— Я просто устала. Просто устала, понимаешь? У меня больше нет сил всё это терпеть.
Она мерила комнату шагами.
— Ты сказал мне, что хочешь быть моим другом. Я смогла это принять. Смогла! Несмотря на всё, что чувствовала! — Она задохнулась от переполняющих её эмоций. — Я пыталась раскрыть твою душу, пыталась с тобой говорить, и что? Ты хочешь сказать, это разговор?
Она грустно засмеялась, сложив руки на груди.
— Нет. Нет, дорогой мой. Это не разговор. Три слова в день, дозировано, как лекарство. Спасибо большое, лекарство мне не нужно. Разреши уж заболеть окончательно и также окончательно вылечиться, а это, это несчастное убожество, оставь, пожалуйста, при себе. Ты говоришь, что я тебе дорога? Да? Ты знаешь, словам я давно не верю. Сказать что угодно можно. Ты можешь сделать хоть что-нибудь? Хоть что-нибудь, чёрт возьми? Я знаю, что можешь! Но… какое у тебя «но»? Не хочешь? Боишься? Что?
Она замерла, схватив воздух ртом, несколько раз глубоко вдохнула, заговорила полушёпотом.
— Конечно, боишься. В такой ситуации только идиот бы не забоялся. Или… или, может быть, тебе просто без разницы всё? Это ведь так мило: вот я, перед тобой, распятая, сломленная, влюблённая в тебя до одури, до каких-то дурацких звёздочек в глазах. Что тебе ещё нужно, чтобы потешить своё самолюбие? Мне на колени встать? Да я встану! Ради тебя — встану! Мне плевать на людей, на их взгляды, на пересуды за спиной — на всё плевать! Переживу. Понимаешь? Пе-ре-жи-ву.
Она прижала руку ко лбу, закрыв глаза.
— Да если бы ты только знал, как это было. Ты просто мимо проходил, просто на меня посмотрел… и сломал. Пальцем не тронул, но…
Не открывая глаз и не убирая руки, она снова заходила по комнате.
— Я не понимаю. Я совершенно не понимаю, что происходит. Вот ты сидишь. И что тебе мешает со мной поговорить? Что, чёрт возьми? Ты больше молчишь, но я каждому слову твоему верю, как дура. И каждое это слово ловлю, как воздух, задыхаюсь им, через сердце пропускаю. А сердце — оно, знаешь, не железное. Оно закончится однажды.
Она остановилась, опустила руки, метнула острый взгляд в сторону столика, тонущего в полумраке.
— Я думала, так только в книжках бывает. Ну, знаешь, в романах в мягкой обложке. Когда у персонажа в чувствах двойственность сплошная — то ли жениться, то ли убивать. Можешь мою мягкую обложку нести, всё, закончилась я, как эти глупые романы закончились. Всё. Ды-ра. Нет меня. Перегорела. Сломалась.
Она снова прошлась по комнате, нервно качая головой.
— Вот ты сам подумай. Будь уж добр, включи свою светлую голову. Я тебя ненавижу. Ты меня достал. Ты у меня уже вот здесь вот!.. — У неё затряслись руки, из горла вырвался смешок. — Но если ты только шаг сделаешь — Слышишь? Один только шаг! — то я сдамся. Понимаешь? Я давно уже сдалась, всё, конец! Game over, как говорится, забирайте свою награду!
Она хлопнула руками по бокам, развернулась лицом к столику.
— А ты всё ни то ни сё. И что мне делать? Верить, не верить, говорить, молчать? Я тебе экстрасенс что ли?
На несколько секунд в комнате зависла тишина.
— Молчишь. Опять молчишь… — Её голос превратился в едва различимый шёпот, и она решительно шагнула к столу. — Знаешь что? А пошёл ты к чёрту! Я устала! Слышишь? Ус-та-ла! — Последнее слово она прокричала, наклонившись над столешницей и ударив по ней обеими ладонями. — Сил моих нет! Убирайся к чёрту! Я уж выдержу как-нибудь, справлюсь! Если я это терпеть могу, то и здесь переживу как-нибудь, ты за меня не волнуйся, я сильная, ты сам говорил!
— Что ты так кричишь?
Она вздрогнула, не услышав, как дверь за спиной открылась.
— Репетирую. Роль новая.
— Я уж думала, случилось чего. Не кричи так, всех соседей перепугаешь.
— Хорошо. Я заканчиваю скоро, не до полуночи же мне… всё это… — Голос притих.
Дверь закрылась, и она снова осталась в комнате одна.
— Видишь? Ко мне скоро все соседи зайдут с вопросом, почему я так кричу. А ты не слышишь. Потому что нет тебя тут. Потому что сидишь себе там, делами своими занят, слова мне отмеряешь, как яд, по капельке. — Прислонившись к стене, она сползла на пол и села, обняв колени. — Ты — моя роль. И знаешь, что я тебе скажу? Очень хреновая роль. Самая хреновая роль в моей жизни.
Несколько секунд молчания. Истеричный смех.
— А ведь я, когда мне страшно, о тебе думаю. Когда больно, когда противно, когда не хочу видеть, что вокруг происходит, я улыбку твою вспоминаю. Как ты тогда глаза отводил. Я бы тебя пристрелила за этот взгляд. Он мне в психику впечатался. Метра на два.
Снова смех, ещё более надрывный.
— И, как считаешь, что мне делать с тобой? Смириться?.. Не умею я смиряться. Не умею. И… нет у меня больше сил. Совсем нет. Закончились.
