– О пифагорейском строе, – ответил Серфер, опасаясь, что его интерес к музыке сфер КуДзу может понять неправильно, – но не думаю, что это удастся повторить. Слишком сложная тема.
– Наоборот, чем сложнее тема, тем меньше будет расхождение. База помнит все файлы, которые Наташа скачивала и просматривала, все прослушанные ею лекции, все ее рефераты, курсовые и, конечно, диплом. Вероятность, что любые ее слова о теории будут близки к соответствующей цитате, почти стопроцентная. С учетом коэффициента забывания и личных особенностей речи, которые программа тоже попытается смоделировать.
Серфер недоверчиво нахмурился.
– Звучит не очень убедительно.
– Вот сейчас сам во всем и убедишься. Только будь осторожнее. У тульпы нет памяти, она стирается полностью. А реальная Наташа тебя запомнит.
– Ладно, понял, – Серфер встал с кресла и с наслаждением потянулся, – вернусь и все расскажу.
– Буду ждать, – ответил КуДзу.
15 лет 16 дней, вечер
Серфер толкнул дверь и вошел. Послышался мелодичный звон колокольчика, и невысокая темноволосая девушка встала ему навстречу. Она была довольно миловидной пышечкой в пестрой блузке и черной юбке. На кармашке блузки было вышито имя – Наташа. Девушка широко улыбнулась и сказала:
– Привет! Меня зовут Наташа, но это ты, наверное, уже понял. Я могу тебе чем-то помочь?
Серфер почувствовал, как неконтролируемо ускоряется сердечный ритм. Это было даже не deja vu, скорее похоже на прохождение игры после отката к последнему сохранению – если делать те же ходы, все должно повториться в точности. Он глубоко вдохнул и ответил:
– Да, спасибо. Меня интересует музыка сфер. Друг сказал, что в сети ее нет, что ее передают только из рук в руки.
Наташа кивнула.
– Я знаю эту городскую легенду. Говорят, что во времена противостояния какие-то ученые много лет фиксировали гравитационные колебания Солнечной системы, а потом перевели эту запись в звук и ускорили. По одной версии, при этом получилась невыносимо прекрасная музыка, по другой – нечто совершенно ужасное, убивающее желание жить. Ученые уничтожили запись и поклялись никому ничего не рассказывать. Но случайно в их бункере осталась одна забытая копия, которую через много лет обнаружили диггеры. И вот теперь эта запись якобы тайно ходит по рукам. Но получить ее может далеко не каждый.
Серфер привычно скосил глаза. Маркера не было. Неужели реальность? – снова спросил он себя. – С такими совпадениями? Но этого же просто не может быть! Наверняка это опять какой-то дурацкий фокус КуДзу. А на самом деле сейчас я сижу у него в кресле, и он прокручивает мне свой симулятор по второму разу. Надо только очнуться, встать с кресла, и весь этот морок сразу закончится.
Но как это сделать, Серфер не знал. Никаких проблем во владении телом или языком у него не было – но только в этой реальности. Он понимал, что если сейчас вернется, ничего не выяснив до конца, КуДзу и дальше сможет водить его за нос. Нужно было срочно придумать какой-нибудь тест на реальность, позволяющий гарантированно отличить действительность от компьютерной симуляции. Проще всего было бы заказать что-нибудь в этой лавке, а после сверить баланс счета. Или лучше купить прямо здесь, потому что баланс – это тоже лишь временная запись в памяти компьютера, а материальная вещь должна исчезнуть, выскользнуть из рук, как только он снимет линзы и встанет с кресла. В теории все было просто. Но, к сожалению, его браслет с идентификатором остался дома, и расплатиться было нечем. И хотя уйти без браслета было его собственным решением, Серфер никак не мог избавиться от подозрения, что исправленная реальность специально смоделирована так, чтобы противиться любым попыткам ее верификации. Эта мысль его разозлила.
