Ольян совсем не хотел, но не осмелился перечить. Он легко коснулся пальцем высохшей глиняной фигуры орка, и та рассыпалась пылью. Более того, остальные фигуры стали тоже рассыпаться на глазах ошеломлённого надренка. Он быстро отступил и уткнулся спиной в королеву.
— Не бойся, — успокоительным тоном сказала Антасмаголь. — С ними ничего не случилось. Дождик пойдет и фигуры восстановятся, и будут вечно умирать, засыхать и рассыпаться, а потом восстанавливаться. Они заколдованы мной на вечный круг мук. Впрочем, как и все остальные.
— Они разве это заслужили? — тихо поинтересовался Ольян, чувствуя, как королева тянет его дальше.
— Заслужили, — кивнула Антасмаголь. — И люди, и гномы, и орки, и эльфы, и… остальные.
Ольян в крайнем удивлении ахнул от открывшегося ужаса.
— Ну что? Впечатляет?
— Не то слово, — прошептал надрёнок.
Взгляду открылись древние развалины. Камни из разных эпох, высеченные по-разному, украшенные отличными стилями — людским, гномьим, эльфийским, орочьим и многими другими — нагромождались друг на друга, словно сменяя ту эпоху, чьи камни оказались ниже. Строители не церемонились и воздвигали дома и крепости поверх камней ушедшей цивилизации. Здесь стояли другие фигуры, здесь нашли упокоение более древние расы. Минотавры, кентавры, фавны, феи и многие другие лесные жители. Они все по неведомой для Ольяна причине превратились в дерево, а позади над руинами возвышалась скалоподобная фигура дракона. Она ярко блестела желтым.
— О! — воскликнула Антасмаголь, проследив за взглядом ребенка. — Это Кассельдум — последний дракон Севера! Как видишь, и с ними случилось забвение за то, что драконы портили природу и извращали понятие справедливости. Теперь Кассельдум целиком состоит из золота и его руды. Он хотел, как и все драконы, владеть всем золотом мира вечно! Что ж, его мечта сбылась. Природа умеет шутить…
— Но это ужасно! — воскликнул Ольян. — Почему… почему природа такая жестокая?
— Жестокая? — удивилась Антасмаголь и остановилась. — Природа создала вас. Всех вас, а вы ей чем отплатили? Люди бешено плодились и уничтожали все вокруг себя, включая других людей и природу. Гномы рыли гигантские ходы под горами, тоннами долбили камень. Я лично знаю пару рухнувших в Бездну гор. Орки — те вообще подобны саранче. Где пройдут, ничего живого. Эльфы были высокомерны настолько, что напрочь забыли, что клялись защищать лес. Поэтому, когда отвернулись и позволили людям уничтожать его, природа в отместку и их навсегда иссушила. Остальные тоже так или иначе губили природу. И, конечно же, осталась одна раса, что еще не наказана…
— Надры? — удивленно воскликнул Ольян, осененный внезапной догадкой.
— Именно, — улыбнулась Антасмаголь.
— Но почему надры? Мы же всегда! Всегда! Были в согласии с природой. Мы же лесные жители…
— Уже давно нет. С тех пор, как вашему народу перестало что-либо угрожать, вы расползлись по миру, разделились на одинокие семьи, каждая из которых заняла одно раскидистое дерево. Они как правило находятся либо в полях, либо на лесных опушках. А про лес вы забыли. Бедный надрёнок, — вздохнула королева и потянула ребенка за собой. — Пойдем, кое-что покажу…
Они шли среди молчаливых деревянных фигур, словно явившихся из древних легенд и ожививших старые сказки. Теперь для юного надра эти предания правдивы, а описанные в них существа — наделены жизнью. Были… Нещадная природа увековечила их в дереве или камне, а дракона, вон, и вовсе в золоте. Изваяния стояли ровными рядами и в руках держали ржавые мечи и сабли, пики и копья, луки и пращи. У всех некогда усопших в руках осталось оружие. Может, поэтому природа воспротивилась? Может, поэтому уничтожила все древние расы? У надренка ответов не было.
