Сигарет в карманах не было с начала декабря, Олег бросил.
- Только дурная.
Не без этого, - подумал Олег.
Пальцы постепенно отогревались, начинали гнуться. Под курткой поселилось тепло.
- Вся в хозяина.
Олег как-то безразлично уставился в чужое лицо, которое вдруг оказалось прямо перед ним - неприятное, с раскосыми, хитрыми глазами, с тонкой бородкой, в которую была вплетена бусина. Узкие губы изогнулись в улыбке, мелькнули клыки - чуть длиннее, чем должны быть у человека.
Дышать почему-то стало тяжелее.
- В такую ночь, братишка, от дома далеко не уходил бы, - голос звучал глухо и словно со всех сторон сразу. - Мало ли, кто в лесу гулять решил и чьей игре ты мешаешь. Увидишь лишнее - пожалеешь ведь, дурачок.
Фенрир заворчал и сел, тряхнув головой, словно все время спал, а тут проснулся.
Незнакомец отодвинулся от Олега, тоже тряхнул головой и запрокинул лицо к небу.
- Вот что мне с тобой теперь делать? - спросил он, обращаясь то ли к Олегу, то ли к Фенриру. - Грейся, брат, ночь длинная.
Олег хотел было что-то сказать, но не смог - губы отказались двигаться. Навалилась усталость, страшная, словно от не просто разморило - размазало, потянуло спать, и Олег, как ни пытался бодриться, не мог стряхнуть с себя этот сон.
Вокруг происходило странное.
Огонь горел, хотя никто не бросил в него ни веточки, ни кусочка сухой коры.
Рыжий незнакомец говорил что-то, смеялся так, словно ему отвечали, но Олег, как ни пытался, разобрать его слов не мог. Фенрир сидел рядом, с другой стороны, какой-то слишком спокойный, покладистый - он не пытался играть и даже не лаял на тех, кто подходил к костру.
Подходил ли?
Выныривая из дремы, Олег видел, как кто-то проходил мимо него, чуть коснувшись рукавом или полой плаща, садился напротив них, смеялся в ответ, о чем-то жарко спорил. Но стоило встряхнуться, открыть глаза, оглянуться по сторонам, как поляна оказывалась почти пустой. Только они втроем: Олег, незнакомец и Фенрир. Никаких лишних теней. Никаких новых лиц. Никаких плащей, блестящих золотой вышивкой, белых кос и звонкого смеха.
Только треск костра, скрип высоких сосен и дыхание.
Олег очнулся, как от пинка, и понял, что костер почти потух. Каменный круг, кольцо из серых булыжников с белыми пятнами, смутно знакомыми и словно нанесенными краской, остался на месте, но внутри него лишь тлели угли, густо-оранжевые, как холодный зимний закат. Темнота вокруг словно бы стала гуще.
- Долгая была ночь, правда, брат?
Тот, кто пригласил Олега к костру, все еще был здесь. Он сидел все на том же месте, только сейчас Олег видел, что на плечах у него был длинный плащ, отороченный серым мехом. И это, почему-то, совсем не удивляло.
- Да, - сказал Олег, чувствуя, что губы едва слушаются. - Самая долгая.
Его собеседник лишь усмехнулся в ответ - и достал из складок плаща дудочку. Стоило ему это сделать, как Фенрир, до того какой-то все еще притихший, словно сонный, мгновенно встрепенулся и подскочил.
Играть хочет, - подумал Олег.
Фенрир тявкнул.
Дудочка издала протяжный, высокий звук.
Фенрир еще раз тявкнул, а потом завыл - так же, как перед тем, как сорваться с поводка, протяжно, почти жутко. Этот вой и звук отдавались в голове Олега странным эхом, и вся ночь, с самого ее начала, когда между деревьями мелькнул оранжевый отсвет, и до того, как Олег открыл глаза и увидел тлеющие угли в рунном кругу, обретала смысл. И тут же его теряла, рассыпалась тенями, осколками сновидений, путаными догадками о том, кто приходил к костру, кто приглашал к нему, зачем здесь оказался Олег и его собака, зачем вообще было все это.