Надо было попытаться выйти из симулятора прямо сейчас – но как? Не следовало повторять сценарий первого прохода; наоборот, нужно было совершить что-то очень неординарное. Нарушить Кодекс. Разбить витрину, например. Или украсть что-нибудь. И не тайком, а демонстративно – взять и не заплатить. Он потянулся было к лежавшему на витрине значку, но отдернул руку. А вдруг это все же настоящий реал? Вряд ли, конечно – но вдруг? Нет, только не воровство. Нужно что-то более простое. Действие, которое потом, если все же потребуется, можно будет хоть как-то объяснить. И Серфер решился.
– Конечно, это всего лишь легенда, – продолжала Наташа, – если музыки нет в сети, искать ее бесполезно.
– Жаль, – повторил Серфер свою реплику, – а я надеялся… Тогда я пойду?
– Подожди минутку, – попросила Наташа. – Музыку сфер в пифагорейском смысле никто не записывал и не прослушивал, это правда. Но ты никогда не думал, почему в сети нет никакой другой музыки с таким названием? Почему по этой теме там ничего нет, кроме Пифагора, Аристотеля и их последователей?
– Не знаю, не задумывался.
– А напрасно. Потому что выражение «слушать музыку сфер» давно стало идиоматическим. Так называют получение сверхнормативного удовольствия, которого невозможно достичь легальными способами. Поэтому сегодня никто не рискнет входить в сеть с таким поисковым запросом. Понимаешь?
– Понимаю, – Серфер растянул губы, пытаясь изобразить улыбку, – я готов заплатить. Сколько?
– Ты о чем?
– О музыке сфер, конечно. Ты классно рекламируешь свой товар.
Улыбка сползла с лица Наташи.
– Я думаю, тебе лучше уйти, – сказала она, возвращаясь на свое место.
Серфер понял, что она нажала тревожную кнопку и скоро здесь появится служба охраны порядка. Вот и отлично, – подумал он, – все сразу и прояснится.
Он вышел на улицу и увидел две фигуры в голубой форме, которые быстро приближались к лавке со стороны перекрестка. И тут его посетила шальная мысль – это же иллюзия, так почему бы не позабавиться напоследок? Зато потом будет что вспомнить. Погоня!
Не слишком напрягаясь, он побежал по улице. Может, по крышам? – безумная идея на ходу расцветала новыми красками. – Как в настоящем боевике! Море адреналина, и главное – совершенно безопасно. Пораниться ведь я здесь не смогу. Или все же смогу?
Серфер вспомнил об опытах с внушением и засомневался – насколько опасными могут быть стигматы? Есть ли у них верхний порог травматизма? Может ли он умереть внутри иллюзии? Уверенности не было, и он решил не испытывать судьбу.
Забежав за угол, Серфер слегка замедлил темп. Обернувшись, он увидел, как один из преследователей на бегу поднимает черный ручной сканер. Вот черт! – успел подумать Серфер. Браслет он оставил дома, но чип-то был в нем. А сканер брал чип на ручное управление. Ноги внезапно стали ватными, и Серфер мягко опустился на край тротуара. Веки отяжелели и закрылись, и он провалился в глубокий сон без сновидений.
Через несколько часов он очнулся в незнакомой комнате, освещенной неестественно белым светом. Запах тоже был не самым приятным, хотя и казался знакомым. Обстановка подчеркнуто скромная – кровать, тумбочка, стул, стенной шкаф. Серфер скосил глаза вверх – маркера не было.
СЕРФЕР, Тихая долина
15 лет 20 дней, утро
Прошло три дня, но с доктором Серфер так и не встретился. Он несколько раз обошел весь поселок, познакомился с барменом в баре, куда по утрам заходил выпить кофе, и с симпатичной официанткой в кафе на соседней улице. После завтрака он подолгу гулял в парке, кормил уток в пруду, нежился под мягким весенним солнцем. После обеда отправлялся бродить по пустынным улицам.
