— Вот и хорошо, — буркнул Хельмут.
“Рано”. Это дурное слово Леста успела мысленно повторить уже раз десять. Само по себе помогало оно, конечно, плохо, но хотя бы удерживало от глупостей, которых роилось в голове видимо-невидимо. Вот и только что, если бы не это “рано”, она бы не отдернула так быстро руку. Наоборот, еще до того, как он надел сверху куртку, прижалась бы покрепче всей ладонью, медленно провела по металлическим чешуйкам его кольчуги, прислушиваясь к ощущениям. А лучше — еще до кольчуги, в тот момент, когда он остался только в рубашке.
К новому человеку не привыкнешь так запросто. Много всякого нужно, чтобы рассмотреть, разгадать, расчувствовать как следует. И сейчас особенно сильно хотелось его касаться. Лучше бы, конечно, не в таком виде, хотя Леста вроде бы уже как следует освоилась и никаких трудностей со своим человечьим телом не испытывала. Но все-таки как хорошо было бы принюхаться, никуда не спеша, огладиться об этого парня с одного боку, потом с другого, может, даже почувствовать его ладонь на голове, там, где приятней всего, когда ласково теребят и почесывают.
Леста даже прижмурилась от удовольствия, представив. И тут же одернула себя. Если не случится никакой острой крайности, человечий облик для нее теперь станет единственным. Хотя бы до города, до порта или даже до корабля. С другой стороны, в человечьем-то, может, и не выйдет пробраться на корабль. Ну, значит, хотя бы до порта.
А тележка тем временем уже миновала макушку Лысого холма и теперь сползала по склону. Леста с удовольствием оглядела открывшуюся глазу знакомую низинку, по дну которой протекала мелкая речушка Колдунка, больше похожая на ручеек. Называли ее так по старой памяти. Вроде как обитал в этой низинке когда-то маг-чародей по имени Хуртан. Взялся неведомо откуда, обустроил под себя заброшенную охотничью хижину, жил себе потихоньку, местных сторонился, а те его побаивались и старались лишний раз близко не соваться. Только, видно, скучно здесь было магу одному. Вот и стал он привечать окрестных смельчаков, тех, у кого от одного слова “волшба” поджилки не тряслись. Одному топор заговорит, так, чтобы не слишком быстро тупился, другому в доспехи руну вставит, вроде как от нелепой смерти или удара в спину. А кому-то и вовсе — подскажет, под каким кустом в огороде жадный умерший папаша все нажитое зарыл. Вот после таких-то дел и повадились шастать к колдуну местные разбойники. А он их почему-то не отваживал, наоборот, как будто даже ходил с ними порой на промысел.
Старики вспоминали, что в незапамятные времена был на этом холме могильник, что-то вроде усыпальницы местного не то правителя, не то просто богача. Время могильник не пощадило. То Колдунка, что звалась тогда иначе и была бурной и опасной рекой, затопит, то еще какое бедствие случится, а только не осталось ничего. Холм себе да и холм. Да вот только оказалось, что не совсем. Колдун своей могучей ворожбой, а может, и с помощью новых друзей-разбойников прокопал из хижины подземный ход прямиком в древний склеп. Разбойники там прятали награбленное добро, а сам он…
Всякое болтали. Что оказался он вовсе даже и не порядочным колдуном, а страшным некросом, что сосет из живых жизнь и поднимает мертвяков. А здешний холм, полный старых костей, притянул его в эти края аж из-за моря своей великой смертной силой. Еще болтали, что Хуртан — вовсе и не живой был, а восставший мертвец, что он только прикидывался человеком и честным людям голову морочил и глаза отводил. Как уж оно было на самом деле, никому теперь неведомо, да только верили, что в конце концов то ли Хуртан убил главаря шайки, то ли главарь — его, и такая при этом волшба творилась под землей, что холм с одного боку выгорел настолько, что до сих пор на нем трава не растет. Из разбойников, знавших правду, вроде как никто не выжил, но слава с тех пор у Лысого холма дурная. И место это считают порченым, предпочитая обходить стороной.
