Хотя уж что-что, а образование в Бубарее он наладил повсеместно, чтобы пресса действовала там, где пока нет электричества для телевизора. Если сельские жители не умеют читать, они верят соседям, если умеют — газетам.
Введя нужные потайные слова, Нджида оказался внутри, на аккаунте простого журналиста. Обыкновенная местная фамилия, на маленьком размытом снимке — лицо в анфас. Его лицо. Подгримированное, более молодое, с хитрой усмешкой, оно отличалось от обличья редактора центральной газеты, как луна от солнца. Эти маленькие фотографии отображались под каждой написанной им статьёй, создавая ощущение открытости прессы, и ни одна живая душа не уловила сходства. Люди не замечают того, во что сложно поверить.
Нджида принялся писать сразу начисто. «Призраки», — бормотал он. «Духи леса... Нет, озера. Нужна негативная коннотация именно с озером».
На короткую заметку об инциденте и опасном месте ушло с четверть часа. Закончив, Нджида широко зевнул.
— Ладно. Что насчёт погоды на завтра?
— С запада гонит тучи.
— Отлично. Как его там... Вот. «Живительная влага прольётся с небес. Она одарит жителей благословенного Бубарея прохладой и напоит посевы.»
— А также превратит улицы в болото и затопит хижины деревенщин. Мр-р-ак и тоска.
— Всё зависит от точки зрения. Будь добр, не грызи подушку.
Леопард выпустил из лап круглый подушечный бок. Грациозно потянулся и легко соскользнул с дивана.
— Я просто хотел напомнить про оплату, о Владыка Вселенной. Королевскому советнику положена оплата.
— Ты получал свою мзду дважды за эту луну. — Нджида с неожиданным гневом взглянул на зверя.
— Королю не к лицу скупость, Нджида. Может, мне снова украсть ту бедняцкую козу? Или желаешь поиграть со мной в поединок, как в юности?
— Хорошо. — Король тяжело вздохнул и встал. Расстегнул ворот, обнажив грудь. — Подойди, о первый советник.
Нджида Второй стоял у окна спальни, один, прижимая к груди платок. Луна забралась высоко, и в её свете казался серебристым чахловатый сад. Пальмы, молочайные заросли да высокая, выше дворца, стена. Спрятав дворец от взглядов горожан, она и от короля укрыла облик страны, а вот до россыпи звёзд дотянуться не сумела. На них-то и смотрел задумчиво Нджида.
Вдруг серебристую тьму расчертила стремительная небольшая тень. На окно села жёлтая птица. Повертев глазком в чёрной оправе, она прощебетала:
— Всё навеваешь золотые сны, король?
— Где пропадал ты, возлюбленный второй советник мой? — ответил Нджида с болью и поклонился птице. — «Честь безумцу, который навеет...». Да, друг иволга, я всё ещё тот самый безумец, как ты называешь меня. Но неужели такая кличка справедлива? Взгляни, разве я творю что-то необычное? Всякое общество живёт в собственном иллюзорном мире. Так почему бы не создать для него самую прекрасную иллюзию, в которой каждая новость пышет радостью, а во главе государства стоит бесконечно мудрый, богоподобный предводитель? Тысячеглазый владыка. Ты ведь знаешь, иволга: я люблю этих людей. Это мой народ. Он заслуживает самой раззолоченной, самой солнечной сказки.
— Тебе известно, что мне это не по нраву. Недовольны и некоторые другие. Когда ты взошёл на трон, я тебя принял. Стал твоим советником, как был советником твоих предков. Между прочим, не каждого! Мог бы и теперь упорхнуть, как ни бывало! Но я остался. Уважая твою сильную волю. Честность с собой. Изобретательность. А теперь? Ах! Ах! Где тот молодой, отважный Нджида? Те, кто видел его в былые дни, не узнают его!
— Брось, друг мой иволга! — Нджида развёл было руками, но спохватился и снова закрылся скомканным платком. — Ну что там ещё такое? Опять беспокойства вокруг медицины? Да, она у нас в некотором запустении, но это не беда. Люди ведь счастливы, а счастливые болеют меньше. А? Ловко я придумал? — Король захохотал.
