Дождавшись, пока Джонатан выплеснет свой гнев, Виктория подошла к жениху и посмотрела на него с холодным достоинством.
– По-моему, милорд, мои объяснения вам уже не требуются, – произнесла она оскорбленным тоном. – Вы вынесли мне приговор, даже не удосужившись сперва выслушать. А я-то всегда считала вас благоразумным, тактичным и рассудительным! За эти качества я вас глубоко уважала и гордилась, что моим мужем станет такой прекрасный…
Сделав вид, будто не в силах больше говорить, Виктория подошла к столу и протянула руку за стаканом лимонада. Ее рука как бы нечаянно дрогнула, и опрокинувшийся стакан упал на ковер.
– Господи, Виктория, да на тебе просто лица нет! – испуганно вскричал Джонатан, всматриваясь в нее встревоженным взглядом. – Должно быть, ты не спала несколько ночей из-за этой ужасной истории. Проклятье, я не должен был оставлять тебя в Лондоне одну! Ты еще так молода и неопытна… А твои родственники – просто безответственные люди. Как у них хватило ума отправить тебя на маскарад одну?
– Они посчитали, что сопровождения графа Шипли будет достаточно, – грустно объяснила Виктория. – Но совсем не подумали о том, что я буду только мешать им с Камиллой. Конечно же, Тобиасу было совсем не до меня, и я была предоставлена самой себе. И когда все вдруг повалили в игорную комнату, мне даже не у кого было спросить совета. Кавалер, с которым я только что танцевала, едва ли не силой затащил меня туда. И я совершенно не знала, как себя вести в такой обстановке.
– Естественно, ты ведь никогда не бывала на маскарадах. – Камберленд бросил возмущенный взгляд на дверь в соседнюю комнату, из-за которой доносился голос леди Матильды. – И, поверь, я уж прослежу, чтобы ты больше никогда не попала в подобную переделку. Но, Виктория! – Лицо Джонатана снова стало сердитым. – Зачем ты влезла в спор между Филдингом и этим ублюдком Шарпом? Боже мой, ну кто тебя тянул за язык?!
Оскорбительное слово «ублюдок» отозвалось в сердце девушки такой неожиданно острой болью, что она не сразу смогла ответить.
«Господи, за что они все так ненавидят Реда? – мучительно думала она. – Разве он виноват в том, что незаконнорожденный? Неужели никто из этих самодовольных снобов ни разу не пытался поставить себя на его место? Ред намного мужественней, умнее и интереснее любого из них и заслуживает лучшей участи!»
– Поверь, Джонатан, это вышло совершенно случайно, – проговорила она, небрежно пожав плечами. – Я выпила лишнего и была не в меру возбуждена. И вдруг эта ссора… Ты ведь знаешь мою щепетильность, когда дело касается справедливости. А Стюарт так бесстыдно врал, что я просто-напросто не сдержалась. Дело в том, что я не ожидала от джентльмена такого поведения, и это сбило меня с толку. Я ведь привыкла общаться только с очень порядочными молодыми людьми, как ты и твои друзья. И для меня оказалось настоящим шоком, что джентльмен, человек нашего круга, способен повести себя так недостойно!
Камберленд глубоко вздохнул, и его суровый взгляд заметно смягчился. Понимающе улыбнувшись, маркиз приобнял невесту за плечи и, снисходительно покачав головой, сказал:
– Мне все ясно, дорогая – ты стала жертвой собственной наивности. Ну, ничего, когда мы поженимся, я постепенно раскрою перед тобой разные стороны жизни. А пока обещай, что больше не будешь выезжать, не посоветовавшись со мной! Хорошо?
Кивнув, Виктория ласково прижалась к жениху. То, с какой легкостью он поверил ее объяснениям, вызвало у нее облегчение и одновременно возмутило ее. Неужели Джонатан и в самом деле считает ее такой наивной? Но тогда получается, что он совсем ее не знает. А что же будет, когда они поженятся? Ей придется и дальше играть роль женщины, которая не способна принять ни одного толкового решения без подсказки мужчины?