Все это и рассказала Леста парню с мечом, пока спускались к Колдунке, а потом шли низинкой к заросшему быльем остову старой охотничьей хижины.
— А недавно тут даже призрака видели.
Леста с трудом сдержала улыбку, вспомнив, как принесло сюда месяца два тому назад старого Грунда, пьяного в дым, и как он, вытаращив глаза и раззявив рот, орал дурниной, когда увидел ее. Одежду тогда Леста не надевала — а зачем, если вокруг одни птицы, ужи, лягушки да парочка беспокойных скелетов в самой глубине, которым девичья нагота без надобности. Кто же знал, что Грунда спьяну потянет на подвиги. Хорошо еще, что, проспавшись, Грунд помнил только прекрасную голую деву вроде как с волосами до пят, “такую го-о-олую”, “такую мертвую”, что “от жалости к эдакой загубленной красоте аж сердце зашлось”. Видимо, от “сердца” Грунд, перестав голосить, рухнул как подкошенный мордой прямо в Колдунку, так что Лесте пришлось его оттаскивать на сухое, чтоб не захлебнулся сдуру. Пьяному-то только волю дай, он и в луже утопится, а ей зачем тут лишний труп? И без Грунда полный холм костей.
— Призрак? — парень насторожился, ладонь его непроизвольно легла на рукоять меча. — Давай-ка подробней. Он что-то делал, на кого-то напал? Как себя вел?
— Хорошо вел. Примерно. Воспитанный, видно, — развеселилась Леста. — Может, скучно ему тут стало, в холме-то сидеть столько лет, вот и вылез. То есть, вылезла. Грунд говорил, то ли утопленница, то ли висельница. А может, и вовсе русалка, только без хвоста. Красавица, говорил, каких вовек не видал. — Она кинула быстрый взгляд на нахмуренное, сосредоточенное лицо парня и снова едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. — Но чтобы на красавицу посмотреть, придется ночи дожидаться. Может, ну ее, другую найдем, если сильно понадобится?
Она отвела в сторону разросшуюся плеть вьюнка и вошла в хижину, осторожно ступила на остатки старого пола. Доски здесь подгнили, но Леста знала, на какую шагнуть, чтобы не провалиться. А вот парня не мешало бы предупредить. Да только как, если уж она сказала, что сама сюда раньше заходить боялась? Ну ничего, вот и проверим, насколько этот парень с мечом привык ко всякому неожиданному. Пока справлялся неплохо. Ступал осторожно, пристально глядя под ноги.
— Смотри! — Леста перепрыгнула на надежную доску и оказалась у тяжелой деревянной крышки подпола.
— Стой! — скомандовал он, да так резко, что она замерла на месте, как была, приподнявшись на цыпочки. — Отойди. Осторожно. Я первым пойду. Не знаю, как насчет призраков и умертвий, а вот ловушки там могут быть.
— А ты, господин хороший, разве маг?
— Не маг, но кое-что умею. — Он дождался, пока она потихоньку отступит, поводил руками над крышкой и поднял ее рывком. Люк был из тех, что откидываются вбок на петлях, раздался душераздирающий ржавый скрип, и парень быстро отшагнул назад, как будто ждал, что ловушки начинаются сразу на входе.
Но никто не выпрыгнул на него из темноты лаза, ни умертвие, ни призрак, ни даже паршивец хорек, которого Леста про себя называла Куском — очень уж любил таскать из ее заначек самые лакомые куски — а в глаза исключительно Поганцем, Гадом и Паршивцем. И хорошо, что не выпрыгнул, а то бы она еще не сдержалась, да зашипела на него по привычке. Вот была бы картина! Но видно, не зря она в прошлый раз гоняла его по всему склепу, даже уцепила пару раз когтями за тощий зад — небось отсиживается теперь в какой-нибудь укромной щелке. Ничего, вот уедет она отсюда, тогда весь холм его будет, вместе со всеми отнорками.