Птица насмешливо присвистнула:
— Не скрывайся. Веселье — плохая маскировка для тревоги. Ты знаешь, что ламидо запустили в казну здравоохранения обе руки. Ты не ставишь их на место. Боишься. Медлишь.
— Я бессилен действовать открыто. Но хитростью и слухами можно достичь даже большего. Было бы время. О, пусть только у меня будет довольно времени! Год за годом я вычищал это змеиное гнездо, год за годом, всю жизнь! — голос Нджиды взлетел и умолк. — Ну хорошо, — деловито сказал он после некоторого молчания, — давай, поведай мне, что за недовольства.
Иволга порхнула в комнату и уселась прямёхонько на ноутбук. Чёрный глазок внимательно глядел на руку с платком.
— Начну издалека, — прощебетал голосок. — Тебя случайно не беспокоят старые раны? Ах! Ах! Гляжу, появилась новая!
— Мы уже обсуждали это. — Нджида рухнул спиной на диван и заслонился подушкой. — Он защищает меня. Услуга за услугу. Если бы в меня не вонзались когти леопарда, эту старую потёртую шкуру давно проткнули бы ножи посланцев ламидо.
— В старые времена у тебя нашлось бы довольно друзей для открытого боя, — заметила птица. Но ты год за годом строил свою волшебную, несуществующую страну — вот и результат. Честных союзников становилось всё меньше, теперь их не собрать. А новые, молодые, они идут отнюдь не к тебе. Нет, нет! Они идут к...
— А! — перебил король. — Движение за выборы власти. Знаю. Ха! Будь от него толк, я сам бы тайно поддержал его. Но что оно такое, это движение? Лишь ещё одна иллюзия, стремящаяся захватить нашу сказку. Я учился за границей, я видел. Наши декорации хотя бы приносят радость.
— О король! Владыка мой! — гортанно воскликнула птица. — Когда ты стал таким самоуверенным? Слишком стойкие декорации не роняют, их перерисовывают. Слух уже пущен, как копьё рукой подростка: может удариться о камень, а может повалить слона.
— Что мне до слухов! Им негде разрастись, для них нет почвы. Пусть я не всегда контролирую казну, но полная власть над умами — у меня одного.
— Ах так? Тогда наслаждайся ею. Умолкаю.
Нджида обеспокоенно приподнялся на локте.
— Советник?
Молчание.
— Хоть ты не упрекай меня, друг иволга, ибо ты лучше прочих знаешь — я говорил бы правду, если бы от этого был толк. А правда такова, что не только ламидо преступны, но и народ непозволительно, преступно виновен в собственных бедствиях. Народ любит жевать листья, ворует на фабриках и не моет рук — я, тысячеглазый, знаю об этом больше, чем они сами. Благодаря, между прочим, первому советнику! Наконец, вдвойне преступны внешние силы: зная наши слабости, они умело ими пользуются.
Птица беспечно завертела головкой, словно никогда не говорила с королём, а залетела сюда случайной дикой гостьей.
— Преступен и я, — закончил Нджида.
Взъерошив пёрышки, иволга принялась чистить крыло.
— Разве я не прав? Разве я поступаю недостойно, пытаясь привнести хоть какую-то красоту и очарование в эту безнадёжную путаницу, зовущуюся государством? — в отчаянии воззвал Нджида.
Даже на это птица не ответила. Вместо этого вспорхнула, описала по комнате круг и подлетела к окну. Лишь там, на миг присев, она бросила коротко:
— Время вышло, король.
Мака проснулся от телефонного звонка. Смартфон разрывался, с дребезжанием ёрзая по фруктовому ящику, что служил Маке за тумбочку. Этот ящик он позаимствовал пару лет назад, когда работал в экспортных садах — цветущий Бубарей милостиво продавал свои излишки всему иссушенному миру. Стример присел на постели, потирая тяжёлый затылок. Голова была тугой, словно её ватой набили. Что было вчера? Сколько он выпил, откуда деньги? Ничего не вспомнить...
Негнущимися пальцами он кое-как подцепил шумный экранчик. Номер высвечивался незнакомый.
— Слушаю.
