Глава 1. Письмо первое
В дрожащем свете свечи рука королевы снова тянется к перу. Перо опускается в чернила и скользит по бумаге, заполняя её мелким витиеватым почерком.
«…Ты помнишь, как всё начиналось? Мы познакомились на весеннем балу в честь дня рождения твоей матушки… Я была девчонкой шестнадцати лет и смотрела на королеву с нескрываемым восторгом и восхищением. Она была такой красивой, её украшения так сияли в свете люстр, что я поверила в магию. Казалось, что маленькие лесные феи поселились в каждом камне, и поэтому он светится изнутри. Мой отец был герцогом, но я никогда не видела в нашем доме такой роскоши. И, конечно же, даже не мечтала носить что-то подобное…»
Королева подпирает голову рукой и, замерев, смотрит на уже написанные слова. Губы растягиваются в грустной улыбке, перо снова касается чернил, и новые слова ложатся на бумагу, сплетаясь в причудливое полотно воспоминаний, чувств, мимолётных ощущений… и всего того, что она не посмела высказать раньше.
«…Ты пригласил меня на танец. Меня, скромную девочку в голубом платье, испуганно прячущуюся за колонной и закрывающую лицо веером. Это был мой первый бал в королевском дворце, и я боялась всего: женщин, невероятно красивых и ярких, мужчин, таких статных и галантных, ослепительного блеска, громкой музыки, гула голосов, кружащих голову напитков, яркого света. Что нашёл во мне ты, наследный принц, завидный жених для всех девушек королевства? Сейчас я понимаю: все мои детские мечты о том, что это была любовь с первого взгляда, — не более чем мечты. Ты всегда был настоящим мужчиной. Увидел девчонку, напуганную и неуверенную, и решил хоть чуть-чуть расцветить её вечер. Ты ведь и подумать не мог, чем этот танец обернётся для меня…»
Королева откладывает перо в сторону, откидывается на спинку стула и берёт бокал с вином. Покачивает его, наблюдая, как напиток играет рубином в прозрачном, как хрусталь, стекле. И, наконец, отпивает глоток, смакует фруктовые нотки, задумчиво глядя в стену. Мысли беснуются в голове, как черти, но она находит в себе силы вернуться к письму.
«…Но для меня это была любовь с первого взгляда. Такая, какую описывают в романах. Тогда я читала их десятками и свято верила, что так и должно быть. Верила, что ты тоже полюбил меня, и не позднее, чем завтра, к нашему замку подъедет карета, запряжённая шестёркой белоснежных лошадей. Ты распахнёшь дверцу, пройдёшь по вымощенной серым камнем дорожке, опустишься передо мной на колено и скажешь, что не можешь без меня жить и просишь стать твоей женой. Я, конечно же, соглашусь, и ты увезёшь меня к себе. А через три дня мы сыграем свадьбу, такую, какой ещё не видел свет…»
Королева снова отпивает вино. Теперь оно почему-то горчит. Да и не только оно: теперь горечь во всём её теле.
«…Но, к сожалению, девичьи грёзы — всего лишь игра фантазии. Весь танец я смотрела на тебя, не мигая, не в силах оторвать взгляд от лица. Ты был выше меня на целую голову, строен и статен, а твои глаза, непроницаемо чёрные, внимательно следили за всем, что происходило вокруг, и не упускали ни одной детали. Ты видел, с каким восторгом я смотрю на тебя, и на твоих губах застыла лёгкая полуулыбка: ты усмехнулся, видя этот искренний, как у ребёнка, восторг. Но не понял. Ничего не понял. Танец закончился, ты сопроводил меня к той самой колонне, откуда и пригласил. На твой поклон я ответила столь глубоким реверансом, что, когда снова подняла голову, тебя уже не было рядом. И я почувствовала себя такой глупой…»
Снова откинувшись на спинку стула, королева перечитала последние строки и тихо засмеялась. Такой же глупой, как тогда, она чувствовала себя прямо сейчас. Сейчас, когда писала эти слова тому человеку, который уже столько лет был ей мужем: самым преданным и любимым.
