Глава 46. Камень 46-ой
Проснулась уже поутру. Рассветало уже. Тело затекло, потому что голова лежала на возвышении. Упругом. Твёрдом и упругом. Но на душе было на удивление спокойно. Хотя я растерянно замерла, глаза открыв и увидев склонившегося надо мною юношу. Потом, узнав его, радостно улыбнулась. Это лицо… как же прекрасно глаза открыть, снова увидев его!
- Как спала, жена?
Жена… как-то странно стало внутри меня, когда он меня женою назвал. Улыбнулась ему. Но ничего не сказала, любуясь его лицом. Хотя как будто немного другим. Каким?.. Почему другим? Но вроде это же он?..
Он зевнул. Дёрнулся и застонал. Ох, это же я уснула на его ноге? А он, что ли, не двигался всю ночь?!
Подскочила, освобождая ноги его. Напугано коснулась бедра его рукой:
- Как твои ноги? Сильно болят?
- Я их не чувствую, - признался он смущённо, потом быстро взглянул на меня. - А чего это ты меня трогаешь? Сама?..
- Я… это… - смутилась и отвернулась.
Он шумно выдохнул и встать попытался сам. Упал бы, не вскочи я и не подхвати его под локоть. Мы оказались близко друг к другу. Снова близко друг к другу!
Прижалась лицом к его плечу. С этой стороны целому, без ожогов. Вдохнула его запах.
Начинался день. Поднимался над землёю друг лотосов. И расцветало что-то внутри меня.
- Кизи…
Я стояла, закрыв глаза и прижавшись к нему, к его тёплому телу. Слушая его запах. Сбившееся дыхание.
- Кизи!
- А? – глаза всё же открыла.
- Ты чего? – растерянно спросил он. - Чего это вдруг?
На меня растерянно смотрел Мохан. А я… ой, я только что! Кажется, я… но что это на меня нашло?!
- Теперь ты больше похожа на себя! – ухмыльнулся он.
А я потупилась смущённо. Что это на меня нашло?..
- Я сам! – он осторожно отодвинул меня, ногу сдвинул, застонал.
- Сильно больно? – разволновалась я.
- Кажется, я теперь познал тяжести супружества, - устало улыбнулся юноша. - Но, впрочем, когда эти тяжести такие красивые, то это… я как-нибудь потерплю ещё, - со стоном распрямился, потянулся, - в другой раз.
Ещё какое-то время с трудом ходил, морщась, покуда кровь не наполнила затёкшие ноги как раньше. Грустно следила за ним. За ожогами на его спине и плече. На груди. Было больно, словно масла кипящего плеснули на меня саму.
- Пойдём купаться? – предложил Мохан наконец. - Я бы с радостью освежился сейчас.
- Пойдём, - улыбнулась.
Потом вспомнила, с каким интересом он смотрел на моё тело, облепленное мокрой одеждой, в первую нашу встречу и вчера. Смутилась. Потупилась. Но он уже бодро двинулся к реке. И он всё-таки был мой муж.
У реки обнаружился Садхир, стоящий на одной ноге, ладони в молитве сложив. Встречает солнце. Но… ведь его же теперь и Мохан увидит! Как его предупредить?! Да, впрочем, уже поздно!
Младший муж рот мне осторожно зажал – замерла напугано – потом покрался к реке. Поближе к Садхиру. Совсем близко. И в воду возле его ног радостно шлёпнулся. Обдал брата множеством брызг. Тот даже не дёрнулся. Юноша, выплыв и перевернувшись к нему лицом, посмотрел на него мрачно.
Кажется, краешек губ старшего брата в улыбке дёрнулся. Но лицо его снова же стало совсем невозмутимым. Ну, Мохан! Никому житья не даёт, спокойного! Хотя брат его средний более терпелив, чем глава семьи и я.
Чтобы отвлечь Мохана от отвлекания Садхира, сама к берегу прошла. Юноша, поднявшись, руку мне протянул. Я смущённо переминалась, не зная, принять ли мне её. На мокрых камнях. Только что им вымоченных. Поскользнулась вдруг и с воплем отчаянным бултыхнулась в воду.
