Тяжело вздохнув, я обернулся к дому, чтобы закрыться, переосмыслить, и почти столкнулся с мамой. Она поняла всё. Не знаю, может, материнское сердце и вправду способно чувствовать терзание детей или она что-то прочла в моих глазах, но маменька нежно и с огромной любовью прикоснулась к моему лицу.
— Так нужно, сынок, — сказала дивным голосом, — всё наладится.
— Конечно, — ответил ей и скрылся в доме.
Отправился прямиком на мансарду на свою кровать, где сегодня ночью спала Ангелина. Казалось, её дух ещё витал в этой комнате. Будто она оставила частичку себя на этой лежанке и моя душа вновь метнулась к ней. Я закрыл глаза и расправил ладони, призывая духов и отпуская сознание. Метнувшись ввысь, сознание обнаружило то, что искало. Встретив беркута, я ловко погрузился в него и помчался вслед уезжающей машины. Старенький УАЗ отца я отыскал сразу и устремился за ним. Я летел средь многовековых деревьев, лавируя меж их ветвей. Боялся подняться выше: не мог упустить из вида авто. Хотя беркут не скажет спасибо за повреждения на его теле, спуститься вниз к дороге я тоже не мог. Батька заметит, а я должен быть в тени.
До самого города я гнался за ускользающей машиной и лишь у кромки леса потерял её из виду. Метнувшись ввысь с отчаянным криком, что издал мой друг беркут, порядком вымотанный погоней, я подключил острый глаз птицы. Кружа вдоль заснеженной дороги, обвивающей город, я высматривал заветный автомобиль. И вдруг увидел. С громким криком и сложив крылья, птица кинулась вниз вдогонку, нагоняя, но держась всё так же поодаль. Лишь у самого её дома я позволил птице устало усесться на ветку близ стоящего дерева, спрятавшись в лысой кроне.
Ангелину ждала вся семья у ворот во двор. Родные будто знали, что она приедет. А возможно, и знали, потому как стоило девушке покинуть автомобиль, её тут же заключила в объятья женщина. И от того, как дрожал её голос и как крепко сжимали ладони, я понял: это была маменька Ангелины. Мужчина, что похлопал девушку по спине, утирая скупую слезу, по-видимому, был отец. Он поцеловал дочь в затылок и обернулся к бате.
— Спасибо, что не бросили дочь в беде, — протянул он руку отцу.
— Здесь нет моей заслуги. Я лишь привёз её к вам, а спас её мой сын. Его стоит благодарить.
— Тогда где же он?
— Макарий остался в лесном доме. У него слишком много забот. Он должен помогать матери.
— Что ж, тогда спасибо, что воспитали такого достойного сына.
— За это, пожалуйста.
Отец гордо улыбнулся и направился к водительской двери, как вдруг его окликнула Ангелина:
— Подождите! — подбежала она к батьке и кинулась ему на шею. — Спасибо за всё: за гостеприимство, за вкусную еду и тёплую одежду. И передайте Макарию, что я буду скучать.
«И я буду», — кричала моя душа.
— Пожалуйста, дочка. Только с твоего разрешения я ничего не скажу сыну. Это лишнее, и ты должна была это уже понять, — с тёплой улыбкой ответил ей отец.
— Да, вы правы, — как-то надломленно прошептала Ангелина.
А моё сердце треснуло, и отчаянный крик вырвался из груди, отзываясь для всех криком беркута. Все вмиг оглянулись на дерево, где прятался я, и лишь отец, прищурившись, понял всё. Я поспешил убраться оттуда, открывая глаза в своей комнате.
— Где был, друг? — спросил Тихомир, вальяжно растянувшись на соседней кровати.
— Полетал немного с Яром, — ответил и со вздохом откинул голову назад, облокотившись затылком о стену.
— Вот как так у тебя выходит? И волка тотемного имеешь, и с беркутом в ладах.
— Не знаю, — безразличный ответ. Не хочу сейчас говорить. Даже с лучшим другом не хочу.
— Когда в селение возвращаемся?
— Батя просил его дождаться. У него разговор ко мне.
— Значит, с утра?
