Елена Свительская
Идя по тропе забвенья
- Да ты спятил, что ли? – возмущённо провыла я, когда парень убрал ладони от моих глаз – и я увидела, куда он меня привёл, - Это, по-твоему, смешно?! Весёлая шутка, да?
- Да ладно тебе, зайчик мой острозубый! – он одарил меня своей фирменной, саркастично-снисходительной ухмылкой, - Не парься ты так!
- Нет, не ладно! – проорала, обводя рукой помещение с пыточными инструментами, - Кирилл, это не смешно! Это совсем не смешно! Это мерзко и противно!
- Расслабься, - его ладони твёрдо и требовательно легли на мои плечи, - Ты смотрителя музея оглушишь.
- Расслабиться?! Да меня из-за тебя из общаги выперли!!! Мне теперь пойти некуда!!!
- Ты всегда можешь прийти ко мне домой, - на сей раз улыбка стала неестественно серьёзной и тёплой. Хотя в его глазах чёртики плясали.
- Я не могу твоего отца объедать! Столько! – покосилась на странное приспособление с шипастым сиденьем – и меня передёрнуло. – Кирилл, ну, зачем? Зачем ты так со мной?!
- Да они ж не настоящие, - он осторожно, но твёрдо захватил моё запястье, потащил меня через зал.
Я честно упиралась, так что рука смотрителя первого помещения несколько раз дёрнулась куда-то под стол, видимо, к кнопке вызова милиции. И, поставив меня перед очередным приспособлением неприятного вида, встал за моей спиной, твёрдо сжав мои предплечья.
- Ты присмотрись внимательнее, Острозубчик, это же макет! Ну, разве таким кого-то можно убить?
- Зато от испуга можно получить инфаркт. И таки помереть.
Он расхохотался, отчего подвески его серёг – крест, коса и меч – зазвенели. Да и звук его голоса жутким эхом расползся по помещению злачного музея. Я уж молчу, что тут намеренно, для атмосферности, было приглушено освещение.
- Молодой человек, ну нельзя ж так! – не выдержал уж и сам смотритель – худощавый дед, - Мало того, что место для свидания не самое приятное, так ещё и ваши манеры просто отвратительные. Хватаете её чуть что, тащите куда-то насильно. Я бы на месте этой девушки давно вас бросил.
Кирилл ястребом развернулся в сторону смотрителя. Я увидела, что пенсионер вздрогнул. Хоть и не видела взгляда моего спутника – он меня спиной заслонил от чрезмерно активного спасителя – но, поскольку уже видела не раз, с лёгкостью могла себе представить, что открылось глазам несчастного пенсионера.
Итак, Кирилл. Темноволосый молодой человек, среднего роста, но широкоплечий, мускулистый. Волосы до плеч, чёлка – и всё это кривовато обрезано и местами встрёпано. Ровные изящные усы над верхней губой. В левом ухе две серебряные серьги-кольца с подвесками – с крестом и мечом – и серьга без подвесок посреди. В правом ухе одна серьга-кольцо, с подвеской косой. Чёрные джинсы. Чёрная кожаная куртка расстёгнута и из-под неё виднеется тёмная толстовка грязно-серого цвета с мрачной фигурой в чёрном плаще, у которой капюшон прикрывает почти всё лицо – виден только белый подбородок – а одна из тощих белых костлявых рук выглядывает из просторного рукава, сжимая косу. Ну, которой траву косят. Хотя данная фигура навевает ассоциации явно не с травой, а с известным фольклорным персонажем, которого все знают, но никто уже не расскажет, если увидел. А, ещё ботинки на толстой платформе, чёрные. Впрочем, всё это, вместе взятое, было бы ещё ничего, если бы не взгляд его карих глаз, которым он смотрел на всех, кто ему перечил или его довёл. Взгляд этот был таким тяжёлым, что людям, особенно, видевшим его впервые, становилось не по себе. Да, он умел драться, шикарно умел – у него отец хозяин школы по каратэ и шикарный борец, но в большинстве случаев хватало одного только взгляда – и до драки не доходило. Как кто-то мне признавался в институте, пока ещё люди не поняли, что мы вдвоём, от его взгляда было ощущение, что «он как будто прикидывает, поджарить тебя живьём или содрать кожу, присыпать солью – и воткнуть иголки под ногти». И ещё у всех было стойкое ощущение, что он, в принципе, это умел. Что он не блефует.