— Вот, — Антасмаголь указала вперёд и подтолкнула Ольяна. — Взгляни сюда!
Надрёнок замер, пораженный увиденным. У самого края поляны, в тени огромных деревьев, на небольшом гранитном возвышении, заваленном пожухлыми листьями, сплелись в смертельных объятиях ветви и кости их бывших хозяев. Женщины, подобной хозяйке леса, и мужчины — по косвенным признакам надра. Его останки задеревенели, но не утратили утонченности, присущей надрам, а полусгнившие уши еще хранили характерную остроконечную форму. И ко всему прочему, на мёртвом оказались надрийские латы, меч Эландер, — Ольян вспомнил картину, висевшую у бабушки на стене и изображенного на ней дедушку с похожим мечом, — воткнутый в грудину мертвого надра, и… медальон с гербом Армиров — их семейной ветви.
— Это же… — прошептал Ольян, когда его осенило.
— Да-да, милый маленький надр, — надменно прервала его Антасмаголь. — Ты все верно понял. Это Урутан Армир, надр, укравший у меня самое ценное и любимое. Надр, своими красивыми чертами похитивший у нашего народа нашу королеву — мою мать — Каракотоль. И своровав ее сердце, он посмел отринуть ее! Урутан убил себя прежде, чем состоялось намеченное венчание. И Каракотоль не осталось ничего другого, как умереть. Она обняла его и… высохла навсегда. Поэтому надры тоже должны понести наказание, как и другие существа. Я готовилась к этому несколько тысячелетий, и почти все жилища надров опутаны вьюном, а корни засохли. Одно мое слово, и вьюн начнет обвивать ваши жилища, чтобы уничтожить их. А без них надры вернутся в лес, где я позабочусь, чтобы от вас ничего не осталось на земле.
— Но она просто не того выбрала! — вскричал вдруг Ольян и обернулся. Его взгляд твердо встретил гневный взгляд королевы леса.
— Объяснись! — потребовала Антасмаголь. Ее пальцы начали расти, почти достигнув земли, отчего надрёнок испуганно попятился, но повторил.
— Она не того выбрала! Этот надр уже связал себя священными узами, и он не мог полюбить ее… вашу мать. Поэтому и убил себя прежде, чем навсегда опозорить весь свой род. Мне очень жаль, что с вашей мамой такое случилось, но либо ей было не известно о запретах, либо она…
— Так сильно любила, что презрела все запреты… — тихо закончила лесная королева, и удивленно посмотрела на надренка. — Но кто ты? И откуда это знаешь?
— Я его внук. — пожал плечами Ольян. — Это мой дед, Урутан Армир, который исчез, когда маме исполнилось почти шестьсот лет. Он был женат, и у него был ребенок, поэтому он и не мог…
— Ты его внук? — кажется, до лесной королевы дошел смысл сказанного надренком. На ее деревянной фигуре от гнева даже выросли в одно мгновение многочисленные ростки. — Да как ты посмел явиться в Таурнский лес?!
Лицо Антасмаголь исказилось, приняло злое и даже устрашающее выражение, отчего Ольян попятился. И в порыве гнева, она рассекла выросшими в острые сучки пальцами воздух, намереваясь порвать надренка в клочья, но он оступился и упал назад. Прямо на останки деда и матери лесной королевы.
Слева небесной сталью сверкнул клинок Эландера, Ольян повернул голову и на глаза попался фамильный медальон. Времени рассматривать совершенно не было, на него надвигалась разъяренная Антасмаголь в безумном желании расправиться с потомком Урутана Армира. Поэтому надрёнок резко перевернулся, сорвал с шеи деда медальон и выдрал из его груди легкий надрийский меч. Эландер с резким звуком рассек воздух и отрубил излишне длинные пальцы лесной королевы, протянутые в его строну. И совсем не думая, что делает, мальчик бросился в лесную чащу. Подальше от страшной поляны и безумной раненной королевы леса. Знакомому с рождения миру грозила ужасная опасность, надо было как-то предупредить родных…
— Ах ты, негодный надрёнок! — верещала позади Антасмаголь. — Куда ты денешься? Из этого леса нет выхода! А если и найдешь, все уже готово! Все надры скоро падут! Они исчезнут из этого мира, как и остальные… Эй! — крикнула она окружающим статуям. — Чего застыли? В погоню! Живо! Все до единого!
