Как ни хотелось королю растянуть утомлённое вылазкой тело на парчовых подушках, он сел за ноутбук. Всё необходимое браузер хранил в боевой готовности: админ-панель «Правды», аккаунт журналиста «Цапли», главные страницы телеканалов и «Верности». С мальчишкой он, скорее всего, разобрался. Редактор «Верности» уже должен был накатать опровергающую статью. Тогда остаётся переписать её для «Правды» — и спать, спать.
«Отчего шум?» — называлась статья. Так, хорошо.
«Бубарей — счастливое государство. Оно счастливо, поскольку свободно! На ежегодном празднике мудрейший король напомнил нам об этом. Лишь недалёкие умы могли счесть его поступок безумием...» И так далее, и тому подобное.
— Что они несут, болваны? Стоило отвернуться...
С худшими предчувствиями Нджида обратился к сайтам телеканалов. На обоих записанный дневной эфир показывал ток-шоу, где два серьёзных специалиста при костюмах рассуждали о мотивах владыки:
— Такой естественный облик был выбран, безусловно, со смыслом. Король чрезвычайно близок к народу. Каждый мог убедиться, что он обычный смертный.
— Но пойдёт ли это на пользу его авторитету? Уже сейчас люди ставят под сомнение его чудесную власть и всеобъемлющую мудрость.
— Как они могут так говорить? Разве он не возвёл страну к вершинам процветания, на зависть всему миру? Мы можем быть уверены, что выход обнажённым — не акт безумия. Мы должны оставаться уверенными!
Затем — вставка видеоролика. Худой тонкорукий человечек, даже не чёрный — смуглый. Он шёл по площади уверенной походкой короля, а нижнюю половину лица скрывал ни за что не держащийся обрывок платка. На голой шее, на плечах — размытые пятна по краям: неизвестный королю метод монтажа не справился с переходом от тяжёлого халата к не менее огромному выходному тюрбану.
— Идиоты, — зашипел Нджида, поражённый. — Глупцы! — выкрикнул в полный голос. — Очевидная фальшивка! Их даже не купили — они купились. Но что делала моя тысяча глаз, пока яд лжи распространялся по венам нации? Советник! Советник леопард!
Темнота шагнула из-за дивана, выходя в полумрак занавешенной комнаты.
— Ты не доложил о смонтированной видеозаписи, — сурово обратился Нджида к советнику. — Узнай я об этом заранее — спланировал бы свои действия иначе. Наше положение становится тяжёлым, и тебе придётся потрудиться, чтобы исправить свою ошибку.
— Моя ли это ошибка, о властитель? — промурлыкал хищник.
— Чья же, соглядатай? Я построил систему, способную выдержать любые превратности. Одно не предусмотрено было: ложь, наглая ослепляющая ложь, иллюзия!
— Тебе ли упрекать в этом кого-либо, властитель...
Тёмное лицо Нджиды приобрело вишнёвый оттенок.
— Молчать! Слушай, когда говорит король!
— Король? Нет, Нджида, от сего дня ты — безумец. Брошенная спичка подожгла саванну. Образ всезнающего владыки забыт, ведь в каждом доме хулят короля, а расплаты не получают. Так что ты больше не король — ну, а я наконец-то не твой советник!
Сам посуди, Нджида, ты же разумный, образованный человек, — заговорил он необычно низко, едва не урча. — По-твоему, мне было интересно подыгрывать твоим забавам? Шпионить для тебя? Пожирать наёмных убийц? Может, ты внушил себе, что я пекусь о народном благополучии? Да нет же, я живу во дворце исключительно с одной целью. Здесь, видишь ли, из поколения в поколение хорошо меня кормят. Вижу, вижу, ты всё правильно понял.
Леопард мягко зашагал по комнате. Кругом, кругом, каждый круг — всё ближе к Нджиде.
— Ты всегда понимал, Нджида, иначе не боролся бы со мной по молодости, да что там — до сих пор пытаешься тянуть с данью до последнего... Но ты постарел, начал идти на компромиссы. Поверил в равноценный обмен, в договорённости, да? Вот, проиграл, в конце концов, в собственную иллюзионистскую игру. Что поделать, возраст! Скоро на твоё место придёт молодая кровь, сладкая кровь, я уже предвкушаю её. Уж этот-то мальчишка будет слушаться, не порождая дурацких идей! Уж он-то не станет подымать скандал из-за деревенских коз, детей и подобных мелочей.
Что до тебя... Не огорчайся — хоть ты теперь простой смертный, но аперитив из тебя выйдет прекрасный, уверяю. Твоя последняя роль, она же — точка в твоей замечательной сказке. Да, сожалею, но ты сам виноват, что единолично возводил все декорации. Теперь ты опозорен, поэтому они падут. Знаешь, каким запомнят так называемого отца нации? Сумасшедшим, что бегал по площади нагишом, а потом зарезался в собственном кабинете. Возможно, раны на его горле будут слишком рваными, будто от клыков, но никто не обратит внимания — ведь всем известно, что в спокойном Бубарее нет никаких леопардов!
Зверь издал несколько высоких отрывистых звуков: смеялся.
— Ты можешь отнять у меня власть, — заговорил Нджида, вынимая кривое лезвие из белых волн тюрбана. — Можешь отнять у меня жизнь. Но подменить мою сказку своей я тебе не позволю!
