться губами к ее родимому пятну. Он, а не я. И он прикасался, и у них теперь двое детей. Двое детей, которые могли бы быть моими. Меня затрясло, и я в ярости захлопнул альбом. Все в недоумении уставились на меня. И только Джейн, нахмурившись, смотрела в свою тарелку.
– Энтони, что-то случилось? – обеспокоенно спросил Джон.
– Я очень устал, у меня жутко заболела голова. Если вы не против, я выйду на улицу, подышу свежим воздухом, – стараясь говорить вежливо, еле выдавил я. Встревоженный взгляд Рика прожигал во мне дыру.
– Да, конечно, пожалуйста. Давайте я вас провожу, – продолжил хозяин отеля.
– Что вы, не нужно. Со мной будет Джеймс, – сказал я, а тот уже беззвучно стоял за моей спиной.
– Джон, я, пожалуй, все же провожу мистера Карсона, – вдруг сказала Лара, поднимаясь. – Покажу, где включается свет во дворе. Не скучайте тут без меня, господа, – обратилась она к Рику и Хьюго. Они что-то промычали невпопад.
– Да, Джейн, покажи Энтони дорогу, – тут же согласился ее муж. – Надеюсь, на свежем воздухе вам станет лучше, – это уже мне.
Мы вышли из столовой, через холл прошли к выходу. Тринадцать шагов. Зачем я начал их считать? Миссис Смит открыла дверь и вышла на крыльцо. Мы за ней. Солнце еще не село и разливалось в небе кровавыми сумерками. Лара протянула руку и щелкнула выключателем в углублении на стене. На пустыре перед домом загорелся небольшой фонарь на столбе. Ощущение было жуткое. Одинокий фонарь и многие мили пустоты вокруг.
– Лара, выключи, пожалуйста, – тихо попросил я. Думал, что она вновь запротестует, снова примется утверждать, что ее зовут Джейн, но она вздрогнула, щелкнула выключателем и, обхватив себя руками, словно внезапно озябла, бросила испуганный взгляд в сторону Джеймса.
– Он ничего не скажет. Но если ты боишься… Джеймс, – попросил я. – Прогуляйся вокруг дома, разведай обстановку.
Мой телохранитель кивнул и исчез за углом.
Лара проводила его глазами и, не поворачиваясь, будто боясь на меня посмотреть, спросила:
– Я сильно изменилась?
Что ж, все-таки Лара.
– Как видишь, я узнал тебя. Значит, не сильно.
– Ты сомневался.
– Конечно, прошло много лет.
– Я сильно изменилась, – утвердительно произнесла Лара. – Даже не столько внешне, сколько внутренне. Как и ты.
– Я не изменился.
– Я помню долговязого неловкого мальчика, вечно лохматого, похожего на щенка, стеснительного и легко краснеющего от смущения.
– Я был совсем другим. Я был вспыльчивым и упрямым. Но каким бы я ни был, я не был тебе нужен. Я помню.
– Ох, Тони! – вздохнула Лара. – Ты ненавидишь меня за те слова. Но согласись, что я оказалась права. Хотя, видит бог, я предпочла бы ошибиться. Но я оказалась права, так убийственно, так отчаянно права. Ты гораздо счастливее без меня.
– Нет! Ты оказалась совсем не права! – горячо возразил я. – Черт возьми, ты никогда не умела разбираться в людях! Ты никогда не видела, какой я. Я все равно всегда выбирал женщин, похожих на ту тебя – ярких, взбалмошных, с острым умом и неиссякаемой жаждой жизни. А ты считала, что мне нужна домашняя наседка, квохчущая надо мной и детьми. И подающая мне тапочки!
– Как тебя задели эти тапочки! – горько усмехнулась Лара. – Ты тогда на меня так взглянул, что я подумала – убьешь на месте. Наверное, тогда первый раз я увидела в тебе того мужчину, которым ты стал сейчас. Жаль, что…
Лара вдруг резко оборвала себя и сказала:
– Я пойду. А то Джон может забеспокоиться.
И быстро скользнула внутрь.
Джеймс вынырнул из-за угла и замер в паре футов от меня, заложив руки за спину в его привычной позе. Я знал, что предупреждения не требуются, но хотел уточнить, показав важность ситуации.