И древние существа, когда-то превращённые в деревянные статуи, зашевелились. Сначала медленно и нехотя, так как составляющее их сухие дерево и вьюн трещали от малейшего движения, но с каждым мгновением, напитываясь влагой из земли, они ускорялись, и вот уже ожившие деревянные статуи минотавров, кентавров, фавнов и других существ бросились в лес за маленьким надром. А Антасмаголь закрыла глаза, уселась на колени, положила жуткие ладони с пальцами-сучьями на землю и зашептала. Составляющие ее ветки оживились и быстро проросли в землю, а окружающий лес через мгновение зашумел, зашевелился, зашептал тысячами гневных голосов, готовый слушаться и беспрекословно подчиняться своей королеве.
У Ольяна от страха тряслись руки, но страх же и придавал ему силы, скорость, делал выносливым, усиливал слух и зрение, заставлял быстрее думать. Надрёнок благополучно избежал всех препятствий на страшной поляне с памятниками, едва задев огромных гоблинов, которые превратились в тот момент в песок и осыпались на землю.
— Простите, — крикнул ребенок и побежал, что есть силы, дальше и глубже в древний Таурнский лес. Он не имел ни малейшего понятия о направлении, но знал, что добежать надо во чтобы то ни стало. Иначе случится конец всему на свете! Не будет больше надров, ни бабушки, ни мамы, ни отца и дяди, не будет его — юного надра, который еще столь мало пожил и так мало видел. Вот только топот множества ног позади известил, что вряд ли он выберется из леса. А в лесу шансы на спасение крайне малы. Порабощённые лесом существа окружат его и скрутят, а деревья будут всячески препятствовать его спасению. Ольян слышал, как они оживают и перешептываются миллионами листьев.
— Лазутчик! Окружить! Поймать! Не выпускать! Убить…
«Убить…» лишь подстегивало надренка к гонке. Он мчался как ветер, усилившимся слухом и зрением опережая события и опасности, а Эландер в его руке отсекал излишне проворные корни и ветки в мгновение ока, и деревья вопили, трещали и плакали. Их крона сотрясалась в бессильной злобе, а новые корни и ветки пускались в погоню за маленьким и юрким надром.
Ольян скользнул по пригорку, отбиваясь от веток ивы, а следом уже бежали деревянные кентавры, где-то позади преследовали сплетенные из веток минотавры, фавны скакали по веткам, и какофония их мычания, блеяния и воплей слилась в единый мощный рев. К ним добавлялся шум листвы, заглушая мысли, и даже если Ольян хотел бы передать сообщение с помощью ветра, то из-за шума не смог. Да и ветра здесь не было: плотная крона дубов и лип не пропускала воздушные потоки.
Что же делать?
Думай, маленький надр! Думай!
Но думать было некогда. Если бы не каждодневные тренировки по фехтованию и стрельбе из лука, — ведь чем еще заняться молодому надру в течении трехсот лет детства, как не тренировкам и познанию мира? — надренку пришлось бы туго. Но Ольян успешно отражал редкие из-за медлительности атаки созданных лесной королевой монстров и так же удачно уворачивался от возникавших на пути корней и веток. Срубал их, бежал дальше, срубал следующие и так постоянно, словно лес был бесконечный, а подвластные Антасмаголь чудовища размножались делением.
В поле зрения попали голубые цветы гортензии, и сердце надренка застучало быстрее. Это ведь за гортензией тропа, а то и само поле, на котором растет домашний дуб его бабушки! Надренку даже показалось, что он различил просвет, за которым в дали стоял тот самый дуб. Но ветки гортензии выросли, превратившись в шипы, а стоящие по пути деревья начали медленно, но неуклонно сдвигаться, собираясь преградить путь. И Ольян сделал последнее, что мог. Откинул мешающий меч, стянул с плеча игрушечный лук и достал маленькую стрелу, быстро натянул и выстрелил. Стрела едва успела проскочить через просвет, и он тут же стянулся и исчез за густой кроной. И чтобы не врезаться в сдвигающиеся деревья, юный надр, оттолкнулся от липы и повернул, но она успела схватить его корнем, и бедный маленький Ольян покатился по траве и прелым листьям и ударился о преградившее путь дерево. Оно единственное молча стояло на пути и не двигалось.