Когда уже выплыла, поднялась, отплёвываясь, то взгляд Садхира был уже на нас. На миг лишь. Убедившись, что я более-менее в порядке, хотя уже мокрая с ног до головы да рядом с его озорным братом, молодой мужчина отвернулся уже от нас. Снова лицо стало невозмутимым. Снова продолжил молиться. Богу Сурье. Так быстро успокоился!
Мохан, продолжая хулиганить или же возмутившись моему пристальному вниманию на его брата, плеснул мне воды на колени. Я уже посмотрела на него. Он хитро улыбнулся. Я вздохнула. Он опять на меня водою плеснул. Улыбнулся. Торжествующе. Хотела снова что-то сказать. Но опять поскользнулась и упала. Правда, на этот раз уже в его объятия. Правда, он сам уже не устоял. И в воду мы упали оба, воды наглотавшись.
Потом, стоя на коленях в воде, по грудь, отплёвывались. Мрачно друг на друга посмотрели. Кто-то фыркнул сбоку. Рядом от нас. Мы мрачно посмотрели. Но Садхир снова смотрел уже куда-то вперед, за рекой. Продолжая стоять на одной ноге, ступню второй прижимая к колену. И даже при том, что дхоти его почти уже вымокли от воды из-за нас. И камень большой, плоский почти, на котором стоял, мы тоже прилично окатили водой. Кажется, он тоже стал скользким. Но Садхир по-прежнему спокойно стоял, с ровной спиной.
- Бесполезно! – вздохнул Мохан. - Не заметит! Разве что нам утонуть.
- Может, не надо? – испуганно спросила я.
Юноша посмотрел на меня и громко расхохотался. Потом вдруг спиной кинулся на воду, ушёл с головой. И ногами по воде вдруг замолотил, обливая меня водой с головой. Я, испуганно заорав, отскочила. Отплёвывалась, спиной к нему обернувшись. Садхир, кажется, теперь внимания на нас не обращал. Видимо решил, что мы несерьёзно. И вообще… ох, эта ткань совсем меня облепила! И мою грудь. Которая заострилась. Ой, всё же видно!
Я стояла, спиною к ним повернувшись, краснея от смущения. Молилась, чтобы солнце скорее одежду мою высушило. А солнце встававшее не спешило.
- Эй! – не выдержав, подёргал меня за подол Мохан, осторожно. - Ты совсем, что ли, обиделась?
Молчала, не зная, что сказать. И оборачиваться, грудь мою показывать, тканью облепленную, было как-то неловко. Тем более, их тут двое было сразу.
- Ну… - юноша долгого молчания не выдержал. - Давай ты тогда утопишь меня как в тот раз, а потом простишь?..
- Да ты сам едва не… - сердито повернулась к нему.
- Да я… - он потупился смущённо.
- Вот кто ругался на меня, что я хотела утопиться в первое утро?! И кто сам топиться полез через два дня?
- Через один, - серьёзно исправил он.
- Ты! Ну, ты!
Отступила сердито. Приметила руку с браслетами рудракши на предплечье. И… смеющегося Садхира. Теперь уже двумя ногами стоявшего и смотрящего на нас.
- Мы… это… - смутилась.
- Я рад, что вы поладили, - улыбнулся мужчина.
- А то, что мы тут топились, это тебя не волнует? – проворчал Мохан. - Представь! Даже я топился! Твой брат топился!
- Я бы больше испугался, если бы застал вас обсуждающими разные влияния Шани дэва, воздающего плоды кармы для людей, демонов и богов, в период Саде Сати и более спокойные времена, - улыбнулся Садхир.
Невольно рассмеялась. Мохан сердито посмотрел на меня. На брата. Опять на меня. И вдруг рассмеялся сам.
Какое-то время Садхир задумчиво смотрел на гладь воды, потом к лесу пошёл. Сказал на ходу:
- Я, кстати, там кое-что поесть приготовил. Немного. Может быть, Поллав уже всё съел.
- Иначе бы нас утопил! – вздохнул Мохан.
- Ох, еда! – спохватилась я. - Я должна приготовить вам еды!
Младший муж, вздохнув, вылез из воды. Торопливо поднял дупатту, край её, по камням ползущий за мной. На плечо мне второе накинул. Я ею торопливо голову прикрыла. Волосы распущенные, запутанные. Но хоть так.