– Думаю, мои друзья все поймут, когда я объясню им мотивы твоего поступка, – продолжал между тем Камберленд. – Тем более что самые мудрые и так уже все правильно истолковали. В том числе такой умный, влиятельный человек, как граф Лестер. Видела бы ты, как резко он осадил одного моего приятеля, когда тот посоветовал мне расторгнуть помолвку! Это было вчера вечером, в мужском клубе, где я и узнал об этой истории.
Виктория содрогнулась, услышав последние слова жениха. Расторгнуть помолвку! Они советовали Джонатану расторгнуть помолвку! Ничего ужаснее этого просто не могло быть. Из-за своей опрометчивости она едва не потеряла жениха и не загубила всю свою жизнь. Но… граф Лестер! Он-то тоже хорош, нечего сказать! Ведь это именно он передал ей записку от Шарпа, хотя не мог не понимать, что становится таким образом пособником в этом щекотливом деле. А если бы она передала эту записку Камберленду или тетушке? Но, с другой стороны, как раз граф Лестер первым встал на защиту ее репутации… Виктория была вынуждена признать, что совсем не понимает поведения этого человека.
– Граф Лестер сразу понял, почему я так поступила, и помог мне выйти из этого затруднительного положения, – осторожно заметила она. – Жаль, что твои молодые друзья оказались не столь снисходительны!
– Для них было оскорбительно, что ты вступилась за этого сомнительного типа. Ведь Шарп – не из нашего круга, Виктория, и порядочные женщины вообще не должны обращать на него внимания. Да, его принимают в некоторых аристократических гостиных, потому что он умен, образован, прекрасно разбирается в деловых вопросах. Находятся даже неосторожные леди, которые осмеливаются принимать знаки его внимания или… гм… сами добиваются его благосклонности…
– Кто именно, Джонатан? Назови хоть одну! – порывисто спросила Виктория, почувствовав, как у нее внезапно учащенно забилось сердце.
Камберленд удивленно посмотрел на нее. Но потом, видимо, решив, что нельзя держать будущую жену в совершенном неведении, пояснил:
– Например, графиня Диана Тирсон.
– Хорошенькая брюнетка с томными голубыми глазами?
– Ну, я бы не назвал ее такой уж хорошенькой… Скорее, леди Тирсон обладает той самой красотой, которую называют «порочной». Но, уверяю тебя, Виктория, таким женщинам ни в коем случае нельзя подражать! В погоне за острыми ощущениями они постепенно теряют репутацию и в конечном итоге плохо кончают. Многих бросают мужья и перестают принимать в приличном обществе.
«Далеко не всегда!» – иронично подумала Виктория, но сказать это вслух не решилась.
– Иными словами, находятся люди, которые принимают у себя Шарпа и других подобных проходимцев. Но это ровным счетом ничего не значит. Он был и всегда останется для нас отщепенцем, чужим, человеком более низкого положения, – подытожил маркиз.
– Понятно… Наверное, мне не следует даже смотреть в ту сторону, если я случайно встречу его на каком-нибудь балу?
– Разумеется, ангел мой. Но не беспокойся об этом. Уж теперь-то я ни на минуту не оставлю тебя без присмотра на светских вечерах, – заверил Джонатан с добродушным смешком.
Он положил руки на плечи Виктории и прижался губами к ее губам. Девушка напряглась всем телом, почувствовав, как его влажный язык напористо проникает внутрь ее рта. Навязчивый, долгий и пресный поцелуй длился так долго, что Виктории стало трудно дышать. Когда же Джонатан, наконец, оторвался от нее, она с трудом сдержала порыв немедленно вытереть губы. Это оказалось ужасно! Ни о каком удовольствии от этого поцелуя даже не могло быть и речи. Скорее он напоминал тяжкое испытание, которое она должна была во что бы то ни стало выдержать.
«Это начало расплаты за те блага, что даст мне замужество», – мелькнула в голове Виктории нелепая, пугающая мысль, от которой у нее внутри все похолодело.
Поставив опустевшую чашку на стол, Ред откинулся в кресле и внимательно посмотрел на Георгину.
– Ты позволишь мне сегодня остаться у тебя?
– Как когда-то давно, когда ты еще был застенчивым, несмышленым мальчишкой? – с улыбкой спросила модистка.