Надрёнок сел и с сожалением посмотрел не переломленный лук, хотя толку от него не было. Вспомнил Эландер, вынуждено выброшенный, и тут же увидел его в руках приближающегося кентавра. За ним медленно следовали деревья, движущиеся на толстых корнях.
— Ну вот и все. Ветер, если ты меня слышишь, передай маме, что я ее люблю… — прошептал Ольян и зажмурился, ожидая нападения страшного минотавра, но позади зашелестело, и вместо ветра кто-то другой ободряюще сказал:
— Сам скажешь! — Ольян обернулся и вытаращился на дуб, до этого стоящий неподвижно. Кора его раскрылась, и на него посмотрел деревянный надр, словно сросшийся с дубом. Именно он и сказал вновь: — Пригнись!
Надрёнок послушался, и огромная ветка просвистела над головой и обрушила на приближающихся рабов лесной королевы сокрушительный удар. Первым на пути оказался кентавр. Он разлетелся на мелкие щепки, а надрийский клинок деда Эландер проскользил аккурат до ног Ольяна, который с немым благоговением во все глаза смотрел на древний дуб, отрастивший руки и ноги и лупящий его врагов. Когда были повержены древоподобные существа, настало время деревьев, управляемых королевой. И тогда лес затрещал от неслыханной битвы. Надрёнок лишь раз обернулся и не смог сдержать радостного возгласа: следом за первым деревом, вставшим на его сторону, лес наводнился многими другими. У них, как и у первого, раскрывалась кора, а оттуда выглядывал вросший надр. А между деревьев бежали сородичи Ольяна, размахивали мечами и запускали стрелы из настоящих длинных надрийских луков.
Внутри Ольяна пробудилось чувство близкой победы, и он настолько отвлекся, что пропустил удар сзади чем-то тяжелым и деревянным… и дальнейшую битву надрёнок уже не видел.
Когда юный воин пришел в себя, рядом с кроватью находилась старая Астгария. Бабушка ласково улыбалась и гладила Ольяна по предплечью.
— А где все? Я пропустил битву? — взволнованно спросил Ольян и попытался подняться, но бабушка не позволила, а мягко уложила его обратно.
— Дорогой, никогда не жалей, что опоздал на войну, — поучительно сказала она. — Кроме того, ты уже сделал очень многое. И должен гордиться этим. Обнаружил заговор, спас наш народ, доказал то положение вещей, которое подозревали старые надры давным-давно, но не могли доказать. Открыл мне правду, — совсем тихо добавила Астгария и показала висящий на шее медальон Урутана.
— Ты все поняла?
— Видишь ли, милый Ольян, старым надрам свойственно знать чуточку больше, чем совсем юным, — улыбнулась бабушка. — Именно потому детям и не рассказывают всех секретов: они могут быть страшными или невыносимыми для юных умов. Но теперь ты знаешь немного больше, правда?
— Да, Ба, — согласился Ольян, вспоминая раскрывшиеся деревья с надрами внутри. — Так вот куда уходят постаревшие нарды?
— Да. Мы живем как эльфы, но, когда приходит время умирать, выбираем честное дерево и сливаемся с ним. И это позволяет нам обоим пожить еще пару тысячелетий. Но в симбиозе превалирует дерево. Именно поэтому на помощь они и пришли не сразу. Лесная королева не могла их пленить и не могла управлять. Так что теперь ей остается биться и биться… пока Таурнский лес полностью не очистят наши лесные братья.
— Антасмаголь жива? — мальчик вздрогнул, вспомнив королеву леса. Эта пугающая деревянная женщина будет теперь сниться ему годами.