— Я спускаюсь, — сказал парень, — а ты, если не хочешь подождать здесь, иди не сразу следом, а чуть отстань. Мало ли…
Достал из поясной сумки крохотную масляную лампадку, самую обычную, не магическую, зажег и начал спускаться.
Вниз вели неровные земляные ступени, и здесь никаких “мало ли” не было, Леста знала точно. Только пустой погреб, единственным сомнительным украшением которого была рассохшаяся винная бочка. Именно там, за бочкой, пряталась дверь в подземный ход, но заметить ее вот так сразу, да еще в почти полной темноте, было сложно.
Парень осмотрел погреб, стоя на последней ступеньке, хмыкнул, спустился и пошел прямиком к бочке. Присел, заглянул под днище, зачем-то пошарил там рукой. Потом прошел вдоль стен, внимательно их разглядывая, хотя что он мог там высмотреть? Земля и земля. Угол за бочкой оставил напоследок, как будто ждал, что именно там обследование погреба и закончится. А вот дверь осмотрел не просто внимательно, а так, будто собрался пересчитать на ней каждую выбоинку и заусеницу, подсвечивая своей тусклой лампой, и, кажется, даже общупал. И только потом осторожно, медленно открыл.
Присвистнул:
— Разбойнички или нет, а строились с размахом! Такой ход не то что хижине, а и замку впору.
— Колдун знал, что делал, — согласилась Леста, с крайне заинтересованным видом подбираясь поближе. — Даже дом деревенского старосты, а он был самым богатым и добротным из всех, и наполовину этот ход не догнал бы.
Что и говорить, этот “подземный ход” и ходом назвать язык не поворачивался. Целый подземный тракт. Земляные стены укреплены частыми прочными балками, обложены тесаным камнем по низу, а сам “низ” — булыжниками поменьше и поглаже — чтобы ходить удобней было. Конечно, до того, что ждало впереди, этому ходу было так же далеко, как ей отсюда до родного острова, но все же оценить было что. Особенно на первый взгляд.
— Если бы там, — парень махнул назад, за спину, — был не глубокий темный погреб с узким лазом, я бы решил, что здесь повозками туда-сюда какую-нибудь контрабанду возили. Хотя, — покачал головой, — какая контрабанда вдали от границ? А все-таки интересно, зачем понадобился тайный ход, по которому войско колонной провести можно. Смотри-ка! — шагнул к стене, выдернул из металлического держателя факел. — Это будет получше моей тусклой лампы.
Факел вспыхнул сразу же, ярко и охотно, будто не проторчал здесь невесть сколько времени. И осветил ход в самом деле куда лучше. Парень загасил и убрал свою лампадку, постоял на месте, внимательно осматриваясь — он, казалось, уделил внимание каждому камню в стене и под ногами, каждой балке по стенам и над головой, — и двинулся вперед неторопливо, осторожно и словно бы даже вдумчиво. Мягким, неслышным шагом, то и дело останавливаясь и снова осматриваясь.
Ход, который Леста привыкла пробегать за несколько минут, теперь тянулся и тянулся, однообразный и скучный, и — она точно знала! — совершенно безопасный. Еще в самый первый раз, когда кралась здесь в привычном обличье, потому что в человечьем было бы слишком опасно бродить по незнакомым подземельям, да еще с такой дурной славой, обошла каждый уголок, проверила каждую щелочку, чтобы ненароком не попасть в ловушку. И уж за что-за что, а за нажитую с взрослением осторожность стоило, пожалуй, поблагодарить Освальда.
Тот и впрямь любил поболтать, вспомнить прежние деньки, когда еще совсем юным обормотом нанялся матросом на корабль заморского капитана. Уж так у него свербело в одном месте, так хотелось увидеть всякую небывальщину, что до местных капитанов ему дела не было. И ведь не прогадал. Капитан ему достался из самых бедовых и падких на приключения. Так что повидал Освальд на своем матросском, а потом и боцманском веку ой как немало.