- А вы уверены, что мои отношения с этой девушкой – это вашего ума дело? – с ядовитой улыбочкой осведомился парень.
Но дед попался старой закваски, наверное, через войну прошёл. Они долго и упорно сверлили друг друга взглядами, после чего дед – таки и он не выдержал – грустно взглянул на меня и серьёзно посоветовал:
- Беги от него, девочка. Он слишком шебутной.
- Если бы я был невыносим, стала бы она терпеть меня несколько лет? А, Надя?
- Слушай…
Он притянул меня к себе. Осторожно приобнял за плечи, внимательно взглянул мне в глаза:
- Я тебе ещё не надоел, Надежда? Или, всё-таки, уже?..
Вздохнула:
- Не переводи стрелки, Кирилл. Меня выперли из общаги. Из-за тебя. Твои скандалы со служащим музея, ровно как и твоя дурацкая попытка развеселить меня, приведя сюда. Интересно, как?.. Это ситуации с моей общагой не изменит.
Радостная улыбка скользнула по его лицу. Причём, на этот раз, вполне себе человеческая. Он выпустил меня, чтобы через несколько секунд обнять моё лицо своими тёплыми ладонями, пахнущими машинным маслом.
- Значит, ты не сильно бесишься, что тебя выперли из общаги из-за меня?
- А тебя волнует моё мнение? – про запах масла, который перейдёт и на мои щёки, я промолчала.
Он заметил, как я покосилась на его руки, и наконец-то понял. Смутился, полез в карман за платком и маленькой металлической флягой – как ни странно, он таскал в ней не что-нибудь там алкогольное, а просто воду, для стиля. Смочил платок, спрятал флягу и стал осторожно оттирать мои щёки от следов масла. Дед, глядя на эту сцену, как-то подозрительно притих. Неясно, он там втихую звал милицию или таки умилился неожиданной заботой и, судя по осторожным прикосновениям, некоторой нежностью, от этого парня с тяжёлым взглядом и мрачным видом.
- Извини, что так вышло, - тихо сказал Кирилл, - Я и не думал, что эта старая швабра окажется такой каргой. Хочешь, я поговорю с ней?
- Не надо. Ты не умеешь просить.
Он усмехнулся – и в его глазах опять заплясали чертинки. Вообще-то, он умел быть и вежливым и заботливым. Но вежливость его распространялась мало на кого: среди невероятных счастливцев был и его отец, с тяжёлыми руками и весьма решительным характером, а вот заботу почти никто не видел. Отчего, собственно, его и прозвали в школе Каменным. И мало кто подозревал, что забота присутствует в опциях его характера.
- Не волнуйся, Надя, мы что-нибудь придумаем, - сказал друг серьёзно.
- Надеюсь, - устало вздохнула. И плечи мои невольно поникли.
- В крайнем случае, двери моего дома всегда открыты для тебя.
Тут смотритель мрачно кашлянул. Видимо, в продолженье темы: «Беги, девочка, от него». Кирилл опять не удержался, спрятал грязный платок в карман, приобнял меня за плечи, развернул к старику.
- Вообще-то, она несколько лет в моём доме жила. Поздно вам о морали талдычить, дедушка, - и, подхватив меня за предплечья, легонько подтолкнул к выходу.
На улице по-прежнему ярко светило солнце и заливались какие-то неуёмные птицы. Я тяжело вздохнула. Кирилл опять осторожно притянул меня к себе.
- С общагой мы что-нибудь придумаем, не дрейфь.
- Слушай, ну, может, хватит меня лапать?!
Руки тотчас меня выпустили.
- А тебе не нравится? – тихо спросил парень, смотря на меня как-то слишком задумчиво.
- Люди ж смотрят.
Он опять зацапал меня к себе, запустил руку в ту часть волос, которая торчала из хвоста на затылке и… вдруг поцеловал в шею. Ещё раз, скользнул чуть ниже, потом – осторожно коснулся губами моего уха. Я застыла от шока.