— Пока да, но скоро ее пленят и состоится суд, где ее подданные будут решать судьбу своей королевы. Обидно, ведь заразилась безумием она от мамы…
— Не бойся, — успокоительным тоном сказала Антасмаголь. — С ними ничего не случилось. Дождик пойдет и фигуры восстановятся, и будут вечно умирать, засыхать и рассыпаться, а потом восстанавливаться. Они заколдованы мной на вечный круг мук. Впрочем, как и все остальные.
— Они разве это заслужили? — тихо поинтересовался Ольян, чувствуя, как королева тянет его дальше.
— Заслужили, — кивнула Антасмаголь. — И люди, и гномы, и орки, и эльфы, и… остальные.
Ольян в крайнем удивлении ахнул от открывшегося ужаса.
— Ну что? Впечатляет?
— Не то слово, — прошептал надрёнок.
Взгляду открылись древние развалины. Камни из разных эпох, высеченные по-разному, украшенные отличными стилями — людским, гномьим, эльфийским, орочьим и многими другими — нагромождались друг на друга, словно сменяя ту эпоху, чьи камни оказались ниже. Строители не церемонились и воздвигали дома и крепости поверх камней ушедшей цивилизации. Здесь стояли другие фигуры, здесь нашли упокоение более древние расы. Минотавры, кентавры, фавны, феи и многие другие лесные жители. Они все по неведомой для Ольяна причине превратились в дерево, а позади над руинами возвышалась скалоподобная фигура дракона. Она ярко блестела желтым.
— О! — воскликнула Антасмаголь, проследив за взглядом ребенка. — Это Кассельдум — последний дракон Севера! Как видишь, и с ними случилось забвение за то, что драконы портили природу и извращали понятие справедливости. Теперь Кассельдум целиком состоит из золота и его руды. Он хотел, как и все драконы, владеть всем золотом мира вечно! Что ж, его мечта сбылась. Природа умеет шутить…
— Но это ужасно! — воскликнул Ольян. — Почему… почему природа такая жестокая?
— Жестокая? — удивилась Антасмаголь и остановилась. — Природа создала вас. Всех вас, а вы ей чем отплатили? Люди бешено плодились и уничтожали все вокруг себя, включая других людей и природу. Гномы рыли гигантские ходы под горами, тоннами долбили камень. Я лично знаю пару рухнувших в Бездну гор. Орки — те вообще подобны саранче. Где пройдут, ничего живого. Эльфы были высокомерны настолько, что напрочь забыли, что клялись защищать лес. Поэтому, когда отвернулись и позволили людям уничтожать его, природа в отместку и их навсегда иссушила. Остальные тоже так или иначе губили природу. И, конечно же, осталась одна раса, что еще не наказана…
— Надры? — удивленно воскликнул Ольян, осененный внезапной догадкой.
— Именно, — улыбнулась Антасмаголь.
— Но почему надры? Мы же всегда! Всегда! Были в согласии с природой. Мы же лесные жители…
— Уже давно нет. С тех пор, как вашему народу перестало что-либо угрожать, вы расползлись по миру, разделились на одинокие семьи, каждая из которых заняла одно раскидистое дерево. Они как правило находятся либо в полях, либо на лесных опушках. А про лес вы забыли. Бедный надрёнок, — вздохнула королева и потянула ребенка за собой. — Пойдем, кое-что покажу…
Они шли среди молчаливых деревянных фигур, словно явившихся из древних легенд и ожививших старые сказки. Теперь для юного надра эти предания правдивы, а описанные в них существа — наделены жизнью. Были… Нещадная природа увековечила их в дереве или камне, а дракона, вон, и вовсе в золоте. Изваяния стояли ровными рядами и в руках держали ржавые мечи и сабли, пики и копья, луки и пращи. У всех некогда усопших в руках осталось оружие. Может, поэтому природа воспротивилась? Может, поэтому уничтожила все древние расы? У надренка ответов не было.
— Вот, — Антасмаголь указала вперёд и подтолкнула Ольяна. — Взгляни сюда!
