Удивлённо глядя на меня, попытались что-то сказать, но ничего не вышло. Меня колотил лёгкий тремор. Я чувствовал, как глаза наливаются яростью, как их наполняет огонь. В душе просыпается что-то светлое и опасное одновременно. А друзья тем временем удивлённо смотрели на меня. Я не понимал, что происходит, что творится с моим телом и от чего мои братья замерли на месте.
Ступор прошёл первым у Тихомира. Он прищурился и неуверенно шагнул ко мне.
— Твои глаза…
— Что с ними?
— Они буквально сияют.
— Что? — зажмурился и потёр глаза пальцами. Это не помогло. Они горели огнём.
— Макарий, они светятся, — добавил Мирослав.
Слегка отшатнулся назад. Вслед за глазами тело передёрнуло в спазме и огонь разгорелся в груди. Прожигающий, казалось, насквозь. Застонав, я рухнул на колени. Меня колотило, грудь горела, в голове поднялся шум. Тысячи голосов. Они роились, говорили одновременно. Ничего не разобрать. Виски сдавило болью от несмолкающего гула, и я закричал, чтобы заглушить шум. Согнулся пополам, касаясь лбом земли. Меня скрючило. Гул усиливался. Я думал, что моя голова сейчас взорвется. Но вдруг стало тихо.
«Ты готов принять моё благословение», — знакомый голос возник в голове.
Небо озарила красная вспышка, ветер стих, и мир будто замер на мгновение, а в следующую секунду я уже стоял на ногах, особенно чутко чувствуя лес. Дуновение ветра, копошение зайцев в соседнем кусту, полёт птиц… Лес ожил во мне. Закрыл глаза и попытался мысленно позвать Мирного. Откликнулся не только он, но и все братья-волки помчались в нашу сторону. Я чувствовал каждого, видел их глазами, при этом оставаясь в сознании. Это был новый уровень. Я слышал каждого из них и мог ответить.
Чтобы проверить свои способности, я обратился к Тихому, и он тут же откликнулся. Дальше Яр. И через несколько минут поляну заполонили мои братья: волки уселись по правую сторону, тигры по левую. Хотя увидеть братьев Тихого я никак не рассчитывал. Тигры — одиночки, однако рядом село четыре их представителя. В небе закружили беркуты, что тоже странно.
— Очуметь, — проговорил Тихомир.
— Это благословение Дарена, — пояснил я. — Я должен объединить наши роды. Так он велел.
— Так вот о чём баяла бабушка Ефания, — с открытым ртом рассматривая зверей, добавил Тихомир.
— А что она говорила? — осторожно уточнил я.
— Она предсказала появление потомка Дарена, что объединит нас и восстановит справедливость. Пошли, ты должен успеть, — схватил он меня за руку.
— Куда успеть? — не понял я.
— Она плоха?. Не ровен час, уйдет к праотцам! — ответил друг и увлёк меня за собой.
Макарий.
Мы бежали сквозь лес ко временному пристанищу выживших. Многим мирным удалось уцелеть благодаря бабушке Ефании и Тихомиру с Мирославом. В то кровавое утро им удалось вывести людей, пока последователи Властимира разбирались с шамахами и старейшинами. Они дали шанс выжить ни в чём не повинным людям. Почти все мирные, убитые горем жители расположились вниз по реке. Они встретили Тихомира и Мирослава, как героев. Таковыми они и были, а я лишь предатель. Стыдливо прятал взгляд от односельчан. Раньше меня любили, уважали. Сегодня же среди этих людей я не находил себе места. Слишком сильно меня терзали муки совести.
— Макарий? — удивленно прошептала тётушка Ямира, я лишь отвёл взгляд.
Она протянула руки, сжимая моё лицо ладонями, и громко разрыдалась. Её горе отразилось в моём сознании. Я чувствовал все её страдания, и они разрывали мою душу на мелкие кусочки. Женщина крепко обняла меня. Я сжал её в ещё более сильные объятия, утыкаясь носом в макушку.
— Мне так жаль, — повторяла она. — Такое горе.
Ямира продолжала плакать, когда я почувствовал сильную руку Тихомира на своём плече.
— Тебя ждёт бабушка Ефания, — сказал друг.