Леночка с ее претензиями осталась где-то там, за пределами светового круга.
Но именно Леночка почему-то вернула Олегу то, чего так не хватало.
- Собаку, - сказал он, пытаясь расправить плечи. - Отдай.
Вой затих, и подобие музыки - тоже. И Фенрир, и тот, кто играл с ним, повернулись к Олегу с одинаково недоуменными лицами.
Или мордами.
Фенрир радостно прыгнул.
Тот, другой, ухмыльнулся и сощурился не по-доброму.
- Вот, значит, как ты платишь за приют у костра. Грубишь мне, - сказал он холодно, словно Олег и правда его обидел, и тут же поспешил успокоить: - Отдам, брат, отдам. Живого отдам, не бойся, только дай нам закончить начатое.
Песня продолжилась, словно не прекращалась, и все остальное исчезло.
Даже мысль о том, что их давно должны были пойти искать.
Угли в круге из камней мерцали, Олег смотрел на них и ему казалось, что там, среди черного и оранжевого, разворачиваются сражения, сменяют друг друга эпохи, ссорятся древние боги, кто-то танцует, кто-то оплакивает весь этот мир. Шесть ног - четыре собачьих и две чужие, человеческие ли, то был вопрос - выписывали вокруг свои кольца и петли, словно тоже танцевали, огибая Олега, который был такой же фигурой танца, как и костер.
Небо над головой перестало быть низким, тяжелым от снега. Облака разбежались, и где-то там, в вышине, в просвете между верхушками сосен, ярко-ярко горели звезды и что-то еще. Всполохи зеленого, фиолетового, белого - такие же, как оранжевые блики на углях, разбегались по небесам.
Олег знал, что этого не может быть.
Но видел своими глазами.
Олег очнулся от холода и не сразу понял, где очутился. Он спал, укрытый тяжелым одеялом, а рядом, прямо у самой его головы, лежал Фенрир. Собачий бок был теплым. Резко пахло мокрой шерстью, хвоей и дымом. Телефон во внутреннем кармане надрывался - сработал будильник.
Пришлось расстегивать куртку и доставать, чтобы не надоедал.
Олег сел, уставившись в сумерки. Одеяло сползло с него и вдруг оказалось, что Олег заснул на подстилке из еловых ветвей. Прямо на земле, рядом с Фенриром, между двух невысоких елочек, которые закрывали их от ветра. Светлело.
То, что было ночью, казалось странным, невозможным сном, но Олег, глядя на то, как Фенрир потягивается и пытается что-то выкусить у себя в лапе, думал об этом. И чем дальше он думал, тем больше склонялся к тому, что ну его, к чертовой бабушке, в это лезть. Нужно дойти до коттеджа, поесть и валить отсюда.
Будильники отзвонили и телефон снова молчал. За ночь - ни сообщения, ни звонка, даже Леночка подозрительно притихла. Словно никто и не заметил, как Олег исчез. И трубку тоже никто не брал.
Они вдвоем с Фенриром вышли на тропу, а потом Олег узнал сначала поваленное дерево, потом склон холма и поворот с мусорной свалкой. Фенрир бежал чуть впереди, без поводка, потому что хваленую рулетку Олег где-то просеял, пока бегал по лесу и звал дурную собаку, и было сейчас в Фенрире что-то не то.
Олег пытался понять, что изменилось. Дурная собака словно бы повзрослела за одну ночь.
Вытанцевался, подумал Олег, навылся.
Встретил своих - и успокоился.
Может, кроссовки больше жрать не будет.
Фенрир остановился и укоризненно на него посмотрел, словно угадал мысли. И ту же потрусил дальше, ковыряясь носом в вереске и обнюхивая кусты.
Коттедж, когда они к нему вышли, казался пустым, и Олег чуть не испугался, что все уехали, забыв о нем. Но нет: обе машины, мрачный старый внедор и новенькая иномарка, стояли здесь. Олег сел на деревянное крыльцо и выдохнул.
