Пролог. Пред страхом ночи
Марк Уоррен боялся выходить на улицу после захода солнца.
Та ночь, названная впоследствии «Ночью кровавого террора в Певеке», никак не шла у него из головы, особенно когда сумрак опускался на тихий курортный городок, расположенный на севере Англии. Небольшие аккуратные улочки скрывались под покровом темноты, и тени от деревьев или фонарей словно становились больше, пробуждая нежелательные и болезненные воспоминания о тех страшных часах, когда смерть не выпускала Марка из своих объятий. Не выпускала, заставляя желать сделать шаг к соприкосновению с вечностью.
Родители шептались. В ту ночь, когда сошедший с ума Александр Барнз вырезал половину однокурсников на вечеринке, Марк оказался в списке пропавших. Спустя сутки Марк вернулся с несколькими чудом выжившими, но отказался говорить о том, где был и что делал всё это время. Остальные тоже. Их одежда была в крови, на лицах отражалась усталость, но при этом подростки молчали, не желая говорить, что же произошло, когда Александр достал нож и устроил кровавую бойню. Почему пять человек сумели сбежать, и где они пропадали всё это время, - оставалось загадкой.
Отец не понимал молчание Марка и отказывался выпускать его из дома без присмотра. Марк, в общем-то, и не рвался, предпочитая сидеть в своей комнате, и смотреть в одну точку. Он очень изменился и уже не мог стать прежним: весёлым и подвижным, с солнечной улыбкой и глупыми шутками.
Друзья Марка подозрительно озирались на него и осуждали за молчание. Прошло уже три недели после кровавых событий, а Марк избегал компании и держался от людей поодаль. Он даже не пришёл на похороны, словно был виноват и теперь боялся смотреть людям в глаза. Друзья, семья, учёба, даже жизнь, - всё это осталось где-то в прошлом. Важнее было дожить до нового рассвета и не увидеть ночью кошмаров, которые теперь стали его обычными спутниками.
Мать в итоге уговорила отца отпустить Марка на вечер, посвящённый памяти погибших. Сама идея вечера была вызовом страху, сковавшему городок после многочисленных трагических событий, завершившихся драмой в лесу. Молодёжь хотела отдать дань памяти погибшим друзьям, а заодно показать, что они ещё живы и не боятся, даже если в городе появится новый маньяк.
Марк решил не спорить с родителями и пойти на вечер. У него были свои планы на эту ночь.
Он никому об этом не говорил, но виной тем кровавым убийствам был вовсе не Александр Барнз и острый кухонный нож. Хотя и это тоже, но куда в меньшей степени.
Марк собрался на вечер довольно быстро. Он даже выжал из себя пару улыбок отцу и матери. На предложение подвезти его, юноша отказал, ссылаясь на то, что хочет преодолеть свой страх темноты. Но стоило ему отойти от дома, как направился он не к друзьям, а в другую сторону - в сгоревший дом через квартал, который вот уже три недели «украшал» улицу своим полуразрушенным видом. Никто не придал значения этому пожару на фоне кровавых событий, но Марк прекрасно помнил и знал, что тут произошло. Он помнил, как погиб его лучший друг Виктор.
Виктор…
При мысли о нём у Марка болезненно защемило сердце. Спортсмен, подающий большие надежды, всегда улыбчивый и доброжелательный, с сияющими голубыми глазами -
Виктор был тем, кому пророчили самое лучшее будущее. Но его жизнь отобрало чудовище, ступившее на землю тихого городка.
Виновник трагедии всё ещё был здесь, погребённый под слоем земли и камней обгоревший труп, брошенный на поедание червям.
Марк почти сразу нашёл то самое место, где они закопали тело. Лопата нашлась в той разрухе, что осталась от сарая. Вонзив её в землю, Марк принялся копать, чтобы убедиться, что ужас мёртв, что он не восстанет вновь. Когда он раскопал достаточно глубоко и сжал в руке деревянный кол, время приблизилось к полночи. Марк опустился на одно колено и склонился, готовясь пробить то, что лежало под тонким слоем земли, а затем сжечь дотла, чтобы развеять прах по ветру.