Ямира тут же отошла в сторону, смотря на меня полными слёз глазами. Женщина сложила ладошки у груди и коротко кивнула, а я пошёл в единственный шатёр на поляне.
Бабушка и впрямь была плоха?. Старушка лежала на лежанке с закрытыми глазами и тяжело дышала. Сиплые хрипы издавала её старая грудь. Плохой знак. Я присел у лежанки, поджав под себя ноги, и покорно склонил голову. Мои руки сами потянулись к старым ладоням, покоившимся на обрюзглой груди.
— Макарий, внучок мой, — прохрипела старушка. Я поднял взгляд на неё. — Ты вовремя, — слегка улыбнулись старые губы.
— Нет, я опоздал. Я мог бы предотвратить…
— Не кори себя, — тронула моё лицо. — Всё, что свершилось, было предначертано.
— Нет! — воскликнул я. — Мои родители, старейшины, шамахи, я… мог… нет, должен был их спасти.
— Никто не властен над временем и замыслом духов. Твои родители погибли, чтобы дать тебе шанс. Чтобы ты постиг высшую силу. Я видела пророчество духов. Тебе суждено стать великим, мальчик мой. Но, чтобы постичь величие, нужна жертва.
— Не слишком ли велика жертва?!
— Всё закономерно. Запомни, Макарий, ты избранный и ты не можешь подвести память отца. А теперь иди и позволь мне отправиться в мир духов.
— Нет, бабушка…
— Иди, — упрямо повторила она и, закрыв глаза, отвернулась.
Я покинул шатёр бабушки и меня встретили родные жители деревни. Они не задавали вопросов, будто знали: всё, что случилось, неизбежно. И смерть близких, и моё возвращение. Меня накормили и положили спать под высоким дубом. Но сон не шёл. Я думал об Ангелине. После потрясения я и забыл о девушке с изумрудным взглядом, но, немного утешив душу, я снова думал о ней. Думал о нашей любви. О том, что она могла стать моей суженой. Она уже ей стала, просто в глазах духов мы чужие, хоть и не единожды были близки. Я отчаянно нуждался в её поддержке. Эта девушка, как никто другой, может исцелить меня, затянуть рану в сердце. Время пришло. Я был в её мире. Она должна побывать в моём.
Именно с этой мыслью я поднялся и рванул в город. Утром мне предстояло встретиться с отцом рода Восточного племени. Но возникла большая вероятность того, что я не успею, но тяга к Ангелине была сильнее. Без неё мне не жить, без неё я не справлюсь. Эти мысли заполняли разум. Я бежал, не надеясь ни на что, просто мне необходима она. И сквозь гул собственных мыслей я ощутил присутствие Мирного и Тихого. Братья бежали бок о бок со мной. Я почувствовал чёткий призыв тигра: «Я помогу». И, вмиг оседлав животное, мы помчались со всех ног к ней. К девушке с изумрудным взглядом, к той, что забрала часть моей души в тот миг, когда наше сознание соединилось.
Верхом на тигре я домчался до города за два часа. Стояла глубокая ночь и дом, где жила Ангелина, поглотил мрак. Все спали. Закрыл глаза, сосредоточившись на её мыслях. Я посылал сигналы девушке. Она их услышала. Выглянула в окно и спустилась во двор. Тихий предусмотрительно отступил в заросли деревьев, туда, где я сам когда-то прятался.
Она стояла в лёгком халатике и растерянно смотрела в мои глаза. Я чувствовал её сомнение, её трепет от нашей встречи. Она скучала. Я пропал, а она ждала. Это всколыхнуло волну радости. И, не совладав с эмоциями, я кинулся к ней. Сомкнул желанное личико руками и прильнул к губам. В момент соприкосновения всё тело пробрало дрожью, глаза защипало от слёз. Я так нуждался в ней. Мне так нужна она.
— Ты был в своей деревне? — спросила она, глядя в мои глаза. Не в состоянии ответить, я лишь слегка кивнул. — Я сразу это поняла. Твои глаза снова голубые.
Мне не хотелось слов. Я хотел её прикосновений, её ласк, её поддержки. Мои руки сжали её в крепкие объятия. Нос погрузился в белокурые волосы, губы коснулись шеи. Мне просто необходимо почувствовать её тепло.
— Ты возвращаешься к родным? — спросила она.