Да, нам случалось лежать на одной кровати и, что наедине, что прилюдно, он временами подходил ко мне, садился рядом, положив голову мне на плечо или ложился головой ко мне на колени. Но он впервые посмел поцеловать меня, тем более, так, в шею. И я, с одной стороны, очень растерялась, а с другой – никак не могла понять, мне это нравится или нет? И… это было впервые. Впервые меня кто-то поцеловал и… и не в губы, а сразу в шею. Вроде бы полагалось ударить его за наглость, по лицу или в живот, с размаха, но… это странное чувство… это твёрдое кольцо его рук на мне… что это за чувство? Я никак не могу понять.
- Тебе это нравится? – спросил мерзавец хрипло.
Тут к моим остаткам разума вернулось некоторое оживление – и я всё-таки оттолкнула его, со всей силы. Он мрачно смотрел на меня, так, что я испугалась: характер у него всегда был дрянной, с первых дней нашего знакомства в младшей школе. И что Кирилл выкинет – это было загадкой для всех, даже для меня, которая знала его почти половину жизни – своей и его. Тем более его дерзкое прикосновение и этот поцелуй, да ещё и не туда. Я не так представляла мою первую любовь и мой первый поцелуй, совсем не так!!! И… и я не уверена, что люблю его, хотя и привыкла к его присутствию, привыкла быть с ним рядом. Так что, наверное, это была дружба. Точнее, я так считала до сегодняшнего дня. Всё-таки, половину нашей жизни мы провели вместе. Всё-таки, это он захотел поддержать меня, когда я осталась одна на целом свете, без всего. Но… я не так всё хотела! Я не такой хотела любви! И, даже не уверена, что с ним.
Кирилл стоял и тяжело дышал, не сводя с меня пристального взгляда. Но всё-таки не решился больше притронуться ко мне. Хотя… я не знаю, хорошо это или плохо? Если б он притянул меня к себе или сам подошёл ко мне, взъерошил мои волосы – это значило, что он на меня не сердится. А вот если он молчал… если он долго молчал…
И… Я всю жизнь считала, что это дружба, но… Неужели, он всё-таки считал, что это не дружба? Неужели, этот мрачный парень был способен кого-то любить? Любить… меня?.. Или это просто гормоны взыграли по молодости? Тем более, что я часто была рядом и не пихала его, когда он по-дружески меня касался. Хотя Кирилл никогда откровенно и пошло не лапал меня. Может, он это не правильно понял? Моё позволение ко мне прикасаться? Для меня он, кажется, как брат. Ну, не воспринимала я его как мужчину до сегодняшнего дня, а он вдруг…
И вообще… Поцелуи поцелуями, а меня выкинули из общаги из-за него! Да, возможно, отец друга и примет меня, но сколько ж можно его объедать? Он и так меня несколько лет кормил и одевал, тем более, что я уже закончила школу.
- Ты можешь прийти в мой дом как моя женщина. Отец поймёт, - сказал вдруг Кирилл тихо и серьёзно.
Так… он всё-таки серьёзно? Или он просто ко мне привык? Привык, что я обычно могу найти к нему подход, потому не хочет ничего особо менять? Или… или он серьёзно?
- Твой отец и так много лет заботился обо мне, - сказала я сердито, - Я не хочу больше быть нахлебником.
- Но ты мой единственный друг! Ты мне не чужая!
- Но школа уже закончилась и… и я сама хотела уйти.
- Ты… - его голос дрогнул, - Ты хотела уйти от меня?
Я молчала, очень долго молчала. Потому что совсем запуталась из-за всего. Чего же я хочу? Чего? Я привыкла к нему и к его дружеским – как мне раньше казалось – прикосновениям, привыкла к тому, что он – часть моей жизни, важная её часть, мой главный спутник и мой главный собеседник, но… но это любовь? Или, всё-таки, нет?
Я не выдержала, шмыгнула носом. И заревела. Сама не знаю, отчего. Никак не могла понять, что со мной происходит?.. Я вроде бы хотела уйти и вроде бы хотела остаться с ним, в его жизни.