Он уже занёс руку, намереваясь раз и навсегда покончить со своим трёхнедельным кошмаром, как внезапно землю пробило, и цепкие пальцы впились в его запястье, заставляя разжать руку и выронить кол. Рывок, - и острые зубы впились в шею, заставляя закричать от боли. Слеёза скатилась по перепачканной землёй щеке Марка, когда тот осознал, что стремительно теряет силы и умирает.
На этот раз убийца не собирался оставлять его в живых.
Часть первая. По пустым улицам
Глава 1 — Близилась полночь
Впервые Марк познакомился с чудовищами, когда ему было тринадцать лет. Стоял ясный летний вечер, ничто не предвещало беды, и тёплый ветерок приятно освежал после дневной июльской жары. Асфальт нагрелся за день, и пока город окрашивался в багряные предзакатные тона, Марк и его девятилетняя сестра Эми решили сократить дорогу домой через парк, чтобы насладиться прогулкой, пением птиц и шелестом свежей листвы.
Ничего не настораживало их: ни тёплое ласковое солнышко, ни щебет птиц, ни журчание реки, что текла так близко к парковой зоне. Всё своё детство дети играли здесь: прятались за широкими деревьями, убегали к кустарникам, изучали каждую милю и знали тут всё. Смех Эми был подобен пению птиц. Даже спустя годы Марк всё ещё слышал тот самый смех, сладкий и заливистый, вырывающий его из дремоты вернувшимся ночным кошмаром.
В тот день всё изменилось. Больше не было ни уютных семейных обедов, ни дружных прогулок в парк аттракционов, ни совместных семейных выездов за город. И всё потому, что Эми вырвала ладошку из руки брата и побежала к виноградной изгороди. Марк споткнулся, окликнув сестру, а Эми весело закружилась, продолжая смеяться, и скрылась в винограднике, который рос на кирпичном дорожном тоннеле, являющимся идеальным местом для пряток и прохода в другой мир. Там жили феи, как верили дети. Мама часто рассказывала Марку и Эми о маленьких эльфах, которые жили за виноградной изгородью. Никаких других миров и, тем более фей, там, конечно же, не было, но блеск влаги по утрам, полёты ярких бабочек и игра солнца часто поддерживали эти истории, порождая неподдельную сказочную красоту.
Лучше бы мама рассказывала детям о злых и подлых великанах, которые порой врывались в чужие жизни, забирая все моменты радости и счастья.
Ветер подул сильнее, отчего шелест листвы стал громким и раздражающим. Темнеть начало быстро, как это обычно бывало летними вечерами, и в парке, как назло, не было ни души.
Марк, отряхнув кроссовки, добежал до поворота, но Эми там уже не было. Ветер стих. Небольшой туннель был пуст, дорога за ним – тоже. Эми не было, и на крики она так и не отозвалась. Мелкая дрожь, состояние паники и ужаса охватило тогда Марка и не отпустило до сих пор. Ощущение абсолютного бессилия, пока он плакал и продолжал звать, звать, звать…
– И всё же, Марк, – мелодичный голос доктора Эвер вывел юношу из раздумий. – Что ты ощутил тогда, когда Эми не оказалось за виноградной изгородью?
Марк поднял на неё рассредоточенный взгляд. Белая палата не казалась ему светлой или надёжной, скорее она походила на тюрьму, где вся его сущность загонялась внутрь головы и запиралась таблетками, оставляя в реальности только пустое тело. За последнее время Марк почти привык к больницам. Эми пропала шесть лет назад. Кровавая резня была три недели назад. В больнице Марк был заперт уже несколько дней после того, как вместо вечера памяти он отправился на окраину города, где утром его нашли перепуганные родители.