— Нет больше родных, — раненым голосом прохрипел я.
Она вмиг отпрянула, с тревогой заглядывая в глаза.
— Мои родители мертвы, — глотая горький комок в горле, просипел я. — Их убили так же, как и всех старейшин, и шамахов. Мою деревню уничтожили. Бабушка Ефания мертва.
— Какой ужас, — ахнула она и прикрыла рот дрожащей рукой. — Ужасно, — повторила Ангелина, — а Забава?
— В плену.
— Главное, что она жива, — обняла и прижала мою голову к плечу.
— Ты нужна мне, — зажмуриваясь, чтобы сдержать слёзы, молил я. — Ты нужна…
— Всё наладится, — гладила она меня по голове. — Скоро мы уедем и начнём новую жизнь.
— Новую жизнь? — отшатнулся.
— Да, как хотели. Всё будет хорошо.
— Мою деревню разрушили, моих родителей ритуально убили, старейшин больше нет, шамахов нет! — кричу, срываясь на хрип. — Бабушка Ефания мертва, — тише добавляю, — а ты говоришь о новой жизни?
— Тише, — рванула ко мне, протягивая ладони к лицу. — Тебе больно, но нужно жить дальше.
— Нет больше жизни! — повышая голос, воскликнул я. — Её уничтожили, как ты не поймешь?
— Мне жаль, — повторяет она. — Но что мы можем изменить?
— Можем! — расправив плечи, с гневом выкрикиваю. — Меня благословил великий предок. Дарен подарил мне способности. Я могу всё исправить. Я могу отомстить. Но мне нужна ты!
— Макарий, — потупив взгляд, начинает она, — это страшно, но мёртвые не возвращаются, а месть не утешит тебя.
— А что утешит? Жизнь вдали от своих корней? Я нужен им, а ты нужна мне. Ты должна пройти этот путь со мной, а после, возможно, мы поедем в столицу, как и планировали.
— Я тоже не могу всё бросить, — упрямится она.
— Дай мне год, и ты полюбишь мой мир.
— Твой мир? — ехидно улыбнулась она. — Макарий, ты можешь возвращаться, но мне не место в лесу.
— Тебе же нравилось среди нас, — наступаю и вопросительно заглядываю в её глаза, но не вижу в них былой любви. Не вижу преданности. Она не пойдёт со мной. Я чётко это почувствовал.
— Нравилось? — ухмыляется она. — Да вы за человека меня не считали. Называли чужой. Что, больше не чужая?
— Ты пройдёшь обряд и тебя примут в наш мир, — с надеждой говорю, заглядывая в глаза и ища там хоть каплю понимания.
— Какой обряд, Макарий? — отворачивается она. — Какой мир? Ты же сам сказал: всё уничтожено, — один порыв, и я метаюсь к ней, но замираю на месте. — Я не уйду в глушь даже ради тебя. Мне жаль, — сказала она, но не было ей жаль. Я знал это, чувствовал.
Она запахнула халат плотнее и сделала шаг ко мне.
— Давай уедем. Ты и я, — тронула ладонью моё лицо, — как и хотели. Вернёмся в столицу, начнём новую жизнь.
Смотрю в её глаза, а там читается лишь безразличие. Не ко мне. К моему горю. Ей плевать на беду, что накрыла меня. Плевать на трагедию, что постигла мою семью. Её сердце покрывается коркой, разум закрывается от меня.
— Если ты уйдёшь сейчас, — твёрдым голосом говорит она, — это будет конец нашей истории.
Она не хочет понять. Я бросил всё ради неё, а она не может пожертвовать своим комфортом ради помощи моим близким. Что-то сломалось во мне, как только глаза, которые снились мне, отразили безразличие. Привычный мир рассыпался дуновением бесчувственности девушки, к которой тянулось сердце. Она никогда бы не пошла за мной. Для неё важнее собственное благополучие. А я… я был лишь ярким дополнением её жизни. Приключением. Я вдруг осознал, что ей были нужны наши отношения ровно до тех пор, пока ей они были удобны. И меня настоящего она бы никогда не приняла.
Я не сказал больше ни слова. Слова потеряли смысл, затерялись в зелени её глаз. Я ушёл. Не оглядываясь, не вспоминая.