— Слушай, — откинулся от стены и взглянул на друга. Тот, лёжа на спине, согнул одну ногу в колене, а вторую закинул сверху. В руках теребил белый заячий хвостик.
Это был подарок Зои, его суженой. Её отец скорняк. Семья Зои очень тепло относится к парню.
У Тихомира-то шло всё как надо. Суженая — красавица. Их связывают очень тёплые чувства. Ребята искренне тянутся друг к другу. В отличие от меня. Ангелина спросила, есть ли у меня избранница? Конечно есть. Ещё в детстве родители договариваются о возможных союзах. Почему возможных? Потому что окончательное решение принимают не родители, а их дети, когда вырастают. Только мнение детей редко разнится с выбором родных. Так уж повелось в нашем роду. Мы живём большой семьёй, всё знаем друг о друге и прекрасно понимаем: выбор не велик, а род продолжать необходимо.
Только вот я никак не могу смериться с выбором моих родителей. Любава. И имя красивое, и семья хорошая. Она внучка одного из старейшин. Отличная партия для сына хранителя. Только вот стоит мне подумать об этом союзе — тело самопроизвольно передёргивает. Особенно сейчас, когда я познакомился с Ангелиной. Я понимаю: будущего у нас нет, но и представить себя рядом с Любавой не могу.
— Я, наверное, останусь на какое-то время с семьёй, — сказал я и украдкой взглянул на Тихомира. Он резко сел, свесив ноги с кровати, и удивленно уставился на меня. — Скоро праздник десятой луны. Это праздник семейный…
— Но он через неделю, — перебил друг.
— Да, я знаю, но… нужно отцу помочь по хозяйству.
— То есть я должен теперь один топать в селение через лес? — возмутился Тихомир.
Я понимал его чувства. Зимний лес опасен. Особенно когда ты один. Но моё сердце упорно шептало, что я должен остаться.
— Завтра придёт Мирослав. Я уже послал весточку. Он приведёт Забаву. И с ним ты уйдёшь.
— Не думал, что лучший друг может бросить меня.
Проворчал Тихомир и вышел из комнаты. Наверное, правильней было вернуться в селение к привычным делам, жить как раньше и забыть всё, что связано с этой девчонкой. Но сказать проще, чем сделать.
Отец вернулся, когда солнце уже почти скрылось за горизонтом. И отказавшись от ужина, прямиком направился ко мне. Он был суров. Думаю, это потому, что он догадался о моей слежке за ним и Ангелиной.
Родитель нахмурил густые брови, увидев меня, сидящего на кровати, а моё сердце сжалось в предвкушении беды: уж очень строго смотрел на меня батя.
— Давай выйдем на свежий воздух, — сухо произнёс отец и вышел из комнаты.
Тяжело вздохнув, я отправился следом. Я точно знал, где застану батю, и поэтому прямиком направился за дом к скамейке, где открыл тайну рода Ангелине. Он же не знал об этом? Точно не знал, иначе бы не отпустил девушку к родным.
Уселся рядом с отцом, но взглянуть на него не решился.
— Мне тут мама поведала интересную историю, — заговорил батя. — Она считает, что ты слишком тепло относишься к Ангелине.
— Маменька ошибается, — ответил я, рассматривая собственные ладони.
Я нахмурился, наклонился вперёд, облокотившись локтями на колени и потирая ладони. Нужно было занять себя чем-то, чтобы унять бурю в душе, которая вновь возрастала из-за поднятой темы.
— А следил ты за нами просто из любопытства?
— Моей задачей было проводить её до дома. Это я и сделал.
— В том, что она тебе приглянулась, нет ничего плохого, сын, — тепло проговорил батя, а я удивленно уставился на него. — Ты не первый паробък, который увлёкся девушкой из большого города. Они всегда привлекали нас. Эти девушки другие и очень интересные, но…
Отец поднялся и отошёл немного в сторону, сложив руки за спиной.
— Девушки больших городов слишком сильно отличаются от нас. Многим из них не понять наш уклад. Хотя бывали случаи, когда такие союзы создавали крепкую семью в нашем мире.