– Ты ничего не видел и не слышал.
Джеймс невозмутимо кивнул, даже не взглянув на меня. В его молчаливой уверенности была стабильная надежность, которой мне вдруг так стало не хватать в моей жизни.
Черт возьми, что я здесь делаю? Я давно перестал думать о Ларе, и эта неожиданная встреча выбила меня из колеи. Зачем все это? Для чего судьба мне подсунула эту встречу? Чтобы я понял, что был прав? Или наоборот, что я ошибался? Или все это случайность, на которую вообще не стоит обращать внимание? Только получится ли?
Я по привычке похлопал по карманам.
– Вы бросили курить, – напомнил Джеймс.
Да, бросил. Кэролайн не нравилось, что я курю. Лара считала смешным, что я не курю. Интересно, что она сказала бы сейчас?
Я хочу убраться отсюда. Я не хочу разгадывать головоломки, которые подсунула мне судьба. Я не хочу. Мне не нужно. Я только наконец разобрался со своей жизнью… Похоже, не разобрался.
– Джеймс, я хочу уехать.
– Мы можем, – невозмутимо ответил Джеймс. – Дороги перекрыты, далеко не уедем. Но можем переночевать в машине. Существует опасность торнадо. Некоторые считают, что в машине смерч не грозит. Это не правда. Я бы предпочел, чтобы вы остались в отеле. Мне так легче заботиться о вашей безопасности. Одна ночь разве что-то изменит?
Одна ночь… изменит. Уже эта пара часов, что я здесь, поставила все с ног на голову в моей жизни. Лара. Черт возьми, Лара! Зачем ты мне встретилась?
Счастлива ли она? Ведь когда-то она мечтала о совсем другой жизни. Конечно, ее приоритеты могли поменяться. Но чтоб вот так, под прямым углом?
Когда ты станешь лучшим в своем деле (заметь, я даже не указываю конкретно, в каком), когда в банке на твоем счету появится первый миллион, когда женщины будут складываться в штабеля у твоих ног – милости просим. Можешь тогда повторить свое предложение, и обещаю, что я его всерьез рассмотрю.
Я добился всего, что она перечисляла. Интересно, если сейчас я повторю то свое предложение, Лара его рассмотрит? Лара, у которой есть муж и двое сыновей. Имею ли я право повторять предложение? А хочу ли я его повторять?
Я уселся прямо на ступени крыльца и молча стал наблюдать за гаснущим закатом. Я долго учился умению выкидывать все лишние мысли из головы и находить спокойствие внутри себя. Сейчас это умение было как никогда кстати. Джеймс присел рядом со мной. С ним хорошо молчать, он почти никогда не нарушает тишины по собственной инициативе.
Солнце село, темным одеялом неба накрыв землю. Не хочу идти внутрь, не хочу видеть мужа Лары, разговаривать с ним, делать вежливое лицо. Да где там! Дверь приоткрылась, и хозяин собственной персоной появился на пороге:
– Энтони, что вы сидите в темноте? Джейн не показала вам, где включается свет?
– Показала. Мне просто хочется посидеть в темноте.
– Понятно, – глубокомысленно заметил Джон Смит. – Я просто хотел сказать, что собираюсь лечь спать. Мне завтра рано вставать, много дел, знаете ли… Но вы, разумеется, можете придерживаться своего режима. Я просто хотел спросить, не нужно ли вам еще чего-нибудь?
– Нет, спасибо! – покачал я головой.
Уйдешь ты или нет?
Джон еще потоптался на месте.
– Джейн еще не легла, моет посуду на кухне. Если вам что-то будет нужно, можете попросить ее.
– Спасибо!
Джон наконец ретировался.
Лара моет посуду. Это просто нонсенс какой-то! Что этот пивной бочонок сделал с ней? Во что он превратил мою язвительную и яркую Лару? Впрочем, она же почему-то вышла за него замуж. Может, любила. В принципе, он не урод, а когда был моложе, наверное, был еще более привлекательным. Может, ей и нужен был такой мужчина – старше ее, надежный, крепко стоящий на ногах. А вот это ее «заработай миллион и стань лучшим» – было просто шуткой, желанием задать невыполнимую, как она считала, задачу, чтобы я отвязался от нее.