Макарий.
Я вернулся во временное пристанище селян с рассветом. Во сне не было смысла. Уселся к кострищу и наблюдал за его пламенем, за жизнью, что бушевала в его языках. Такая яркая, непредсказуемая и разнообразная. Каждый виток не похож на другой. Каждый миг уникален. Нет чёткого плана. Всё идёт своим чередом под властью природы. Вот и моя жизнь отныне будет такой. Есть цель. Я шёл к ней всю жизнь и в один миг оступился. Но сейчас вернулся на верную тропу. Всё, что сейчас имеет значение, это сестра. Ангелина умерла для меня. В один миг её не стало. И это больно ранило, разливаясь кровавой рекой от сердца. Но важнее была сестра.
Когда солнце потянулось и, расправив лучи, по-летнему пригрело мои плечи, пришла пора выдвигаться. Дарен сказал, что я должен объединить все племена. Только единой командой мы одолеем одержимого властью Жестислава. Но как это сделать? Как заставить старейшин Восточного и Южного племени выслушать меня? Наши народы жили в мире, но держались особняком. Редкие встречи были лишь с одной целью: договориться о браке. Главы селений часто присматривали суженых в соседних племенах. Мне же предстояло убедить глав и старейшин вступить в бой. Только плечом к плечу нам удастся одержать победу. Я это понимал. Но поймут ли меня другие? А если нет? Смогу ли я их переубедить? В любом случае стоило попытаться.
Мы отправились в путь втроём. Я, Мирослав и Тихомир – последние оставшиеся в живых шамахи нашего рода. И именно нам предстояло убедить старейшим объединиться для правого дела. Мирослав — опытный шамах. Он, гордой походкой и уверенный в положительном исходе, брёл во главе. Я с Тихомиром чуть поодаль. Дар, что преподнес мне предок, вселял надежду, но не придавал уверенности. Мои мысли бесконтрольно метались. Смерть родителей разобрала меня на части. Я думал: Ангелине удастся исцелить меня, но, похоже, я лишь выдумал нашу любовь. Влюблённый дурак во власти демона страсти, я забыл о близких и не мог простить себя. Даже с другом не мог нормально говорить. Склонив голову, я брёл в полном молчании.
— Я рад, что ты вернулся, — вдруг сказал Тихомир.
Его голос прозвучал сдавленно и неуверенно. Я не осуждал его. Тогда, когда я был особенно нужен, меня не было. Нет мне оправдания. Всё, что я смог сделать, порывисто взглянуть на друга и снова пялиться себе под ноги. Чувство вины съедало внутренности, разгоняя стыд. Я не мог понять, почему все вокруг так рады мне, так приветливы. Я предал их, а они смотрят на меня будто я их спаситель.
— Макарий, — окликнул меня друг и преградил путь, — ты не знаешь, но я научился чувствовать. Я наконец обрёл тотемного волка.
— Поздравляю, — коротко взглянул на друга, попытался обойти и продолжить путь, но он не позволил.
— Ты не понял, — уперся ладонью мне в грудь. — Я научился чувствовать, и твои чувства мне не нравятся. Ты винишь себя, а этого делать не стоит.
Пренебрежительно хмыкнув, я снова попытался обойти друга. На этот раз он отошёл в сторону, освобождая путь.
— Когда ты ушёл, старейшины собрали нас вместе… — в спину сказал мне Тихомир. Я обернулся. — Они уже тогда знали, какой финал нас всех ждёт.
— Духи предсказали приход Жестислава?
— Тебя отпустили в мир людей больших городов. Никогда подобного не случалось. Не задумывался почему?
— Бабушка Ефания сказала, что это решение старейшин.
— Так и было. Тебя специально отправили прочь. Если бы ты остался, то умер. А так ты жив и можешь спасти нас всех.
Земля словно пошатнулась под ногами, и мне понадобился ствол дерева, чтобы сохранить равновесие. Они знали… всё знали. Они видели смерть моих родителей, свою смерть и не сказали.
— На вечерней церемонии прорицатели увидели будущее селения и лишь один шанс сохранить род. Никто не знал, что будет столько жертв. Духи лишь поведали, что тебя не должно быть, ибо именно ты ключ к спасению рода.