Уже на второй день, дважды обойдя свое новое пристанище, Серфер заметил странную вещь – ни одна из улиц не выходила за пределы поселка. Все они заканчивались тупиками, упираясь в какую-нибудь стену, дом или ангар. Серфер даже специально проследил за грузовичком, привозящим продукты в столовую санатория; но и тот скрылся в воротах ближайшего склада. Зона отдыха, пропитанная атмосферой всеобщего расслабления, таила много загадок.
Серфер спросил об этом у бармена, но тот отделался общими фразами. Что покидать поселок просто нет смысла – вокруг одни поля, а до ближайшего городка километров тридцать. Когда приходит время выписки, оттуда за отдыхающими приезжает такси. Это, конечно, тоже не могло быть правдой. Как будто все тут сговорились и что-то от него скрывают. С какой целью – Серфер не представлял, но мысль о всеобщем тайном заговоре ему совсем не понравилась. Из нее следовало, что, возможно, у него действительно с головой не все в порядке. Сомнение в своей нормальности немного обнадеживало, но вряд ли оно могло что-то гарантировать. Он решил повременить с выводами и получше присмотреться к поселку и его обитателям.
Сойдя с тротуара, Серфер неспешно пошел по мостовой. Он уже убедился, что в поселке не было ни машин, ни мотоциклов, ни даже велосипедов – еще одна странность, замеченная им. Подобные несуразности встречались тут на каждом шагу, но в единую картину они никак не складывались. Возможно, опыты КуДзу все же что-то сделали с его психикой. А возможно, он до сих пор находится в какой-то версии исправленной реальности, в которой рискует зависнуть надолго, если ничего не предпримет.
Вдоль улицы располагался ряд аккуратных коттеджей, раскрашенных в веселые яркие цвета. Перед каждым был небольшой газон с летней скамьей и парой-тройкой кустов или деревьев. На некоторых скамейках сидели люди, подставляя лица весеннему солнцу. Редкие седые волосы, изрезанные морщинами лица – почти все жители коттеджей были людьми пожилыми, давно перешагнувшими пенсионный возраст. Изредка попадались пары, но, судя по всему, местные предпочитали одиночество. Их лица, позы, невнятное бормотание казались Серферу какими-то неестественными, хотя в чем это проявлялось, он не смог бы сказать определенно. Просто было смутное ощущение какой-то скрытой неправильности происходящего – как и во всем этом странном поселке.
– Алешенька! – услышал Серфер чей-то сдавленный шепот.
Он оглянулся по сторонам – кроме него на улице никого не было. На тротуаре в кресле-каталке сидела худая старуха, протягивая к нему сухие сморщенные руки.
– Алешенька! Ну иди же ко мне!
Ее голос казался искусственным и оттого каким-то неприятным.
– Никакой я не Алешенька! – раздраженно бросил Серфер, непроизвольно ускоряя шаг.
Все-таки программа, – решил он. – Фактуры безупречны, детализация просто идеальная, полная иллюзия реала – но персонажи второго плана какие-то ненастоящие, и диалоги прописаны топорно. Баг на баге.
Он скосил глаза вверх. Маркера не было, но это еще ни о чем не говорило – КуДзу предупреждал, что к маркеру быстро привыкаешь, и потом уже невозможно его заметить. Интересно, – подумал Серфер, – если я все еще сижу в том кресле – сколько времени прошло в реале? Наверняка же здесь совсем по-другому чувствуешь время, иначе мне потребовалась бы полноценная система жизнеобеспечения.
Теперь надо было как-то сообщить КуДзу, что тест провалился, обман раскрыт и пора уже заканчивать опыт. Не сбавляя шага, Серфер поднял лицо к небу и довольно громко произнес:
– КуДзу, лагает твоя прога! Тут кругом одни психи!
Послышался сухой смешок. Серфер обернулся и увидел на ближайшей скамье высокого мужчину лет сорока, который в упор смотрел на него, даже не пытаясь сдержать смех.
– И что здесь смешного? – недовольно спросил Серфер.
– Как что? Ты ходишь тут уже третий день, и только сейчас догадался.
– Догадался о чем?
– Смешной ты. Сам же только что сказал, что вокруг одни психи.