– Трудно поверить, что я когда-то был таким, правда?
– Для тех, кто знает тебя так хорошо, как я, – нет. Однако я удивлена твоей просьбой… Ты поссорился со своей графиней?
Шарп в притворном ужасе закатил глаза.
– Понятно. Тебя уже просто тошнит от ее ужимок. А как насчет Оливии? А, у нее сегодня гости, а ты совсем не расположен к веселью. Прекрасно. Тогда оставайся, если тебя не пугает перспектива провести ночь с такой дряхлой старухой, как твоя добрая Георгина.
Рассмеявшись, Ред перегнулся через стол и нежно погладил ухоженную руку хозяйки салона.
– Как здорово, когда есть человек, понимающий тебя без слов. А за свой возраст ты совершенно напрасно переживаешь. Рискну заявить, что за те тринадцать лет, что я тебя знаю, ты почти не изменилась…
– Ха! Мой мальчик, когда это ты выучился так искусно льстить? – Лукаво сверкнув глазами, мисс Лоуренс покачала головой. – Даже самая красивая женщина не может выглядеть в тридцать семь лет так же, как в двадцать четыре. Но, впрочем, сегодня это не важно, ведь так? Все, что тебе нужно, – просто прижаться к моей широкой груди и утопить в моих объятиях свое горе. Угадала?
– Как и всегда. – Запечатлев на щеке Георгины благодарный поцелуй, Ред с улыбкой заметил: – Наверное, мне очень повезло, что именно ты стала моей первой женщиной. И я рад, что даже после того, как наш трогательный роман закончился, мы все равно остались друзьями. Мама сделала доброе дело, познакомив меня с такой чуткой, прекрасной женщиной.
– А я так не хотела соглашаться, – смущенно призналась модистка. – Ведь было просто безрассудно в мои двадцать четыре года увлечься семнадцатилетним мальчишкой. Но теперь я рада, что так случилось. Ты стал таким интересным мужчиной, Ред. Я горжусь, что именно мне выпало раскрыть для тебя мир чувственной любви. Признайся, проказник, ведь в целом Лондоне нет такой женщины, которая смогла бы устоять перед твоим обаянием? Или… Что такое, Ред?
Заметив, как его лицо омрачилось, Георгина всплеснула руками.
– Боже мой! – воскликнула она, осененная внезапной догадкой. – Уж не влюбился ли ты, мальчик мой? О, похоже, что так! Все признаки налицо.
Натянуто рассмеявшись, Шарп торопливо раскурил сигару.
– И кто же она? – поинтересовалась Георгина, пристально глядя на него. – Если эта женщина заставила тебя так переживать, то она явно не вдова и не замужняя. Иначе тебе стоило бы только свистнуть… Виктория Джемисон?! – воскликнула модистка, вскочив с кресла. – Господи, я должна была сразу догадаться! Всё-таки этой сумасбродной девчонке удалось подобрать ключик к твоему сердцу. Но какой дорогой ценой! – Она сочувственно покачала головой. – Ведь та дерзкая выходка в особняке Лестера едва не стоила ей разрыва с женихом.
– Ты тоже об этом слышала?
– Да кто же об этом не слышал? Виктория – самая отчаянная девчонка в Лондоне, – добродушно рассмеялась Георгина. – И безумно очаровательная. Я почти не удивляюсь, что ты не устоял после того маскарада.
Выпустив пару колец сигарного дыма, Шарп внимательно посмотрел на собеседницу.
– Я влюбился в Викторию задолго до того вечера, – тихо сообщил он, – но не ожидал, что это окажется так серьезно. Огонь разгорелся уже давно, Георгина, попытки Виктории сблизиться со мной только подлили в него масла.
– А она? – деловито нахмурилась модистка. – Что ты думаешь о ее чувствах?
Взрыв издевательского смеха заставил Георгину гневно стукнуть кулачком по столу.
– Я спрашиваю серьезно, Ред!
Резко оборвав неуместный смех, Шарп мрачно посмотрел на модистку.