— Я не могу, — пробормотал я, не узнавая собственного голоса. — Они умерли. Все… а я забыл… я предал…
— Нет, Макарий, — рука Тихомира опустилась на моё плечо, — ты тот, кто возродит наш род.
Ступор прошёл первым у Тихомира. Он прищурился и неуверенно шагнул ко мне.
— Твои глаза…
— Что с ними?
— Они буквально сияют.
— Что? — зажмурился и потёр глаза пальцами. Это не помогло. Они горели огнём.
— Макарий, они светятся, — добавил Мирослав.
Слегка отшатнулся назад. Вслед за глазами тело передёрнуло в спазме и огонь разгорелся в груди. Прожигающий, казалось, насквозь. Застонав, я рухнул на колени. Меня колотило, грудь горела, в голове поднялся шум. Тысячи голосов. Они роились, говорили одновременно. Ничего не разобрать. Виски сдавило болью от несмолкающего гула, и я закричал, чтобы заглушить шум. Согнулся пополам, касаясь лбом земли. Меня скрючило. Гул усиливался. Я думал, что моя голова сейчас взорвется. Но вдруг стало тихо.
«Ты готов принять моё благословение», — знакомый голос возник в голове.
Небо озарила красная вспышка, ветер стих, и мир будто замер на мгновение, а в следующую секунду я уже стоял на ногах, особенно чутко чувствуя лес. Дуновение ветра, копошение зайцев в соседнем кусту, полёт птиц… Лес ожил во мне. Закрыл глаза и попытался мысленно позвать Мирного. Откликнулся не только он, но и все братья-волки помчались в нашу сторону. Я чувствовал каждого, видел их глазами, при этом оставаясь в сознании. Это был новый уровень. Я слышал каждого из них и мог ответить.
Чтобы проверить свои способности, я обратился к Тихому, и он тут же откликнулся. Дальше Яр. И через несколько минут поляну заполонили мои братья: волки уселись по правую сторону, тигры по левую. Хотя увидеть братьев Тихого я никак не рассчитывал. Тигры — одиночки, однако рядом село четыре их представителя. В небе закружили беркуты, что тоже странно.
— Очуметь, — проговорил Тихомир.
— Это благословение Дарена, — пояснил я. — Я должен объединить наши роды. Так он велел.
— Так вот о чём баяла бабушка Ефания, — с открытым ртом рассматривая зверей, добавил Тихомир.
— А что она говорила? — осторожно уточнил я.
— Она предсказала появление потомка Дарена, что объединит нас и восстановит справедливость. Пошли, ты должен успеть, — схватил он меня за руку.
— Куда успеть? — не понял я.
— Она плоха?. Не ровен час, уйдет к праотцам! — ответил друг и увлёк меня за собой.
Глава 14
Макарий.
Мы бежали сквозь лес ко временному пристанищу выживших. Многим мирным удалось уцелеть благодаря бабушке Ефании и Тихомиру с Мирославом. В то кровавое утро им удалось вывести людей, пока последователи Властимира разбирались с шамахами и старейшинами. Они дали шанс выжить ни в чём не повинным людям. Почти все мирные, убитые горем жители расположились вниз по реке. Они встретили Тихомира и Мирослава, как героев. Таковыми они и были, а я лишь предатель. Стыдливо прятал взгляд от односельчан. Раньше меня любили, уважали. Сегодня же среди этих людей я не находил себе места. Слишком сильно меня терзали муки совести.
— Макарий? — удивленно прошептала тётушка Ямира, я лишь отвёл взгляд.
Она протянула руки, сжимая моё лицо ладонями, и громко разрыдалась. Её горе отразилось в моём сознании. Я чувствовал все её страдания, и они разрывали мою душу на мелкие кусочки. Женщина крепко обняла меня. Я сжал её в ещё более сильные объятия, утыкаясь носом в макушку.
— Мне так жаль, — повторяла она. — Такое горе.
Ямира продолжала плакать, когда я почувствовал сильную руку Тихомира на своём плече.
— Тебя ждёт бабушка Ефания, — сказал друг.
Ямира тут же отошла в сторону, смотря на меня полными слёз глазами. Женщина сложила ладошки у груди и коротко кивнула, а я пошёл в единственный шатёр на поляне.