Леста его болтовню всегда слушала внимательно, боялась даже слово упустить. Надеялась, что однажды он все-таки заговорит о своем последнем плаванье. Вот и наслушалась больше некуда. И про магические замки, и про пиратские острова, и про пещеры контрабандистов, и про ловушки всех размеров и мастей.
Впервые отважившись так надолго уйти из деревни в совсем незнакомое место, вынюхивала тут каждый закуток, но не обнаружила ни нажимных плит, ни готовых обрушиться на голову от любого неверного движения горшков с магическими горючими смесями, что могут вспыхнуть и в секунду испепелить десяток врагов. Но путь от хижины Хуртана к могильнику в холме оказался абсолютно чист и свободен. Если не считать одного хитрого рычажка неподалеку от входа в склеп, почти сливающегося с каменной кладкой на стене. Если не знать или не вынюхивать сознательно, как она, — ни за что не заметишь.
Рычажок опускал решетку, наглухо перекрывавшую вход в могильник, причем открыть ее теперь можно было только снаружи, потому что изнутри от такого же рычага остался только комок оплавленного металла.
Лесте очень не понравилась возможность замуроваться насмерть в чужом могильнике, и хотя решетка держалась наверху крепко и падать на голову не собиралась, все равно каждый раз становилось не по себе. А потом она нашла второй выход, на другую сторону холма. Правда, годился он только на самый крайний случай, но какая разница. Главное, что опасной решетки она с тех пор не боялась.
Впереди наконец замаячила дверь в склеп, и Леста подобралась: снаружи опасностей не было, но внутри они все-таки имелись. Начиная с нескольких замаскированных ям-колодцев с острыми кольями на дне и заканчивая скелетами в главном зале. Но если чутье ее не подвело, то парень с мечом сможет со всем этим разобраться и добраться до самого конца. Туда, где его ждет заслуженная награда. В конце трудного пути тебя всегда должна ждать награда. Неважно, какая именно, важнее знать, что ты ее обязательно получишь. Так говорил Освальд, и так считала сама Леста. Нет ничего хуже пути в никуда и ни за чем. Да и ведь не зря же она, в конце концов, так старательно собирала по всем углам и старым урнам с дарами остатки здешних ценностей, которые разбойникам, видно, показались не слишком-то ценными.
Но как же удачно ей подвернулся именно этот парень с мечом, а не какой-нибудь другой! Он ведь не случайно возил в своей телеге хлам, от которого едва заметно тянуло магией, да и к Освальду ехал не случайно. И могильником сразу заинтересовался. А ей и впрямь было чем расплатиться за будущую помощь, но только с тем, кто этой платы заслуживает. Что ж, значит, начинается самое интересное.
Подземный ход прошли спокойно, даже слишком спокойно. Кто другой, может, решил бы, что если и было здесь что-нибудь опасное, то давно сплыло - от времени ли развеялось, от чужой ворожбы сработало и разрядилось, да мало ли от чего еще. Но Хельмут с детства наслушался рассказов отца и его друзей, а после - и старшего брата: о тайных лазах, которые спокойно пропускали своих, но для чужих превращались в могилу, о ловушках магических и обычных, да и в их замке были такие вот ходы, древние, обустроенные еще пра-пра-прадедом, заклятые на кровь семьи. Случись осада, предательство, еще какая-нибудь беда из тех, от которых только бежать, и эти тайные пути стали бы спасением для хозяев замка и гибелью для их преследователей.
А потому с каждым спокойным шагом Хельмут все больше настораживался и сильнее ждал подвоха.
Но ни перед дверью в могильник - если за ней и в самом деле был могильник, конечно, — ни на самой двери, ни под ногами или над головой не обнаружилось неприятных сюрпризов. Скорее даже, обнаружился один приятный - дверь оказалась не заперта и открылась так легко, будто петли только вчера щедро смазали.