«…Весь праздник я искала тебя в толпе, чтоб прикоснуться хотя бы взглядом. А ты больше меня не замечал. Меня, скромную девочку в голубом платье… Вокруг тебя было столько женщин! Красивых. Осыпанных бриллиантами, изумрудами, сапфирами и рубинами. Украшенных рюшами, оборками и кружевами. Шуршали юбки, трепетали подобно крыльям бабочек веера… А я стояла в стороне и крутила в пальцах кулон с жадеитом — отец всегда говорил, что он больше всего подходит под цвет моих глаз.
А потом бал закончился. Мы уехали, и всю дорогу до дома я смотрела назад, в ту сторону, где остался королевский замок. И ты. Я верила, что ты приедешь за мной, обязательно приедешь!..
Но ты не приехал.
Ни на завтра.
Ни через неделю.
Ни через месяц».
Королева ставит жирную точку и упирается в неё взглядом, кусая губы. Она слишком хорошо помнит, как тяжело ей было тогда. Она так боялась рассказать отцу, какое впечатление произвёл на неё принц, что просто молча страдала, плача в подушку, зачитываясь книгами и отказываясь верить, что счастье обошло её стороной. Но тогда она ещё не знала, что ждёт её в будущем…
Осмотрев исписанный лист, на котором осталось совсем немного места, королева дописывает последние строки:
«Так тяжело, как тогда, мне никогда больше не было. Но теперь стало вновь. Теперь, когда война потребовала, чтобы ты оставил меня и отправился вершить её исход, я снова страдаю, как та самая скромная девочка в голубом платье. И снова жду. Жду, когда ты вернёшься ко мне.
Люблю тебя.
Навеки твоя, Королева».
Она пробегает глазами написанный текст, поправляет слишком тусклые буквы, дорисовывает петельки и завитки, ведь в письме для любимого всё должно быть красиво. И лишь когда каждая линия ложится на своё место, королева убирает письмо в конверт, аккуратно подписывает его и запечатывает сургучом.
— Э-эй, Норна! — кричит она, подзывая служанку и помахивая конвертом, как веером. — Передай письмо посыльному, пусть отправят Ричарду!
Норна, женщина неприметная, не юная и не старая, шустро вбегает в комнату, кланяется, принимая драгоценный конверт, и быстро уходит, чтобы выполнить просьбу её величества как можно скорее.
Королева потягивается и, сбросив с плеч лёгкую накидку, ложится в постель. Холодную и пустую постель. Засыпая, она думает лишь о том, как хорошо станет, когда Ричард снова вернётся домой…
Глава 2. Письмо второе
Каждое утро королева садится за стол, берет бумагу и перо, пододвигает поближе чернильницу и пишет, выплёскивая все накопившиеся мысли. Это давно уже стало обрядом, от которого она не может отказаться. Кажется, она сама теперь состоит из слов, и в ней не осталось ничего, кроме них.
Королева вздыхает, глядя на чистый лист. Берёт со стола чашку с горячим чаем, головокружительно пахнущим травами и мёдом, вдыхает сладкий аромат и замирает, глядя в пространство. Сквозь тонкий фарфор напиток обжигает ладони, но она не замечает этого. Гораздо важнее вспомнить, на чём вчера остановились мысли и какие слова последними легли на бумагу.
«…Прошло полгода, но я не хотела смиряться. Я отметила своё семнадцатилетие и теперь вдвойне сильнее верила, что смогу дотянуться до счастья, смогу добиться твоей любви. Я не знала, как. Но верила. Неистово верила в тебя, как верю сейчас…»
Королева задумчиво кусает губу, пытаясь заглушить всколыхнувшуюся в душе боль. Сколько лет прошло с тех самых дней, но она всё помнит. Слишком хорошо помнит.
«…И звёзды сошлись. Отец давно хотел выдать меня замуж — мол, и так уже засиделась в девках, — а тут и король, твой отец, решил, что хватит тебе жить свободной жизнью, пора и честь знать: выбрать невесту, сыграть свадьбу да продолжить славный монарший род. Тогда-то одетый в алое королевский посыльный и принёс к нашему двору письмо, оповещающее, что король желает видеть славного герцога вместе с дочерью на балу и не примет отказа. Отец был рад — ещё бы! На балах всегда собирались лучшие люди королевства, а значит, и шансы присмотреть мне жениха увеличивались многократно, — но боялся, что я, молодая и глупая, попытаюсь пойти поперёк его слова.