– Ты не хуже меня знаешь, что это не имеет значения. Даже если допустить, что Виктория по-настоящему влюбилась в меня, это ничего не меняет. Знатная аристократка баронесса Джемисон не может стать женой бастарда.
– Это зависит только от вас обоих! И если бы ты задался целью…
– Что я должен сделать, чтобы заставить ее выйти за меня? – вскинулся он. – Соблазнить? Виктория не заслуживает этого. Думаешь, я не просчитывал возможность серьезных отношений? Скажу больше: даже прозондировал почву, рискнув сделать этой леди пару намеков.
– И что же?
– Бедняжка так расстроилась, что мне было ее искренне жаль, – ответил он с коротким смешком. – Кстати, ты сильно удивишься, если узнаешь, что Виктория откровенно призналась мне, что ей тяжко со мной расставаться?
– Нет, – с улыбкой отозвалась Георгина. – Потому что у нас с ней уже был разговор о тебе. Хочешь узнать его содержание? – с надеждой спросила она, заметив в его глазах изумление.
Но Ред только раздраженно отмахнулся.
– Нет, – бросил он. – Даже не вздумай. Хватит травить мне душу.
Наполнив вином высокий хрустальный бокал, Георгина вышла из-за стола. Медленно прошлась по комнате, потягивая вино, и снова обернулась к Шарпу.
– Помнишь, как год назад, вернувшись из колоний, ты застал меня в сильном горе? – тихо спросила она. Ред кивнул, бросив на женщину непонимающий взгляд. – Я рассказала тебе, что потеряла любимого мужчину. Эдгар умер внезапно, от сердечного приступа. Но те три года, что длился наш роман, останутся в моей памяти, как самые счастливые годы моей жизни.
– Мне так жаль… – сочувственно произнес Шарп, но Георгина жестом призвала его к молчанию.
– Молодые мужчины выставляют связи с такими женщинами, как я, напоказ, – продолжала модистка, – но, если у аристократа находится дочь на выданье, он будет держать подобную связь в большой тайне, чтобы не навредить ребенку. И поначалу нам с Эдгаром было очень трудно встречаться. Появляться у меня он опасался, а привезти в свой дом тоже не мог – ведь там находилась его шестнадцатилетняя дочь. Но однажды у меня случилась крупная неприятность, и я в смятении примчалась в имение Эдгара. Я понимала, что он может разозлиться и бросить меня за такую выходку, но мне было так плохо… Когда в комнату, где происходило наше объяснение, внезапно зашла дочь Эдгара, он был готов провалиться сквозь землю. Однако девчонка быстро разрядила обстановку, чем сразила нас наповал.
«Дорогой папочка, – сказала она, посмотрев на отца с понимающей улыбкой, – для чего ты скрываешь от меня свои отношения с мисс Лоуренс? Я уже не ребенок и всё прекрасно вижу. Мамы уже давно с нами нет, и ты не можешь вечно хранить ей верность, ведь ты – еще такой молодой и красивый мужчина! Пусть мисс Лоуренс приезжает к нам открыто, я придумаю, как объяснить это слугам. И сумею защитить вас обоих от злобных пересудов…»
Остановившись, чтоб унять волнение, Георгина посмотрела на Шарпа.
– Она заявила, что сможет защитить нас! И сделала это, потому что, сколько бы я потом ни приезжала в Джемисон-холл, я ни разу не встретила косого взгляда. Напротив, все встречали меня доброжелательно, включая соседей Джемисонов. Ты только представь! И эту решительную и смелую девушку напыщенный осел Камберленд смеет называть несмышленым, глупым ребенком! И требовать, чтобы она относилась к нему, как к высшему существу, почитая его мнение за истину в последней инстанции! Ред, неужели ты уступишь Викторию этому болвану?!
Досадливо взглянув на него, Георгина возмущенно отвернулась к окну. Тщательно затушив сигару, Шарп поднялся с кресла и на негнущихся ногах подошел к модистке. Их взгляды встретились, и Георгина растерянно застыла на месте. Такого выражения отчаяния на лице своего молодого друга ей еще никогда не приходилось видеть.
– Очень прошу тебя, Георгина, – произнес Ред глуховатым голосом, – если ты хоть немного любишь меня, никогда больше не упоминай при мне о Виктории Джемисон.