Бабушка и впрямь была плоха?. Старушка лежала на лежанке с закрытыми глазами и тяжело дышала. Сиплые хрипы издавала её старая грудь. Плохой знак. Я присел у лежанки, поджав под себя ноги, и покорно склонил голову. Мои руки сами потянулись к старым ладоням, покоившимся на обрюзглой груди.
— Макарий, внучок мой, — прохрипела старушка. Я поднял взгляд на неё. — Ты вовремя, — слегка улыбнулись старые губы.
— Нет, я опоздал. Я мог бы предотвратить…
— Не кори себя, — тронула моё лицо. — Всё, что свершилось, было предначертано.
— Нет! — воскликнул я. — Мои родители, старейшины, шамахи, я… мог… нет, должен был их спасти.
— Никто не властен над временем и замыслом духов. Твои родители погибли, чтобы дать тебе шанс. Чтобы ты постиг высшую силу. Я видела пророчество духов. Тебе суждено стать великим, мальчик мой. Но, чтобы постичь величие, нужна жертва.
— Не слишком ли велика жертва?!
— Всё закономерно. Запомни, Макарий, ты избранный и ты не можешь подвести память отца. А теперь иди и позволь мне отправиться в мир духов.
— Нет, бабушка…
— Иди, — упрямо повторила она и, закрыв глаза, отвернулась.
Я покинул шатёр бабушки и меня встретили родные жители деревни. Они не задавали вопросов, будто знали: всё, что случилось, неизбежно. И смерть близких, и моё возвращение. Меня накормили и положили спать под высоким дубом. Но сон не шёл. Я думал об Ангелине. После потрясения я и забыл о девушке с изумрудным взглядом, но, немного утешив душу, я снова думал о ней. Думал о нашей любви. О том, что она могла стать моей суженой. Она уже ей стала, просто в глазах духов мы чужие, хоть и не единожды были близки. Я отчаянно нуждался в её поддержке. Эта девушка, как никто другой, может исцелить меня, затянуть рану в сердце. Время пришло. Я был в её мире. Она должна побывать в моём.
Именно с этой мыслью я поднялся и рванул в город. Утром мне предстояло встретиться с отцом рода Восточного племени. Но возникла большая вероятность того, что я не успею, но тяга к Ангелине была сильнее. Без неё мне не жить, без неё я не справлюсь. Эти мысли заполняли разум. Я бежал, не надеясь ни на что, просто мне необходима она. И сквозь гул собственных мыслей я ощутил присутствие Мирного и Тихого. Братья бежали бок о бок со мной. Я почувствовал чёткий призыв тигра: «Я помогу». И, вмиг оседлав животное, мы помчались со всех ног к ней. К девушке с изумрудным взглядом, к той, что забрала часть моей души в тот миг, когда наше сознание соединилось.
Верхом на тигре я домчался до города за два часа. Стояла глубокая ночь и дом, где жила Ангелина, поглотил мрак. Все спали. Закрыл глаза, сосредоточившись на её мыслях. Я посылал сигналы девушке. Она их услышала. Выглянула в окно и спустилась во двор. Тихий предусмотрительно отступил в заросли деревьев, туда, где я сам когда-то прятался.
Она стояла в лёгком халатике и растерянно смотрела в мои глаза. Я чувствовал её сомнение, её трепет от нашей встречи. Она скучала. Я пропал, а она ждала. Это всколыхнуло волну радости. И, не совладав с эмоциями, я кинулся к ней. Сомкнул желанное личико руками и прильнул к губам. В момент соприкосновения всё тело пробрало дрожью, глаза защипало от слёз. Я так нуждался в ней. Мне так нужна она.
— Ты был в своей деревне? — спросила она, глядя в мои глаза. Не в состоянии ответить, я лишь слегка кивнул. — Я сразу это поняла. Твои глаза снова голубые.
Мне не хотелось слов. Я хотел её прикосновений, её ласк, её поддержки. Мои руки сжали её в крепкие объятия. Нос погрузился в белокурые волосы, губы коснулись шеи. Мне просто необходимо почувствовать её тепло.
— Ты возвращаешься к родным? — спросила она.
— Нет больше родных, — раненым голосом прохрипел я.
Она вмиг отпрянула, с тревогой заглядывая в глаза.