Пазл в голове Серфера мгновенно сложился.
– Ты хочешь сказать, что этот поселок…
– Дурдом! – радостно перебил его мужчина и снова рассмеялся. – Видел бы ты свое лицо, парень! Да ты присаживайся.
Он слегка подвинулся, освобождая место. Серфер послушно сел рядом. Мужчина протянул ему руку.
– Будем знакомы. Меня зовут Роман.
15 лет 20 дней, день
Рассказ Романа почти ничего не добавил к той картине, которую дала Серферу первая вспышка мгновенного понимания. Действительно, весь поселок был одним большим домом скорби, где доживали свой век старики с угасающей психикой, в основном с сенильной деменцией и альцгеймером. Других диагнозов было заметно меньше, но всех жителей объединяло одно – никто не знал всей правды о своей болезни. Пациенты жили в коттеджах и считали себя просто пенсионерами на заслуженном отдыхе, а весь персонал, врачей и санитаров, принимали за продавщиц, поваров, официанток и прочих соцработников, чьи обязанности врачи успешно выполняли. Санаторий был промежуточным карантином, где осуществлялись первичная диагностика и отбор – на постоянное жительство в поселке оставляли только неизлечимых. Туда же переезжали и больные, потерявшие способность самостоятельно обслуживать себя.
Самым неприятным в этой истории было то, что диагностика, по словам Романа, могла затянуться и на месяцы; жизнь в поселке текла медленно и неспешно. Никто никуда не торопился. Услышав такой прогноз, Серфер ужаснулся. Похоже, он все-таки вернулся в реальность, и эта реальность повернулась к нему не лучшей стороной.
– Так беги отсюда, – посоветовал Роман в ответ на его сетования.
– Поймают же, – возразил Серфер.
– Наоборот, именно этого от тебя и ждут. Это здесь вроде теста на нормальность. Пациента, сумевшего самостоятельно разобраться в здешних порядках и выбраться из поселка, можно считать здоровым. Во всяком случае, так было раньше. Хотя с тех пор здесь закрыли столько лазеек, что сбежать отсюда, наверное, сможет лишь настоящий псих.
– Шутишь? – не поверил Серфер.
Роман широко улыбнулся, обнажая крупные зубы.
– Может и шучу. Я ведь тоже пациент.
Это признание стало для Серфера полной неожиданностью. Хотя, казалось бы – все правильно, рабочий день, весь персонал на дежурстве, а пациенты нежатся на солнышке. Но все равно поверить было трудно. Слишком уж не похож был Роман на неизлечимого больного.
– А тебя-то за что? – спросил Серфер и тут же пожалел о своих словах. – Извини, если…
– Не извиняйся, – перебил Роман, – все нормально. Но это длинная история.
– Я никуда не тороплюсь, – Серфер поудобнее устроился на скамейке и приготовился слушать.
РОМАН
Позитив 72
Роман вышел из ведомственной столовой с приятной тяжестью в желудке. Солнце ударило в глаза, и он блаженно зажмурился. Лениво взглянул на браслет – позитив 72, время 15:37. Все как обычно, погрешность плюс-минус три минуты. Постоянство – признак совершенства, – привычно отметил он. Эта мысль всплывала в голове по нескольку раз в день, но удивляться тут было нечему – жизнь действительно была отлажена до автоматизма, и наглядным свидетельством тому были показания позитива, никогда не опускавшиеся ниже шестидесяти пяти.
Когда он входил в столовую, воздух был мутным, и солнце едва просвечивало сквозь сероватую пелену. Но пока он обедал, мгла успела рассеяться, и погода настойчиво требовала идти домой пешком. Действительно ли погода улучшилась, или это было действие дневной пилюли, принятой за обедом, Роман не знал; но его это и не волновало. Главное – сверкающий золотой свет, тепло на лице, легкий ветерок и буйная зелень ранней весны вокруг. Чувство блаженства, беспричинной радости и полноты жизни. Он бодро зашагал к дому, прислушиваясь к себе и радуясь ощущениям здорового крепкого тела.