Кирилл вдруг решительно шагнул ко мне, осторожно обнял.
- Я тебя не обижу, - сказал он тихо, зарывшись лицом в мои волосы, - Верь мне. Я тебя не обижу.
Что-то случилось со мной. Я не поняла, что. То ли эти мягкие прикосновения и его неожиданные робость и испуг так подействовали на меня, то ли его слова. Парень осторожно коснулся моего запястья.
- Прости, я был груб. Я больше не буду. Останься. Поверь мне.
Эти слова… осторожное, но твёрдое кольцо его рук… и это странное ощущение, будто всё это уже было… Эти слова… Кажется, у меня внутри что-то перевернулось от этих слов. То ли оттого, что это были слова любви, первые слова любви, которые я услышала в моей жизни, то ли…
Кирилл легонько коснулся моей правой руки.
- Я буду защищать тебя. Я всегда буду защищать тебя. Верь мне.
И он и в правду всегда защищал меня: с того самого жуткого дня, когда я осталась одна и у меня больше не было ничего. Никого не было, к кому бы я могла пойти.
- Верь мне.
Почему-то он сказал именно эти слова. Почему-то… И я ещё никак не могу понять, что это было за чувство, когда он осторожно подхватил мою правую руку, осторожно погладил её. Кажется, это был испуг. Дикий испуг. Словно что-то страшное должно было случиться с этой рукой, но… она была целая. А я… я так странно смотрела на неё, словно мне было непривычно видеть свою собственную руку!
- У тебя такие красивые пальцы. Береги их, - сказал вдруг парень как-то глухо.
Осторожно вывернулась, взглянула на него. Он застыл, как-то странно смотря на мою руку, на мою правую руку, будто с ней случилось что-то не то.
- Ты… зачем ты именно это сказал? Мол, береги руку?..
Парень встряхнул головой – и подвески на его серьгах зазвенели. И мне вдруг представился тихий плеск ручья и звон. Нет, шум камней, падающих из-под чьих-то ног… и… и моя рука… Я вдруг сама посмотрела на мне как-то странно, будто видела её впервые. Будто с ней было что-то не то.
- О чём мы вообще говорим с тобой? – друг вдруг как-то криво улыбнулся, как-то натянуто.
Так…
- Так, ты, что ли, пошутил?! – возмутилась я.
- Что?! – он недоумённо уставился на меня.
- Ты пошутил о любви?!
- Не понял, - он задумчиво растрепал свои тёмные волосы и до того не сиявшие опрятностью, - Ты, что ли, расстроилась от того, что я пошутил?!
Шумно выдохнула. Спросила мрачно:
- Ты… ты…. Что это было?!
- Что именно?! – невинное выражение лица.
- Всё это?!
Напряжённо ждала его ответ, а он… молчал. Долго, странно смотрел на меня. Наконец заговорил:
- А если… - голос его звучал глухо и как-то потерянно, - А если я сам не понял, что это было? Если я сам не знаю, что вдруг на меня нашло?
- Ты… ты…
- Что я? – парень натянул на физиономию свою обычную ухмылку.
- Ты… ты перевернул весь мир и потом… ууу!!! – я кинулась к нему и принялась молотить его кулаками по груди. Не то, чтобы сильно – он с отцом меня учили как бить сильнее, но всё-таки…
Всё-таки, я отчего-то разозлилась на него.
Кирилл поймал мои запястья. Твёрдо сжал, мешая бить его дальше. Хрипло спросил:
- Так, всё-таки… Ты сказала, что мои слова перевернули твой мир. Всё-таки… Ты расстроилась?
- У-у-у…
Он меня запутал, вредный свин! Вконец запутал!
А Кирилл продолжал допрос, внимательно глядя на меня:
- Ты расстроилась, что я поцеловал тебя? Или от того, что я потом сказал, что сам не понял, люблю ли я тебя или нет?
- Э-э-э… - смущённо промямлила я.