И только сейчас почувствовал, что все в порядке.
И никакая Леночка с ее истериками после такого уже не страшна. Пусть себе пишет. Олег найдет, что ей ответить.
Только бы руки перестали так трястись.
Фенрир, скотина такая, бегал по двору и что-то вынюхивал, будто забыл, где спрятал нычку. Он вдруг подбежал к Олегу и сунул нос под руку, мол, я тут, хозяин, смотри. И застыл так, пока Олег смотрел, как пальцы дрожат, словно его лихорадит.
Хлопнула дверь.
Кто-то осторожно вышел на крыльцо, кто-то небольшой, в серых джинсах.
- Уже погуляли?
Рядом с Олегом на чуть влажные доски встала чашка с кофе.
Олег повернул голову. Женя, одна из девушек в компании, затесавшаяся в нее как сочувствующий, потому что собаку очень хотела, но пока завести не могла, смотрела на него внимательно и сочувственно. Она была растрепанной, в плотном синем свитере с воротником под горло. На щеке отпечатался след от подушки. В руках была еще одна чашка.
- Ага, - сказал Олег. - Погуляли.
- Ну, хоть кто-то еще встал, - Женя улыбнулась. - Всю ночь какая-то чушь снилась, Танька вообще ворочалась и будила меня три раза. И проснуться все никак не могу. Решила вот кофе сварить, а тут тебя в окно увидела, - она поставила чашку на доски между ними двумя и выудила из кармана безрукавки пачку сигарет и зажигалку. - Будешь?
Она протянула ему пачку.
И Олег понял, что не откажется.
Фенрир смотрел, как хозяин закуривает, с таким выражением, словно осуждал, но комментировать не стал - только обнюхал Женю и, не найдя в ней ничего интересного, убежал что-то раскапывать в снегу.
- Хороший он, - сказала Женя.
- Только дурной, - ответил Олег. - Весь в хозяина.
- Только дурная.
Не без этого, - подумал Олег.
Пальцы постепенно отогревались, начинали гнуться. Под курткой поселилось тепло.
- Вся в хозяина.
Олег как-то безразлично уставился в чужое лицо, которое вдруг оказалось прямо перед ним - неприятное, с раскосыми, хитрыми глазами, с тонкой бородкой, в которую была вплетена бусина. Узкие губы изогнулись в улыбке, мелькнули клыки - чуть длиннее, чем должны быть у человека.
Дышать почему-то стало тяжелее.
- В такую ночь, братишка, от дома далеко не уходил бы, - голос звучал глухо и словно со всех сторон сразу. - Мало ли, кто в лесу гулять решил и чьей игре ты мешаешь. Увидишь лишнее - пожалеешь ведь, дурачок.
Фенрир заворчал и сел, тряхнув головой, словно все время спал, а тут проснулся.
Незнакомец отодвинулся от Олега, тоже тряхнул головой и запрокинул лицо к небу.
- Вот что мне с тобой теперь делать? - спросил он, обращаясь то ли к Олегу, то ли к Фенриру. - Грейся, брат, ночь длинная.
Олег хотел было что-то сказать, но не смог - губы отказались двигаться. Навалилась усталость, страшная, словно от не просто разморило - размазало, потянуло спать, и Олег, как ни пытался бодриться, не мог стряхнуть с себя этот сон.
Вокруг происходило странное.
Огонь горел, хотя никто не бросил в него ни веточки, ни кусочка сухой коры.
Рыжий незнакомец говорил что-то, смеялся так, словно ему отвечали, но Олег, как ни пытался, разобрать его слов не мог. Фенрир сидел рядом, с другой стороны, какой-то слишком спокойный, покладистый - он не пытался играть и даже не лаял на тех, кто подходил к костру.
Подходил ли?