— Мои родители мертвы, — глотая горький комок в горле, просипел я. — Их убили так же, как и всех старейшин, и шамахов. Мою деревню уничтожили. Бабушка Ефания мертва.
— Какой ужас, — ахнула она и прикрыла рот дрожащей рукой. — Ужасно, — повторила Ангелина, — а Забава?
— В плену.
— Главное, что она жива, — обняла и прижала мою голову к плечу.
— Ты нужна мне, — зажмуриваясь, чтобы сдержать слёзы, молил я. — Ты нужна…
— Всё наладится, — гладила она меня по голове. — Скоро мы уедем и начнём новую жизнь.
— Новую жизнь? — отшатнулся.
— Да, как хотели. Всё будет хорошо.
— Мою деревню разрушили, моих родителей ритуально убили, старейшин больше нет, шамахов нет! — кричу, срываясь на хрип. — Бабушка Ефания мертва, — тише добавляю, — а ты говоришь о новой жизни?
— Тише, — рванула ко мне, протягивая ладони к лицу. — Тебе больно, но нужно жить дальше.
— Нет больше жизни! — повышая голос, воскликнул я. — Её уничтожили, как ты не поймешь?
— Мне жаль, — повторяет она. — Но что мы можем изменить?
— Можем! — расправив плечи, с гневом выкрикиваю. — Меня благословил великий предок. Дарен подарил мне способности. Я могу всё исправить. Я могу отомстить. Но мне нужна ты!
— Макарий, — потупив взгляд, начинает она, — это страшно, но мёртвые не возвращаются, а месть не утешит тебя.
— А что утешит? Жизнь вдали от своих корней? Я нужен им, а ты нужна мне. Ты должна пройти этот путь со мной, а после, возможно, мы поедем в столицу, как и планировали.
— Я тоже не могу всё бросить, — упрямится она.
— Дай мне год, и ты полюбишь мой мир.
— Твой мир? — ехидно улыбнулась она. — Макарий, ты можешь возвращаться, но мне не место в лесу.
— Тебе же нравилось среди нас, — наступаю и вопросительно заглядываю в её глаза, но не вижу в них былой любви. Не вижу преданности. Она не пойдёт со мной. Я чётко это почувствовал.
— Нравилось? — ухмыляется она. — Да вы за человека меня не считали. Называли чужой. Что, больше не чужая?
— Ты пройдёшь обряд и тебя примут в наш мир, — с надеждой говорю, заглядывая в глаза и ища там хоть каплю понимания.
— Какой обряд, Макарий? — отворачивается она. — Какой мир? Ты же сам сказал: всё уничтожено, — один порыв, и я метаюсь к ней, но замираю на месте. — Я не уйду в глушь даже ради тебя. Мне жаль, — сказала она, но не было ей жаль. Я знал это, чувствовал.
Она запахнула халат плотнее и сделала шаг ко мне.
— Давай уедем. Ты и я, — тронула ладонью моё лицо, — как и хотели. Вернёмся в столицу, начнём новую жизнь.
Смотрю в её глаза, а там читается лишь безразличие. Не ко мне. К моему горю. Ей плевать на беду, что накрыла меня. Плевать на трагедию, что постигла мою семью. Её сердце покрывается коркой, разум закрывается от меня.
— Если ты уйдёшь сейчас, — твёрдым голосом говорит она, — это будет конец нашей истории.
Она не хочет понять. Я бросил всё ради неё, а она не может пожертвовать своим комфортом ради помощи моим близким. Что-то сломалось во мне, как только глаза, которые снились мне, отразили безразличие. Привычный мир рассыпался дуновением бесчувственности девушки, к которой тянулось сердце. Она никогда бы не пошла за мной. Для неё важнее собственное благополучие. А я… я был лишь ярким дополнением её жизни. Приключением. Я вдруг осознал, что ей были нужны наши отношения ровно до тех пор, пока ей они были удобны. И меня настоящего она бы никогда не приняла.
Я не сказал больше ни слова. Слова потеряли смысл, затерялись в зелени её глаз. Я ушёл. Не оглядываясь, не вспоминая.
Глава 15
Макарий.