Этот разговор меня определённо нервировал. Вышибал почву у меня из-под ног. Мне хотелось отползти, убежать, улететь. Как когда-то тогда, когда у меня были крылья… когда я ещё могла летать…
Идя по тропе забвенья
Глава 1. Шаг 1
- Да ты спятил, что ли? – возмущённо провыла я, когда парень убрал ладони от моих глаз – и я увидела, куда он меня привёл, - Это, по-твоему, смешно?! Весёлая шутка, да?
- Да ладно тебе, зайчик мой острозубый! – он одарил меня своей фирменной, саркастично-снисходительной ухмылкой, - Не парься ты так!
- Нет, не ладно! – проорала, обводя рукой помещение с пыточными инструментами, - Кирилл, это не смешно! Это совсем не смешно! Это мерзко и противно!
- Расслабься, - его ладони твёрдо и требовательно легли на мои плечи, - Ты смотрителя музея оглушишь.
- Расслабиться?! Да меня из-за тебя из общаги выперли!!! Мне теперь пойти некуда!!!
- Ты всегда можешь прийти ко мне домой, - на сей раз улыбка стала неестественно серьёзной и тёплой. Хотя в его глазах чёртики плясали.
- Я не могу твоего отца объедать! Столько! – покосилась на странное приспособление с шипастым сиденьем – и меня передёрнуло. – Кирилл, ну, зачем? Зачем ты так со мной?!
- Да они ж не настоящие, - он осторожно, но твёрдо захватил моё запястье, потащил меня через зал.
Я честно упиралась, так что рука смотрителя первого помещения несколько раз дёрнулась куда-то под стол, видимо, к кнопке вызова милиции. И, поставив меня перед очередным приспособлением неприятного вида, встал за моей спиной, твёрдо сжав мои предплечья.
- Ты присмотрись внимательнее, Острозубчик, это же макет! Ну, разве таким кого-то можно убить?
- Зато от испуга можно получить инфаркт. И таки помереть.
Он расхохотался, отчего подвески его серёг – крест, коса и меч – зазвенели. Да и звук его голоса жутким эхом расползся по помещению злачного музея. Я уж молчу, что тут намеренно, для атмосферности, было приглушено освещение.
- Молодой человек, ну нельзя ж так! – не выдержал уж и сам смотритель – худощавый дед, - Мало того, что место для свидания не самое приятное, так ещё и ваши манеры просто отвратительные. Хватаете её чуть что, тащите куда-то насильно. Я бы на месте этой девушки давно вас бросил.
Кирилл ястребом развернулся в сторону смотрителя. Я увидела, что пенсионер вздрогнул. Хоть и не видела взгляда моего спутника – он меня спиной заслонил от чрезмерно активного спасителя – но, поскольку уже видела не раз, с лёгкостью могла себе представить, что открылось глазам несчастного пенсионера.
Итак, Кирилл. Темноволосый молодой человек, среднего роста, но широкоплечий, мускулистый. Волосы до плеч, чёлка – и всё это кривовато обрезано и местами встрёпано. Ровные изящные усы над верхней губой. В левом ухе две серебряные серьги-кольца с подвесками – с крестом и мечом – и серьга без подвесок посреди. В правом ухе одна серьга-кольцо, с подвеской косой. Чёрные джинсы. Чёрная кожаная куртка расстёгнута и из-под неё виднеется тёмная толстовка грязно-серого цвета с мрачной фигурой в чёрном плаще, у которой капюшон прикрывает почти всё лицо – виден только белый подбородок – а одна из тощих белых костлявых рук выглядывает из просторного рукава, сжимая косу. Ну, которой траву косят. Хотя данная фигура навевает ассоциации явно не с травой, а с известным фольклорным персонажем, которого все знают, но никто уже не расскажет, если увидел. А, ещё ботинки на толстой платформе, чёрные. Впрочем, всё это, вместе взятое, было бы ещё ничего, если бы не взгляд его карих глаз, которым он смотрел на всех, кто ему перечил или его довёл. Взгляд этот был таким тяжёлым, что людям, особенно, видевшим его впервые, становилось не по себе. Да, он умел драться, шикарно умел – у него отец хозяин школы по каратэ и шикарный борец, но в большинстве случаев хватало одного только взгляда – и до драки не доходило. Как кто-то мне признавался в институте, пока ещё люди не поняли, что мы вдвоём, от его взгляда было ощущение, что «он как будто прикидывает, поджарить тебя живьём или содрать кожу, присыпать солью – и воткнуть иголки под ногти». И ещё у всех было стойкое ощущение, что он, в принципе, это умел. Что он не блефует.