Он оглянулся и широко улыбнулся, а я ошарашено уставился на батю. Он только что сказал, что союз с девушкой из города возможен? И я могу быть с Ангелиной?
— Удивлён? — спросил отец. Я растерянно кивнул головой. — Когда мужчина выбирает в суженые девушку большого города, ей необходимо отказаться не только от своей привычной жизни и принять наш уклад, ей нужно отречься от своих корней. Девушка проходит ритуал посвящения. И если духи её принимают, они дают ей новое имя и разрешают создать семью.
— Я думал, такие союзы запрещены, — растерянно пробормотал я.
— Да, запрещены, — подтвердил отец. — Но только если девушка не смогла выполнить все условия духов.
— Значит, духи способны открыть наш мир любому?
— Нет, сын. Только тому, кто этого по-настоящему достоин. Я расскажу тебе кое-что.
Отец вернулся на скамейку и тяжело вздохнул, подбирая слова. Он явно размышлял о чём-то. Его взгляд стал тяжёлым и напряжённым. А потом он взглянул на меня и тепло улыбнулся.
— В таких союзах есть минусы. Это кровь, сын. Ты никогда не задумывался, почему искусство переселения сознания так легко дается тебе?
— Каждый день думаю об этом.
— Всё потому, что в тебе течёт чистая кровь. Твоя мама из уважаемой семьи Восточного племени. Её отец был великим шамахом их селения. А мой род — потомки великого Дарена. Он был твоим прадедом. И оттого твоя связь с духами сильнее многих. А как ты думаешь, почему твоему другу Тихомиру так сложно отпустить сознание?
— Его кровь не настолько сильна?
— Именно, сын. Матушка Тихомира урождённая Ольга. Отец парня встретил её в лесу. Девушка заплутала, собирая грибы и ягоды. Их связь была настолько сильной, что духи приняли девушку и нарекли Ямирой. Но, к сожалению, в жилах Ямиры течёт кровь людей больших городов, а у них нет связи с миром духов. Тихомир — полукровка, именно по этой причине ему так сложно освоить шаманскую науку. И у парня остается слишком мало времени для познания этой науки. Только представь, какого ему будет, когда старейшины вынесут страшный приговор?
— Неутешительно, — промямлил я. — Но Тихомир справится. Я верю в него.
— Надеюсь, сын, что справится. Но время порой коварно, особенно когда его слишком мало.
— То есть, если Ангелина пройдет обряд и откажется от своих корней, она сможет стать моей? — задал я мучивший меня вопрос. Отец кивнул в знак согласия.
— Только подумай о своих детях. Из-за этого союза наша кровь отныне не будет чиста, а это важно. Ты предок самого Дарена. Ты надежда всего нашего рода. Готов ли ты пожертвовать чистотой крови ради девушки, которая, возможно, даже не сможет понять тебя?
Он не дождался ответа. Просто встал и ушёл. Но сделав пару шагов, обернулся и добавил:
— Люди больших городов коварны. Они лгут, и эту ложь сложно распознать. Будь осторожен, сын.
Батя скрылся за домом, а я всё продолжал сидеть и смотреть в его сторону. Отца и след уже простыл, но я не мог отвести взгляд от глубоких следов на белом снегу. Готов ли я пожертвовать чистотой крови ради собственного желания? Готов ли забыть девушку с изумрудными глазами? Может, и не готов, но очень постараюсь, ради будущего своего рода.
Макарий.
Праздник десятой луны — очень важное событие. В этот день зима идёт на спад, уступая дорогу весне. И хоть за окном ещё как минимум недели три будет мороз, дыхание весны уже слышно. Солнце всё дольше остаётся в небе и всё сильнее греет. И этому радуются не только мои односельчане, но и всё живое в тайге. Даже молчаливые деревья будто расправляют голые ветви в попытке дотянуться до тёплого солнышка.
Стоит ли говорить, что для моего народа это особенный праздник. Он означает, что очередная зима прожита. А пережить зиму в моём роду непросто: морозы и голод часто забирают моих братьев и стариков. Но можем ли мы бросить насиженное место, выбраться из тайги, уйти к людям больших городов и жить в достатке? Нет, не можем. Наше селение стоит на особом месте. Стоит его покинуть — связь с миром духов тут же прервётся. А этого допустить мы не можем. Это наше наследие, подаренное предками. Мы не можем просто отказаться от этого дара. Не имеем права.