В тот вечер мы долго говорили, и он объяснял мне всю важность предстоящего торжества, напоминал, что я должна вести себя как леди, быть скромной… И непременно должна понравиться молодым господам. Я согласно кивала, с трудом скрывая ликование. Какое дело мне было до молодых господ, когда я снова могла увидеть на балу тебя! Вера моя бурлила внутри меня, как бурлит вода в котелке, забытом на огне нерадивой кухаркой. Такой шанс выпадает лишь раз в жизни, и я не собиралась его упускать…»
Королева отпивает чай — он стал уже не таким горячим — и задумывается, задумывается глубоко и надолго. Хочет ли Ричард читать её признания? Ведь он на войне, а война не терпит женских слёз и любовных нежностей… Но, кажется, только любовь, неистовая, как пламя пожара, позволит королеве эту войну пережить. И она, склоняясь над бумагой ниже, пишет дальше, охваченная страстным порывом.
«…В назначенный день мы прибыли на бал. Для всех это было рядовое торжество с напитками, интригами, танцами и новыми нарядами, и, как позже выяснилось, лишь несколько человек знали, для чего всё это на самом деле: под видом бала король устроил смотрины, а среди обычных гостей пригласил нескольких кандидаток на руку и сердце принца. В том числе и меня.
Король разрешил тебе пообщаться с кандидатками лично — благо, их он отбирал сам и потому уверился, что тебя будут окружать лучшие из лучших. К тому же, танцы — прекрасный предлог для непринуждённого общения, который никогда не вызовет подозрений у окружающих.
С самого начала бала я старалась всё время держаться рядом, чтобы наблюдать, рассматривать других девушек, с которыми ты танцуешь… Но на самом деле это были всего лишь попытки как бы случайно увести своего партнёра поближе к твоей паре, а в перерывах между танцами — поиск тебя в пёстрой толпе, чтобы взглянуть хоть одним глазком…»
Королева перечитывает написанное и смеётся, откидываясь на спинку стула. О, маленькая и наивная девочка! Ты не понимала тогда, как глупо всё это смотрится со стороны. Наверняка твои взгляды заметили, наверняка все благородные дамы весь вечер тихонько шептались, хихикая в веер и обсуждая тебя.
«…А потом ты пригласил и меня.
На твоих губах снова замерла лёгкая улыбка, а в глазах загорелась искра любопытства и забавы. Ты, кажется, меня узнал. И, наверное, я была тебе смешна: хрупкая и нелепая, не знавшая, что делать, чтобы понравиться… В своём незнании я была предельно искренна: восхищалась лучами заката и нарядами прекрасных дам, хвалила музыкантов и напитки. А ты был растерян. Уже позже я поняла, что другие девушки вели себя совершенно иначе: по советам семей они пытались кокетничать, строили глазки, хихикали, отводя взгляд, и вели себя попросту глупо. Мы же говорили о разном: о танцах и музыке, о фруктах и дальних странах, о жизни и об истории. Ты так много знал, а я слушала твои рассказы, открыв рот и изумляясь тому, какие страшные и удивительные вещи порой происходят в мире…»
Королева снова задумывается. А ведь такие вещи происходят и теперь. Всё так же катятся по странам и городам кровопролитные войны, стирая с лица земли крохотные деревеньки и огромные империи. Жизнь не стоит на месте. Она несётся вперёд, и несётся непростительно быстро.
«…Когда танец закончился, мне захотелось плакать. Ведь мне так понравилось с тобой говорить, что я до последнего ждала, что, проводив меня до колонны, у которой я снова стояла, и любезно поцеловав руку, ты вдруг скажешь мне, что мои чувства взаимны. Я ждала признания, как иные ждут помилования… Но ты лишь сверкнул улыбкой и, поклонившись, удалился, оставив меня в отчаянии.