На перекрестке он остановился, ожидая зеленого сигнала.
– Наоборот, чем сложнее тема, тем меньше будет расхождение. База помнит все файлы, которые Наташа скачивала и просматривала, все прослушанные ею лекции, все ее рефераты, курсовые и, конечно, диплом. Вероятность, что любые ее слова о теории будут близки к соответствующей цитате, почти стопроцентная. С учетом коэффициента забывания и личных особенностей речи, которые программа тоже попытается смоделировать.
Серфер недоверчиво нахмурился.
– Звучит не очень убедительно.
– Вот сейчас сам во всем и убедишься. Только будь осторожнее. У тульпы нет памяти, она стирается полностью. А реальная Наташа тебя запомнит.
– Ладно, понял, – Серфер встал с кресла и с наслаждением потянулся, – вернусь и все расскажу.
– Буду ждать, – ответил КуДзу.
15 лет 16 дней, вечер
Серфер толкнул дверь и вошел. Послышался мелодичный звон колокольчика, и невысокая темноволосая девушка встала ему навстречу. Она была довольно миловидной пышечкой в пестрой блузке и черной юбке. На кармашке блузки было вышито имя – Наташа. Девушка широко улыбнулась и сказала:
– Привет! Меня зовут Наташа, но это ты, наверное, уже понял. Я могу тебе чем-то помочь?
Серфер почувствовал, как неконтролируемо ускоряется сердечный ритм. Это было даже не deja vu, скорее похоже на прохождение игры после отката к последнему сохранению – если делать те же ходы, все должно повториться в точности. Он глубоко вдохнул и ответил:
– Да, спасибо. Меня интересует музыка сфер. Друг сказал, что в сети ее нет, что ее передают только из рук в руки.
Наташа кивнула.
– Я знаю эту городскую легенду. Говорят, что во времена противостояния какие-то ученые много лет фиксировали гравитационные колебания Солнечной системы, а потом перевели эту запись в звук и ускорили. По одной версии, при этом получилась невыносимо прекрасная музыка, по другой – нечто совершенно ужасное, убивающее желание жить. Ученые уничтожили запись и поклялись никому ничего не рассказывать. Но случайно в их бункере осталась одна забытая копия, которую через много лет обнаружили диггеры. И вот теперь эта запись якобы тайно ходит по рукам. Но получить ее может далеко не каждый.
Серфер привычно скосил глаза. Маркера не было. Неужели реальность? – снова спросил он себя. – С такими совпадениями? Но этого же просто не может быть! Наверняка это опять какой-то дурацкий фокус КуДзу. А на самом деле сейчас я сижу у него в кресле, и он прокручивает мне свой симулятор по второму разу. Надо только очнуться, встать с кресла, и весь этот морок сразу закончится.
Но как это сделать, Серфер не знал. Никаких проблем во владении телом или языком у него не было – но только в этой реальности. Он понимал, что если сейчас вернется, ничего не выяснив до конца, КуДзу и дальше сможет водить его за нос. Нужно было срочно придумать какой-нибудь тест на реальность, позволяющий гарантированно отличить действительность от компьютерной симуляции. Проще всего было бы заказать что-нибудь в этой лавке, а после сверить баланс счета. Или лучше купить прямо здесь, потому что баланс – это тоже лишь временная запись в памяти компьютера, а материальная вещь должна исчезнуть, выскользнуть из рук, как только он снимет линзы и встанет с кресла. В теории все было просто. Но, к сожалению, его браслет с идентификатором остался дома, и расплатиться было нечем. И хотя уйти без браслета было его собственным решением, Серфер никак не мог избавиться от подозрения, что исправленная реальность специально смоделирована так, чтобы противиться любым попыткам ее верификации. Эта мысль его разозлила.