Он встал с кинжалом наизготовку. Леопард припал к полу, оскалив пасть, и прыгнул.
Глава 6
Шёлковый узел норовил развязаться. Морщась от боли, Нджида затянул его на груди покрепче. В комнату проникали последние лучи заката, но брызги крови на полу всё равно казались чёрными. Штору сорвал леопард, когда удирал, раненый, через окно.
— Птица, птица, что я натворил? — молил пересыхающими губами Нджида, вжимаясь в подушки. Взглядом он обшаривал потолок, но пусты оставались тяжёлые балки над головой. — Зачем я оскорбил тебя, птица?
— Чтобы не слышать горькой правды, полагаю, — свистнуло из окна. Воздух задрожал, когда золотая стрела влетела в комнату и спланировала на гнутую спинку дивана.
— Докладываю, владыка. Охрана в растерянности. Повар сбежал. В городе волнения. Взгляды прикованы к экранам, где вещает новое лицо, молодое общеизвестное лицо, но безлики те, кто стоят за ним. Не вини доверчивый народ: ты сам не научил его ничему, кроме умения спать. Что скажешь, Нджида? Поднимешь войну ради своей сказки, или оборвёшь сновидение? А может, в последний раз воспользуешься потайным ходом?
Силясь подняться, чтобы сесть за ноутбук, Нджида только разбередил рану. Но среди вкладок браузера всё ещё стоял открытым аккаунт администратора «Правды», готовый опубликовать любое сообщение. Советник порхнул с дивана на стол.
— Пиши...
Иволга нацелила клюв на клавиатуру.
— Диктуй, мой король.
***
Королевский дворец открывается раз в году. Но вновь вокруг площади — толпа, оттесняемая гвардейцами. Кокарды посбивались набок, течёт пот, вот кто-то заверещал, придавленный, а с другой стороны заскандировали:
— Голый король! Голый король!
Смартфоны просовывали под локти гвардейцам, со смартфонами взбирались на плечи товарищей. Десятки прямых трансляций создавались сейчас, но связь по-прежнему не глохла. Оба оператора направили камеры прямо на священные ворота: сегодня, впервые за историю телевидения страны, им разрешили снимать короля.
Трибуна почётных гостей оставалась полупуста. Оркестр в смятении жался под обелиском, не до настройки инструмента было арфистам — они прикрывали собой хрупкие инструменты, боясь хаоса. Только трубач со своим винтовым антилопьим рогом взобрался на трибуну. Заметив отмашку со сторожевой башни, он дал сигнал.
— Голый король! — раздался последний выкрик, заглушая скрип ворот. Затем люди будто онемели, потому что не вышел никто, а только выпорхнула большая жёлтая птица. Словно измотанный ветром листок, лесная иволга кружила перед самыми стенами, не улетая прочь.
— Чудо, — прокатилось негромко. — Подлинное чудо.
Потом появился человек в накинутом на плечи белом халате и набедренной повязке. Он мерной поступью вышел из дворцовой крепости, нимало не заботясь о том, что через несколько шагов одеяние соскользнуло. Он шёл, а все взгляды, все камеры впивались в него, вбирали то, чем он на самом деле был. Не изнежен молочными ваннами оказался король, а чёрен, чернее сухого дерева. По жилистым рукам, объявленным некогда тонкими, вились сухие мускулы. Плечи, спина — всё в полосах старых боевых шрамов, белёсых, как будто высоленных. На груди сочилась кровью свежая рана, очень похожая — старики перед телеэкранами разом ахнули — на след от хищной лапы.
Он шёл, а иволга летела перед ним, медленно взмахивая крыльями, летела прямо на обелиск. Опрянули от трибуны музыканты, освобождая её для торжественной речи, но король не остановился. Обогнув каменных тружеников барельефа, он вслед за птицей двинулся дальше, туда, где начиналась кромка леса. Как дротик, вонзилась иволга в густые заросли — король шагнул следом. Ветви сомкнулись за его исполосованной спиной.
О любопытный народ!
От короля тебе остались одни лишь телевизионные кадры. Подлинные.
***
Выходя из лимузина, Бене в который раз отметил, что все белые — на одно лицо. Может, он научился бы различать своих новых друзей, если бы не солнцезащитные очки на лицах и одинаковые костюмы. Впервые после выборов оказавшись во дворце, он надеялся сразу же повалиться на пышные ковры и мягкие постели. Первым делом он бы нащёлкал отличных себяшек для поклонниц, а затем набил бы рот заграничным виноградом. Однако вместо спальни его повели под локоть на второй этаж ко дверям кабинета.
— Ах, неужели в такой день придётся работать, — сладко улыбнулся Бене, обращаясь к пиджакам как можно снисходительнее. — Не вы ли говорили мне, что король в этой стране всегда был игрушкой для развлечения людей, ничего никогда не решая?
Он распахнул дверь и вошёл. Кто-то уже расставил по комнате горящие свечи. «Странно, — подумал Бене, — вот компьютерный стол, кресло... Откуда они в таком древнем дворце? Где тогда сам компьютер?»
Бене заоглядывался — и вдруг увидел, отступил, кинулся назад, ударился о запертую дверь.
С резного дивана, горделиво растянувшись на подушках, хозяйским взглядом единственного глаза — но пятна, пятна, они сами как тысяча глаз — за ним, усмехаясь в усы, пристально следил леопард.