Доктор Эвер, местный психотерапевт, занималась Марком, тщательно следя, чтобы ему не стало хуже. Все «выходки» Марка, как называла это потом его мать, едва ли тянули на больничную койку, но среди людей, пусть даже в белых халатах, юноше самому было намного уютнее, чем дома. Доктор Эвер была красивой женщиной с изящной фигурой. Её светлые волосы нежными волнами ниспадали на плечи, а в больших глазах отражался неподдельный интерес. Длинные тонкие пальцы осторожно сжимали карандаш, и Марк подумал, что это скорее пальцы музыканта, а не психолога. Женщина склонила голову вбок, ожидая ответа на свой вопрос, но Марк лишь рассеянно пожал плечами.
– Я не знаю, – признался он. – Я пытался забыть об Эми все эти годы.
– Забыть? – вскинула брови доктор.
– Забыть, – ответил Марк. – Но при чём тут Эми?
Его губы пересохли от аллергии и таблеток, а голова болела от долгих расспросов. По коридору, что виднелся через приоткрытую дверь палаты, пробежала маленькая девчушка, так похожая на Эми. Марк вздрогнул, но тут же успокоился. Если бы это была Эми, она была бы взрослой. Ей было бы пятнадцать лет, но отнюдь не девять или десять.
– Так при чём здесь Эми? – упрямо переспросил Марк, приподнимая голову. – Что вы ищете в той истории?
– Ответы, – ответила доктор. – Твои родители обеспокоенны, Марк. Ты пережил такой стресс, когда были убиты твои друзья. Настолько сильный стресс, что ты утверждаешь, что не помнишь, где был целые сутки после трагедии.
– Я и правда не помню, – соврал Марк. За всё это время врать он научился весьма искусно. К тому же, скажи он правду, точно оказался бы в психушке.
– Вот видишь, твой разум решил защитить тебя от этого стресса, но порой последствия проскальзывают, – доктор Эвер тоже не была искренней. Марк видел, что она ему не верит. – Почему ты не пошёл на вечер памяти? Зачем отправился к сгоревшему дому?
– Я не хотел видеть друзей, – это было уже правдой. – Видеть их всех, слышать истории из прошлого, говорить что-то о погибших… – руки Марка предательски задрожали. – Разве так можно? – он поднял на доктора взгляд. – Говорить о них так, словно их нет и это нормально… это ненормально, что их нет. Я хотел быть дома, сидеть в своей комнате и…
– И ничего не делать?
– И ничего не делать, да. Чтобы меня не трогали.
– А ночами не просили открыть дверь?
Марк промолчал. Видимо родители рассказали, что каждую ночь он закрывал все окна и двери. Знали ли они, что вдобавок к этому он ещё и не спал, а сидел у окна и ждал.
– Твоя мама сказала, что ты не спишь, – словно прочтя его мысли, сообщила доктор Эвер. – Марк, ты ходил бледный с жуткими синяками под глазами. Чего ты боялся? После исчезновения Эми было так же?
– Опять Эми, – сказал Марк, качая головой. – Доктор, чего вы от меня хотите?
– Хочу понять, что вы сделали три недели назад, – честно призналась женщина, сложив руки на коленях и чуть подавшись вперёд. – Что вы сделали со своими друзьями в ту ночь.
По спине Марка пробежали мурашки. Зрачки предательски сузились, пальцы задрожали. Доктор Эвер не могла знать, что в ту ночь Марк и его друзья убили человека.
Три недели назад, ночь вечеринки в лесной хижине, 9 p.m.
Марку всё время казалось, что он что-то забыл. Он то и дело спускался вниз, а затем поднимался обратно к себе, изучал комнату рассредоточенным взглядом, разворачивался и опять спускался вниз. Так повторялось несколько раз, когда телефон в кармане призывно завибрировал. Поднявшись в очередной раз, Марк заметил, что в темноте комнаты что-то мигает. Включив свет, он приблизился к столу и извлёк из-под завала бумаг свой плеер, который случайно не выключил после того, как пришёл с учёбы.
«Ничего удивительного, – подумал он. – Вечно потом всё разряжено».
