Елена Свительская
Лучший враг шамана
По узенькой улице Киото, прячась от света фонарей, впрочем, почти неудачно, крались худенькая девушка в форме старшей школы Мурояма и пушистый лис.
- И чё мы всё пешком, да пешком ходим? – капризно спросил лис, - У меня вот-вот мозоль вскочит! Мне опять ванны для ног с особыми травами принимать надо!
- Да зачем эти ванны для ног? – глухо спросили у них за спиной, откуда-то из темноты, - Всё равно все умрут когда-нибудь. Ноги вам в гробу уже не понадобятся. А кожа скоро истлеет, вместе со всеми мозолями.
- А ты бы молчал, Кимури! Ты-то уже давно помер!
- И вы помрёте! – отозвался их спутник, на миг выползая на свет. Впрочем, из-за длинных чёрных волос, бывших длиннее всё бледнеющих ног, исчезающих где-то на уровне голеней, лица его всё равно видно не было.
- Да, мы помрём, но не сейчас! – возмутился лис, - Я хочу ещё вдоволь походить с девятью хвостами!
- А ежели так и помрёшь на седьмом?..
- Да я тебя… - его пушистый собеседник аж затрясся от возмущения. Слюной подавился. Закашлялся. Сильно закашлялся.
- Вот я говорил, - серьёзно заметил юурэй, - Добром это всё не закончится. Так он и помрёт на седьмо…
Лис вдруг рванулся вверх, вытянулся…
И уже худой юноша в нескольких кимоно и роскошных хакама вытянул в сторону призрака руку с длинной бумажкой, на которой скорописью и на древнем японском было написано что-то вроде «Изыди, нечисть!». Юурэй взвыл, засипел, потускнел… И то ли взаправду испарился, то ли смылся в тень за скамьёй.
- Ты что наделал, Ютиру?! – возмущённо завопила девушка, - А вдруг ты его уничтожил?! Как же мы будем без нашего верного Кимури?!
- О, да я с радостью проживу без этого старого параноика!
Спутница вдруг протянула руку вглубь длинных рукавов – оборотень растерянно замер – и там, в душистой темноте одежд, сжала пальцы на его тонком запястье.
- У меня синяки на руке будут! – возмутился Ютиру, - И мозоли уже почти готовы! И всё из-за тебя! Сейчас же отпусти меня, Кайсин!
- Он. Присягнул. Мне. На. Верность, - прочеканила слова возмущённая девушка.
- А я – твой сэмпай! – глаза кицунэ расширились от гнева, - Как ты смеешь нападать на меня?! Мало мне мозолей, так ещё и синяки…
- Вот если б не твои травы для ванн, для мазей, для масок и ещё боги знают для чего, у нас бы хватало денег, чтобы ездить на автобусе!
- Держать тело в здоровье – долг каждого мужчины! – он усмехнулся – и резцы его стали длинными, звериными.
- То надлежало самураям, дабы всегда быть в здравии, чтобы в любой миг идеально исполнить волю своего господина! А ты сам по себе!
Они долго сверлили друг друга взглядами. Глаза парня-оборотня начали подсвечивать зловещим синеватым светом, а зрачки девушки вдруг стали узкими, как у змей.
- Это магия или кто-то из твоих предков… - начал заинтересованно парень.
- Заткнись! – прошипела его спутница, - Это не твоё дело!
Они ещё несколько минут, не моргая, смотрели друг другу в глаза.
- Твои пальцы такие грубые! - тяжело вздохнул кицунэ, - Тебе бы маски и ванночки для рук не помешали. Да и, пожалуй, для тела тоже. Полагаю, вся твоя кожа в таком же удручающем состоянии, как и твои руки.
- Не. Лезь. Не. В. Своё. Дело.
- А твоему мужчине понравится тело нежное и упругое, благоухающее травами, - он посмотрел на неё, многозначительно облизывая верхнюю губу – и клыки его вдруг стали обычными резцами, чтобы не мешали.