«Вот гад!» – вдруг разозлился я на ее мужа. Я тут сидел целый час, пытаясь избавиться от ненужных мыслей о Ларе, а он приперся и все испортил. Зачем он напоминал мне про свою жену? Словно все сговорились против меня!
Я вздохнул и поднялся. Что ж, поплыву по течению, раз мое противоборство ничего не дает. Лара моет посуду – я отправляюсь к ней.
– Джеймс, я иду на кухню, хочу поговорить с миссис Смит. Думаю, там мне ничто не угрожает, так что можешь отправляться спать.
– Я мог бы постоять на страже. Чтобы дать знать, если… Ну, на всякий случай.
– Да нет, Джеймс, это не понадобится, – вздохнул я.
И мысленно добавил: «Ничем таким мы с Ларой точно заниматься не будем».
И как только я себе это сказал, мысли мои вдруг приняли совсем нежелательное направление. Когда-то, в мою бытность озабоченным гормональными бурями подростком, из моей головы не выходили образы обнаженной Лары и фантазии о том, что именно я сделал бы с ней. Образы были яркими, грубыми, почти животными, своей запретностью они смущали меня и будоражили.
Сейчас, беззвучно появившись на кухне, я смотрел на пополневшую, но ставшую еще более женственной фигуру Лары, на выбившиеся из дурацкого узла на затылке вьющиеся пряди, на гибкую линию склоненной шеи, и словно начинал прозревать, и внутри меня рождалось чувство, ранее мною не испытанное. Нежность? Мальчишкой я не умел такого испытывать. Став взрослее, не имел в этом потребности.
Кухня была небольшая, так что буквально в три шага я пересек ее и остановился за спиной Лары так близко, что от моего дыхания зашевелились упавшие на ее шею змейки волос. Она вздрогнула, напряглась, вся подобралась, будто хотела сбежать. Ее руки в перчатках замерли под поверхностью воды в тазу, где она мыла посуду. Мгновение замерло, расширилось, проникло во все уголки бытия, заполонило собой мир, захватывая нас в свой водоворот.
– Что… – начала Лара, и стенки мгновения задрожали, исказились, как в мареве костра, угрожая схлопнуться и исчезнуть.
– Молчи! – требовательно прошептал я, не позволяя ей испортить момент. Она замерла. Я медленно наклонился и губами прикоснулся к бьющейся жилке под тонкой кожей шеи. Лара вздохнула, обмякла и словно против своей воли наклонила голову, чтобы обеспечить мне полный доступ. Тарелка тихо выскользнула из ее рук и плавно нырнула под воду. Я медлил, пытаясь растянуть мгновение на вечность, зная, что сейчас потеряю его, но сопротивляясь и не желая упускать. Я целовал ее шею, слизывая соленые кристаллики, слегка прикусывая зубами кожу. Лара попыталась отстраниться, что-то сказать. Я обхватил ее руками – одна ладонь легла на живот, другая сразу под правой грудью – и шепнул на ухо:
– Просто доверься мне!
Это был не тот малыш Тони, каким я его помнила, каким любила – долговязый «малыш» на голову выше меня, с румянцем во все щеку и доверчивыми наивными глазами как у щенка спаниеля. Это уже был не тот Тони-малыш. Это был взрослый сильный, уверенный мужчина, красивый до умопомрачения, властный и знающий себе цену. Наверное, даже можно было бы поверить, что это совсем другой человек, случайным образом похожий на когда-то влюбленного в меня мальчика. Но когда я зашла в его комнату, а он тотчас же узнал меня, и его голос сорвался, напомнив ломающийся голос юного Тони, я поняла, что пропала.
Долгое время я не вспоминала его. Он был просто младшим братом моей подруги. Я, пожалуй, даже любила его по-своему, но, конечно же, совсем не так, как хотелось бы ему. Тогда я, смеясь, отмахнулась от его детской влюбленности, уехала покорять сцену и забыла о нем. Весь мир лежал перед моими ногами. Я фантазировала, каких высот достигну, и достигла бы, если бы не... Всегда стоит это «если бы не» – между нашим фантазиями и реальностью, между желаниями и возможностями, между планами человека и решением судьбы эти планы поменять.