Надрёнок замер, пораженный увиденным. У самого края поляны, в тени огромных деревьев, на небольшом гранитном возвышении, заваленном пожухлыми листьями, сплелись в смертельных объятиях ветви и кости их бывших хозяев. Женщины, подобной хозяйке леса, и мужчины — по косвенным признакам надра. Его останки задеревенели, но не утратили утонченности, присущей надрам, а полусгнившие уши еще хранили характерную остроконечную форму. И ко всему прочему, на мёртвом оказались надрийские латы, меч Эландер, — Ольян вспомнил картину, висевшую у бабушки на стене и изображенного на ней дедушку с похожим мечом, — воткнутый в грудину мертвого надра, и… медальон с гербом Армиров — их семейной ветви.
— Это же… — прошептал Ольян, когда его осенило.
— Да-да, милый маленький надр, — надменно прервала его Антасмаголь. — Ты все верно понял. Это Урутан Армир, надр, укравший у меня самое ценное и любимое. Надр, своими красивыми чертами похитивший у нашего народа нашу королеву — мою мать — Каракотоль. И своровав ее сердце, он посмел отринуть ее! Урутан убил себя прежде, чем состоялось намеченное венчание. И Каракотоль не осталось ничего другого, как умереть. Она обняла его и… высохла навсегда. Поэтому надры тоже должны понести наказание, как и другие существа. Я готовилась к этому несколько тысячелетий, и почти все жилища надров опутаны вьюном, а корни засохли. Одно мое слово, и вьюн начнет обвивать ваши жилища, чтобы уничтожить их. А без них надры вернутся в лес, где я позабочусь, чтобы от вас ничего не осталось на земле.
— Но она просто не того выбрала! — вскричал вдруг Ольян и обернулся. Его взгляд твердо встретил гневный взгляд королевы леса.
— Объяснись! — потребовала Антасмаголь. Ее пальцы начали расти, почти достигнув земли, отчего надрёнок испуганно попятился, но повторил.
— Она не того выбрала! Этот надр уже связал себя священными узами, и он не мог полюбить ее… вашу мать. Поэтому и убил себя прежде, чем навсегда опозорить весь свой род. Мне очень жаль, что с вашей мамой такое случилось, но либо ей было не известно о запретах, либо она…
— Так сильно любила, что презрела все запреты… — тихо закончила лесная королева, и удивленно посмотрела на надренка. — Но кто ты? И откуда это знаешь?
— Я его внук. — пожал плечами Ольян. — Это мой дед, Урутан Армир, который исчез, когда маме исполнилось почти шестьсот лет. Он был женат, и у него был ребенок, поэтому он и не мог…
— Ты его внук? — кажется, до лесной королевы дошел смысл сказанного надренком. На ее деревянной фигуре от гнева даже выросли в одно мгновение многочисленные ростки. — Да как ты посмел явиться в Таурнский лес?!
Лицо Антасмаголь исказилось, приняло злое и даже устрашающее выражение, отчего Ольян попятился. И в порыве гнева, она рассекла выросшими в острые сучки пальцами воздух, намереваясь порвать надренка в клочья, но он оступился и упал назад. Прямо на останки деда и матери лесной королевы.
Слева небесной сталью сверкнул клинок Эландера, Ольян повернул голову и на глаза попался фамильный медальон. Времени рассматривать совершенно не было, на него надвигалась разъяренная Антасмаголь в безумном желании расправиться с потомком Урутана Армира. Поэтому надрёнок резко перевернулся, сорвал с шеи деда медальон и выдрал из его груди легкий надрийский меч. Эландер с резким звуком рассек воздух и отрубил излишне длинные пальцы лесной королевы, протянутые в его строну. И совсем не думая, что делает, мальчик бросился в лесную чащу. Подальше от страшной поляны и безумной раненной королевы леса. Знакомому с рождения миру грозила ужасная опасность, надо было как-то предупредить родных…
— Ах ты, негодный надрёнок! — верещала позади Антасмаголь. — Куда ты денешься? Из этого леса нет выхода! А если и найдешь, все уже готово! Все надры скоро падут! Они исчезнут из этого мира, как и остальные… Эй! — крикнула она окружающим статуям. — Чего застыли? В погоню! Живо! Все до единого!