- О боги! Какой мужчина! – из окна второго этажа ближайшего дома на него влюблено смотрела японка лет эдак сорока, - И в традиционной одежде. Боги, какая прелесть!
Ютиру многозначительно улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй.
Как-то само собой шпилька, сдерживающая его волосы в узел на затылке, выпала. И на плечи ему с шелестом, благоухая, упала длинная волна густых, прямых и блестящих чёрных волос.
С восхищённым вздохом невольная свидетельница сползла куда-то внутрь своего жилища.
Самец кицунэ перевёл взгляд на свою спутницу. На губах его играла лёгкая улыбка, а глаза загадочно блестели.
- Я тебя как мужчина уверяю, Кайсин, что твоему возлюбленному понравится вдыхать аромат трав и твоего тела. Можно даже поиграть: волосы пропитать дымом с одним ароматом, руки с другим, за ушками – третьим, под грудью… - рука девушки сжалась как тиски, - Ай! Сдурела, что ли?! У меня теперь точно синяки будут!
- Моя грудь – не твоего носа дело! – прошипела та, - Ты меня понял?!
- А зря, - он наклонился так, что их носы почти касались друг друга – и она почувствовала новый запах, едва уловимый запах туи, идущий от его носа, - Ты, конечно, не в моём вкусе, но, уверяю тебя, из тех, с кем мы сложили рядом изголовья, меня ни одна не забывала, - и уже ей в ухо, легко касаясь нежными губами – как будто случайно – добавил, - Они помнили меня до самой смерти. Когда я проходил теми же селениями, то иногда слышал разговоры родственников моих бывших возлюбленных…
- Ой, да на том свете твои объятия уже никого не интересуют!
Красивое лицо нечеловеческого юноши исказилось от муки.
- Кимури! – девушка же, наоборот, просияла, - Ты вернулся! Ты ещё жив, Кимури!
- Я уже помер, - равнодушно уточнили из полутьмы между чьим-то крохотным садиком и забором, - Триста девяносто три года назад и…
- Шесть месяцев и тридцать девять дней, - пробурчал Ютиру, потом округлившимися от гнева глазами уставился на Кайсин, - Эй, твой сдохший дух уже вернулся! Отпусти же меня!
- Если ты ещё раз нападёшь на моего вассала…
- Ой да он уже сдох! Давно! – кицунэ поморщился, - Да что ему станется?!
- А ты што… мёртвых не уважаешь?! – голос приблизился и звучал уже сердито, - Если я мёртвый, это что… это значит, что я ничего не стою, что ли?!
Напряжённую тишину нарушил шлепок тяжёлого полиэтиленового пакета об асфальт.
Все трое – двое видимых и один невидимый – мрачно повернулись в сторону источника шума.
Иноземец возраста эдак между пятнадцатью и двадцатью – у троих местных всё ещё возникали порою сложности с определением возраста людей из-за моря – растерянно смотрел на них.
- Кайсин-доно, как вы думаете, он нас видит? – спросили из-под тоненькой тени под фонарём.
- Не уверена, - не двигая губами и едва слышно ответила его госпожа, - Ни в чём.
Иноземец наклонил голову на бок, изучая старинный наряд на парне. Светлые его глаза так и впились в узоры на благоухающей ткани. Лёгкий порыв ветра чуть потрепал тёмно-коричневые волосы какого-то неясного непривычного нелюдям оттенка. В России их бы назвали тёмно-русыми. Впрочем, он и прибыл из России. И внешности был обыкновенной. Славянской, как бы сказали жители снежной страны.
«Американец, что ли? – недоумённо подумал кицунэ, - Или, всё-таки… француз? Ох, да кто этих европейцев разберёт! Они все на одно лицо! Блеклоглазые, жёлтоволосые… или… как там на палитре цветов это безобразие называется, какого цвета у него волосы?..»