– По-моему, милорд, мои объяснения вам уже не требуются, – произнесла она оскорбленным тоном. – Вы вынесли мне приговор, даже не удосужившись сперва выслушать. А я-то всегда считала вас благоразумным, тактичным и рассудительным! За эти качества я вас глубоко уважала и гордилась, что моим мужем станет такой прекрасный…
Сделав вид, будто не в силах больше говорить, Виктория подошла к столу и протянула руку за стаканом лимонада. Ее рука как бы нечаянно дрогнула, и опрокинувшийся стакан упал на ковер.
– Господи, Виктория, да на тебе просто лица нет! – испуганно вскричал Джонатан, всматриваясь в нее встревоженным взглядом. – Должно быть, ты не спала несколько ночей из-за этой ужасной истории. Проклятье, я не должен был оставлять тебя в Лондоне одну! Ты еще так молода и неопытна… А твои родственники – просто безответственные люди. Как у них хватило ума отправить тебя на маскарад одну?
– Они посчитали, что сопровождения графа Шипли будет достаточно, – грустно объяснила Виктория. – Но совсем не подумали о том, что я буду только мешать им с Камиллой. Конечно же, Тобиасу было совсем не до меня, и я была предоставлена самой себе. И когда все вдруг повалили в игорную комнату, мне даже не у кого было спросить совета. Кавалер, с которым я только что танцевала, едва ли не силой затащил меня туда. И я совершенно не знала, как себя вести в такой обстановке.
– Естественно, ты ведь никогда не бывала на маскарадах. – Камберленд бросил возмущенный взгляд на дверь в соседнюю комнату, из-за которой доносился голос леди Матильды. – И, поверь, я уж прослежу, чтобы ты больше никогда не попала в подобную переделку. Но, Виктория! – Лицо Джонатана снова стало сердитым. – Зачем ты влезла в спор между Филдингом и этим ублюдком Шарпом? Боже мой, ну кто тебя тянул за язык?!
Оскорбительное слово «ублюдок» отозвалось в сердце девушки такой неожиданно острой болью, что она не сразу смогла ответить.
«Господи, за что они все так ненавидят Реда? – мучительно думала она. – Разве он виноват в том, что незаконнорожденный? Неужели никто из этих самодовольных снобов ни разу не пытался поставить себя на его место? Ред намного мужественней, умнее и интереснее любого из них и заслуживает лучшей участи!»
– Поверь, Джонатан, это вышло совершенно случайно, – проговорила она, небрежно пожав плечами. – Я выпила лишнего и была не в меру возбуждена. И вдруг эта ссора… Ты ведь знаешь мою щепетильность, когда дело касается справедливости. А Стюарт так бесстыдно врал, что я просто-напросто не сдержалась. Дело в том, что я не ожидала от джентльмена такого поведения, и это сбило меня с толку. Я ведь привыкла общаться только с очень порядочными молодыми людьми, как ты и твои друзья. И для меня оказалось настоящим шоком, что джентльмен, человек нашего круга, способен повести себя так недостойно!
Камберленд глубоко вздохнул, и его суровый взгляд заметно смягчился. Понимающе улыбнувшись, маркиз приобнял невесту за плечи и, снисходительно покачав головой, сказал:
– Мне все ясно, дорогая – ты стала жертвой собственной наивности. Ну, ничего, когда мы поженимся, я постепенно раскрою перед тобой разные стороны жизни. А пока обещай, что больше не будешь выезжать, не посоветовавшись со мной! Хорошо?
Кивнув, Виктория ласково прижалась к жениху. То, с какой легкостью он поверил ее объяснениям, вызвало у нее облегчение и одновременно возмутило ее. Неужели Джонатан и в самом деле считает ее такой наивной? Но тогда получается, что он совсем ее не знает. А что же будет, когда они поженятся? Ей придется и дальше играть роль женщины, которая не способна принять ни одного толкового решения без подсказки мужчины?