Я вернулся во временное пристанище селян с рассветом. Во сне не было смысла. Уселся к кострищу и наблюдал за его пламенем, за жизнью, что бушевала в его языках. Такая яркая, непредсказуемая и разнообразная. Каждый виток не похож на другой. Каждый миг уникален. Нет чёткого плана. Всё идёт своим чередом под властью природы. Вот и моя жизнь отныне будет такой. Есть цель. Я шёл к ней всю жизнь и в один миг оступился. Но сейчас вернулся на верную тропу. Всё, что сейчас имеет значение, это сестра. Ангелина умерла для меня. В один миг её не стало. И это больно ранило, разливаясь кровавой рекой от сердца. Но важнее была сестра.
Когда солнце потянулось и, расправив лучи, по-летнему пригрело мои плечи, пришла пора выдвигаться. Дарен сказал, что я должен объединить все племена. Только единой командой мы одолеем одержимого властью Жестислава. Но как это сделать? Как заставить старейшин Восточного и Южного племени выслушать меня? Наши народы жили в мире, но держались особняком. Редкие встречи были лишь с одной целью: договориться о браке. Главы селений часто присматривали суженых в соседних племенах. Мне же предстояло убедить глав и старейшин вступить в бой. Только плечом к плечу нам удастся одержать победу. Я это понимал. Но поймут ли меня другие? А если нет? Смогу ли я их переубедить? В любом случае стоило попытаться.
Мы отправились в путь втроём. Я, Мирослав и Тихомир – последние оставшиеся в живых шамахи нашего рода. И именно нам предстояло убедить старейшим объединиться для правого дела. Мирослав — опытный шамах. Он, гордой походкой и уверенный в положительном исходе, брёл во главе. Я с Тихомиром чуть поодаль. Дар, что преподнес мне предок, вселял надежду, но не придавал уверенности. Мои мысли бесконтрольно метались. Смерть родителей разобрала меня на части. Я думал: Ангелине удастся исцелить меня, но, похоже, я лишь выдумал нашу любовь. Влюблённый дурак во власти демона страсти, я забыл о близких и не мог простить себя. Даже с другом не мог нормально говорить. Склонив голову, я брёл в полном молчании.
— Я рад, что ты вернулся, — вдруг сказал Тихомир.
Его голос прозвучал сдавленно и неуверенно. Я не осуждал его. Тогда, когда я был особенно нужен, меня не было. Нет мне оправдания. Всё, что я смог сделать, порывисто взглянуть на друга и снова пялиться себе под ноги. Чувство вины съедало внутренности, разгоняя стыд. Я не мог понять, почему все вокруг так рады мне, так приветливы. Я предал их, а они смотрят на меня будто я их спаситель.
— Макарий, — окликнул меня друг и преградил путь, — ты не знаешь, но я научился чувствовать. Я наконец обрёл тотемного волка.
— Поздравляю, — коротко взглянул на друга, попытался обойти и продолжить путь, но он не позволил.
— Ты не понял, — уперся ладонью мне в грудь. — Я научился чувствовать, и твои чувства мне не нравятся. Ты винишь себя, а этого делать не стоит.
Пренебрежительно хмыкнув, я снова попытался обойти друга. На этот раз он отошёл в сторону, освобождая путь.
— Когда ты ушёл, старейшины собрали нас вместе… — в спину сказал мне Тихомир. Я обернулся. — Они уже тогда знали, какой финал нас всех ждёт.
— Духи предсказали приход Жестислава?
— Тебя отпустили в мир людей больших городов. Никогда подобного не случалось. Не задумывался почему?
— Бабушка Ефания сказала, что это решение старейшин.
— Так и было. Тебя специально отправили прочь. Если бы ты остался, то умер. А так ты жив и можешь спасти нас всех.
Земля словно пошатнулась под ногами, и мне понадобился ствол дерева, чтобы сохранить равновесие. Они знали… всё знали. Они видели смерть моих родителей, свою смерть и не сказали.
— На вечерней церемонии прорицатели увидели будущее селения и лишь один шанс сохранить род. Никто не знал, что будет столько жертв. Духи лишь поведали, что тебя не должно быть, ибо именно ты ключ к спасению рода.
— Я не могу, — пробормотал я, не узнавая собственного голоса. — Они умерли. Все… а я забыл… я предал…
— Нет, Макарий, — рука Тихомира опустилась на моё плечо, — ты тот, кто возродит наш род.