Надо было попытаться выйти из симулятора прямо сейчас – но как? Не следовало повторять сценарий первого прохода; наоборот, нужно было совершить что-то очень неординарное. Нарушить Кодекс. Разбить витрину, например. Или украсть что-нибудь. И не тайком, а демонстративно – взять и не заплатить. Он потянулся было к лежавшему на витрине значку, но отдернул руку. А вдруг это все же настоящий реал? Вряд ли, конечно – но вдруг? Нет, только не воровство. Нужно что-то более простое. Действие, которое потом, если все же потребуется, можно будет хоть как-то объяснить. И Серфер решился.
– Конечно, это всего лишь легенда, – продолжала Наташа, – если музыки нет в сети, искать ее бесполезно.
– Жаль, – повторил Серфер свою реплику, – а я надеялся… Тогда я пойду?
– Подожди минутку, – попросила Наташа. – Музыку сфер в пифагорейском смысле никто не записывал и не прослушивал, это правда. Но ты никогда не думал, почему в сети нет никакой другой музыки с таким названием? Почему по этой теме там ничего нет, кроме Пифагора, Аристотеля и их последователей?
– Не знаю, не задумывался.
– А напрасно. Потому что выражение «слушать музыку сфер» давно стало идиоматическим. Так называют получение сверхнормативного удовольствия, которого невозможно достичь легальными способами. Поэтому сегодня никто не рискнет входить в сеть с таким поисковым запросом. Понимаешь?
– Понимаю, – Серфер растянул губы, пытаясь изобразить улыбку, – я готов заплатить. Сколько?
– Ты о чем?
– О музыке сфер, конечно. Ты классно рекламируешь свой товар.
Улыбка сползла с лица Наташи.
– Я думаю, тебе лучше уйти, – сказала она, возвращаясь на свое место.
Серфер понял, что она нажала тревожную кнопку и скоро здесь появится служба охраны порядка. Вот и отлично, – подумал он, – все сразу и прояснится.
Он вышел на улицу и увидел две фигуры в голубой форме, которые быстро приближались к лавке со стороны перекрестка. И тут его посетила шальная мысль – это же иллюзия, так почему бы не позабавиться напоследок? Зато потом будет что вспомнить. Погоня!
Не слишком напрягаясь, он побежал по улице. Может, по крышам? – безумная идея на ходу расцветала новыми красками. – Как в настоящем боевике! Море адреналина, и главное – совершенно безопасно. Пораниться ведь я здесь не смогу. Или все же смогу?
Серфер вспомнил об опытах с внушением и засомневался – насколько опасными могут быть стигматы? Есть ли у них верхний порог травматизма? Может ли он умереть внутри иллюзии? Уверенности не было, и он решил не испытывать судьбу.
Забежав за угол, Серфер слегка замедлил темп. Обернувшись, он увидел, как один из преследователей на бегу поднимает черный ручной сканер. Вот черт! – успел подумать Серфер. Браслет он оставил дома, но чип-то был в нем. А сканер брал чип на ручное управление. Ноги внезапно стали ватными, и Серфер мягко опустился на край тротуара. Веки отяжелели и закрылись, и он провалился в глубокий сон без сновидений.
Через несколько часов он очнулся в незнакомой комнате, освещенной неестественно белым светом. Запах тоже был не самым приятным, хотя и казался знакомым. Обстановка подчеркнуто скромная – кровать, тумбочка, стул, стенной шкаф. Серфер скосил глаза вверх – маркера не было.
СЕРФЕР, Тихая долина
15 лет 20 дней, утро
Прошло три дня, но с доктором Серфер так и не встретился. Он несколько раз обошел весь поселок, познакомился с барменом в баре, куда по утрам заходил выпить кофе, и с симпатичной официанткой в кафе на соседней улице. После завтрака он подолгу гулял в парке, кормил уток в пруду, нежился под мягким весенним солнцем. После обеда отправлялся бродить по пустынным улицам.
Уже на второй день, дважды обойдя свое новое пристанище, Серфер заметил странную вещь – ни одна из улиц не выходила за пределы поселка. Все они заканчивались тупиками, упираясь в какую-нибудь стену, дом или ангар. Серфер даже специально проследил за грузовичком, привозящим продукты в столовую санатория; но и тот скрылся в воротах ближайшего склада. Зона отдыха, пропитанная атмосферой всеобщего расслабления, таила много загадок.