Обычно матери любят хвастаться своими детьми, но Джейн настороженно посмотрела на меня и перевела взгляд на мужа, словно спрашивая его разрешения. Лара, спрашивающая чьего-то разрешения? Немыслимо!
А вот Джон Смит сразу загорелся, заулыбался и тут же поднялся со стула:
– Я сейчас принесу альбом.
Пока он отсутствовал, в столовой воцарилась гнетущая пауза, во время которой все сосредоточенно жевали.
– Очень вкусно! – похвалил я. Кстати, действительно было вкусно. – Сразу видно, что вы любите готовить, Джейн.
Если я хотел вывести ее на чистую воду (а я хотел?), ожидая, что своим комментарием она что-то для меня прояснит, то потерпел фиаско.
– Спасибо, – тихо ответила она, не поднимая головы. Но я не сдавался.
– Некоторые женщины совсем не любят готовить. Например, как моя Кэролайн – она даже не знает, как включается тостер. Поэтому мне все время приходится питаться в ресторанах. А ведь так здорово, когда рядом с тобой женщина, которая обеспечивает тебе уют, готовит обеды, растит детей, приносит газету и самое главное, тапочки!
Джейн (а может, Лара?) резко подняла голову и посмотрела на меня:
– Но вы сами выбрали Кэролайн, не так ли?
– Да. Ничему я так и не научился. Все время выбираю женщин, которые мне не подходят. Может быть, потому что когда любишь, все остальное не важно?
Губы Лары (или Джейн?) приоткрылись, будто она хотела что-то сказать, и я завис на манящей полоске белых зубов, блеснувших и тут же исчезнувших. Женщина снова уткнулась в тарелку.
Вернулся ее муж и, протянув мне потрепанный альбом, безвкусно украшенный цветочками, сказал, обращаясь к жене:
– Джейн, ты сидишь рядом с мистером Ка… Энтони. Расскажи ему о фотографиях, которые его заинтересуют.
Джейн промолчала. Я кожей чувствовал ее неудовольствие.
Я открыл альбом, и на первой же странице передо мной предстала счастливая семья. Мистер и миссис Смит и двое их сыновей. Одеты они были парадно, как будто находились на каком-то важном мероприятии. Джон Смит в мешковатом костюме стоял, гордо выпятив живот, и обнимал жену за плечи. Джейн в длинном коричневом некрасивом платье, с затянутыми в узел волосами улыбалась в кадр, но улыбка ее казалась мне неестественной. И лениво полуприкрытые глаза были полны тоски. Впрочем, я всегда страдал от избытка воображения. Два мальчика совершенно не были похожи на тех двух шалопаев, которых я нарисовал в своем воображении. Оба были упитанными мальчуганами, с темными волосами, и в лицах обоих читалось явное сходство с их папашей.
– Какие милые мальчики! – сказал я, лишь бы что-то сказать. И перевернул лист. С каждой следующей страницы на меня смотрело счастливое семейство в разных позах и видах. Вот мальчики без родителей, в одних шортах, загорелые и чумазые. А вот родители без мальчиков, и везде Джон обнимает Джейн, как будто ни на минуту не хочет от себя отпустить. Еще бы! Это я был таким дураком, что позволил Ларе уйти. Единственное, что оправдывает меня, я был слишком молод и глуп. Впрочем, кто смог бы удержать Лару, если бы она не хотела остаться?
Если женщина, сидящая недалеко от меня, все-таки моя давняя знакомая, что случилось с ней? Каким образом она оказалась тут? Что могло привлечь ее в этом, наверняка крайне положительном, но таком… не подходящем ей мужчине? Нет, это не может быть Лара. Это не она!
На следующей фотографии все семейство было в купальных костюмах, видимо, где-то на отдыхе. Я уставился на родимое пятно на верхней части правой груди сфотографированной женщины, прямо чуть выше линии чашечки купальника. Я помню, как иногда любовался, когда Лара наклонялась, и в глубокий вырез ее платья была видна ложбинка и такое изящное родимое пятнышко на правой груди, к которому я мечтал когда-нибудь прикоснуться губами. А на фотографии Джон уверенно по-хозяйски обнимал Лару за талию. И это он мог прикоснуться губами к ее родимому пятну. Он, а не я. И он прикасался, и у них теперь двое детей. Двое детей, которые могли бы быть моими. Меня затрясло, и я в ярости захлопнул альбом. Все в недоумении уставились на меня. И только Джейн, нахмурившись, смотрела в свою тарелку.