Я смотрела на своё отражение в блестящей напольной вазе и думала: ведь я снова надела голубое платье и кулон с жадеитом! И сделала это неслучайно: мне казалось, что это свяжет нас невидимой нитью, которая никогда уже не порвётся…»
Королева вздыхает. Столько лет прошло, а эта нить не порвалась до сих пор. Только теперь Ричарда здесь нет… И от этого сжимается сердце.
«…Бал был долгим. Или, может быть, просто показался мне таковым… Все разъезжались по домам, а я снова смотрела на громадину замка, темнеющую на фоне ночного неба, на городские огни… и не хотела уезжать. Наша вторая встреча заставила меня полюбить тебя ещё сильнее, ещё отчаяннее. И, задремавши в пути, я видела сон. Сон, в котором ты приехал ко мне, опустился на колено и попросил стать твоей женой. Проснувшись, я плакала. Так удушающе горько мне никогда ещё не было.
В тот день я стала понимать, как губит людей любовь…»
Королева понимает, что чай окончательно остыл и стал нестерпимо горчить. Она откладывает перо и допивает напиток залпом, чуть поморщившись. Не даёт покоя мысль о том, что раньше она успевала высказать всё, что накопилось в душе, пока чай оставался горячим. То ли теперь письмо получается слишком длинным, то ли она просто слишком долго его пишет…
Как губит людей любовь… Да, она и сейчас её губит. Губит и даёт силы жить.
«…Но я всё равно тебя дождусь. Через сколько бы ты ни вернулся. Раз дождалась однажды, смогу и теперь.
Навеки твоя, Королева».
Сколько всего она хочет ещё сказать! Но на бумаге почти не остаётся свободного места.
Королева повторяет финальную часть обряда: крючочки, хвостики, слишком тусклые буквы… Конверт, сургуч, печать.
— Норна! — Высокий голос разрезает стоящую в комнате тишину. — Передай письмо посыльному, пусть отправят Ричарду!
Норна, как всегда, быстра: вбегает в комнату, кланяется, принимает конверт и уходит. Жаль, что от неё не дождёшься ни слова: можно было бы узнать, что творится там, за стенами замка…
Королева улыбается, проводя пальцем по тонкому золотому узору на боку фарфоровой чашки. Совсем скоро Ричард вернётся, и тогда она спросит его обо всём. Обязательно спросит.
Глава 3. Письмо третье
В распахнутое окно веет прохладой. Королева не знает, кто его открыл; кажется, только что было закрыто, но вот уже порывы свежего ветра качают лёгкие белые шторы. За окном сумрак и тонкий звон цикад, сладкий запах цветов и шелест листьев. Королева сидит в кресле и смотрит вдаль, думая, думая, думая.
Норна приносит вино и молча уходит, взмахнув подолом серой юбки. Королева поднимается с кресла и идёт к столу: пришло время писать новое письмо.
Бумага, перо, чернила. Всё, как всегда…
«…Всё повторялось. Я снова ждала тебя, снова мечтала о сказке: карете, запряжённой белыми лошадями, твоём появлении на ступеньках и трепетном витиеватом признании. Но всё произошло совсем иначе: через неделю после того самого бала отец подозвал меня и сказал, что нам нужно поговорить. Тогда я и подумать не могла, о чём именно пойдёт речь…»
Королева задумчиво смотрит на слова, вышедшие из-под её руки. А бывает ли жизнь предсказуемой? Каждый новый день — Да что там день! Каждый новый час! — это неожиданность, тайна… и чудо. Чудо, что ты живёшь, чувствуешь. Чудо, что ты есть. Интересно, думает ли об этом Ричард? Говорят, на войне жизнь течёт совсем иначе…
Она спросит обо всём позже, но сначала допишет письмо и вспомнит эту историю, свою историю.
«…В тот самый вечер я узнала о том, что выхожу замуж. Что выхожу замуж за тебя. Это потрясло меня настолько, что я разрыдалась и никак не могла остановиться. Ты полюбил меня! Ты выбрал меня! Бог услышал мои молитвы и ниспослал мне высшее счастье: возможность быть с тобой, возможность прикасаться к тебе, возможность любить тебя!..