Чуть подумав, он всё же решил, что глаза у того голубые. Хотя, между нами говоря, сам Александр всю жизнь считал, что глаза у него серые.
«Косплейщики, мать их!» - уныло подумал иноземец, - Задрали уже перед глазами шастать! Кстати, интересно… как долго он пройдёт, прежде чем запутается в своих безразмерных длинных штанах – и морду об асфальт расшибёт?»
Он не видел, но за его спиной отчётливо возник юурэй, обнюхивая его голову и приглядываясь к волосам – он впервые видел такой оттенок. И хотя, конечно, в гробу их уже скоро не будет, но всё же чуть любопытства даже Кимури было присуще.
Из окна выползла та самая, очарованная Ютиру женщина. Приметила куда смотрел тот прекрасный юноша. Там был мальчонка из заморских. А за ним… За ним женщина с чёрными волосами до ног, закрывавшими её лицо. Точнее, ног у неё не было – кимоно от пояса начинало становиться тускнее и тускнее. И на земле не стояло уже ничего.
Невольная свидетельница отчаянно закричала.
Человек из-за моря мрачно повернулся туда, куда она смотрела круглыми от ужаса глазами. И заметил длинные чёрные волосы и едва просвечивающее в щель между них бледное-бледное, как будто даже белое лицо.
«Ну, янки! Вы оборзели? Так подкрадываться неожиданно, да своими космами мне в морду сувать?!»
Человек отступил. И приметил всю картину – женщину с длинными паклями, аж до земли, в белом-белом кимоно без узоров и… без ног. Завопив, он отшатнулся. Налетел на свой выроненный пакет, грохотнулся об асфальт.
- Мать твою! Дерьмо проклятое!
«Мать твою» он сказал по-русски, «дерьмо» - по-японски, а «проклятое» - снова на русском. Но, впрочем, местные нелюди поняли только про дерьмо и его в целом неодобрительное отношение к сложившейся ситуации.
Юурэй, перепуганный, исчез. С тихим стоном неожиданная свидетельница рухнула обратно в дом. Прямо в подставленные руки сонного мужа, подскочившего на постели на её дикий крик. Правда, до её стона японский труженик всё ещё раздумывал, стоит ли подходить к окну, чтоб посмотреть на причину истерики жены или, ну их всех – и пусть полиция сама разберётся?.. К тому же, он с коллегами хорошо надрался в баре после работы и у него, вдобавок, ещё и болела нетрезвая голова.
Александр вскочил. Поскольку японский муж был полностью углублён в потрясение своей японской жены, а человек временно не смотрел, Ютиру перекинулся в лиса. И якобы робко замер у ног Кайсин.
Человек поднялся.
Вместо девчонки-школьницы и какого-то пижона, то ли из шизанутых косплейщиков, то ли обокравшего местный музей, на него смотрели та же самая школьница и… лис у её ног?!
- Чё за?.. – вырвалось у него на родном языке.
- О, боги! Только бы он не сплюнул на палец и не потёр бровь! – послышалось откуда-то позади.
Александр нервно обернулся. И растерянно замер. Вроде говоривший стоял в шаге-двух у него за спиной, но… но улица за ним была пуста. И люди вроде спали. Если не считать того отчаянного шёпота со второго этажа, куда та японская бабка упала.
«Чё он шепчет? Если у неё инфаркт, то лучше бы поорал, что ли! Тогда бы хоть соседи вызвали скорую»
Он опять повернулся к нелюдям.
Всё-то же самое. Девчонка переминается с ноги на ногу, да пушистый ручной лис топчется за ней. И вроде напрягся как будто для прыжка, но взгляд… взгляд как будто сердитый и… и зловещий даже?!
- О боги, только бы он не додумался сплюнуть на палец и не…
На сей раз бормотанье из-за его спины было едва слышное и уже поодаль.
«А на хрена обслюнявить палец, да морду им протирать?» - иностранец задумчиво поскрёб затылок.
Девушка и лис продолжали пристально наблюдать за ним.