Тяжёлый вздох.
— Всё.
Она мерила комнату шагами.
— Ты сказал мне, что хочешь быть моим другом. Я смогла это принять. Смогла! Несмотря на всё, что чувствовала! — Она задохнулась от переполняющих её эмоций. — Я пыталась раскрыть твою душу, пыталась с тобой говорить, и что? Ты хочешь сказать, это разговор?
Она грустно засмеялась, сложив руки на груди.
— Нет. Нет, дорогой мой. Это не разговор. Три слова в день, дозировано, как лекарство. Спасибо большое, лекарство мне не нужно. Разреши уж заболеть окончательно и также окончательно вылечиться, а это, это несчастное убожество, оставь, пожалуйста, при себе. Ты говоришь, что я тебе дорога? Да? Ты знаешь, словам я давно не верю. Сказать что угодно можно. Ты можешь сделать хоть что-нибудь? Хоть что-нибудь, чёрт возьми? Я знаю, что можешь! Но… какое у тебя «но»? Не хочешь? Боишься? Что?
Она замерла, схватив воздух ртом, несколько раз глубоко вдохнула, заговорила полушёпотом.
— Конечно, боишься. В такой ситуации только идиот бы не забоялся. Или… или, может быть, тебе просто без разницы всё? Это ведь так мило: вот я, перед тобой, распятая, сломленная, влюблённая в тебя до одури, до каких-то дурацких звёздочек в глазах. Что тебе ещё нужно, чтобы потешить своё самолюбие? Мне на колени встать? Да я встану! Ради тебя — встану! Мне плевать на людей, на их взгляды, на пересуды за спиной — на всё плевать! Переживу. Понимаешь? Пе-ре-жи-ву.
Она прижала руку ко лбу, закрыв глаза.
— Да если бы ты только знал, как это было. Ты просто мимо проходил, просто на меня посмотрел… и сломал. Пальцем не тронул, но…
Не открывая глаз и не убирая руки, она снова заходила по комнате.
— Я не понимаю. Я совершенно не понимаю, что происходит. Вот ты сидишь. И что тебе мешает со мной поговорить? Что, чёрт возьми? Ты больше молчишь, но я каждому слову твоему верю, как дура. И каждое это слово ловлю, как воздух, задыхаюсь им, через сердце пропускаю. А сердце — оно, знаешь, не железное. Оно закончится однажды.
Она остановилась, опустила руки, метнула острый взгляд в сторону столика, тонущего в полумраке.
— Я думала, так только в книжках бывает. Ну, знаешь, в романах в мягкой обложке. Когда у персонажа в чувствах двойственность сплошная — то ли жениться, то ли убивать. Можешь мою мягкую обложку нести, всё, закончилась я, как эти глупые романы закончились. Всё. Ды-ра. Нет меня. Перегорела. Сломалась.
Она снова прошлась по комнате, нервно качая головой.
— Вот ты сам подумай. Будь уж добр, включи свою светлую голову. Я тебя ненавижу. Ты меня достал. Ты у меня уже вот здесь вот!.. — У неё затряслись руки, из горла вырвался смешок. — Но если ты только шаг сделаешь — Слышишь? Один только шаг! — то я сдамся. Понимаешь? Я давно уже сдалась, всё, конец! Game over, как говорится, забирайте свою награду!
Она хлопнула руками по бокам, развернулась лицом к столику.
— А ты всё ни то ни сё. И что мне делать? Верить, не верить, говорить, молчать? Я тебе экстрасенс что ли?
На несколько секунд в комнате зависла тишина.
— Молчишь. Опять молчишь… — Её голос превратился в едва различимый шёпот, и она решительно шагнула к столу. — Знаешь что? А пошёл ты к чёрту! Я устала! Слышишь? Ус-та-ла! — Последнее слово она прокричала, наклонившись над столешницей и ударив по ней обеими ладонями. — Сил моих нет! Убирайся к чёрту! Я уж выдержу как-нибудь, справлюсь! Если я это терпеть могу, то и здесь переживу как-нибудь, ты за меня не волнуйся, я сильная, ты сам говорил!
— Что ты так кричишь?
Она вздрогнула, не услышав, как дверь за спиной открылась.
— Репетирую. Роль новая.
— Я уж думала, случилось чего. Не кричи так, всех соседей перепугаешь.
— Хорошо. Я заканчиваю скоро, не до полуночи же мне… всё это… — Голос притих.
Дверь закрылась, и она снова осталась в комнате одна.
— Видишь? Ко мне скоро все соседи зайдут с вопросом, почему я так кричу. А ты не слышишь. Потому что нет тебя тут. Потому что сидишь себе там, делами своими занят, слова мне отмеряешь, как яд, по капельке. — Прислонившись к стене, она сползла на пол и села, обняв колени. — Ты — моя роль. И знаешь, что я тебе скажу? Очень хреновая роль. Самая хреновая роль в моей жизни.
Несколько секунд молчания. Истеричный смех.
— А ведь я, когда мне страшно, о тебе думаю. Когда больно, когда противно, когда не хочу видеть, что вокруг происходит, я улыбку твою вспоминаю. Как ты тогда глаза отводил. Я бы тебя пристрелила за этот взгляд. Он мне в психику впечатался. Метра на два.
Снова смех, ещё более надрывный.
— И, как считаешь, что мне делать с тобой? Смириться?.. Не умею я смиряться. Не умею. И… нет у меня больше сил. Совсем нет. Закончились.
Тяжёлый вздох.
— Всё.