– Думаю, мои друзья все поймут, когда я объясню им мотивы твоего поступка, – продолжал между тем Камберленд. – Тем более что самые мудрые и так уже все правильно истолковали. В том числе такой умный, влиятельный человек, как граф Лестер. Видела бы ты, как резко он осадил одного моего приятеля, когда тот посоветовал мне расторгнуть помолвку! Это было вчера вечером, в мужском клубе, где я и узнал об этой истории.
Виктория содрогнулась, услышав последние слова жениха. Расторгнуть помолвку! Они советовали Джонатану расторгнуть помолвку! Ничего ужаснее этого просто не могло быть. Из-за своей опрометчивости она едва не потеряла жениха и не загубила всю свою жизнь. Но… граф Лестер! Он-то тоже хорош, нечего сказать! Ведь это именно он передал ей записку от Шарпа, хотя не мог не понимать, что становится таким образом пособником в этом щекотливом деле. А если бы она передала эту записку Камберленду или тетушке? Но, с другой стороны, как раз граф Лестер первым встал на защиту ее репутации… Виктория была вынуждена признать, что совсем не понимает поведения этого человека.
– Граф Лестер сразу понял, почему я так поступила, и помог мне выйти из этого затруднительного положения, – осторожно заметила она. – Жаль, что твои молодые друзья оказались не столь снисходительны!
– Для них было оскорбительно, что ты вступилась за этого сомнительного типа. Ведь Шарп – не из нашего круга, Виктория, и порядочные женщины вообще не должны обращать на него внимания. Да, его принимают в некоторых аристократических гостиных, потому что он умен, образован, прекрасно разбирается в деловых вопросах. Находятся даже неосторожные леди, которые осмеливаются принимать знаки его внимания или… гм… сами добиваются его благосклонности…
– Кто именно, Джонатан? Назови хоть одну! – порывисто спросила Виктория, почувствовав, как у нее внезапно учащенно забилось сердце.
Камберленд удивленно посмотрел на нее. Но потом, видимо, решив, что нельзя держать будущую жену в совершенном неведении, пояснил:
– Например, графиня Диана Тирсон.
– Хорошенькая брюнетка с томными голубыми глазами?
– Ну, я бы не назвал ее такой уж хорошенькой… Скорее, леди Тирсон обладает той самой красотой, которую называют «порочной». Но, уверяю тебя, Виктория, таким женщинам ни в коем случае нельзя подражать! В погоне за острыми ощущениями они постепенно теряют репутацию и в конечном итоге плохо кончают. Многих бросают мужья и перестают принимать в приличном обществе.
«Далеко не всегда!» – иронично подумала Виктория, но сказать это вслух не решилась.
– Иными словами, находятся люди, которые принимают у себя Шарпа и других подобных проходимцев. Но это ровным счетом ничего не значит. Он был и всегда останется для нас отщепенцем, чужим, человеком более низкого положения, – подытожил маркиз.
– Понятно… Наверное, мне не следует даже смотреть в ту сторону, если я случайно встречу его на каком-нибудь балу?
– Разумеется, ангел мой. Но не беспокойся об этом. Уж теперь-то я ни на минуту не оставлю тебя без присмотра на светских вечерах, – заверил Джонатан с добродушным смешком.
Он положил руки на плечи Виктории и прижался губами к ее губам. Девушка напряглась всем телом, почувствовав, как его влажный язык напористо проникает внутрь ее рта. Навязчивый, долгий и пресный поцелуй длился так долго, что Виктории стало трудно дышать. Когда же Джонатан, наконец, оторвался от нее, она с трудом сдержала порыв немедленно вытереть губы. Это оказалось ужасно! Ни о каком удовольствии от этого поцелуя даже не могло быть и речи. Скорее он напоминал тяжкое испытание, которое она должна была во что бы то ни стало выдержать.
«Это начало расплаты за те блага, что даст мне замужество», – мелькнула в голове Виктории нелепая, пугающая мысль, от которой у нее внутри все похолодело.
Поставив опустевшую чашку на стол, Ред откинулся в кресле и внимательно посмотрел на Георгину.
– Ты позволишь мне сегодня остаться у тебя?
– Как когда-то давно, когда ты еще был застенчивым, несмышленым мальчишкой? – с улыбкой спросила модистка.