— Поздравляю, дружок! Проснулся звездой, а? Как ощущения?
— Чего? — озадаченно спросил Мака, силясь узнать звонящего по голосу.
— Как ощущения, спрашиваю, от всенародной славы? Уже решил, на что потратишь деньги? Ха-ха! Слушай, к слову о деньгах. Специально для такого хайпового парня, как ты, есть одно предложеньице. Конечно, если ты откажешься, можем обратиться к кому-нибудь другому.
— Это к кому же? — ревниво осведомился Мака, всё ещё не понимая, кто и по какому поводу разбудил его звонком.
— Например, к Бене. Ты его даже мог встречать на баттле, давно, помнишь? Тоже довольно-таки популярный блогер, не такой, как ты, конечно, но инфлюэнсит неслабо. Особенно после вчерашнего. В конце концов, если бы не он, тебе бы тоже не удалось так хайпануть.
— Что он вытворил, этот Бене?
— Как, ты не видел? Он же показал всем голого короля, о котором ты провозгласил. Вся страна сейчас обсуждает.
— Не может быть, — хрипло сказал Мака.
— У него вышло видео, подтверждающее твои слова. Теперь одни поют гимны твоей отваге, а другие... Но это неважно. Слушай, так предложение-то. Приходи сегодня на...
Голос оборвался. Мака вскочил и принялся натягивать штаны, спотыкаясь о раскиданные пивные жестянки.
— Алло! Алло?
Он уставился на погасший экран смартфона. Разряжен. Мака, ругаясь, откопал в куче мелочей на тумбочке зарядник и воткнул его в розетку. Ничего. Он подбежал к выключателю... Ага, света нет.
Это не удивило Маку. Электричество всё-таки было чудом, сотворённым владыкой для процветания Бубарея, так что король мог отбирать и дарить его, когда вздумается. В деревнях, вон, ничего подобного нет, а жители заморских белых стран вообще получают его в обмен на последний кусок хлеба — так писали в «Цапле», ничего другого Мака в сети не читал. Он не знал языков, кроме родного, да и то сказать — на них один обман пишут, это каждый знает. Один лишь бубарейский — язык правды. Хорошо, что король, владыка Вселенной, держит нечестивых соседей в узде.
«Получается, я осквернил своей ложью язык народа», — понял вдруг Мака. Суеверный ужас зашевелился под сердцем. «Проклятье, я не хотел врать, это была шутка! Просто шутка! Но теперь-то ничего не поправишь. Королю наверняка уже всё известно, в наказание он обесточил этот дом...»
Мака осторожно подошёл к окну, выглянул за шторку. Оконная сетка не давала разглядеть пыльную улицу как следует, но... Что это за форма на тех двоих? Муниципальных служб или полиции? Мака отшатнулся и торопливо задёрнул занавеску. Оглянулся.
Тёмное пятно в углу давно не крашеного потолка. Резкое, округлое — не глаз короля ли это? Он знает, он всегда знает, кто вредит священному государству, наш тысячеглазый король. Да продлятся его дни!
На потолке мигнула лампочка. Экран смартфона вспыхнул, принявшись старательно накачивать заряд. Чтобы занять себя чем-то, пока чудо-коробочка питается, Мака решил поесть и сам. Он дважды ронял вилку, пока собирал себе нехитрый завтрак из варёных плантанов и сушёной рыбы, и оба раза вздрагивал, косясь на немигающий тёмный взгляд со стены. «Горе мне, горе! Вот уже ослабевают руки, холодеет кровь в жилах!». Ну за что ему это? Разве не больше виновен тот, другой — Бене, кажется?
Снова зазвучал рингтон.
— Алло? Ты там в обморок упал на радостях? Ха-ха-ха!
— Села батарея, — ответил Мака, удерживая трубку двумя пальцами, как опасную тварь.
— Так вот, продолжим. Дело, любезный Мака, к тебе есть дело. Очень влиятельные люди желали бы завести с тобой дружбу. Любишь, когда вокруг много друзей, правда? Приходи знакомиться в бар у заброшенной гостиницы, будем очень ждать.