Сегодня отличный денёк. Солнышко по-весеннему пригревало, подтапливая снег и образуя блестящую корку на сугробах. Птицы потихоньку возвращались в тайгу и дарили красивую трель. Лёгкий ветерок обдувал лицо, принося с собой запах весны. Праздник только завтра, а сегодня мы активно к нему готовимся. Считается, что в день десятой луны не должно остаться незаконченных дел. Поэтому матушка с Забавой чистили до блеска дом, а мы с отцом поправляли покосившийся забор (это занятие, которое требует физической силы и выдержки особенно сейчас, когда снег подтаял под ярким солнцем и стал в разы тяжелее). Поэтому я скинул тулуп, оставшись в одном свитере и навалившись на забор, пытался его выровнять, а батя подставить распор, чтобы после того, как снег сойдёт, сделать дополнительную сваю и укрепить ограду.
— Здесь нужен упор подлиннее, — отозвался отец откуда-то снизу. — Пойду в сарайке посмотрю что-то более подходящее. А ты держи и смотри не завали совсем.
— Хорошо, бать, только быстрее, он тяжеленный.
— Тяжеленный! — возмутился батя. — Держи, сказал.
— Да, держу я, — крикнул в след отцу.
И только отец ушёл мысли вновь вернулись к зеленоглазой девушке. Так происходило всегда. Стоило мне остаться наедине с собой — она без стука врывалась в мою голову. А ещё говорят, что в сознание человека невозможно проникнуть. Ещё как возможно! Гляньте на меня, и сразу всё станет понятно. Я думал о ней постоянно. Она снилась мне каждую ночь. Она не собиралась отпускать меня. И я боролся со своими чувствами. Старался выкинуть её из головы, но проигрывал.
И вот сейчас я снова погрузился в мысли о ней. Всё вокруг перестало существовать. Мир словно сосредоточился только на ней. В памяти постоянно всплывал её силуэт в облегающем платье и поцелуй… Ох, этого мне не забыть никогда! Стоило мыслям унестись в тот миг, как волна тепла поспешила расползтись по телу. Мышцы самопроизвольно напрягались, на лбу выступала испарина, а в груди просыпалась сжимающая сердце боль. Всё переставало существовать, и именно поэтому я не заметил, как от дуновения ветра незакреплённая часть забора покосилась сильнее и с протяжным скрежетом рухнула на землю.
— Макарий! — разъярённый голос отца отрезвил меня. — Ты где опять витаешь?! И что нам теперь делать? Крепление вырвало окончательно.
— Я немного задумался, бать, и его покосило сильнее.
— Задумался он! Топай в сарай и неси дополнительные доски. Теперь до вечера провозимся!
Поздним вечером после ужина мы обычно любим провести время в общей комнате. Маменька и Забава рукодельничают: что-то шьют или вышивают. Мы с отцом любим сыграть раунд, другой в камни. Это настольная игра, которой часто все забавлялись в моём селении. Правила просты: на дощечку нанесён рисунок (два квадрата и круг в центре), а от углов расходятся линии, образующие крест, и в места, где они пересекают фигуры, нужно раскладывать камни. У каждого игрока свои. Чаще одни тёмные, другие светлые. Побеждает тот игрок, кому удалось в ряд выставить три своих камня.
Но сегодня я был не в состоянии сосредоточиться на игре. Проиграв трижды, я с грохотом бросил камни на стол. Все вмиг обернулись на меня. Маменька и Забава отложили пяльцы и вопросительно уставились в мою сторону. И только отец, казалось, понял всё. Он откинулся на стену позади и понимающе сказал:
— Иди отдохни, сын. Похоже, ты переработал сегодня.
Я согласно кивнул и поднялся из-за стола. Мне и, правда, хотелось уединиться. Поэтому я прямиком направился в нашу с Забавой комнату на мансарде. Я сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, и думал об Ангелине. Никак не получалось её забыть. Интересно, а думает ли она обо мне? Вспоминает ли с таким же трепетом наш поцелуй?