Выключив плеер, Марк ещё раз обвёл взглядом комнату и прошёл в ванную, где поправил приподнятые вверх волосы и одёрнул тёмную футболку, изучая своё отражение. В общем и целом, он был хорош собой: темные глаза и брови, светлая кожа, высокие скулы, приятное лицо, натренированная фигура. Единственное, что играло ему в минус – это невысокий рост, что стало заметно в их компании, где и без того высокие дамы предпочитали каблуки.
Накинув куртку, Марк спустился и молча прошёл мимо кухни, где готовила мать. Даже стоя спиной, она умудрялась делиться с сыном своим негативом и тяжёлым молчанием, напоминая, что сделал Марк когда-то. Потерял Эми, лишил родителей счастья. Отобрал то единственное солнышко, что согревало их одной лишь своей улыбкой.
– Опять на свои гулянки? – раздался недовольный голос матери.
– Да, – ответил он, делая шаг назад и нервно переминаясь с ноги на ногу. – Отмечаем победу на соревнованиях.
– Иди, иди, веселись. Больше ведь заняться нечем, – холодно ответила Молли Уоррен. – Особенно после того, как провалил практику у отца.
– Я её не провалил, просто…
– Бездарь. Голова гулянками, да девками забита. Хоть бы деда навестил, ни разу даже не поинтересовался о его здоровье!
Воцарилось напряжённое молчание. Некоторое время Марк так и стоял, затем резко развернулся и поспешил в коридор, где нос к носу столкнулся с отцом.
– Тише, тише! – Эдвард Уоррен мягко перехватил сына за плечи. – Ты куда так разогнался? Чуть не сбил.
В первую секунду Марк не смог найти, что сказать. Он тяжело и нервно дышал, то сжимая, то разжимая кулаки, затем с кухни донеслись крики матери.
– Молли… – задумчиво произнёс старший Уоррен, поправляя очки и убирая со лба длинную чёлку. – Наверное, она опять не стала принимать таблетки. Я разберусь. Ну а ты куда?
– От неё подальше! – ответил Марк чуть более зло, чем хотелось бы. – Чтобы не видеть её и не слышать!
– Марк! – с укором глянул на него отец.
– А что я? Каждый день, каждый час она упрекает меня в исчезновении Эми! Да я из-за неё из дома бегу! Ухожу, как можно чаще, чтобы просто не слышать этих упрёков!
Раздался звон бьющейся посуды и хлопок двери. Старший Уоррен вздохнул, понимая, что ужина не будет, и после смены ему придётся всё брать в свои руки. А Марка колотило от гнева и обиды, от чувства жестокой несправедливости, сковавшей его по рукам и ногам. Он был раздражён, нервно переводил взгляд, и Эдвард понял, что лучше его не удерживать.
– Ладно, иди, – сказал Эдвард. – Только давай сегодня без приключений, хорошо? Если что – звони, я на связи.
У небольшого дома на краю центральной улицы становилось шумно. Сосед, поливающий в столь позднее время газон, недовольно косился на собирающийся молодняк и бурчал себе под нос, что снова будет музыка, курево и выпивка. Всё это, конечно же, планировалось, за одним лишь исключением: тусоваться собирались за городом в уютном двухэтажном домишке в лесу, где часто справляли вечеринки или праздники.
Марк любил темноту и вечернее время. Приятная летняя прохлада освежала, а в городе даже ночью было достаточно светло. Как бы Марк не скрывал этого от родителей и друзей, но Эми всегда незримо преследовала его. Некоторые активисты всё ещё продолжали искать следы девочки, хотя доктор Уоррен, отец Марка и владелец местной клиники, давно попросил прекратить ворошить прошлое и ломать их шаткое настоящее. Марк делал вид, что согласен, но где-то в глубине души он не мог перестать думать о сестре. Поэтому перспектива напиться, выкурить косячок и отдохнуть с девчонками была хороша тем, что этой ночью на несколько часов он будет свободен от мук совести.