Взволнованный, Мака прошёлся туда-сюда по комнате, удерживая телефон. Выглянул ещё раз в окно. Городские работники — кажется, всё-таки они — возились вокруг столба, удерживающего снопы проводов. На углу прикорнул нищий. Больше никого. Всё-таки он опасливо спросил:
— Разве я не должен сейчас объявить, что всё было приколом? Если король разгневался, мне не скрыться от его всепроникающего взора. Вам ведь не нужен мёртвый друг.
— Не хочу показаться неуважительным к его высочеству, но у толпы твоих поклонников больше тысячи глаз. Каково тебе будет, если разгневаются уже они? Думай, Мака, думай хорошенько. И приходи. Мы будем ждать. А не дождёмся, так Бене нас тоже устроит. Адью.
— Алло! — бестолково крикнул Мака в онемевшую трубку.
Что же делать?
Король страшен, но толпа глазастее и страшнее.
Мака сунул телефон в карман джинсов, стащил со стула почти свежую рубашку, натянул, еле попадая в рукава. Дрожащими пальцами застегнулся через раз. Бросил последний взгляд на подозрительное пятно. Не упадёт ли он мёртвым прямо сейчас?
Но нет, не упал, и даже потолочная лампа не погасла.
Не взяв с собой ничего больше, Мака вышел за дверь. Пригладил волосы перед осколком зеркальца в общем коридоре и по узкой железной лестнице сошёл на порог здания.
Электрический столб стоял ровно, как новенький. Работники уже ушли, только отирался на углу сгорбленный нищий в истрёпанном балахоне с капюшоном, топтался на месте, не протягивая руки.
Собирался дождь.
Поминутно оглядываясь, Мака перебежал улицу на переходе, повернул, нырнул в оживлённую толпу на дорожке, где вдоль стены коммунального дома продавали овощи нарядные матроны в чёрно-охряных платках. То и дело кто-то норовил объехать пробку на мотоцикле, вылетая на пешеходную часть, и каждый раз Мака вздрагивал: не по его ли душу? Не пытаются ли его сбить? У ограды пивного завода он снова оглянулся.
Нищий шёл следом.
Замерев, будто в трансе, Мака стоял у забора. Мимо проходили люди, толкали грязного человека в капюшоне, но тот продолжал уверенно двигаться вперёд.
Проходя мимо Маки, он замедлил шаг и поднял голову. Измождённый, седоволосый, где Мака мог его видеть? Не избитым шакалом смотрел на него нищий, а с величественной укоризной в глубоко засевших глазах...
Вот он отходит, вот ковыляет дальше, будто не было строгой походки. Ютубер же остаётся стоять у забора, вытаскивает зачем-то телефон, суёт обратно в карман, достаёт опять, вдруг швыряет оземь и бежит прочь, прочь, назад, домой.
Одна-единственная дверь ведёт во дворец и открывается лишь раз в году. Так считает народ. Есть ещё усиленно охраняемая калитка, через которую выходят повар с прислугой, когда подвозят провизию. Даже легенд о ней не рассказывают, любопытство обходит её стороной, как река — скалу.
Есть место, где стена чуть понижается, так, что через неё может перепрыгнуть большой хищник. Едва ли это кто-то замечал. В конце концов, нет в безопасном Бубарее хищников.
Но ещё существует подземный ход. Есть хижина в глубинах дворцового сада, длинная лестница вниз, заброшенная шахта за городом, единственная пара ключей.
Когда унялась одышка, Нджида стащил с себя нищенское тряпьё, вновь облачился в белое с ног до головы и покинул сторожку, не забыв запереть дверь. Осторожно перебравшись через мелкие кустики, он вышел на ухоженную садовую тропу. Прогулочным шагом король двинулся ко дворцу.
Только войдя в рабочий кабинет, он позволил себе проявить гнев. Ударяя ладонью по стене, Нджида повторял:
— Один мальчишка, один! Надеюсь, он усвоил урок, иначе... a la guerre comme a la guerre, как говорят наши белые друзья, задери их гиена.
При каждом ударе с волос осыпалась белая пудра — ложная седина нищего облика. Нет, он ещё не так стар!