- Я тебе сам синдур нанесу! – торопливо сказал он.
- Хорошо, мой господин.
- Мохан!
- Хорошо, о прабху.
- Да Мохан я!!! – возмутился несчастный.
- Да. То есть, я…
Он только вздохнул.
- Хорошо, что ты отмылся, - задумчиво сказал Садхир. - Я как раз свежей мази приготовил для тебя. На чистое тело нанесём.
Юноша только вздохнул. Его не радовала идея лечиться. Или вздохнул, что ожоги помешали ему познать меня в эту ночь? Или… он нарочно соврал на них, чтобы успокоить меня? Чтобы я хотя бы в ту ночь успокоилась и смогла заснуть возле него? Это… это было мило с его стороны. Дать мне хоть немного привыкнуть к нему. До того, как он… как мы…
Споткнулась. Меня за предплечья подхватили две сильных руки. И я устояла, между них. Меж двух заботливых взглядов таких разных мужчин. И я не понимала сейчас, с кем из них я хочу быть больше. Просто… словно я уже привыкла быть возле них. Вот так вдруг.
Головой встряхнула. Исчезло наваждение. Что это было?.. Я ведь совсем ещё немного среди них. Начался только четвёртый день. И… и в этот день Поллав опять…
Взгляд опустила, пряча от них. Но не унять было взволнованно забившееся сердце.
Я бы предпочла остаться с Моханом или с Садхиром. Или даже с ними двумя. С ними было спокойно. Даже если с одним было порою шумно, а с другим – всегда спокойно. Но Поллав… к Поллаву возвращаться я не хотела. Совсем не хотела возвращаться к его грубым рукам!
У стоянки стояла робко, пока Мохан разделял мои волосы, образуя пробор ровный по центру головы, пока синдур наносил, пока бинди наносил меж моих бровей.
Потом неожиданно обрадовалась, что готовить надо много. На троих взрослых мужчин. Это отвлекало меня от тягостных мыслей о грядущей ночи. Той, от которой мне не убежать. И всегда уже. Каждый третий день он и я… он будет хватать меня…
- Поллав! - нарушил вдруг тишину средний муж.
И я невольно прислушалась.
- Можно мы с женой после завтрака пойдём за глиной? Я хочу алтарь восстановить в той пещере. Нам надо сделать новый лингам. Мы сложили осколки найденные и поняли, что там кто-то поклонялся Шиве.
О, я смогу побыть ещё немного возле Садхира?! Ох, только бы он согласился!
Но глава семьи проворчал:
- Я хотел ещё еды прикупить в деревне. Чтобы ты охранял. Мохан явно спать упадёт, едва я уйду.
- Ничего подобного! – возмутился бинкар. И постыдно зевнул. И сам от того страшно смутился.
Брат старший мрачно посмотрел на него, потом взгляд серьёзный перевёл на Садхира.
- Хорошо, - сразу же согласился тот. - Я буду сам охранять вещи и жену.
- А меня? – возмутился младший.
- А кто-то собирался не спать, - ухмыльнувшись, проворчал глава семьи.
Мохан опять недовольную морду скорчил. Очень живо получилось. Будто пытали его. Будто оклеветали, что он никак не меньше, чем убил корову, о ужаснейший из людей! И я едва улыбку сумела скрыть.
Кажется, я поняла, зачем Поллав его задевал: брату старшему нравилось смотреть на волны чувств, противоречивых совсем и бесконечно ярких, сменяющих друг друга на лице младшего мужчины семьи. Иногда трагизм или чрезмерный восторг юноши смотрелись даже забавно, тем более, что были обычно не к месту. По любому почти поводу. То есть, мне его было жалко. Местами. А Садхир вот даже у реки не ругался, когда мы его, молившегося, облили водой. Спокойного Садхира брату старшему, похоже, скучно задевать. Всё равно останется спокойным. Вот, всерьёз только на Кирана он разозлился. И меч тому толстый согнул, словно лист дерева, легко и быстро. Его опасно доводить до того, что решится проявить силу. А сила у Садхира была. Может, Поллав его даже опасался? Или всё-таки уважал?..
- Скоро ты там с едою? – проворчал глава семьи, посмотрев на меня.
И я торопливо отвернулась.