«А если?..»
И он всё-таки сплюнул на палец и протёр бровь.
Школьница и лис продолжали смотреть на него.
- Спасибо, о боги, что не на указательный! – испуганно отозвались из-за спины.
«Это конечно дурость…»
Это конечно была дурость – с точки зрения иностранца, бывшего не в курсе японских представлений – но любопытство его зажрало.
Александр сплюнул уже на указательный палец – и протёр им бровь.
Девушка и лис продолжали смотреть на него. Или, нет… как будто уже на что-то или кого-то за его спиной. И очень мрачно.
Губы девушки чуть приоткрылись и только.
- Заткнись, Кимури. Он, кажется, тебя расслышал, - то прошуршали, то ли прошипели.
На их беду, у этого иноземца слух был музыкальный. И он уже сколько-то в Нихон прожил, хотя и в другом городе.
- О, боги, но только бы не на палец левой руки! О, только бы…
И человек задумчиво внял неясному голосу у него за спиной.
На него напугано смотрели школьница и парень в безразмерных одеяниях, то ли из какого-то глупого анимэ, то ли просто древних.
Немая сцена. Русские театральные критики дали бы им все медали и грамоты, выступай они в том самом спектакле по произведению Гоголя, но… но тут, увы, был не спектакль и русских театральных критиков на эту четвёрку – трёх живых и одного мёртвого – не было.
Иноземец вздохнул и добавил на японском, с заметным акцентом:
- Эти суши, определённо, были несвежие, - и спокойно развернувшись, побрёл куда-то на соседнюю улицу.
- Я даже не знаю, чего я хочу больше: прибить его за такое неуважение или порадоваться, что он нас не так понял?.. – тихо сказал Ютиру.
- Да вроде приличный мальчик… - заметил юурэй, подплывая к ним поближе, впрочем, не сокращая расстояние уж совсем.
- А ты бы молчал! – зашипел оборотень, - Из-за твоего бормотанья он нас едва не раскрыл!
Лучший враг шамана
По узенькой улице Киото, прячась от света фонарей, впрочем, почти неудачно, крались худенькая девушка в форме старшей школы Мурояма и пушистый лис.
- И чё мы всё пешком, да пешком ходим? – капризно спросил лис, - У меня вот-вот мозоль вскочит! Мне опять ванны для ног с особыми травами принимать надо!
- Да зачем эти ванны для ног? – глухо спросили у них за спиной, откуда-то из темноты, - Всё равно все умрут когда-нибудь. Ноги вам в гробу уже не понадобятся. А кожа скоро истлеет, вместе со всеми мозолями.
- А ты бы молчал, Кимури! Ты-то уже давно помер!
- И вы помрёте! – отозвался их спутник, на миг выползая на свет. Впрочем, из-за длинных чёрных волос, бывших длиннее всё бледнеющих ног, исчезающих где-то на уровне голеней, лица его всё равно видно не было.
- Да, мы помрём, но не сейчас! – возмутился лис, - Я хочу ещё вдоволь походить с девятью хвостами!
- А ежели так и помрёшь на седьмом?..
- Да я тебя… - его пушистый собеседник аж затрясся от возмущения. Слюной подавился. Закашлялся. Сильно закашлялся.
- Вот я говорил, - серьёзно заметил юурэй, - Добром это всё не закончится. Так он и помрёт на седьмо…
Лис вдруг рванулся вверх, вытянулся…
И уже худой юноша в нескольких кимоно и роскошных хакама вытянул в сторону призрака руку с длинной бумажкой, на которой скорописью и на древнем японском было написано что-то вроде «Изыди, нечисть!». Юурэй взвыл, засипел, потускнел… И то ли взаправду испарился, то ли смылся в тень за скамьёй.
- Ты что наделал, Ютиру?! – возмущённо завопила девушка, - А вдруг ты его уничтожил?! Как же мы будем без нашего верного Кимури?!