– Трудно поверить, что я когда-то был таким, правда?
– Для тех, кто знает тебя так хорошо, как я, – нет. Однако я удивлена твоей просьбой… Ты поссорился со своей графиней?
Шарп в притворном ужасе закатил глаза.
– Понятно. Тебя уже просто тошнит от ее ужимок. А как насчет Оливии? А, у нее сегодня гости, а ты совсем не расположен к веселью. Прекрасно. Тогда оставайся, если тебя не пугает перспектива провести ночь с такой дряхлой старухой, как твоя добрая Георгина.
Рассмеявшись, Ред перегнулся через стол и нежно погладил ухоженную руку хозяйки салона.
– Как здорово, когда есть человек, понимающий тебя без слов. А за свой возраст ты совершенно напрасно переживаешь. Рискну заявить, что за те тринадцать лет, что я тебя знаю, ты почти не изменилась…
– Ха! Мой мальчик, когда это ты выучился так искусно льстить? – Лукаво сверкнув глазами, мисс Лоуренс покачала головой. – Даже самая красивая женщина не может выглядеть в тридцать семь лет так же, как в двадцать четыре. Но, впрочем, сегодня это не важно, ведь так? Все, что тебе нужно, – просто прижаться к моей широкой груди и утопить в моих объятиях свое горе. Угадала?
– Как и всегда. – Запечатлев на щеке Георгины благодарный поцелуй, Ред с улыбкой заметил: – Наверное, мне очень повезло, что именно ты стала моей первой женщиной. И я рад, что даже после того, как наш трогательный роман закончился, мы все равно остались друзьями. Мама сделала доброе дело, познакомив меня с такой чуткой, прекрасной женщиной.
– А я так не хотела соглашаться, – смущенно призналась модистка. – Ведь было просто безрассудно в мои двадцать четыре года увлечься семнадцатилетним мальчишкой. Но теперь я рада, что так случилось. Ты стал таким интересным мужчиной, Ред. Я горжусь, что именно мне выпало раскрыть для тебя мир чувственной любви. Признайся, проказник, ведь в целом Лондоне нет такой женщины, которая смогла бы устоять перед твоим обаянием? Или… Что такое, Ред?
Заметив, как его лицо омрачилось, Георгина всплеснула руками.
– Боже мой! – воскликнула она, осененная внезапной догадкой. – Уж не влюбился ли ты, мальчик мой? О, похоже, что так! Все признаки налицо.
Натянуто рассмеявшись, Шарп торопливо раскурил сигару.
– И кто же она? – поинтересовалась Георгина, пристально глядя на него. – Если эта женщина заставила тебя так переживать, то она явно не вдова и не замужняя. Иначе тебе стоило бы только свистнуть… Виктория Джемисон?! – воскликнула модистка, вскочив с кресла. – Господи, я должна была сразу догадаться! Всё-таки этой сумасбродной девчонке удалось подобрать ключик к твоему сердцу. Но какой дорогой ценой! – Она сочувственно покачала головой. – Ведь та дерзкая выходка в особняке Лестера едва не стоила ей разрыва с женихом.
– Ты тоже об этом слышала?
– Да кто же об этом не слышал? Виктория – самая отчаянная девчонка в Лондоне, – добродушно рассмеялась Георгина. – И безумно очаровательная. Я почти не удивляюсь, что ты не устоял после того маскарада.
Выпустив пару колец сигарного дыма, Шарп внимательно посмотрел на собеседницу.
– Я влюбился в Викторию задолго до того вечера, – тихо сообщил он, – но не ожидал, что это окажется так серьезно. Огонь разгорелся уже давно, Георгина, попытки Виктории сблизиться со мной только подлили в него масла.
– А она? – деловито нахмурилась модистка. – Что ты думаешь о ее чувствах?
Взрыв издевательского смеха заставил Георгину гневно стукнуть кулачком по столу.
– Я спрашиваю серьезно, Ред!
Резко оборвав неуместный смех, Шарп мрачно посмотрел на модистку.
– Ты не хуже меня знаешь, что это не имеет значения. Даже если допустить, что Виктория по-настоящему влюбилась в меня, это ничего не меняет. Знатная аристократка баронесса Джемисон не может стать женой бастарда.
