– Что с моей дочерью? – обрушил то, что снедало больше всего.
Человечка вздрогнула опасливо, очи несмело возвела:
– Как что? – Крупные слёзы по щекам катились.
Не хотел Альфа надеяться на лучшее, что жива дочь, но сердце его забилось мощно и яростно.
«Обманываться нельзя, – убеждал себя. – Обманчивые надежды могут стать страшным ударом». И он прозвучал.
– Померла... – Варка носом шмыгнула.
– ГДЕ? – Роден порывисто шагнул к девке впритык, молодуха шарахнулась, точно Зверя лютого увидала, да ведь так оно и было, но Альфа быстрее был и злее, навис горой: – ОНА?
Заметался испуганно взгляд Варки.
– Где??? – рыкнул грубее Альфа и ученица бабки Софы выпалила:
– Похоронила.
Повисло глухое молчание, площадь накрыла пугающая тишина. Словно застыли все: никто из волколаков не дышал, ветер перестал дуть и кроны деревьев шевелить.
– Что ты сделала? – уточнил Роден.
Девка боязливо всхлипнула, глазищи на Альфу подняла, уже готовая на смерть кровавую и болезненную.
– По– нашенски... землице... родной придала, – прошелестела, запинаясь на словах.
Роден с недоумением посмотрел на волколаков, глазами пробежал по головам и лицам, выискивая ответ на немой вопрос, но стая его тоже ждала. Стопорнул на тех, кто девку приволок, и они коротко покивали, мол, да, видели, не лжёт!
– Зачем? – вперил тяжёлый взгляд в ученицу бабки Софы. Молодуха от страха икнула:
– Так у нас принято, – глупо прозвучало, и Роден за косу девку схватил, вверх дёрнул, пока она, повизгивая и рыдая, на ногах не оказалась.
– Зачем? – процедил яростно, склонившись к ней.
– Дитя малое ещё было, – сбивчиво лепетала, дрожа от страха Варка. – В нём и душенька... не закрепилась толком, а землица... сил даёт, огонь же... их забирает. А вот тепереча тризна минула, душа окрепла, тело увидала...
– Она жить будет? – не поверил ушам Альфа.
– Душа? Да, – закивала рьяно молодуха.
– Дочь! – рявкнул Роден, ещё и встряхнув девку от нетерпения.
– Как же-е-е... – проскулила она, пуще слезами давясь, – тело-то мертво– о– о. Я лишь дух укрепила-а-а-а, дабы дальше мог...
Отбросил девку Роден – кулем рухнула наземь и завыла от новой боли Варка.
– Покажи! – приказал сурово, ни на миг не проникшись жалостью к человечке. И слову её не поверил. Раз сбежала, труп украла и схоронила, то и теперь могла соврать! Своякам хоть и верил, но желал убедиться в том, что дочь мертва, лично.
Могилку отыскали на опушке леса близ крохотного села жалких человечишек. Земляной бугорок, камнями обложенный.
Велел копать Альфа. Его верные волколаки тотчас бросились выполнять, а Варка отвернулась, губы кусая и причитая тихо– тихо:
– Не оскверняйте, – молила слезливо. – И без того душеньке тяжко... Потеряться может.
Но Роден не слушал – убедиться желал, что ежели в могиле труп ребёнка, то на нём нет следов убиения.
Крохотный свёрток распахнули.
Девка дышать забыла, а Альфа носом потянул – мертва плоть! Девочка! И не жилец ровно столько, сколько времени прошло с момента посмертных родов Карры. Вроде чиста от насилия, но усомнился было, что его дочь. Опять носом повёл – кровь на бледно– зеленоватом тельце и ткани принадлежала супруге. Её родовая... малышка даже не обтёрта... и пуповинка...
– Сжечь! – отдал короткий приказ. – Своих мы сжигаем! – тише, но так же чётко, будто для ушей недалёкой ученицы бабки Софы сказано.
– Но душа... – Варка воспротивилась.
– Слабые духом – не наша кровь! Лишь сильные выживают и находят дорогу обратно, на землю. Ежели душе будет надобно, зацепится за новую жизнь!
– Бабка Софа велела захоронить, – пробурчала девка. – Потому я и сбежала. Вы бы не позволили...
– Ведьма! – рыкнул Роден. – Она! ОНА!!! Убила мою дочь и жену!
– Неправда! – возмутилась молодуха.
– ОНА живот ей вспорола!!! – припечатал обвинение.
– Никогда наставница горя никому не чинила, – упиралась Варка, осмелев к удивлению Альфы. – И Карру спасти желала, – произнесла с чувством, позабыв что Зверя страшится надобно. Твердила как заклинание, что ежели удастся, судьбу сможем люду поменять. И вас это остановит бесчинства творить! – смотрела на Альфу широко открытыми глазами, хотя никто не имел права так долго держать зрительный контакт: это было равносильно вызову.
– Но не вышло, потому и попробовала дочь вашу вытащить из чрева. Хоть так спасти, но девочка уже была... – ахнула от боли девка, когда её дёрнул к себе за руку Роден:
– Живот вспороть?
– Надрез сделала, малышку достала, уложила и спасти пыталась... – упиралась молодуха, искусав до крови губы от боли, что причинял ей жёсткий хват Зверя.
Замер Альфа, долго Варку взглядом ощупывая и запахи изучая. Люди – жалкие твари, их страхи – налицо, а волнения и ложь всегда имели запах. Они для любого зверя лёгкая добыча.
– Ежели узнаю, что солгала, убью всех, кто тебе дорог.
Девка глаза опять опустила:
– Так нет никого у меня. Твоё племя всех истребило, когда я ещё во младенчестве была.