— Так нужно, сынок, — сказала дивным голосом, — всё наладится.
— Конечно, — ответил ей и скрылся в доме.
Отправился прямиком на мансарду на свою кровать, где сегодня ночью спала Ангелина. Казалось, её дух ещё витал в этой комнате. Будто она оставила частичку себя на этой лежанке и моя душа вновь метнулась к ней. Я закрыл глаза и расправил ладони, призывая духов и отпуская сознание. Метнувшись ввысь, сознание обнаружило то, что искало. Встретив беркута, я ловко погрузился в него и помчался вслед уезжающей машины. Старенький УАЗ отца я отыскал сразу и устремился за ним. Я летел средь многовековых деревьев, лавируя меж их ветвей. Боялся подняться выше: не мог упустить из вида авто. Хотя беркут не скажет спасибо за повреждения на его теле, спуститься вниз к дороге я тоже не мог. Батька заметит, а я должен быть в тени.
До самого города я гнался за ускользающей машиной и лишь у кромки леса потерял её из виду. Метнувшись ввысь с отчаянным криком, что издал мой друг беркут, порядком вымотанный погоней, я подключил острый глаз птицы. Кружа вдоль заснеженной дороги, обвивающей город, я высматривал заветный автомобиль. И вдруг увидел. С громким криком и сложив крылья, птица кинулась вниз вдогонку, нагоняя, но держась всё так же поодаль. Лишь у самого её дома я позволил птице устало усесться на ветку близ стоящего дерева, спрятавшись в лысой кроне.
Ангелину ждала вся семья у ворот во двор. Родные будто знали, что она приедет. А возможно, и знали, потому как стоило девушке покинуть автомобиль, её тут же заключила в объятья женщина. И от того, как дрожал её голос и как крепко сжимали ладони, я понял: это была маменька Ангелины. Мужчина, что похлопал девушку по спине, утирая скупую слезу, по-видимому, был отец. Он поцеловал дочь в затылок и обернулся к бате.
— Спасибо, что не бросили дочь в беде, — протянул он руку отцу.
— Здесь нет моей заслуги. Я лишь привёз её к вам, а спас её мой сын. Его стоит благодарить.
— Тогда где же он?
— Макарий остался в лесном доме. У него слишком много забот. Он должен помогать матери.
— Что ж, тогда спасибо, что воспитали такого достойного сына.
— За это, пожалуйста.
Отец гордо улыбнулся и направился к водительской двери, как вдруг его окликнула Ангелина:
— Подождите! — подбежала она к батьке и кинулась ему на шею. — Спасибо за всё: за гостеприимство, за вкусную еду и тёплую одежду. И передайте Макарию, что я буду скучать.
«И я буду», — кричала моя душа.
— Пожалуйста, дочка. Только с твоего разрешения я ничего не скажу сыну. Это лишнее, и ты должна была это уже понять, — с тёплой улыбкой ответил ей отец.
— Да, вы правы, — как-то надломленно прошептала Ангелина.
А моё сердце треснуло, и отчаянный крик вырвался из груди, отзываясь для всех криком беркута. Все вмиг оглянулись на дерево, где прятался я, и лишь отец, прищурившись, понял всё. Я поспешил убраться оттуда, открывая глаза в своей комнате.
— Где был, друг? — спросил Тихомир, вальяжно растянувшись на соседней кровати.
— Полетал немного с Яром, — ответил и со вздохом откинул голову назад, облокотившись затылком о стену.
— Вот как так у тебя выходит? И волка тотемного имеешь, и с беркутом в ладах.
— Не знаю, — безразличный ответ. Не хочу сейчас говорить. Даже с лучшим другом не хочу.
— Когда в селение возвращаемся?
— Батя просил его дождаться. У него разговор ко мне.
— Значит, с утра?
— Слушай, — откинулся от стены и взглянул на друга. Тот, лёжа на спине, согнул одну ногу в колене, а вторую закинул сверху. В руках теребил белый заячий хвостик.