Прода от 14.03.2024, 10:05
ГЛАВА 2
“Рано”. Это дурное слово Леста успела мысленно повторить уже раз десять. Само по себе помогало оно, конечно, плохо, но хотя бы удерживало от глупостей, которых роилось в голове видимо-невидимо. Вот и только что, если бы не это “рано”, она бы не отдернула так быстро руку. Наоборот, еще до того, как он надел сверху куртку, прижалась бы покрепче всей ладонью, медленно провела по металлическим чешуйкам его кольчуги, прислушиваясь к ощущениям. А лучше — еще до кольчуги, в тот момент, когда он остался только в рубашке.
К новому человеку не привыкнешь так запросто. Много всякого нужно, чтобы рассмотреть, разгадать, расчувствовать как следует. И сейчас особенно сильно хотелось его касаться. Лучше бы, конечно, не в таком виде, хотя Леста вроде бы уже как следует освоилась и никаких трудностей со своим человечьим телом не испытывала. Но все-таки как хорошо было бы принюхаться, никуда не спеша, огладиться об этого парня с одного боку, потом с другого, может, даже почувствовать его ладонь на голове, там, где приятней всего, когда ласково теребят и почесывают.
Леста даже прижмурилась от удовольствия, представив. И тут же одернула себя. Если не случится никакой острой крайности, человечий облик для нее теперь станет единственным. Хотя бы до города, до порта или даже до корабля. С другой стороны, в человечьем-то, может, и не выйдет пробраться на корабль. Ну, значит, хотя бы до порта.
А тележка тем временем уже миновала макушку Лысого холма и теперь сползала по склону. Леста с удовольствием оглядела открывшуюся глазу знакомую низинку, по дну которой протекала мелкая речушка Колдунка, больше похожая на ручеек. Называли ее так по старой памяти. Вроде как обитал в этой низинке когда-то маг-чародей по имени Хуртан. Взялся неведомо откуда, обустроил под себя заброшенную охотничью хижину, жил себе потихоньку, местных сторонился, а те его побаивались и старались лишний раз близко не соваться. Только, видно, скучно здесь было магу одному. Вот и стал он привечать окрестных смельчаков, тех, у кого от одного слова “волшба” поджилки не тряслись. Одному топор заговорит, так, чтобы не слишком быстро тупился, другому в доспехи руну вставит, вроде как от нелепой смерти или удара в спину. А кому-то и вовсе — подскажет, под каким кустом в огороде жадный умерший папаша все нажитое зарыл. Вот после таких-то дел и повадились шастать к колдуну местные разбойники. А он их почему-то не отваживал, наоборот, как будто даже ходил с ними порой на промысел.
Старики вспоминали, что в незапамятные времена был на этом холме могильник, что-то вроде усыпальницы местного не то правителя, не то просто богача. Время могильник не пощадило. То Колдунка, что звалась тогда иначе и была бурной и опасной рекой, затопит, то еще какое бедствие случится, а только не осталось ничего. Холм себе да и холм. Да вот только оказалось, что не совсем. Колдун своей могучей ворожбой, а может, и с помощью новых друзей-разбойников прокопал из хижины подземный ход прямиком в древний склеп. Разбойники там прятали награбленное добро, а сам он…
Всякое болтали. Что оказался он вовсе даже и не порядочным колдуном, а страшным некросом, что сосет из живых жизнь и поднимает мертвяков. А здешний холм, полный старых костей, притянул его в эти края аж из-за моря своей великой смертной силой. Еще болтали, что Хуртан — вовсе и не живой был, а восставший мертвец, что он только прикидывался человеком и честным людям голову морочил и глаза отводил. Как уж оно было на самом деле, никому теперь неведомо, да только верили, что в конце концов то ли Хуртан убил главаря шайки, то ли главарь — его, и такая при этом волшба творилась под землей, что холм с одного боку выгорел настолько, что до сих пор на нем трава не растет. Из разбойников, знавших правду, вроде как никто не выжил, но слава с тех пор у Лысого холма дурная. И место это считают порченым, предпочитая обходить стороной.