- О, да я с радостью проживу без этого старого параноика!
Спутница вдруг протянула руку вглубь длинных рукавов – оборотень растерянно замер – и там, в душистой темноте одежд, сжала пальцы на его тонком запястье.
- У меня синяки на руке будут! – возмутился Ютиру, - И мозоли уже почти готовы! И всё из-за тебя! Сейчас же отпусти меня, Кайсин!
- Он. Присягнул. Мне. На. Верность, - прочеканила слова возмущённая девушка.
- А я – твой сэмпай! – глаза кицунэ расширились от гнева, - Как ты смеешь нападать на меня?! Мало мне мозолей, так ещё и синяки…
- Вот если б не твои травы для ванн, для мазей, для масок и ещё боги знают для чего, у нас бы хватало денег, чтобы ездить на автобусе!
- Держать тело в здоровье – долг каждого мужчины! – он усмехнулся – и резцы его стали длинными, звериными.
- То надлежало самураям, дабы всегда быть в здравии, чтобы в любой миг идеально исполнить волю своего господина! А ты сам по себе!
Они долго сверлили друг друга взглядами. Глаза парня-оборотня начали подсвечивать зловещим синеватым светом, а зрачки девушки вдруг стали узкими, как у змей.
- Это магия или кто-то из твоих предков… - начал заинтересованно парень.
- Заткнись! – прошипела его спутница, - Это не твоё дело!
Они ещё несколько минут, не моргая, смотрели друг другу в глаза.
- Твои пальцы такие грубые! - тяжело вздохнул кицунэ, - Тебе бы маски и ванночки для рук не помешали. Да и, пожалуй, для тела тоже. Полагаю, вся твоя кожа в таком же удручающем состоянии, как и твои руки.
- Не. Лезь. Не. В. Своё. Дело.
- А твоему мужчине понравится тело нежное и упругое, благоухающее травами, - он посмотрел на неё, многозначительно облизывая верхнюю губу – и клыки его вдруг стали обычными резцами, чтобы не мешали.
- О боги! Какой мужчина! – из окна второго этажа ближайшего дома на него влюблено смотрела японка лет эдак сорока, - И в традиционной одежде. Боги, какая прелесть!
Ютиру многозначительно улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй.
Как-то само собой шпилька, сдерживающая его волосы в узел на затылке, выпала. И на плечи ему с шелестом, благоухая, упала длинная волна густых, прямых и блестящих чёрных волос.
С восхищённым вздохом невольная свидетельница сползла куда-то внутрь своего жилища.
Самец кицунэ перевёл взгляд на свою спутницу. На губах его играла лёгкая улыбка, а глаза загадочно блестели.
- Я тебя как мужчина уверяю, Кайсин, что твоему возлюбленному понравится вдыхать аромат трав и твоего тела. Можно даже поиграть: волосы пропитать дымом с одним ароматом, руки с другим, за ушками – третьим, под грудью… - рука девушки сжалась как тиски, - Ай! Сдурела, что ли?! У меня теперь точно синяки будут!
- Моя грудь – не твоего носа дело! – прошипела та, - Ты меня понял?!
- А зря, - он наклонился так, что их носы почти касались друг друга – и она почувствовала новый запах, едва уловимый запах туи, идущий от его носа, - Ты, конечно, не в моём вкусе, но, уверяю тебя, из тех, с кем мы сложили рядом изголовья, меня ни одна не забывала, - и уже ей в ухо, легко касаясь нежными губами – как будто случайно – добавил, - Они помнили меня до самой смерти. Когда я проходил теми же селениями, то иногда слышал разговоры родственников моих бывших возлюбленных…
- Ой, да на том свете твои объятия уже никого не интересуют!
Красивое лицо нечеловеческого юноши исказилось от муки.
- Кимури! – девушка же, наоборот, просияла, - Ты вернулся! Ты ещё жив, Кимури!