Это был подарок Зои, его суженой. Её отец скорняк. Семья Зои очень тепло относится к парню.
У Тихомира-то шло всё как надо. Суженая — красавица. Их связывают очень тёплые чувства. Ребята искренне тянутся друг к другу. В отличие от меня. Ангелина спросила, есть ли у меня избранница? Конечно есть. Ещё в детстве родители договариваются о возможных союзах. Почему возможных? Потому что окончательное решение принимают не родители, а их дети, когда вырастают. Только мнение детей редко разнится с выбором родных. Так уж повелось в нашем роду. Мы живём большой семьёй, всё знаем друг о друге и прекрасно понимаем: выбор не велик, а род продолжать необходимо.
Только вот я никак не могу смериться с выбором моих родителей. Любава. И имя красивое, и семья хорошая. Она внучка одного из старейшин. Отличная партия для сына хранителя. Только вот стоит мне подумать об этом союзе — тело самопроизвольно передёргивает. Особенно сейчас, когда я познакомился с Ангелиной. Я понимаю: будущего у нас нет, но и представить себя рядом с Любавой не могу.
— Я, наверное, останусь на какое-то время с семьёй, — сказал я и украдкой взглянул на Тихомира. Он резко сел, свесив ноги с кровати, и удивленно уставился на меня. — Скоро праздник десятой луны. Это праздник семейный…
— Но он через неделю, — перебил друг.
— Да, я знаю, но… нужно отцу помочь по хозяйству.
— То есть я должен теперь один топать в селение через лес? — возмутился Тихомир.
Я понимал его чувства. Зимний лес опасен. Особенно когда ты один. Но моё сердце упорно шептало, что я должен остаться.
— Завтра придёт Мирослав. Я уже послал весточку. Он приведёт Забаву. И с ним ты уйдёшь.
— Не думал, что лучший друг может бросить меня.
Проворчал Тихомир и вышел из комнаты. Наверное, правильней было вернуться в селение к привычным делам, жить как раньше и забыть всё, что связано с этой девчонкой. Но сказать проще, чем сделать.
Отец вернулся, когда солнце уже почти скрылось за горизонтом. И отказавшись от ужина, прямиком направился ко мне. Он был суров. Думаю, это потому, что он догадался о моей слежке за ним и Ангелиной.
Родитель нахмурил густые брови, увидев меня, сидящего на кровати, а моё сердце сжалось в предвкушении беды: уж очень строго смотрел на меня батя.
— Давай выйдем на свежий воздух, — сухо произнёс отец и вышел из комнаты.
Тяжело вздохнув, я отправился следом. Я точно знал, где застану батю, и поэтому прямиком направился за дом к скамейке, где открыл тайну рода Ангелине. Он же не знал об этом? Точно не знал, иначе бы не отпустил девушку к родным.
Уселся рядом с отцом, но взглянуть на него не решился.
— Мне тут мама поведала интересную историю, — заговорил батя. — Она считает, что ты слишком тепло относишься к Ангелине.
— Маменька ошибается, — ответил я, рассматривая собственные ладони.
Я нахмурился, наклонился вперёд, облокотившись локтями на колени и потирая ладони. Нужно было занять себя чем-то, чтобы унять бурю в душе, которая вновь возрастала из-за поднятой темы.
— А следил ты за нами просто из любопытства?
— Моей задачей было проводить её до дома. Это я и сделал.
— В том, что она тебе приглянулась, нет ничего плохого, сын, — тепло проговорил батя, а я удивленно уставился на него. — Ты не первый паробък, который увлёкся девушкой из большого города. Они всегда привлекали нас. Эти девушки другие и очень интересные, но…
Отец поднялся и отошёл немного в сторону, сложив руки за спиной.
— Девушки больших городов слишком сильно отличаются от нас. Многим из них не понять наш уклад. Хотя бывали случаи, когда такие союзы создавали крепкую семью в нашем мире.
Он оглянулся и широко улыбнулся, а я ошарашено уставился на батю. Он только что сказал, что союз с девушкой из города возможен? И я могу быть с Ангелиной?