Все это и рассказала Леста парню с мечом, пока спускались к Колдунке, а потом шли низинкой к заросшему быльем остову старой охотничьей хижины.
Прода от 18.03.2024, 09:25
— А недавно тут даже призрака видели.
Леста с трудом сдержала улыбку, вспомнив, как принесло сюда месяца два тому назад старого Грунда, пьяного в дым, и как он, вытаращив глаза и раззявив рот, орал дурниной, когда увидел ее. Одежду тогда Леста не надевала — а зачем, если вокруг одни птицы, ужи, лягушки да парочка беспокойных скелетов в самой глубине, которым девичья нагота без надобности. Кто же знал, что Грунда спьяну потянет на подвиги. Хорошо еще, что, проспавшись, Грунд помнил только прекрасную голую деву вроде как с волосами до пят, “такую го-о-олую”, “такую мертвую”, что “от жалости к эдакой загубленной красоте аж сердце зашлось”. Видимо, от “сердца” Грунд, перестав голосить, рухнул как подкошенный мордой прямо в Колдунку, так что Лесте пришлось его оттаскивать на сухое, чтоб не захлебнулся сдуру. Пьяному-то только волю дай, он и в луже утопится, а ей зачем тут лишний труп? И без Грунда полный холм костей.
— Призрак? — парень насторожился, ладонь его непроизвольно легла на рукоять меча. — Давай-ка подробней. Он что-то делал, на кого-то напал? Как себя вел?
— Хорошо вел. Примерно. Воспитанный, видно, — развеселилась Леста. — Может, скучно ему тут стало, в холме-то сидеть столько лет, вот и вылез. То есть, вылезла. Грунд говорил, то ли утопленница, то ли висельница. А может, и вовсе русалка, только без хвоста. Красавица, говорил, каких вовек не видал. — Она кинула быстрый взгляд на нахмуренное, сосредоточенное лицо парня и снова едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. — Но чтобы на красавицу посмотреть, придется ночи дожидаться. Может, ну ее, другую найдем, если сильно понадобится?
Она отвела в сторону разросшуюся плеть вьюнка и вошла в хижину, осторожно ступила на остатки старого пола. Доски здесь подгнили, но Леста знала, на какую шагнуть, чтобы не провалиться. А вот парня не мешало бы предупредить. Да только как, если уж она сказала, что сама сюда раньше заходить боялась? Ну ничего, вот и проверим, насколько этот парень с мечом привык ко всякому неожиданному. Пока справлялся неплохо. Ступал осторожно, пристально глядя под ноги.
— Смотри! — Леста перепрыгнула на надежную доску и оказалась у тяжелой деревянной крышки подпола.
— Стой! — скомандовал он, да так резко, что она замерла на месте, как была, приподнявшись на цыпочки. — Отойди. Осторожно. Я первым пойду. Не знаю, как насчет призраков и умертвий, а вот ловушки там могут быть.
— А ты, господин хороший, разве маг?
— Не маг, но кое-что умею. — Он дождался, пока она потихоньку отступит, поводил руками над крышкой и поднял ее рывком. Люк был из тех, что откидываются вбок на петлях, раздался душераздирающий ржавый скрип, и парень быстро отшагнул назад, как будто ждал, что ловушки начинаются сразу на входе.
Но никто не выпрыгнул на него из темноты лаза, ни умертвие, ни призрак, ни даже паршивец хорек, которого Леста про себя называла Куском — очень уж любил таскать из ее заначек самые лакомые куски — а в глаза исключительно Поганцем, Гадом и Паршивцем. И хорошо, что не выпрыгнул, а то бы она еще не сдержалась, да зашипела на него по привычке. Вот была бы картина! Но видно, не зря она в прошлый раз гоняла его по всему склепу, даже уцепила пару раз когтями за тощий зад — небось отсиживается теперь в какой-нибудь укромной щелке. Ничего, вот уедет она отсюда, тогда весь холм его будет, вместе со всеми отнорками.