- Я уже помер, - равнодушно уточнили из полутьмы между чьим-то крохотным садиком и забором, - Триста девяносто три года назад и…
- Шесть месяцев и тридцать девять дней, - пробурчал Ютиру, потом округлившимися от гнева глазами уставился на Кайсин, - Эй, твой сдохший дух уже вернулся! Отпусти же меня!
- Если ты ещё раз нападёшь на моего вассала…
- Ой да он уже сдох! Давно! – кицунэ поморщился, - Да что ему станется?!
- А ты што… мёртвых не уважаешь?! – голос приблизился и звучал уже сердито, - Если я мёртвый, это что… это значит, что я ничего не стою, что ли?!
Напряжённую тишину нарушил шлепок тяжёлого полиэтиленового пакета об асфальт.
Все трое – двое видимых и один невидимый – мрачно повернулись в сторону источника шума.
Иноземец возраста эдак между пятнадцатью и двадцатью – у троих местных всё ещё возникали порою сложности с определением возраста людей из-за моря – растерянно смотрел на них.
- Кайсин-доно, как вы думаете, он нас видит? – спросили из-под тоненькой тени под фонарём.
- Не уверена, - не двигая губами и едва слышно ответила его госпожа, - Ни в чём.
Иноземец наклонил голову на бок, изучая старинный наряд на парне. Светлые его глаза так и впились в узоры на благоухающей ткани. Лёгкий порыв ветра чуть потрепал тёмно-коричневые волосы какого-то неясного непривычного нелюдям оттенка. В России их бы назвали тёмно-русыми. Впрочем, он и прибыл из России. И внешности был обыкновенной. Славянской, как бы сказали жители снежной страны.
«Американец, что ли? – недоумённо подумал кицунэ, - Или, всё-таки… француз? Ох, да кто этих европейцев разберёт! Они все на одно лицо! Блеклоглазые, жёлтоволосые… или… как там на палитре цветов это безобразие называется, какого цвета у него волосы?..»
Чуть подумав, он всё же решил, что глаза у того голубые. Хотя, между нами говоря, сам Александр всю жизнь считал, что глаза у него серые.
«Косплейщики, мать их!» - уныло подумал иноземец, - Задрали уже перед глазами шастать! Кстати, интересно… как долго он пройдёт, прежде чем запутается в своих безразмерных длинных штанах – и морду об асфальт расшибёт?»
Он не видел, но за его спиной отчётливо возник юурэй, обнюхивая его голову и приглядываясь к волосам – он впервые видел такой оттенок. И хотя, конечно, в гробу их уже скоро не будет, но всё же чуть любопытства даже Кимури было присуще.
Из окна выползла та самая, очарованная Ютиру женщина. Приметила куда смотрел тот прекрасный юноша. Там был мальчонка из заморских. А за ним… За ним женщина с чёрными волосами до ног, закрывавшими её лицо. Точнее, ног у неё не было – кимоно от пояса начинало становиться тускнее и тускнее. И на земле не стояло уже ничего.
Невольная свидетельница отчаянно закричала.
Человек из-за моря мрачно повернулся туда, куда она смотрела круглыми от ужаса глазами. И заметил длинные чёрные волосы и едва просвечивающее в щель между них бледное-бледное, как будто даже белое лицо.
«Ну, янки! Вы оборзели? Так подкрадываться неожиданно, да своими космами мне в морду сувать?!»
Человек отступил. И приметил всю картину – женщину с длинными паклями, аж до земли, в белом-белом кимоно без узоров и… без ног. Завопив, он отшатнулся. Налетел на свой выроненный пакет, грохотнулся об асфальт.
- Мать твою! Дерьмо проклятое!
«Мать твою» он сказал по-русски, «дерьмо» - по-японски, а «проклятое» - снова на русском. Но, впрочем, местные нелюди поняли только про дерьмо и его в целом неодобрительное отношение к сложившейся ситуации.