– Энтони, что-то случилось? – обеспокоенно спросил Джон.
– Я очень устал, у меня жутко заболела голова. Если вы не против, я выйду на улицу, подышу свежим воздухом, – стараясь говорить вежливо, еле выдавил я. Встревоженный взгляд Рика прожигал во мне дыру.
– Да, конечно, пожалуйста. Давайте я вас провожу, – продолжил хозяин отеля.
– Что вы, не нужно. Со мной будет Джеймс, – сказал я, а тот уже беззвучно стоял за моей спиной.
– Джон, я, пожалуй, все же провожу мистера Карсона, – вдруг сказала Лара, поднимаясь. – Покажу, где включается свет во дворе. Не скучайте тут без меня, господа, – обратилась она к Рику и Хьюго. Они что-то промычали невпопад.
– Да, Джейн, покажи Энтони дорогу, – тут же согласился ее муж. – Надеюсь, на свежем воздухе вам станет лучше, – это уже мне.
Мы вышли из столовой, через холл прошли к выходу. Тринадцать шагов. Зачем я начал их считать? Миссис Смит открыла дверь и вышла на крыльцо. Мы за ней. Солнце еще не село и разливалось в небе кровавыми сумерками. Лара протянула руку и щелкнула выключателем в углублении на стене. На пустыре перед домом загорелся небольшой фонарь на столбе. Ощущение было жуткое. Одинокий фонарь и многие мили пустоты вокруг.
– Лара, выключи, пожалуйста, – тихо попросил я. Думал, что она вновь запротестует, снова примется утверждать, что ее зовут Джейн, но она вздрогнула, щелкнула выключателем и, обхватив себя руками, словно внезапно озябла, бросила испуганный взгляд в сторону Джеймса.
– Он ничего не скажет. Но если ты боишься… Джеймс, – попросил я. – Прогуляйся вокруг дома, разведай обстановку.
Мой телохранитель кивнул и исчез за углом.
Лара проводила его глазами и, не поворачиваясь, будто боясь на меня посмотреть, спросила:
– Я сильно изменилась?
Что ж, все-таки Лара.
– Как видишь, я узнал тебя. Значит, не сильно.
– Ты сомневался.
– Конечно, прошло много лет.
– Я сильно изменилась, – утвердительно произнесла Лара. – Даже не столько внешне, сколько внутренне. Как и ты.
– Я не изменился.
– Я помню долговязого неловкого мальчика, вечно лохматого, похожего на щенка, стеснительного и легко краснеющего от смущения.
– Я был совсем другим. Я был вспыльчивым и упрямым. Но каким бы я ни был, я не был тебе нужен. Я помню.
– Ох, Тони! – вздохнула Лара. – Ты ненавидишь меня за те слова. Но согласись, что я оказалась права. Хотя, видит бог, я предпочла бы ошибиться. Но я оказалась права, так убийственно, так отчаянно права. Ты гораздо счастливее без меня.
– Нет! Ты оказалась совсем не права! – горячо возразил я. – Черт возьми, ты никогда не умела разбираться в людях! Ты никогда не видела, какой я. Я все равно всегда выбирал женщин, похожих на ту тебя – ярких, взбалмошных, с острым умом и неиссякаемой жаждой жизни. А ты считала, что мне нужна домашняя наседка, квохчущая надо мной и детьми. И подающая мне тапочки!
– Как тебя задели эти тапочки! – горько усмехнулась Лара. – Ты тогда на меня так взглянул, что я подумала – убьешь на месте. Наверное, тогда первый раз я увидела в тебе того мужчину, которым ты стал сейчас. Жаль, что…
Лара вдруг резко оборвала себя и сказала:
– Я пойду. А то Джон может забеспокоиться.
И быстро скользнула внутрь.
Джеймс вынырнул из-за угла и замер в паре футов от меня, заложив руки за спину в его привычной позе. Я знал, что предупреждения не требуются, но хотел уточнить, показав важность ситуации.