Выныривая из дремы, Олег видел, как кто-то проходил мимо него, чуть коснувшись рукавом или полой плаща, садился напротив них, смеялся в ответ, о чем-то жарко спорил. Но стоило встряхнуться, открыть глаза, оглянуться по сторонам, как поляна оказывалась почти пустой. Только они втроем: Олег, незнакомец и Фенрир. Никаких лишних теней. Никаких новых лиц. Никаких плащей, блестящих золотой вышивкой, белых кос и звонкого смеха.
Только треск костра, скрип высоких сосен и дыхание.
Олег очнулся, как от пинка, и понял, что костер почти потух. Каменный круг, кольцо из серых булыжников с белыми пятнами, смутно знакомыми и словно нанесенными краской, остался на месте, но внутри него лишь тлели угли, густо-оранжевые, как холодный зимний закат. Темнота вокруг словно бы стала гуще.
- Долгая была ночь, правда, брат?
Тот, кто пригласил Олега к костру, все еще был здесь. Он сидел все на том же месте, только сейчас Олег видел, что на плечах у него был длинный плащ, отороченный серым мехом. И это, почему-то, совсем не удивляло.
- Да, - сказал Олег, чувствуя, что губы едва слушаются. - Самая долгая.
Его собеседник лишь усмехнулся в ответ - и достал из складок плаща дудочку. Стоило ему это сделать, как Фенрир, до того какой-то все еще притихший, словно сонный, мгновенно встрепенулся и подскочил.
Играть хочет, - подумал Олег.
Фенрир тявкнул.
Дудочка издала протяжный, высокий звук.
Фенрир еще раз тявкнул, а потом завыл - так же, как перед тем, как сорваться с поводка, протяжно, почти жутко. Этот вой и звук отдавались в голове Олега странным эхом, и вся ночь, с самого ее начала, когда между деревьями мелькнул оранжевый отсвет, и до того, как Олег открыл глаза и увидел тлеющие угли в рунном кругу, обретала смысл. И тут же его теряла, рассыпалась тенями, осколками сновидений, путаными догадками о том, кто приходил к костру, кто приглашал к нему, зачем здесь оказался Олег и его собака, зачем вообще было все это.
Леночка с ее претензиями осталась где-то там, за пределами светового круга.
Но именно Леночка почему-то вернула Олегу то, чего так не хватало.
- Собаку, - сказал он, пытаясь расправить плечи. - Отдай.
Вой затих, и подобие музыки - тоже. И Фенрир, и тот, кто играл с ним, повернулись к Олегу с одинаково недоуменными лицами.
Или мордами.
Фенрир радостно прыгнул.
Тот, другой, ухмыльнулся и сощурился не по-доброму.
- Вот, значит, как ты платишь за приют у костра. Грубишь мне, - сказал он холодно, словно Олег и правда его обидел, и тут же поспешил успокоить: - Отдам, брат, отдам. Живого отдам, не бойся, только дай нам закончить начатое.
Песня продолжилась, словно не прекращалась, и все остальное исчезло.
Даже мысль о том, что их давно должны были пойти искать.
Угли в круге из камней мерцали, Олег смотрел на них и ему казалось, что там, среди черного и оранжевого, разворачиваются сражения, сменяют друг друга эпохи, ссорятся древние боги, кто-то танцует, кто-то оплакивает весь этот мир. Шесть ног - четыре собачьих и две чужие, человеческие ли, то был вопрос - выписывали вокруг свои кольца и петли, словно тоже танцевали, огибая Олега, который был такой же фигурой танца, как и костер.
Небо над головой перестало быть низким, тяжелым от снега. Облака разбежались, и где-то там, в вышине, в просвете между верхушками сосен, ярко-ярко горели звезды и что-то еще. Всполохи зеленого, фиолетового, белого - такие же, как оранжевые блики на углях, разбегались по небесам.
Олег знал, что этого не может быть.
Но видел своими глазами.