Юурэй, перепуганный, исчез. С тихим стоном неожиданная свидетельница рухнула обратно в дом. Прямо в подставленные руки сонного мужа, подскочившего на постели на её дикий крик. Правда, до её стона японский труженик всё ещё раздумывал, стоит ли подходить к окну, чтоб посмотреть на причину истерики жены или, ну их всех – и пусть полиция сама разберётся?.. К тому же, он с коллегами хорошо надрался в баре после работы и у него, вдобавок, ещё и болела нетрезвая голова.
Александр вскочил. Поскольку японский муж был полностью углублён в потрясение своей японской жены, а человек временно не смотрел, Ютиру перекинулся в лиса. И якобы робко замер у ног Кайсин.
Человек поднялся.
Вместо девчонки-школьницы и какого-то пижона, то ли из шизанутых косплейщиков, то ли обокравшего местный музей, на него смотрели та же самая школьница и… лис у её ног?!
- Чё за?.. – вырвалось у него на родном языке.
- О, боги! Только бы он не сплюнул на палец и не потёр бровь! – послышалось откуда-то позади.
Александр нервно обернулся. И растерянно замер. Вроде говоривший стоял в шаге-двух у него за спиной, но… но улица за ним была пуста. И люди вроде спали. Если не считать того отчаянного шёпота со второго этажа, куда та японская бабка упала.
«Чё он шепчет? Если у неё инфаркт, то лучше бы поорал, что ли! Тогда бы хоть соседи вызвали скорую»
Он опять повернулся к нелюдям.
Всё-то же самое. Девчонка переминается с ноги на ногу, да пушистый ручной лис топчется за ней. И вроде напрягся как будто для прыжка, но взгляд… взгляд как будто сердитый и… и зловещий даже?!
- О боги, только бы он не додумался сплюнуть на палец и не…
На сей раз бормотанье из-за его спины было едва слышное и уже поодаль.
«А на хрена обслюнявить палец, да морду им протирать?» - иностранец задумчиво поскрёб затылок.
Девушка и лис продолжали пристально наблюдать за ним.
«А если?..»
И он всё-таки сплюнул на палец и протёр бровь.
Школьница и лис продолжали смотреть на него.
- Спасибо, о боги, что не на указательный! – испуганно отозвались из-за спины.
«Это конечно дурость…»
Это конечно была дурость – с точки зрения иностранца, бывшего не в курсе японских представлений – но любопытство его зажрало.
Александр сплюнул уже на указательный палец – и протёр им бровь.
Девушка и лис продолжали смотреть на него. Или, нет… как будто уже на что-то или кого-то за его спиной. И очень мрачно.
Губы девушки чуть приоткрылись и только.
- Заткнись, Кимури. Он, кажется, тебя расслышал, - то прошуршали, то ли прошипели.
На их беду, у этого иноземца слух был музыкальный. И он уже сколько-то в Нихон прожил, хотя и в другом городе.
- О, боги, но только бы не на палец левой руки! О, только бы…
И человек задумчиво внял неясному голосу у него за спиной.
На него напугано смотрели школьница и парень в безразмерных одеяниях, то ли из какого-то глупого анимэ, то ли просто древних.
Немая сцена. Русские театральные критики дали бы им все медали и грамоты, выступай они в том самом спектакле по произведению Гоголя, но… но тут, увы, был не спектакль и русских театральных критиков на эту четвёрку – трёх живых и одного мёртвого – не было.
Иноземец вздохнул и добавил на японском, с заметным акцентом:
- Эти суши, определённо, были несвежие, - и спокойно развернувшись, побрёл куда-то на соседнюю улицу.
- Я даже не знаю, чего я хочу больше: прибить его за такое неуважение или порадоваться, что он нас не так понял?.. – тихо сказал Ютиру.
- Да вроде приличный мальчик… - заметил юурэй, подплывая к ним поближе, впрочем, не сокращая расстояние уж совсем.
- А ты бы молчал! – зашипел оборотень, - Из-за твоего бормотанья он нас едва не раскрыл!