– Ты ничего не видел и не слышал.
Джеймс невозмутимо кивнул, даже не взглянув на меня. В его молчаливой уверенности была стабильная надежность, которой мне вдруг так стало не хватать в моей жизни.
Черт возьми, что я здесь делаю? Я давно перестал думать о Ларе, и эта неожиданная встреча выбила меня из колеи. Зачем все это? Для чего судьба мне подсунула эту встречу? Чтобы я понял, что был прав? Или наоборот, что я ошибался? Или все это случайность, на которую вообще не стоит обращать внимание? Только получится ли?
Я по привычке похлопал по карманам.
– Вы бросили курить, – напомнил Джеймс.
Да, бросил. Кэролайн не нравилось, что я курю. Лара считала смешным, что я не курю. Интересно, что она сказала бы сейчас?
Я хочу убраться отсюда. Я не хочу разгадывать головоломки, которые подсунула мне судьба. Я не хочу. Мне не нужно. Я только наконец разобрался со своей жизнью… Похоже, не разобрался.
– Джеймс, я хочу уехать.
– Мы можем, – невозмутимо ответил Джеймс. – Дороги перекрыты, далеко не уедем. Но можем переночевать в машине. Существует опасность торнадо. Некоторые считают, что в машине смерч не грозит. Это не правда. Я бы предпочел, чтобы вы остались в отеле. Мне так легче заботиться о вашей безопасности. Одна ночь разве что-то изменит?
Одна ночь… изменит. Уже эта пара часов, что я здесь, поставила все с ног на голову в моей жизни. Лара. Черт возьми, Лара! Зачем ты мне встретилась?
Счастлива ли она? Ведь когда-то она мечтала о совсем другой жизни. Конечно, ее приоритеты могли поменяться. Но чтоб вот так, под прямым углом?
Когда ты станешь лучшим в своем деле (заметь, я даже не указываю конкретно, в каком), когда в банке на твоем счету появится первый миллион, когда женщины будут складываться в штабеля у твоих ног – милости просим. Можешь тогда повторить свое предложение, и обещаю, что я его всерьез рассмотрю.
Я добился всего, что она перечисляла. Интересно, если сейчас я повторю то свое предложение, Лара его рассмотрит? Лара, у которой есть муж и двое сыновей. Имею ли я право повторять предложение? А хочу ли я его повторять?
Я уселся прямо на ступени крыльца и молча стал наблюдать за гаснущим закатом. Я долго учился умению выкидывать все лишние мысли из головы и находить спокойствие внутри себя. Сейчас это умение было как никогда кстати. Джеймс присел рядом со мной. С ним хорошо молчать, он почти никогда не нарушает тишины по собственной инициативе.
Солнце село, темным одеялом неба накрыв землю. Не хочу идти внутрь, не хочу видеть мужа Лары, разговаривать с ним, делать вежливое лицо. Да где там! Дверь приоткрылась, и хозяин собственной персоной появился на пороге:
– Энтони, что вы сидите в темноте? Джейн не показала вам, где включается свет?
– Показала. Мне просто хочется посидеть в темноте.
– Понятно, – глубокомысленно заметил Джон Смит. – Я просто хотел сказать, что собираюсь лечь спать. Мне завтра рано вставать, много дел, знаете ли… Но вы, разумеется, можете придерживаться своего режима. Я просто хотел спросить, не нужно ли вам еще чего-нибудь?
– Нет, спасибо! – покачал я головой.
Уйдешь ты или нет?
Джон еще потоптался на месте.
– Джейн еще не легла, моет посуду на кухне. Если вам что-то будет нужно, можете попросить ее.
– Спасибо!
Джон наконец ретировался.
Лара моет посуду. Это просто нонсенс какой-то! Что этот пивной бочонок сделал с ней? Во что он превратил мою язвительную и яркую Лару? Впрочем, она же почему-то вышла за него замуж. Может, любила. В принципе, он не урод, а когда был моложе, наверное, был еще более привлекательным. Может, ей и нужен был такой мужчина – старше ее, надежный, крепко стоящий на ногах. А вот это ее «заработай миллион и стань лучшим» – было просто шуткой, желанием задать невыполнимую, как она считала, задачу, чтобы я отвязался от нее.