— Я спускаюсь, — сказал парень, — а ты, если не хочешь подождать здесь, иди не сразу следом, а чуть отстань. Мало ли…
Прода от 21.03.2024, 09:24
Достал из поясной сумки крохотную масляную лампадку, самую обычную, не магическую, зажег и начал спускаться.
Вниз вели неровные земляные ступени, и здесь никаких “мало ли” не было, Леста знала точно. Только пустой погреб, единственным сомнительным украшением которого была рассохшаяся винная бочка. Именно там, за бочкой, пряталась дверь в подземный ход, но заметить ее вот так сразу, да еще в почти полной темноте, было сложно.
Парень осмотрел погреб, стоя на последней ступеньке, хмыкнул, спустился и пошел прямиком к бочке. Присел, заглянул под днище, зачем-то пошарил там рукой. Потом прошел вдоль стен, внимательно их разглядывая, хотя что он мог там высмотреть? Земля и земля. Угол за бочкой оставил напоследок, как будто ждал, что именно там обследование погреба и закончится. А вот дверь осмотрел не просто внимательно, а так, будто собрался пересчитать на ней каждую выбоинку и заусеницу, подсвечивая своей тусклой лампой, и, кажется, даже общупал. И только потом осторожно, медленно открыл.
Присвистнул:
— Разбойнички или нет, а строились с размахом! Такой ход не то что хижине, а и замку впору.
— Колдун знал, что делал, — согласилась Леста, с крайне заинтересованным видом подбираясь поближе. — Даже дом деревенского старосты, а он был самым богатым и добротным из всех, и наполовину этот ход не догнал бы.
Что и говорить, этот “подземный ход” и ходом назвать язык не поворачивался. Целый подземный тракт. Земляные стены укреплены частыми прочными балками, обложены тесаным камнем по низу, а сам “низ” — булыжниками поменьше и поглаже — чтобы ходить удобней было. Конечно, до того, что ждало впереди, этому ходу было так же далеко, как ей отсюда до родного острова, но все же оценить было что. Особенно на первый взгляд.
— Если бы там, — парень махнул назад, за спину, — был не глубокий темный погреб с узким лазом, я бы решил, что здесь повозками туда-сюда какую-нибудь контрабанду возили. Хотя, — покачал головой, — какая контрабанда вдали от границ? А все-таки интересно, зачем понадобился тайный ход, по которому войско колонной провести можно. Смотри-ка! — шагнул к стене, выдернул из металлического держателя факел. — Это будет получше моей тусклой лампы.
Факел вспыхнул сразу же, ярко и охотно, будто не проторчал здесь невесть сколько времени. И осветил ход в самом деле куда лучше. Парень загасил и убрал свою лампадку, постоял на месте, внимательно осматриваясь — он, казалось, уделил внимание каждому камню в стене и под ногами, каждой балке по стенам и над головой, — и двинулся вперед неторопливо, осторожно и словно бы даже вдумчиво. Мягким, неслышным шагом, то и дело останавливаясь и снова осматриваясь.
Ход, который Леста привыкла пробегать за несколько минут, теперь тянулся и тянулся, однообразный и скучный, и — она точно знала! — совершенно безопасный. Еще в самый первый раз, когда кралась здесь в привычном обличье, потому что в человечьем было бы слишком опасно бродить по незнакомым подземельям, да еще с такой дурной славой, обошла каждый уголок, проверила каждую щелочку, чтобы ненароком не попасть в ловушку. И уж за что-за что, а за нажитую с взрослением осторожность стоило, пожалуй, поблагодарить Освальда.
Прода от 25.03.2024, 09:01
Тот и впрямь любил поболтать, вспомнить прежние деньки, когда еще совсем юным обормотом нанялся матросом на корабль заморского капитана. Уж так у него свербело в одном месте, так хотелось увидеть всякую небывальщину, что до местных капитанов ему дела не было. И ведь не прогадал. Капитан ему достался из самых бедовых и падких на приключения. Так что повидал Освальд на своем матросском, а потом и боцманском веку ой как немало.