— Советник! — рявкнул он, остывая. Но ни одна тень не поднялась из углов зашторенного кабинета.
Введя нужные потайные слова, Нджида оказался внутри, на аккаунте простого журналиста. Обыкновенная местная фамилия, на маленьком размытом снимке — лицо в анфас. Его лицо. Подгримированное, более молодое, с хитрой усмешкой, оно отличалось от обличья редактора центральной газеты, как луна от солнца. Эти маленькие фотографии отображались под каждой написанной им статьёй, создавая ощущение открытости прессы, и ни одна живая душа не уловила сходства. Люди не замечают того, во что сложно поверить.
Нджида принялся писать сразу начисто. «Призраки», — бормотал он. «Духи леса... Нет, озера. Нужна негативная коннотация именно с озером».
На короткую заметку об инциденте и опасном месте ушло с четверть часа. Закончив, Нджида широко зевнул.
— Ладно. Что насчёт погоды на завтра?
— С запада гонит тучи.
— Отлично. Как его там... Вот. «Живительная влага прольётся с небес. Она одарит жителей благословенного Бубарея прохладой и напоит посевы.»
— А также превратит улицы в болото и затопит хижины деревенщин. Мр-р-ак и тоска.
— Всё зависит от точки зрения. Будь добр, не грызи подушку.
Леопард выпустил из лап круглый подушечный бок. Грациозно потянулся и легко соскользнул с дивана.
— Я просто хотел напомнить про оплату, о Владыка Вселенной. Королевскому советнику положена оплата.
— Ты получал свою мзду дважды за эту луну. — Нджида с неожиданным гневом взглянул на зверя.
— Королю не к лицу скупость, Нджида. Может, мне снова украсть ту бедняцкую козу? Или желаешь поиграть со мной в поединок, как в юности?
— Хорошо. — Король тяжело вздохнул и встал. Расстегнул ворот, обнажив грудь. — Подойди, о первый советник.
Глава 3
Нджида Второй стоял у окна спальни, один, прижимая к груди платок. Луна забралась высоко, и в её свете казался серебристым чахловатый сад. Пальмы, молочайные заросли да высокая, выше дворца, стена. Спрятав дворец от взглядов горожан, она и от короля укрыла облик страны, а вот до россыпи звёзд дотянуться не сумела. На них-то и смотрел задумчиво Нджида.
Вдруг серебристую тьму расчертила стремительная небольшая тень. На окно села жёлтая птица. Повертев глазком в чёрной оправе, она прощебетала:
— Всё навеваешь золотые сны, король?
— Где пропадал ты, возлюбленный второй советник мой? — ответил Нджида с болью и поклонился птице. — «Честь безумцу, который навеет...». Да, друг иволга, я всё ещё тот самый безумец, как ты называешь меня. Но неужели такая кличка справедлива? Взгляни, разве я творю что-то необычное? Всякое общество живёт в собственном иллюзорном мире. Так почему бы не создать для него самую прекрасную иллюзию, в которой каждая новость пышет радостью, а во главе государства стоит бесконечно мудрый, богоподобный предводитель? Тысячеглазый владыка. Ты ведь знаешь, иволга: я люблю этих людей. Это мой народ. Он заслуживает самой раззолоченной, самой солнечной сказки.
— Тебе известно, что мне это не по нраву. Недовольны и некоторые другие. Когда ты взошёл на трон, я тебя принял. Стал твоим советником, как был советником твоих предков. Между прочим, не каждого! Мог бы и теперь упорхнуть, как ни бывало! Но я остался. Уважая твою сильную волю. Честность с собой. Изобретательность. А теперь? Ах! Ах! Где тот молодой, отважный Нджида? Те, кто видел его в былые дни, не узнают его!
— Брось, друг мой иволга! — Нджида развёл было руками, но спохватился и снова закрылся скомканным платком. — Ну что там ещё такое? Опять беспокойства вокруг медицины? Да, она у нас в некотором запустении, но это не беда. Люди ведь счастливы, а счастливые болеют меньше. А? Ловко я придумал? — Король захохотал.