— Удивлён? — спросил отец. Я растерянно кивнул головой. — Когда мужчина выбирает в суженые девушку большого города, ей необходимо отказаться не только от своей привычной жизни и принять наш уклад, ей нужно отречься от своих корней. Девушка проходит ритуал посвящения. И если духи её принимают, они дают ей новое имя и разрешают создать семью.
— Я думал, такие союзы запрещены, — растерянно пробормотал я.
— Да, запрещены, — подтвердил отец. — Но только если девушка не смогла выполнить все условия духов.
— Значит, духи способны открыть наш мир любому?
— Нет, сын. Только тому, кто этого по-настоящему достоин. Я расскажу тебе кое-что.
Отец вернулся на скамейку и тяжело вздохнул, подбирая слова. Он явно размышлял о чём-то. Его взгляд стал тяжёлым и напряжённым. А потом он взглянул на меня и тепло улыбнулся.
— В таких союзах есть минусы. Это кровь, сын. Ты никогда не задумывался, почему искусство переселения сознания так легко дается тебе?
— Каждый день думаю об этом.
— Всё потому, что в тебе течёт чистая кровь. Твоя мама из уважаемой семьи Восточного племени. Её отец был великим шамахом их селения. А мой род — потомки великого Дарена. Он был твоим прадедом. И оттого твоя связь с духами сильнее многих. А как ты думаешь, почему твоему другу Тихомиру так сложно отпустить сознание?
— Его кровь не настолько сильна?
— Именно, сын. Матушка Тихомира урождённая Ольга. Отец парня встретил её в лесу. Девушка заплутала, собирая грибы и ягоды. Их связь была настолько сильной, что духи приняли девушку и нарекли Ямирой. Но, к сожалению, в жилах Ямиры течёт кровь людей больших городов, а у них нет связи с миром духов. Тихомир — полукровка, именно по этой причине ему так сложно освоить шаманскую науку. И у парня остается слишком мало времени для познания этой науки. Только представь, какого ему будет, когда старейшины вынесут страшный приговор?
— Неутешительно, — промямлил я. — Но Тихомир справится. Я верю в него.
— Надеюсь, сын, что справится. Но время порой коварно, особенно когда его слишком мало.
— То есть, если Ангелина пройдет обряд и откажется от своих корней, она сможет стать моей? — задал я мучивший меня вопрос. Отец кивнул в знак согласия.
— Только подумай о своих детях. Из-за этого союза наша кровь отныне не будет чиста, а это важно. Ты предок самого Дарена. Ты надежда всего нашего рода. Готов ли ты пожертвовать чистотой крови ради девушки, которая, возможно, даже не сможет понять тебя?
Он не дождался ответа. Просто встал и ушёл. Но сделав пару шагов, обернулся и добавил:
— Люди больших городов коварны. Они лгут, и эту ложь сложно распознать. Будь осторожен, сын.
Батя скрылся за домом, а я всё продолжал сидеть и смотреть в его сторону. Отца и след уже простыл, но я не мог отвести взгляд от глубоких следов на белом снегу. Готов ли я пожертвовать чистотой крови ради собственного желания? Готов ли забыть девушку с изумрудными глазами? Может, и не готов, но очень постараюсь, ради будущего своего рода.
Глава 9
Макарий.
Праздник десятой луны — очень важное событие. В этот день зима идёт на спад, уступая дорогу весне. И хоть за окном ещё как минимум недели три будет мороз, дыхание весны уже слышно. Солнце всё дольше остаётся в небе и всё сильнее греет. И этому радуются не только мои односельчане, но и всё живое в тайге. Даже молчаливые деревья будто расправляют голые ветви в попытке дотянуться до тёплого солнышка.
Стоит ли говорить, что для моего народа это особенный праздник. Он означает, что очередная зима прожита. А пережить зиму в моём роду непросто: морозы и голод часто забирают моих братьев и стариков. Но можем ли мы бросить насиженное место, выбраться из тайги, уйти к людям больших городов и жить в достатке? Нет, не можем. Наше селение стоит на особом месте. Стоит его покинуть — связь с миром духов тут же прервётся. А этого допустить мы не можем. Это наше наследие, подаренное предками. Мы не можем просто отказаться от этого дара. Не имеем права.