Леста его болтовню всегда слушала внимательно, боялась даже слово упустить. Надеялась, что однажды он все-таки заговорит о своем последнем плаванье. Вот и наслушалась больше некуда. И про магические замки, и про пиратские острова, и про пещеры контрабандистов, и про ловушки всех размеров и мастей.
Впервые отважившись так надолго уйти из деревни в совсем незнакомое место, вынюхивала тут каждый закуток, но не обнаружила ни нажимных плит, ни готовых обрушиться на голову от любого неверного движения горшков с магическими горючими смесями, что могут вспыхнуть и в секунду испепелить десяток врагов. Но путь от хижины Хуртана к могильнику в холме оказался абсолютно чист и свободен. Если не считать одного хитрого рычажка неподалеку от входа в склеп, почти сливающегося с каменной кладкой на стене. Если не знать или не вынюхивать сознательно, как она, — ни за что не заметишь.
Рычажок опускал решетку, наглухо перекрывавшую вход в могильник, причем открыть ее теперь можно было только снаружи, потому что изнутри от такого же рычага остался только комок оплавленного металла.
Лесте очень не понравилась возможность замуроваться насмерть в чужом могильнике, и хотя решетка держалась наверху крепко и падать на голову не собиралась, все равно каждый раз становилось не по себе. А потом она нашла второй выход, на другую сторону холма. Правда, годился он только на самый крайний случай, но какая разница. Главное, что опасной решетки она с тех пор не боялась.
Впереди наконец замаячила дверь в склеп, и Леста подобралась: снаружи опасностей не было, но внутри они все-таки имелись. Начиная с нескольких замаскированных ям-колодцев с острыми кольями на дне и заканчивая скелетами в главном зале. Но если чутье ее не подвело, то парень с мечом сможет со всем этим разобраться и добраться до самого конца. Туда, где его ждет заслуженная награда. В конце трудного пути тебя всегда должна ждать награда. Неважно, какая именно, важнее знать, что ты ее обязательно получишь. Так говорил Освальд, и так считала сама Леста. Нет ничего хуже пути в никуда и ни за чем. Да и ведь не зря же она, в конце концов, так старательно собирала по всем углам и старым урнам с дарами остатки здешних ценностей, которые разбойникам, видно, показались не слишком-то ценными.
Но как же удачно ей подвернулся именно этот парень с мечом, а не какой-нибудь другой! Он ведь не случайно возил в своей телеге хлам, от которого едва заметно тянуло магией, да и к Освальду ехал не случайно. И могильником сразу заинтересовался. А ей и впрямь было чем расплатиться за будущую помощь, но только с тем, кто этой платы заслуживает. Что ж, значит, начинается самое интересное.
Прода от 28.03.2024, 09:19
ГЛАВА 3
Подземный ход прошли спокойно, даже слишком спокойно. Кто другой, может, решил бы, что если и было здесь что-нибудь опасное, то давно сплыло - от времени ли развеялось, от чужой ворожбы сработало и разрядилось, да мало ли от чего еще. Но Хельмут с детства наслушался рассказов отца и его друзей, а после - и старшего брата: о тайных лазах, которые спокойно пропускали своих, но для чужих превращались в могилу, о ловушках магических и обычных, да и в их замке были такие вот ходы, древние, обустроенные еще пра-пра-прадедом, заклятые на кровь семьи. Случись осада, предательство, еще какая-нибудь беда из тех, от которых только бежать, и эти тайные пути стали бы спасением для хозяев замка и гибелью для их преследователей.
А потому с каждым спокойным шагом Хельмут все больше настораживался и сильнее ждал подвоха.
Но ни перед дверью в могильник - если за ней и в самом деле был могильник, конечно, — ни на самой двери, ни под ногами или над головой не обнаружилось неприятных сюрпризов. Скорее даже, обнаружился один приятный - дверь оказалась не заперта и открылась так легко, будто петли только вчера щедро смазали.