«Вот гад!» – вдруг разозлился я на ее мужа. Я тут сидел целый час, пытаясь избавиться от ненужных мыслей о Ларе, а он приперся и все испортил. Зачем он напоминал мне про свою жену? Словно все сговорились против меня!
Я вздохнул и поднялся. Что ж, поплыву по течению, раз мое противоборство ничего не дает. Лара моет посуду – я отправляюсь к ней.
– Джеймс, я иду на кухню, хочу поговорить с миссис Смит. Думаю, там мне ничто не угрожает, так что можешь отправляться спать.
– Я мог бы постоять на страже. Чтобы дать знать, если… Ну, на всякий случай.
– Да нет, Джеймс, это не понадобится, – вздохнул я.
И мысленно добавил: «Ничем таким мы с Ларой точно заниматься не будем».
И как только я себе это сказал, мысли мои вдруг приняли совсем нежелательное направление. Когда-то, в мою бытность озабоченным гормональными бурями подростком, из моей головы не выходили образы обнаженной Лары и фантазии о том, что именно я сделал бы с ней. Образы были яркими, грубыми, почти животными, своей запретностью они смущали меня и будоражили.
Сейчас, беззвучно появившись на кухне, я смотрел на пополневшую, но ставшую еще более женственной фигуру Лары, на выбившиеся из дурацкого узла на затылке вьющиеся пряди, на гибкую линию склоненной шеи, и словно начинал прозревать, и внутри меня рождалось чувство, ранее мною не испытанное. Нежность? Мальчишкой я не умел такого испытывать. Став взрослее, не имел в этом потребности.
Кухня была небольшая, так что буквально в три шага я пересек ее и остановился за спиной Лары так близко, что от моего дыхания зашевелились упавшие на ее шею змейки волос. Она вздрогнула, напряглась, вся подобралась, будто хотела сбежать. Ее руки в перчатках замерли под поверхностью воды в тазу, где она мыла посуду. Мгновение замерло, расширилось, проникло во все уголки бытия, заполонило собой мир, захватывая нас в свой водоворот.
– Что… – начала Лара, и стенки мгновения задрожали, исказились, как в мареве костра, угрожая схлопнуться и исчезнуть.
– Молчи! – требовательно прошептал я, не позволяя ей испортить момент. Она замерла. Я медленно наклонился и губами прикоснулся к бьющейся жилке под тонкой кожей шеи. Лара вздохнула, обмякла и словно против своей воли наклонила голову, чтобы обеспечить мне полный доступ. Тарелка тихо выскользнула из ее рук и плавно нырнула под воду. Я медлил, пытаясь растянуть мгновение на вечность, зная, что сейчас потеряю его, но сопротивляясь и не желая упускать. Я целовал ее шею, слизывая соленые кристаллики, слегка прикусывая зубами кожу. Лара попыталась отстраниться, что-то сказать. Я обхватил ее руками – одна ладонь легла на живот, другая сразу под правой грудью – и шепнул на ухо:
– Просто доверься мне!
Это был не тот малыш Тони, каким я его помнила, каким любила – долговязый «малыш» на голову выше меня, с румянцем во все щеку и доверчивыми наивными глазами как у щенка спаниеля. Это уже был не тот Тони-малыш. Это был взрослый сильный, уверенный мужчина, красивый до умопомрачения, властный и знающий себе цену. Наверное, даже можно было бы поверить, что это совсем другой человек, случайным образом похожий на когда-то влюбленного в меня мальчика. Но когда я зашла в его комнату, а он тотчас же узнал меня, и его голос сорвался, напомнив ломающийся голос юного Тони, я поняла, что пропала.
Долгое время я не вспоминала его. Он был просто младшим братом моей подруги. Я, пожалуй, даже любила его по-своему, но, конечно же, совсем не так, как хотелось бы ему. Тогда я, смеясь, отмахнулась от его детской влюбленности, уехала покорять сцену и забыла о нем. Весь мир лежал перед моими ногами. Я фантазировала, каких высот достигну, и достигла бы, если бы не... Всегда стоит это «если бы не» – между нашим фантазиями и реальностью, между желаниями и возможностями, между планами человека и решением судьбы эти планы поменять.