Серфер спросил об этом у бармена, но тот отделался общими фразами. Что покидать поселок просто нет смысла – вокруг одни поля, а до ближайшего городка километров тридцать. Когда приходит время выписки, оттуда за отдыхающими приезжает такси. Это, конечно, тоже не могло быть правдой. Как будто все тут сговорились и что-то от него скрывают. С какой целью – Серфер не представлял, но мысль о всеобщем тайном заговоре ему совсем не понравилась. Из нее следовало, что, возможно, у него действительно с головой не все в порядке. Сомнение в своей нормальности немного обнадеживало, но вряд ли оно могло что-то гарантировать. Он решил повременить с выводами и получше присмотреться к поселку и его обитателям.
Сойдя с тротуара, Серфер неспешно пошел по мостовой. Он уже убедился, что в поселке не было ни машин, ни мотоциклов, ни даже велосипедов – еще одна странность, замеченная им. Подобные несуразности встречались тут на каждом шагу, но в единую картину они никак не складывались. Возможно, опыты КуДзу все же что-то сделали с его психикой. А возможно, он до сих пор находится в какой-то версии исправленной реальности, в которой рискует зависнуть надолго, если ничего не предпримет.
Вдоль улицы располагался ряд аккуратных коттеджей, раскрашенных в веселые яркие цвета. Перед каждым был небольшой газон с летней скамьей и парой-тройкой кустов или деревьев. На некоторых скамейках сидели люди, подставляя лица весеннему солнцу. Редкие седые волосы, изрезанные морщинами лица – почти все жители коттеджей были людьми пожилыми, давно перешагнувшими пенсионный возраст. Изредка попадались пары, но, судя по всему, местные предпочитали одиночество. Их лица, позы, невнятное бормотание казались Серферу какими-то неестественными, хотя в чем это проявлялось, он не смог бы сказать определенно. Просто было смутное ощущение какой-то скрытой неправильности происходящего – как и во всем этом странном поселке.
– Алешенька! – услышал Серфер чей-то сдавленный шепот.
Он оглянулся по сторонам – кроме него на улице никого не было. На тротуаре в кресле-каталке сидела худая старуха, протягивая к нему сухие сморщенные руки.
– Алешенька! Ну иди же ко мне!
Ее голос казался искусственным и оттого каким-то неприятным.
– Никакой я не Алешенька! – раздраженно бросил Серфер, непроизвольно ускоряя шаг.
Все-таки программа, – решил он. – Фактуры безупречны, детализация просто идеальная, полная иллюзия реала – но персонажи второго плана какие-то ненастоящие, и диалоги прописаны топорно. Баг на баге.
Он скосил глаза вверх. Маркера не было, но это еще ни о чем не говорило – КуДзу предупреждал, что к маркеру быстро привыкаешь, и потом уже невозможно его заметить. Интересно, – подумал Серфер, – если я все еще сижу в том кресле – сколько времени прошло в реале? Наверняка же здесь совсем по-другому чувствуешь время, иначе мне потребовалась бы полноценная система жизнеобеспечения.
Теперь надо было как-то сообщить КуДзу, что тест провалился, обман раскрыт и пора уже заканчивать опыт. Не сбавляя шага, Серфер поднял лицо к небу и довольно громко произнес:
– КуДзу, лагает твоя прога! Тут кругом одни психи!
Послышался сухой смешок. Серфер обернулся и увидел на ближайшей скамье высокого мужчину лет сорока, который в упор смотрел на него, даже не пытаясь сдержать смех.
– И что здесь смешного? – недовольно спросил Серфер.
– Как что? Ты ходишь тут уже третий день, и только сейчас догадался.
– Догадался о чем?
– Смешной ты. Сам же только что сказал, что вокруг одни психи.
Пазл в голове Серфера мгновенно сложился.