- А вы уверены, что мои отношения с этой девушкой – это вашего ума дело? – с ядовитой улыбочкой осведомился парень.
Но дед попался старой закваски, наверное, через войну прошёл. Они долго и упорно сверлили друг друга взглядами, после чего дед – таки и он не выдержал – грустно взглянул на меня и серьёзно посоветовал:
- Беги от него, девочка. Он слишком шебутной.
- Если бы я был невыносим, стала бы она терпеть меня несколько лет? А, Надя?
- Слушай…
Он притянул меня к себе. Осторожно приобнял за плечи, внимательно взглянул мне в глаза:
- Я тебе ещё не надоел, Надежда? Или, всё-таки, уже?..
Вздохнула:
- Не переводи стрелки, Кирилл. Меня выперли из общаги. Из-за тебя. Твои скандалы со служащим музея, ровно как и твоя дурацкая попытка развеселить меня, приведя сюда. Интересно, как?.. Это ситуации с моей общагой не изменит.
Радостная улыбка скользнула по его лицу. Причём, на этот раз, вполне себе человеческая. Он выпустил меня, чтобы через несколько секунд обнять моё лицо своими тёплыми ладонями, пахнущими машинным маслом.
- Значит, ты не сильно бесишься, что тебя выперли из общаги из-за меня?
- А тебя волнует моё мнение? – про запах масла, который перейдёт и на мои щёки, я промолчала.
Он заметил, как я покосилась на его руки, и наконец-то понял. Смутился, полез в карман за платком и маленькой металлической флягой – как ни странно, он таскал в ней не что-нибудь там алкогольное, а просто воду, для стиля. Смочил платок, спрятал флягу и стал осторожно оттирать мои щёки от следов масла. Дед, глядя на эту сцену, как-то подозрительно притих. Неясно, он там втихую звал милицию или таки умилился неожиданной заботой и, судя по осторожным прикосновениям, некоторой нежностью, от этого парня с тяжёлым взглядом и мрачным видом.
- Извини, что так вышло, - тихо сказал Кирилл, - Я и не думал, что эта старая швабра окажется такой каргой. Хочешь, я поговорю с ней?
- Не надо. Ты не умеешь просить.
Он усмехнулся – и в его глазах опять заплясали чертинки. Вообще-то, он умел быть и вежливым и заботливым. Но вежливость его распространялась мало на кого: среди невероятных счастливцев был и его отец, с тяжёлыми руками и весьма решительным характером, а вот заботу почти никто не видел. Отчего, собственно, его и прозвали в школе Каменным. И мало кто подозревал, что забота присутствует в опциях его характера.
- Не волнуйся, Надя, мы что-нибудь придумаем, - сказал друг серьёзно.
- Надеюсь, - устало вздохнула. И плечи мои невольно поникли.
- В крайнем случае, двери моего дома всегда открыты для тебя.
Тут смотритель мрачно кашлянул. Видимо, в продолженье темы: «Беги, девочка, от него». Кирилл опять не удержался, спрятал грязный платок в карман, приобнял меня за плечи, развернул к старику.
- Вообще-то, она несколько лет в моём доме жила. Поздно вам о морали талдычить, дедушка, - и, подхватив меня за предплечья, легонько подтолкнул к выходу.
На улице по-прежнему ярко светило солнце и заливались какие-то неуёмные птицы. Я тяжело вздохнула. Кирилл опять осторожно притянул меня к себе.
- С общагой мы что-нибудь придумаем, не дрейфь.
- Слушай, ну, может, хватит меня лапать?!
Руки тотчас меня выпустили.
- А тебе не нравится? – тихо спросил парень, смотря на меня как-то слишком задумчиво.
- Люди ж смотрят.
Он опять зацапал меня к себе, запустил руку в ту часть волос, которая торчала из хвоста на затылке и… вдруг поцеловал в шею. Ещё раз, скользнул чуть ниже, потом – осторожно коснулся губами моего уха. Я застыла от шока.