– Это зависит только от вас обоих! И если бы ты задался целью…
– Что я должен сделать, чтобы заставить ее выйти за меня? – вскинулся он. – Соблазнить? Виктория не заслуживает этого. Думаешь, я не просчитывал возможность серьезных отношений? Скажу больше: даже прозондировал почву, рискнув сделать этой леди пару намеков.
– И что же?
– Бедняжка так расстроилась, что мне было ее искренне жаль, – ответил он с коротким смешком. – Кстати, ты сильно удивишься, если узнаешь, что Виктория откровенно призналась мне, что ей тяжко со мной расставаться?
– Нет, – с улыбкой отозвалась Георгина. – Потому что у нас с ней уже был разговор о тебе. Хочешь узнать его содержание? – с надеждой спросила она, заметив в его глазах изумление.
Но Ред только раздраженно отмахнулся.
– Нет, – бросил он. – Даже не вздумай. Хватит травить мне душу.
Наполнив вином высокий хрустальный бокал, Георгина вышла из-за стола. Медленно прошлась по комнате, потягивая вино, и снова обернулась к Шарпу.
– Помнишь, как год назад, вернувшись из колоний, ты застал меня в сильном горе? – тихо спросила она. Ред кивнул, бросив на женщину непонимающий взгляд. – Я рассказала тебе, что потеряла любимого мужчину. Эдгар умер внезапно, от сердечного приступа. Но те три года, что длился наш роман, останутся в моей памяти, как самые счастливые годы моей жизни.
– Мне так жаль… – сочувственно произнес Шарп, но Георгина жестом призвала его к молчанию.
– Молодые мужчины выставляют связи с такими женщинами, как я, напоказ, – продолжала модистка, – но, если у аристократа находится дочь на выданье, он будет держать подобную связь в большой тайне, чтобы не навредить ребенку. И поначалу нам с Эдгаром было очень трудно встречаться. Появляться у меня он опасался, а привезти в свой дом тоже не мог – ведь там находилась его шестнадцатилетняя дочь. Но однажды у меня случилась крупная неприятность, и я в смятении примчалась в имение Эдгара. Я понимала, что он может разозлиться и бросить меня за такую выходку, но мне было так плохо… Когда в комнату, где происходило наше объяснение, внезапно зашла дочь Эдгара, он был готов провалиться сквозь землю. Однако девчонка быстро разрядила обстановку, чем сразила нас наповал.
«Дорогой папочка, – сказала она, посмотрев на отца с понимающей улыбкой, – для чего ты скрываешь от меня свои отношения с мисс Лоуренс? Я уже не ребенок и всё прекрасно вижу. Мамы уже давно с нами нет, и ты не можешь вечно хранить ей верность, ведь ты – еще такой молодой и красивый мужчина! Пусть мисс Лоуренс приезжает к нам открыто, я придумаю, как объяснить это слугам. И сумею защитить вас обоих от злобных пересудов…»
Остановившись, чтоб унять волнение, Георгина посмотрела на Шарпа.
– Она заявила, что сможет защитить нас! И сделала это, потому что, сколько бы я потом ни приезжала в Джемисон-холл, я ни разу не встретила косого взгляда. Напротив, все встречали меня доброжелательно, включая соседей Джемисонов. Ты только представь! И эту решительную и смелую девушку напыщенный осел Камберленд смеет называть несмышленым, глупым ребенком! И требовать, чтобы она относилась к нему, как к высшему существу, почитая его мнение за истину в последней инстанции! Ред, неужели ты уступишь Викторию этому болвану?!
Досадливо взглянув на него, Георгина возмущенно отвернулась к окну. Тщательно затушив сигару, Шарп поднялся с кресла и на негнущихся ногах подошел к модистке. Их взгляды встретились, и Георгина растерянно застыла на месте. Такого выражения отчаяния на лице своего молодого друга ей еще никогда не приходилось видеть.
– Очень прошу тебя, Георгина, – произнес Ред глуховатым голосом, – если ты хоть немного любишь меня, никогда больше не упоминай при мне о Виктории Джемисон.