Птица насмешливо присвистнула:
— Не скрывайся. Веселье — плохая маскировка для тревоги. Ты знаешь, что ламидо запустили в казну здравоохранения обе руки. Ты не ставишь их на место. Боишься. Медлишь.
— Я бессилен действовать открыто. Но хитростью и слухами можно достичь даже большего. Было бы время. О, пусть только у меня будет довольно времени! Год за годом я вычищал это змеиное гнездо, год за годом, всю жизнь! — голос Нджиды взлетел и умолк. — Ну хорошо, — деловито сказал он после некоторого молчания, — давай, поведай мне, что за недовольства.
Иволга порхнула в комнату и уселась прямёхонько на ноутбук. Чёрный глазок внимательно глядел на руку с платком.
— Начну издалека, — прощебетал голосок. — Тебя случайно не беспокоят старые раны? Ах! Ах! Гляжу, появилась новая!
— Мы уже обсуждали это. — Нджида рухнул спиной на диван и заслонился подушкой. — Он защищает меня. Услуга за услугу. Если бы в меня не вонзались когти леопарда, эту старую потёртую шкуру давно проткнули бы ножи посланцев ламидо.
— В старые времена у тебя нашлось бы довольно друзей для открытого боя, — заметила птица. Но ты год за годом строил свою волшебную, несуществующую страну — вот и результат. Честных союзников становилось всё меньше, теперь их не собрать. А новые, молодые, они идут отнюдь не к тебе. Нет, нет! Они идут к...
— А! — перебил король. — Движение за выборы власти. Знаю. Ха! Будь от него толк, я сам бы тайно поддержал его. Но что оно такое, это движение? Лишь ещё одна иллюзия, стремящаяся захватить нашу сказку. Я учился за границей, я видел. Наши декорации хотя бы приносят радость.
— О король! Владыка мой! — гортанно воскликнула птица. — Когда ты стал таким самоуверенным? Слишком стойкие декорации не роняют, их перерисовывают. Слух уже пущен, как копьё рукой подростка: может удариться о камень, а может повалить слона.
— Что мне до слухов! Им негде разрастись, для них нет почвы. Пусть я не всегда контролирую казну, но полная власть над умами — у меня одного.
— Ах так? Тогда наслаждайся ею. Умолкаю.
Нджида обеспокоенно приподнялся на локте.
— Советник?
Молчание.
— Хоть ты не упрекай меня, друг иволга, ибо ты лучше прочих знаешь — я говорил бы правду, если бы от этого был толк. А правда такова, что не только ламидо преступны, но и народ непозволительно, преступно виновен в собственных бедствиях. Народ любит жевать листья, ворует на фабриках и не моет рук — я, тысячеглазый, знаю об этом больше, чем они сами. Благодаря, между прочим, первому советнику! Наконец, вдвойне преступны внешние силы: зная наши слабости, они умело ими пользуются.
Птица беспечно завертела головкой, словно никогда не говорила с королём, а залетела сюда случайной дикой гостьей.
— Преступен и я, — закончил Нджида.
Взъерошив пёрышки, иволга принялась чистить крыло.
— Разве я не прав? Разве я поступаю недостойно, пытаясь привнести хоть какую-то красоту и очарование в эту безнадёжную путаницу, зовущуюся государством? — в отчаянии воззвал Нджида.
Даже на это птица не ответила. Вместо этого вспорхнула, описала по комнате круг и подлетела к окну. Лишь там, на миг присев, она бросила коротко:
— Время вышло, король.
Глава 4
Мака проснулся от телефонного звонка. Смартфон разрывался, с дребезжанием ёрзая по фруктовому ящику, что служил Маке за тумбочку. Этот ящик он позаимствовал пару лет назад, когда работал в экспортных садах — цветущий Бубарей милостиво продавал свои излишки всему иссушенному миру. Стример присел на постели, потирая тяжёлый затылок. Голова была тугой, словно её ватой набили. Что было вчера? Сколько он выпил, откуда деньги? Ничего не вспомнить...
Негнущимися пальцами он кое-как подцепил шумный экранчик. Номер высвечивался незнакомый.
— Слушаю.
— Поздравляю, дружок! Проснулся звездой, а? Как ощущения?