И древние существа, когда-то превращённые в деревянные статуи, зашевелились. Сначала медленно и нехотя, так как составляющее их сухие дерево и вьюн трещали от малейшего движения, но с каждым мгновением, напитываясь влагой из земли, они ускорялись, и вот уже ожившие деревянные статуи минотавров, кентавров, фавнов и других существ бросились в лес за маленьким надром. А Антасмаголь закрыла глаза, уселась на колени, положила жуткие ладони с пальцами-сучьями на землю и зашептала. Составляющие ее ветки оживились и быстро проросли в землю, а окружающий лес через мгновение зашумел, зашевелился, зашептал тысячами гневных голосов, готовый слушаться и беспрекословно подчиняться своей королеве.
У Ольяна от страха тряслись руки, но страх же и придавал ему силы, скорость, делал выносливым, усиливал слух и зрение, заставлял быстрее думать. Надрёнок благополучно избежал всех препятствий на страшной поляне с памятниками, едва задев огромных гоблинов, которые превратились в тот момент в песок и осыпались на землю.
— Простите, — крикнул ребенок и побежал, что есть силы, дальше и глубже в древний Таурнский лес. Он не имел ни малейшего понятия о направлении, но знал, что добежать надо во чтобы то ни стало. Иначе случится конец всему на свете! Не будет больше надров, ни бабушки, ни мамы, ни отца и дяди, не будет его — юного надра, который еще столь мало пожил и так мало видел. Вот только топот множества ног позади известил, что вряд ли он выберется из леса. А в лесу шансы на спасение крайне малы. Порабощённые лесом существа окружат его и скрутят, а деревья будут всячески препятствовать его спасению. Ольян слышал, как они оживают и перешептываются миллионами листьев.
— Лазутчик! Окружить! Поймать! Не выпускать! Убить…
«Убить…» лишь подстегивало надренка к гонке. Он мчался как ветер, усилившимся слухом и зрением опережая события и опасности, а Эландер в его руке отсекал излишне проворные корни и ветки в мгновение ока, и деревья вопили, трещали и плакали. Их крона сотрясалась в бессильной злобе, а новые корни и ветки пускались в погоню за маленьким и юрким надром.
Ольян скользнул по пригорку, отбиваясь от веток ивы, а следом уже бежали деревянные кентавры, где-то позади преследовали сплетенные из веток минотавры, фавны скакали по веткам, и какофония их мычания, блеяния и воплей слилась в единый мощный рев. К ним добавлялся шум листвы, заглушая мысли, и даже если Ольян хотел бы передать сообщение с помощью ветра, то из-за шума не смог. Да и ветра здесь не было: плотная крона дубов и лип не пропускала воздушные потоки.
Что же делать?
Думай, маленький надр! Думай!
Но думать было некогда. Если бы не каждодневные тренировки по фехтованию и стрельбе из лука, — ведь чем еще заняться молодому надру в течении трехсот лет детства, как не тренировкам и познанию мира? — надренку пришлось бы туго. Но Ольян успешно отражал редкие из-за медлительности атаки созданных лесной королевой монстров и так же удачно уворачивался от возникавших на пути корней и веток. Срубал их, бежал дальше, срубал следующие и так постоянно, словно лес был бесконечный, а подвластные Антасмаголь чудовища размножались делением.
В поле зрения попали голубые цветы гортензии, и сердце надренка застучало быстрее. Это ведь за гортензией тропа, а то и само поле, на котором растет домашний дуб его бабушки! Надренку даже показалось, что он различил просвет, за которым в дали стоял тот самый дуб. Но ветки гортензии выросли, превратившись в шипы, а стоящие по пути деревья начали медленно, но неуклонно сдвигаться, собираясь преградить путь. И Ольян сделал последнее, что мог. Откинул мешающий меч, стянул с плеча игрушечный лук и достал маленькую стрелу, быстро натянул и выстрелил. Стрела едва успела проскочить через просвет, и он тут же стянулся и исчез за густой кроной. И чтобы не врезаться в сдвигающиеся деревья, юный надр, оттолкнулся от липы и повернул, но она успела схватить его корнем, и бедный маленький Ольян покатился по траве и прелым листьям и ударился о преградившее путь дерево. Оно единственное молча стояло на пути и не двигалось.