***
Олег очнулся от холода и не сразу понял, где очутился. Он спал, укрытый тяжелым одеялом, а рядом, прямо у самой его головы, лежал Фенрир. Собачий бок был теплым. Резко пахло мокрой шерстью, хвоей и дымом. Телефон во внутреннем кармане надрывался - сработал будильник.
Пришлось расстегивать куртку и доставать, чтобы не надоедал.
Олег сел, уставившись в сумерки. Одеяло сползло с него и вдруг оказалось, что Олег заснул на подстилке из еловых ветвей. Прямо на земле, рядом с Фенриром, между двух невысоких елочек, которые закрывали их от ветра. Светлело.
То, что было ночью, казалось странным, невозможным сном, но Олег, глядя на то, как Фенрир потягивается и пытается что-то выкусить у себя в лапе, думал об этом. И чем дальше он думал, тем больше склонялся к тому, что ну его, к чертовой бабушке, в это лезть. Нужно дойти до коттеджа, поесть и валить отсюда.
Будильники отзвонили и телефон снова молчал. За ночь - ни сообщения, ни звонка, даже Леночка подозрительно притихла. Словно никто и не заметил, как Олег исчез. И трубку тоже никто не брал.
Они вдвоем с Фенриром вышли на тропу, а потом Олег узнал сначала поваленное дерево, потом склон холма и поворот с мусорной свалкой. Фенрир бежал чуть впереди, без поводка, потому что хваленую рулетку Олег где-то просеял, пока бегал по лесу и звал дурную собаку, и было сейчас в Фенрире что-то не то.
Олег пытался понять, что изменилось. Дурная собака словно бы повзрослела за одну ночь.
Вытанцевался, подумал Олег, навылся.
Встретил своих - и успокоился.
Может, кроссовки больше жрать не будет.
Фенрир остановился и укоризненно на него посмотрел, словно угадал мысли. И ту же потрусил дальше, ковыряясь носом в вереске и обнюхивая кусты.
Коттедж, когда они к нему вышли, казался пустым, и Олег чуть не испугался, что все уехали, забыв о нем. Но нет: обе машины, мрачный старый внедор и новенькая иномарка, стояли здесь. Олег сел на деревянное крыльцо и выдохнул.
И только сейчас почувствовал, что все в порядке.
И никакая Леночка с ее истериками после такого уже не страшна. Пусть себе пишет. Олег найдет, что ей ответить.
Только бы руки перестали так трястись.
Фенрир, скотина такая, бегал по двору и что-то вынюхивал, будто забыл, где спрятал нычку. Он вдруг подбежал к Олегу и сунул нос под руку, мол, я тут, хозяин, смотри. И застыл так, пока Олег смотрел, как пальцы дрожат, словно его лихорадит.
Хлопнула дверь.
Кто-то осторожно вышел на крыльцо, кто-то небольшой, в серых джинсах.
- Уже погуляли?
Рядом с Олегом на чуть влажные доски встала чашка с кофе.
Олег повернул голову. Женя, одна из девушек в компании, затесавшаяся в нее как сочувствующий, потому что собаку очень хотела, но пока завести не могла, смотрела на него внимательно и сочувственно. Она была растрепанной, в плотном синем свитере с воротником под горло. На щеке отпечатался след от подушки. В руках была еще одна чашка.
- Ага, - сказал Олег. - Погуляли.
- Ну, хоть кто-то еще встал, - Женя улыбнулась. - Всю ночь какая-то чушь снилась, Танька вообще ворочалась и будила меня три раза. И проснуться все никак не могу. Решила вот кофе сварить, а тут тебя в окно увидела, - она поставила чашку на доски между ними двумя и выудила из кармана безрукавки пачку сигарет и зажигалку. - Будешь?
Она протянула ему пачку.
И Олег понял, что не откажется.
Фенрир смотрел, как хозяин закуривает, с таким выражением, словно осуждал, но комментировать не стал - только обнюхал Женю и, не найдя в ней ничего интересного, убежал что-то раскапывать в снегу.
- Хороший он, - сказала Женя.
- Только дурной, - ответил Олег. - Весь в хозяина.