— Чего? — озадаченно спросил Мака, силясь узнать звонящего по голосу.
— Как ощущения, спрашиваю, от всенародной славы? Уже решил, на что потратишь деньги? Ха-ха! Слушай, к слову о деньгах. Специально для такого хайпового парня, как ты, есть одно предложеньице. Конечно, если ты откажешься, можем обратиться к кому-нибудь другому.
— Это к кому же? — ревниво осведомился Мака, всё ещё не понимая, кто и по какому поводу разбудил его звонком.
— Например, к Бене. Ты его даже мог встречать на баттле, давно, помнишь? Тоже довольно-таки популярный блогер, не такой, как ты, конечно, но инфлюэнсит неслабо. Особенно после вчерашнего. В конце концов, если бы не он, тебе бы тоже не удалось так хайпануть.
— Что он вытворил, этот Бене?
— Как, ты не видел? Он же показал всем голого короля, о котором ты провозгласил. Вся страна сейчас обсуждает.
— Не может быть, — хрипло сказал Мака.
— У него вышло видео, подтверждающее твои слова. Теперь одни поют гимны твоей отваге, а другие... Но это неважно. Слушай, так предложение-то. Приходи сегодня на...
Голос оборвался. Мака вскочил и принялся натягивать штаны, спотыкаясь о раскиданные пивные жестянки.
— Алло! Алло?
Он уставился на погасший экран смартфона. Разряжен. Мака, ругаясь, откопал в куче мелочей на тумбочке зарядник и воткнул его в розетку. Ничего. Он подбежал к выключателю... Ага, света нет.
Это не удивило Маку. Электричество всё-таки было чудом, сотворённым владыкой для процветания Бубарея, так что король мог отбирать и дарить его, когда вздумается. В деревнях, вон, ничего подобного нет, а жители заморских белых стран вообще получают его в обмен на последний кусок хлеба — так писали в «Цапле», ничего другого Мака в сети не читал. Он не знал языков, кроме родного, да и то сказать — на них один обман пишут, это каждый знает. Один лишь бубарейский — язык правды. Хорошо, что король, владыка Вселенной, держит нечестивых соседей в узде.
«Получается, я осквернил своей ложью язык народа», — понял вдруг Мака. Суеверный ужас зашевелился под сердцем. «Проклятье, я не хотел врать, это была шутка! Просто шутка! Но теперь-то ничего не поправишь. Королю наверняка уже всё известно, в наказание он обесточил этот дом...»
Мака осторожно подошёл к окну, выглянул за шторку. Оконная сетка не давала разглядеть пыльную улицу как следует, но... Что это за форма на тех двоих? Муниципальных служб или полиции? Мака отшатнулся и торопливо задёрнул занавеску. Оглянулся.
Тёмное пятно в углу давно не крашеного потолка. Резкое, округлое — не глаз короля ли это? Он знает, он всегда знает, кто вредит священному государству, наш тысячеглазый король. Да продлятся его дни!
На потолке мигнула лампочка. Экран смартфона вспыхнул, принявшись старательно накачивать заряд. Чтобы занять себя чем-то, пока чудо-коробочка питается, Мака решил поесть и сам. Он дважды ронял вилку, пока собирал себе нехитрый завтрак из варёных плантанов и сушёной рыбы, и оба раза вздрагивал, косясь на немигающий тёмный взгляд со стены. «Горе мне, горе! Вот уже ослабевают руки, холодеет кровь в жилах!». Ну за что ему это? Разве не больше виновен тот, другой — Бене, кажется?
Снова зазвучал рингтон.
— Алло? Ты там в обморок упал на радостях? Ха-ха-ха!
— Села батарея, — ответил Мака, удерживая трубку двумя пальцами, как опасную тварь.
— Так вот, продолжим. Дело, любезный Мака, к тебе есть дело. Очень влиятельные люди желали бы завести с тобой дружбу. Любишь, когда вокруг много друзей, правда? Приходи знакомиться в бар у заброшенной гостиницы, будем очень ждать.