Надрёнок сел и с сожалением посмотрел не переломленный лук, хотя толку от него не было. Вспомнил Эландер, вынуждено выброшенный, и тут же увидел его в руках приближающегося кентавра. За ним медленно следовали деревья, движущиеся на толстых корнях.
— Ну вот и все. Ветер, если ты меня слышишь, передай маме, что я ее люблю… — прошептал Ольян и зажмурился, ожидая нападения страшного минотавра, но позади зашелестело, и вместо ветра кто-то другой ободряюще сказал:
— Сам скажешь! — Ольян обернулся и вытаращился на дуб, до этого стоящий неподвижно. Кора его раскрылась, и на него посмотрел деревянный надр, словно сросшийся с дубом. Именно он и сказал вновь: — Пригнись!
Надрёнок послушался, и огромная ветка просвистела над головой и обрушила на приближающихся рабов лесной королевы сокрушительный удар. Первым на пути оказался кентавр. Он разлетелся на мелкие щепки, а надрийский клинок деда Эландер проскользил аккурат до ног Ольяна, который с немым благоговением во все глаза смотрел на древний дуб, отрастивший руки и ноги и лупящий его врагов. Когда были повержены древоподобные существа, настало время деревьев, управляемых королевой. И тогда лес затрещал от неслыханной битвы. Надрёнок лишь раз обернулся и не смог сдержать радостного возгласа: следом за первым деревом, вставшим на его сторону, лес наводнился многими другими. У них, как и у первого, раскрывалась кора, а оттуда выглядывал вросший надр. А между деревьев бежали сородичи Ольяна, размахивали мечами и запускали стрелы из настоящих длинных надрийских луков.
Внутри Ольяна пробудилось чувство близкой победы, и он настолько отвлекся, что пропустил удар сзади чем-то тяжелым и деревянным… и дальнейшую битву надрёнок уже не видел.
Когда юный воин пришел в себя, рядом с кроватью находилась старая Астгария. Бабушка ласково улыбалась и гладила Ольяна по предплечью.
— А где все? Я пропустил битву? — взволнованно спросил Ольян и попытался подняться, но бабушка не позволила, а мягко уложила его обратно.
— Дорогой, никогда не жалей, что опоздал на войну, — поучительно сказала она. — Кроме того, ты уже сделал очень многое. И должен гордиться этим. Обнаружил заговор, спас наш народ, доказал то положение вещей, которое подозревали старые надры давным-давно, но не могли доказать. Открыл мне правду, — совсем тихо добавила Астгария и показала висящий на шее медальон Урутана.
— Ты все поняла?
— Видишь ли, милый Ольян, старым надрам свойственно знать чуточку больше, чем совсем юным, — улыбнулась бабушка. — Именно потому детям и не рассказывают всех секретов: они могут быть страшными или невыносимыми для юных умов. Но теперь ты знаешь немного больше, правда?
— Да, Ба, — согласился Ольян, вспоминая раскрывшиеся деревья с надрами внутри. — Так вот куда уходят постаревшие нарды?
— Да. Мы живем как эльфы, но, когда приходит время умирать, выбираем честное дерево и сливаемся с ним. И это позволяет нам обоим пожить еще пару тысячелетий. Но в симбиозе превалирует дерево. Именно поэтому на помощь они и пришли не сразу. Лесная королева не могла их пленить и не могла управлять. Так что теперь ей остается биться и биться… пока Таурнский лес полностью не очистят наши лесные братья.
— Антасмаголь жива? — мальчик вздрогнул, вспомнив королеву леса. Эта пугающая деревянная женщина будет теперь сниться ему годами.
— Пока да, но скоро ее пленят и состоится суд, где ее подданные будут решать судьбу своей королевы. Обидно, ведь заразилась безумием она от мамы…