– Ты хочешь сказать, что этот поселок…
– Дурдом! – радостно перебил его мужчина и снова рассмеялся. – Видел бы ты свое лицо, парень! Да ты присаживайся.
Он слегка подвинулся, освобождая место. Серфер послушно сел рядом. Мужчина протянул ему руку.
– Будем знакомы. Меня зовут Роман.
15 лет 20 дней, день
Рассказ Романа почти ничего не добавил к той картине, которую дала Серферу первая вспышка мгновенного понимания. Действительно, весь поселок был одним большим домом скорби, где доживали свой век старики с угасающей психикой, в основном с сенильной деменцией и альцгеймером. Других диагнозов было заметно меньше, но всех жителей объединяло одно – никто не знал всей правды о своей болезни. Пациенты жили в коттеджах и считали себя просто пенсионерами на заслуженном отдыхе, а весь персонал, врачей и санитаров, принимали за продавщиц, поваров, официанток и прочих соцработников, чьи обязанности врачи успешно выполняли. Санаторий был промежуточным карантином, где осуществлялись первичная диагностика и отбор – на постоянное жительство в поселке оставляли только неизлечимых. Туда же переезжали и больные, потерявшие способность самостоятельно обслуживать себя.
Самым неприятным в этой истории было то, что диагностика, по словам Романа, могла затянуться и на месяцы; жизнь в поселке текла медленно и неспешно. Никто никуда не торопился. Услышав такой прогноз, Серфер ужаснулся. Похоже, он все-таки вернулся в реальность, и эта реальность повернулась к нему не лучшей стороной.
– Так беги отсюда, – посоветовал Роман в ответ на его сетования.
– Поймают же, – возразил Серфер.
– Наоборот, именно этого от тебя и ждут. Это здесь вроде теста на нормальность. Пациента, сумевшего самостоятельно разобраться в здешних порядках и выбраться из поселка, можно считать здоровым. Во всяком случае, так было раньше. Хотя с тех пор здесь закрыли столько лазеек, что сбежать отсюда, наверное, сможет лишь настоящий псих.
– Шутишь? – не поверил Серфер.
Роман широко улыбнулся, обнажая крупные зубы.
– Может и шучу. Я ведь тоже пациент.
Это признание стало для Серфера полной неожиданностью. Хотя, казалось бы – все правильно, рабочий день, весь персонал на дежурстве, а пациенты нежатся на солнышке. Но все равно поверить было трудно. Слишком уж не похож был Роман на неизлечимого больного.
– А тебя-то за что? – спросил Серфер и тут же пожалел о своих словах. – Извини, если…
– Не извиняйся, – перебил Роман, – все нормально. Но это длинная история.
– Я никуда не тороплюсь, – Серфер поудобнее устроился на скамейке и приготовился слушать.
РОМАН
Позитив 72
Роман вышел из ведомственной столовой с приятной тяжестью в желудке. Солнце ударило в глаза, и он блаженно зажмурился. Лениво взглянул на браслет – позитив 72, время 15:37. Все как обычно, погрешность плюс-минус три минуты. Постоянство – признак совершенства, – привычно отметил он. Эта мысль всплывала в голове по нескольку раз в день, но удивляться тут было нечему – жизнь действительно была отлажена до автоматизма, и наглядным свидетельством тому были показания позитива, никогда не опускавшиеся ниже шестидесяти пяти.
Когда он входил в столовую, воздух был мутным, и солнце едва просвечивало сквозь сероватую пелену. Но пока он обедал, мгла успела рассеяться, и погода настойчиво требовала идти домой пешком. Действительно ли погода улучшилась, или это было действие дневной пилюли, принятой за обедом, Роман не знал; но его это и не волновало. Главное – сверкающий золотой свет, тепло на лице, легкий ветерок и буйная зелень ранней весны вокруг. Чувство блаженства, беспричинной радости и полноты жизни. Он бодро зашагал к дому, прислушиваясь к себе и радуясь ощущениям здорового крепкого тела.
На перекрестке он остановился, ожидая зеленого сигнала.