Да, нам случалось лежать на одной кровати и, что наедине, что прилюдно, он временами подходил ко мне, садился рядом, положив голову мне на плечо или ложился головой ко мне на колени. Но он впервые посмел поцеловать меня, тем более, так, в шею. И я, с одной стороны, очень растерялась, а с другой – никак не могла понять, мне это нравится или нет? И… это было впервые. Впервые меня кто-то поцеловал и… и не в губы, а сразу в шею. Вроде бы полагалось ударить его за наглость, по лицу или в живот, с размаха, но… это странное чувство… это твёрдое кольцо его рук на мне… что это за чувство? Я никак не могу понять.
- Тебе это нравится? – спросил мерзавец хрипло.
Тут к моим остаткам разума вернулось некоторое оживление – и я всё-таки оттолкнула его, со всей силы. Он мрачно смотрел на меня, так, что я испугалась: характер у него всегда был дрянной, с первых дней нашего знакомства в младшей школе. И что Кирилл выкинет – это было загадкой для всех, даже для меня, которая знала его почти половину жизни – своей и его. Тем более его дерзкое прикосновение и этот поцелуй, да ещё и не туда. Я не так представляла мою первую любовь и мой первый поцелуй, совсем не так!!! И… и я не уверена, что люблю его, хотя и привыкла к его присутствию, привыкла быть с ним рядом. Так что, наверное, это была дружба. Точнее, я так считала до сегодняшнего дня. Всё-таки, половину нашей жизни мы провели вместе. Всё-таки, это он захотел поддержать меня, когда я осталась одна на целом свете, без всего. Но… я не так всё хотела! Я не такой хотела любви! И, даже не уверена, что с ним.
Кирилл стоял и тяжело дышал, не сводя с меня пристального взгляда. Но всё-таки не решился больше притронуться ко мне. Хотя… я не знаю, хорошо это или плохо? Если б он притянул меня к себе или сам подошёл ко мне, взъерошил мои волосы – это значило, что он на меня не сердится. А вот если он молчал… если он долго молчал…
И… Я всю жизнь считала, что это дружба, но… Неужели, он всё-таки считал, что это не дружба? Неужели, этот мрачный парень был способен кого-то любить? Любить… меня?.. Или это просто гормоны взыграли по молодости? Тем более, что я часто была рядом и не пихала его, когда он по-дружески меня касался. Хотя Кирилл никогда откровенно и пошло не лапал меня. Может, он это не правильно понял? Моё позволение ко мне прикасаться? Для меня он, кажется, как брат. Ну, не воспринимала я его как мужчину до сегодняшнего дня, а он вдруг…
И вообще… Поцелуи поцелуями, а меня выкинули из общаги из-за него! Да, возможно, отец друга и примет меня, но сколько ж можно его объедать? Он и так меня несколько лет кормил и одевал, тем более, что я уже закончила школу.
- Ты можешь прийти в мой дом как моя женщина. Отец поймёт, - сказал вдруг Кирилл тихо и серьёзно.
Так… он всё-таки серьёзно? Или он просто ко мне привык? Привык, что я обычно могу найти к нему подход, потому не хочет ничего особо менять? Или… или он серьёзно?
- Твой отец и так много лет заботился обо мне, - сказала я сердито, - Я не хочу больше быть нахлебником.
- Но ты мой единственный друг! Ты мне не чужая!
- Но школа уже закончилась и… и я сама хотела уйти.
- Ты… - его голос дрогнул, - Ты хотела уйти от меня?
Я молчала, очень долго молчала. Потому что совсем запуталась из-за всего. Чего же я хочу? Чего? Я привыкла к нему и к его дружеским – как мне раньше казалось – прикосновениям, привыкла к тому, что он – часть моей жизни, важная её часть, мой главный спутник и мой главный собеседник, но… но это любовь? Или, всё-таки, нет?
Я не выдержала, шмыгнула носом. И заревела. Сама не знаю, отчего. Никак не могла понять, что со мной происходит?.. Я вроде бы хотела уйти и вроде бы хотела остаться с ним, в его жизни.