Но он не смеялся надо мною. Не ругал меня. И вообще не бил, хотя замешкалась. И даже вчера замешкалась. Но вот на Мохана при мне Поллав не раз замахнулся. А я…
Рука моя застыла над остатками сыра, который я разрезала для жарки.
Меня, пожалуй, так, чтоб очень больно, Поллав схватил лишь когда я без дупатты в день свадебный выскочила на улицу. Того шудру спасать. Ну и… ночью. Ночью…
Голову опустила, пряча слёзы.
- Ты, кажется, плачешь? – грустно спросил вездесущий Мохан, появляясь возле меня.
- Просто… просто перец острый.
- Где? – недоумённо моргнул он.
- Ну… был вчера, - смутилась я. - Вот как вспомню, как его наглоталась, покуда тёрла…
- Я сам его перетру! – он мне подмигнул и метнулся к телеге.
А всё-таки младший муж заботливый. Местами. Неожиданно спокойный. Неожиданно резкий. Так и не угадаешь, когда он проявится с какой стороны. Вот как вчера едва сам не утопился, хотя ругал меня за то. Или как ночью, первою нашей ночью, которую так ждал, совсем не тронул меня. Там. Целовал, обнимал. А дальше не двинулся. Поллав меня так не щадил. Не давал привыкнуть к его присутствию и прикосновениям. Грубо ворвался и как будто сломал что-то внутри меня.
- Ааачхи! – сказал возмущённо юноша от телеги.
Он уже сидел возле колеса, хотя и не прислоняясь к нему, уже красного перца стручок перетирал. А потом вдруг перекосило его всего – перец попал на ожог.
Садхир подхватил кувшин из-под телеги и торопливо брата окатил с лицом, перекошенным от боли. Перец смыло. Перетёртый и половину целую ещё от стручка.
- Я сам разотру! – пообещал заботливый мужчина. - Но сначала давай я твои ожоги прикрою мазью.
Пока я готовила новое блюдо, он быстро спас тело младшего, густо-густо мазью свежей обмазав. Вот, ярко пахнут свеже перетёртые травы. Поллав покосился на них. Но ничего не сказал. Только вздохнул.
После завтрака глава семьи ушёл. Едва он скрылся, как Мохан собирался повалиться на землю. Садхир его за волосы схватил, задерживая на весу. Юноша взвыл.
- Сейчас мазь смажешь – и снова больно будет.
- Отпусти! – провыл несчастный.
Мужчина заставил его сесть. Принёс ткань от своей флейты. Мягкую. Тщательно отряхнул. Место выбрал поровнее. Ногою прижал землю, ещё более выравнивая, крупный ком земли разминая. После ткань сверху постелил. Расправил тщательно. После уже сказал:
- Иди, поспи.
Мохан счастливо улыбнулся, ладони сложил благодарно – и через миг кинулся уже на постель, заботливо ему приготовленную. Растянулся. И тут же уснул. Садхир рядом присел, осматривая правую его ладонь. Нахмурился. Потом возле меня уже присел – я не отодвинулась, хотя и почти плечом к плечу сел – и спросил тихо:
- Где он руку правую поранил? Вся исколота. В царапинах и проколах.
- Он и руку поранил? – подскочила я.
Садхир осторожно губы мои своей ладонью накрыл, тыльной стороной, на которой мази не было подсохших разводов.
- Значит, не знаешь? – спросил он грустно.
- Вечером ещё не было.
Мужчина на брата покосился, нахмурился. Потом вдруг улыбнулся:
- Я понял. Он что-то острое крутил в руке, чтобы не уснуть. Камень какой-то острый. Караулил ночью твой покой.
- Он… - я смутилась.
- Он хороший, - тихо сказал Садхир, руку положив мне на плечо, сжав легонько.
Мохан сопел во сне с той же частотой, что и до того. Спал. Кажется, спал по-настоящему.
- Он добрый парень, - добавил его брат, - хотя иногда слишком шумный.
Поднявшись, пошёл руки отмывать совсем. Кинжал подобрал, принесённый младшим. Сел, прислонившись к дереву. Глаза вроде прикрыл. Но я была уверена, что он всё слышит. Вот, стоило мне направиться к кустам, как муж средний глаза открыл и внимательно в мою сторону посмотрел.