Сегодня отличный денёк. Солнышко по-весеннему пригревало, подтапливая снег и образуя блестящую корку на сугробах. Птицы потихоньку возвращались в тайгу и дарили красивую трель. Лёгкий ветерок обдувал лицо, принося с собой запах весны. Праздник только завтра, а сегодня мы активно к нему готовимся. Считается, что в день десятой луны не должно остаться незаконченных дел. Поэтому матушка с Забавой чистили до блеска дом, а мы с отцом поправляли покосившийся забор (это занятие, которое требует физической силы и выдержки особенно сейчас, когда снег подтаял под ярким солнцем и стал в разы тяжелее). Поэтому я скинул тулуп, оставшись в одном свитере и навалившись на забор, пытался его выровнять, а батя подставить распор, чтобы после того, как снег сойдёт, сделать дополнительную сваю и укрепить ограду.
— Здесь нужен упор подлиннее, — отозвался отец откуда-то снизу. — Пойду в сарайке посмотрю что-то более подходящее. А ты держи и смотри не завали совсем.
— Хорошо, бать, только быстрее, он тяжеленный.
— Тяжеленный! — возмутился батя. — Держи, сказал.
— Да, держу я, — крикнул в след отцу.
И только отец ушёл мысли вновь вернулись к зеленоглазой девушке. Так происходило всегда. Стоило мне остаться наедине с собой — она без стука врывалась в мою голову. А ещё говорят, что в сознание человека невозможно проникнуть. Ещё как возможно! Гляньте на меня, и сразу всё станет понятно. Я думал о ней постоянно. Она снилась мне каждую ночь. Она не собиралась отпускать меня. И я боролся со своими чувствами. Старался выкинуть её из головы, но проигрывал.
И вот сейчас я снова погрузился в мысли о ней. Всё вокруг перестало существовать. Мир словно сосредоточился только на ней. В памяти постоянно всплывал её силуэт в облегающем платье и поцелуй… Ох, этого мне не забыть никогда! Стоило мыслям унестись в тот миг, как волна тепла поспешила расползтись по телу. Мышцы самопроизвольно напрягались, на лбу выступала испарина, а в груди просыпалась сжимающая сердце боль. Всё переставало существовать, и именно поэтому я не заметил, как от дуновения ветра незакреплённая часть забора покосилась сильнее и с протяжным скрежетом рухнула на землю.
— Макарий! — разъярённый голос отца отрезвил меня. — Ты где опять витаешь?! И что нам теперь делать? Крепление вырвало окончательно.
— Я немного задумался, бать, и его покосило сильнее.
— Задумался он! Топай в сарай и неси дополнительные доски. Теперь до вечера провозимся!
Поздним вечером после ужина мы обычно любим провести время в общей комнате. Маменька и Забава рукодельничают: что-то шьют или вышивают. Мы с отцом любим сыграть раунд, другой в камни. Это настольная игра, которой часто все забавлялись в моём селении. Правила просты: на дощечку нанесён рисунок (два квадрата и круг в центре), а от углов расходятся линии, образующие крест, и в места, где они пересекают фигуры, нужно раскладывать камни. У каждого игрока свои. Чаще одни тёмные, другие светлые. Побеждает тот игрок, кому удалось в ряд выставить три своих камня.
Но сегодня я был не в состоянии сосредоточиться на игре. Проиграв трижды, я с грохотом бросил камни на стол. Все вмиг обернулись на меня. Маменька и Забава отложили пяльцы и вопросительно уставились в мою сторону. И только отец, казалось, понял всё. Он откинулся на стену позади и понимающе сказал:
— Иди отдохни, сын. Похоже, ты переработал сегодня.
Я согласно кивнул и поднялся из-за стола. Мне и, правда, хотелось уединиться. Поэтому я прямиком направился в нашу с Забавой комнату на мансарде. Я сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, и думал об Ангелине. Никак не получалось её забыть. Интересно, а думает ли она обо мне? Вспоминает ли с таким же трепетом наш поцелуй?