Кирилл вдруг решительно шагнул ко мне, осторожно обнял.
- Я тебя не обижу, - сказал он тихо, зарывшись лицом в мои волосы, - Верь мне. Я тебя не обижу.
Что-то случилось со мной. Я не поняла, что. То ли эти мягкие прикосновения и его неожиданные робость и испуг так подействовали на меня, то ли его слова. Парень осторожно коснулся моего запястья.
- Прости, я был груб. Я больше не буду. Останься. Поверь мне.
Эти слова… осторожное, но твёрдое кольцо его рук… и это странное ощущение, будто всё это уже было… Эти слова… Кажется, у меня внутри что-то перевернулось от этих слов. То ли оттого, что это были слова любви, первые слова любви, которые я услышала в моей жизни, то ли…
Кирилл легонько коснулся моей правой руки.
- Я буду защищать тебя. Я всегда буду защищать тебя. Верь мне.
И он и в правду всегда защищал меня: с того самого жуткого дня, когда я осталась одна и у меня больше не было ничего. Никого не было, к кому бы я могла пойти.
- Верь мне.
Почему-то он сказал именно эти слова. Почему-то… И я ещё никак не могу понять, что это было за чувство, когда он осторожно подхватил мою правую руку, осторожно погладил её. Кажется, это был испуг. Дикий испуг. Словно что-то страшное должно было случиться с этой рукой, но… она была целая. А я… я так странно смотрела на неё, словно мне было непривычно видеть свою собственную руку!
- У тебя такие красивые пальцы. Береги их, - сказал вдруг парень как-то глухо.
Осторожно вывернулась, взглянула на него. Он застыл, как-то странно смотря на мою руку, на мою правую руку, будто с ней случилось что-то не то.
- Ты… зачем ты именно это сказал? Мол, береги руку?..
Парень встряхнул головой – и подвески на его серьгах зазвенели. И мне вдруг представился тихий плеск ручья и звон. Нет, шум камней, падающих из-под чьих-то ног… и… и моя рука… Я вдруг сама посмотрела на мне как-то странно, будто видела её впервые. Будто с ней было что-то не то.
- О чём мы вообще говорим с тобой? – друг вдруг как-то криво улыбнулся, как-то натянуто.
Так…
- Так, ты, что ли, пошутил?! – возмутилась я.
- Что?! – он недоумённо уставился на меня.
- Ты пошутил о любви?!
- Не понял, - он задумчиво растрепал свои тёмные волосы и до того не сиявшие опрятностью, - Ты, что ли, расстроилась от того, что я пошутил?!
Шумно выдохнула. Спросила мрачно:
- Ты… ты…. Что это было?!
- Что именно?! – невинное выражение лица.
- Всё это?!
Напряжённо ждала его ответ, а он… молчал. Долго, странно смотрел на меня. Наконец заговорил:
- А если… - голос его звучал глухо и как-то потерянно, - А если я сам не понял, что это было? Если я сам не знаю, что вдруг на меня нашло?
- Ты… ты…
- Что я? – парень натянул на физиономию свою обычную ухмылку.
- Ты… ты перевернул весь мир и потом… ууу!!! – я кинулась к нему и принялась молотить его кулаками по груди. Не то, чтобы сильно – он с отцом меня учили как бить сильнее, но всё-таки…
Всё-таки, я отчего-то разозлилась на него.
Кирилл поймал мои запястья. Твёрдо сжал, мешая бить его дальше. Хрипло спросил:
- Так, всё-таки… Ты сказала, что мои слова перевернули твой мир. Всё-таки… Ты расстроилась?
- У-у-у…
Он меня запутал, вредный свин! Вконец запутал!
А Кирилл продолжал допрос, внимательно глядя на меня:
- Ты расстроилась, что я поцеловал тебя? Или от того, что я потом сказал, что сам не понял, люблю ли я тебя или нет?
- Э-э-э… - смущённо промямлила я.
Этот разговор меня определённо нервировал. Вышибал почву у меня из-под ног. Мне хотелось отползти, убежать, улететь. Как когда-то тогда, когда у меня были крылья… когда я ещё могла летать…