Взволнованный, Мака прошёлся туда-сюда по комнате, удерживая телефон. Выглянул ещё раз в окно. Городские работники — кажется, всё-таки они — возились вокруг столба, удерживающего снопы проводов. На углу прикорнул нищий. Больше никого. Всё-таки он опасливо спросил:
— Разве я не должен сейчас объявить, что всё было приколом? Если король разгневался, мне не скрыться от его всепроникающего взора. Вам ведь не нужен мёртвый друг.
— Не хочу показаться неуважительным к его высочеству, но у толпы твоих поклонников больше тысячи глаз. Каково тебе будет, если разгневаются уже они? Думай, Мака, думай хорошенько. И приходи. Мы будем ждать. А не дождёмся, так Бене нас тоже устроит. Адью.
— Алло! — бестолково крикнул Мака в онемевшую трубку.
Что же делать?
Король страшен, но толпа глазастее и страшнее.
Мака сунул телефон в карман джинсов, стащил со стула почти свежую рубашку, натянул, еле попадая в рукава. Дрожащими пальцами застегнулся через раз. Бросил последний взгляд на подозрительное пятно. Не упадёт ли он мёртвым прямо сейчас?
Но нет, не упал, и даже потолочная лампа не погасла.
Не взяв с собой ничего больше, Мака вышел за дверь. Пригладил волосы перед осколком зеркальца в общем коридоре и по узкой железной лестнице сошёл на порог здания.
Электрический столб стоял ровно, как новенький. Работники уже ушли, только отирался на углу сгорбленный нищий в истрёпанном балахоне с капюшоном, топтался на месте, не протягивая руки.
Собирался дождь.
***
Поминутно оглядываясь, Мака перебежал улицу на переходе, повернул, нырнул в оживлённую толпу на дорожке, где вдоль стены коммунального дома продавали овощи нарядные матроны в чёрно-охряных платках. То и дело кто-то норовил объехать пробку на мотоцикле, вылетая на пешеходную часть, и каждый раз Мака вздрагивал: не по его ли душу? Не пытаются ли его сбить? У ограды пивного завода он снова оглянулся.
Нищий шёл следом.
Замерев, будто в трансе, Мака стоял у забора. Мимо проходили люди, толкали грязного человека в капюшоне, но тот продолжал уверенно двигаться вперёд.
Проходя мимо Маки, он замедлил шаг и поднял голову. Измождённый, седоволосый, где Мака мог его видеть? Не избитым шакалом смотрел на него нищий, а с величественной укоризной в глубоко засевших глазах...
Вот он отходит, вот ковыляет дальше, будто не было строгой походки. Ютубер же остаётся стоять у забора, вытаскивает зачем-то телефон, суёт обратно в карман, достаёт опять, вдруг швыряет оземь и бежит прочь, прочь, назад, домой.
Глава 5
Одна-единственная дверь ведёт во дворец и открывается лишь раз в году. Так считает народ. Есть ещё усиленно охраняемая калитка, через которую выходят повар с прислугой, когда подвозят провизию. Даже легенд о ней не рассказывают, любопытство обходит её стороной, как река — скалу.
Есть место, где стена чуть понижается, так, что через неё может перепрыгнуть большой хищник. Едва ли это кто-то замечал. В конце концов, нет в безопасном Бубарее хищников.
Но ещё существует подземный ход. Есть хижина в глубинах дворцового сада, длинная лестница вниз, заброшенная шахта за городом, единственная пара ключей.
Когда унялась одышка, Нджида стащил с себя нищенское тряпьё, вновь облачился в белое с ног до головы и покинул сторожку, не забыв запереть дверь. Осторожно перебравшись через мелкие кустики, он вышел на ухоженную садовую тропу. Прогулочным шагом король двинулся ко дворцу.
Только войдя в рабочий кабинет, он позволил себе проявить гнев. Ударяя ладонью по стене, Нджида повторял:
— Один мальчишка, один! Надеюсь, он усвоил урок, иначе... a la guerre comme a la guerre, как говорят наши белые друзья, задери их гиена.
При каждом ударе с волос осыпалась белая пудра — ложная седина нищего облика. Нет, он ещё не так стар!
— Советник! — рявкнул он, остывая. Но ни одна тень не поднялась из углов зашторенного кабинета.