Рывком отпустил Варку Роден, но взглядом зацепился за знак на запястье молодухи. Такой же был и у старухи.
– Что это значит? – подтянул грубовато девичью руку к себе, рассматривая клеймо.
Девка от боли зашипела, прогибаясь от того, как безжалостно Зверь её кисть выкручивал, дабы лучше видеть знак. И только отпустил, с облегчением выдохнула и поспешно прикрыла его манжетой рукава драной рубахи.
– Клеймо отверженной, – обронила тихо.
– Ты жрица этого... как там, – нетерпеливо мотнул головой Альфа, – Культа, – уличил с яростью, уже на грани желания растерзать дрянь на месте, кровью её ядовитой умыть землю.
– Была, – не отнекивалась девка. – Бабка Софа меня выкрала у них, когда я должна была стать жертвой для богов их. Но наставница видала другой путь, нежели Ясновидица проклятых. И знак этот нанесла, дабы скрыть наши судьбы от ока главной жрицы.
– Тогда зачем она к ним взывала, спасая супругу мою? – докапывался Роден до того, в чём не видел смысла.
– Сила у них великая, цель верная, а вот дорога, как и у тебя, Роден– кровожадный, неверная.
Сказано было так просто, что отшатнулся Альфа, как от затрещины.
– А ты, стало быть, ведаешь, как правильно? – прищурился зло.
– Нет, – повинилась Варка, но взгляда не отвела, – а вот бабка Софа ведала, потому не позволила жрицам твою дочь себе прибрать.
– Убила? – шарахнул догадкой, в коей сомневался, но так жаждал услышать подтверждение и месть начать немедля.
– Даровала новую жизнь, с судьбою великой.
Сердце удар пропустило, мир пошатнулся...
Повело Зверя, закружилось всё вокруг.
– Что с девкой делать? – прорезался в помутневший рассудок голос одного из молодых волколаков.
– Она ваша, – сказал и утопился в отчаянье и жажде мести Альфа.
Мир для него померк на время, а когда Зверь вынырнул из бездны боли после смерти любимой и дочери, погряз в жестокости и беспробудном душевном пекле. Бросил Альфа вызов и богам, и людям – всем существам на Земле, кто плодился и размножался, кто посмел вздумать, что волколаки слабы и страшатся проклятий. Кто посмел его дочери лишить! Любимой!
Вот тогда и утопил Землю в крови...
Шёл несметной стаей лютых волколаков. Сеял хаос, горе, смерть, оставлял выжженные земли и пустоту. Многочисленные связи с самками принёсли лишь двух дочерей, но после смерти Карры ни одна женщина больше не тронула его души, ни один ребёнок не смягчал каменного сердца.
Он лишь думал о том, что нужно больше земель, больше власти, дабы было, где разгуляться его роду! Сыновьям же, если докажут, что достойны, даст хвостов под лапу, чтобы ему было проще ими управлять. Стало быть каждому нужно много территорий! Вот и шёл, без страха и сожаления уничтожая людей, их поселение за поселением. Истребляя живность, что смела на пути повстречаться, и в особенности колдунов и ведунов. Выискивал тех, кто хоть Что-то мог знать о «Культе проклятых», которых винил в смерти Карры и дочери. Хотя за долгие годы похода истинная причина исказилась до неузнаваемости да и большей частью подзабылась, оголяя лишь лютую суть Зверя и неуёмное желание мести.
Сыновья и дочери росли. И если дочерей готовил для укрепления своей власти, то сыновья подле него шли в каждом бою. Не уступали отцу ни в жестокости, ни в ненависти. Никогда не перечили, всегда соглашались с любым походом.
Альфа не испытывал гордости оттого, что сыновья были ему под стать. Он жил в своём мире беспощадного гнева и злобы ко всему сущему. Но чтобы легче было расширяться, решил каждому доверить по стае волколаков. И теперь во все стороны можно было двинуться, точно хворь смертоносная, опустошая земли.
И уже повёл свою стаю на захват новых Восточных территорий, как долетела новость от Асмуда и Ярэда: вызнали они, где храм «Проклятых» таился. На Южной стороне между теми территориями, кои должен подчинить Асмуд, и теми, кои необходимо пройти Ярэду. И путь пролегал близ воды суровой и кипучей, что о скалы билась да порой на землю обрушивались, сея ужас и смерть. Там, на берегу, в скале их храм и был.
И ежели вначале Роден возжелал истребить всех жриц, то, когда ему передали послание главной, кое гласило: «Оставишь бессмысленную войну – у твоего рода ещё будет шанс выжить, а нет – проклятие Зверя одолеет всех вас. Всех, до единого хвоста! Боги и без того много вам воли давали и прощали дерзостей с лихвой», отдал приказ сыновьям доставить её к нему! Сам не мог: Альфа не смел покинуть своих волколаков на войне лютой супротив людей, заручившихся помощью колдунов треклятых. Но и вызов дерзкой ведуньи простить не мог. Не родилось ещё то существо, которое бы безнаказанно ему угрожало.
Одного из братьев не решился отправить. А старший сын тоже занят войной, потому Асмуду и Ярэду наказал вместе к Ясновидице пойти. И ещё строго велел: «Без девы не возвращаться! И не трогать её!».
Знал повадки своих сыновей и неуёмную звериную похоть, что ни одну девку погубило за это время. Вот и рассудил, что сыновьям полезно в походе дальнем силы потрепать, да и не столь опасное дело Ясновидицу к его ногам доставить, ежели вместе будут плечом к плечу!
Братья шли, тропу кровавую прокладывая: сеяли хаос, несли смерть и горе. После их отряда оставались разорённые сёла, горы убитых. Ордой несокрушимой одолели горы и наконец вышли к морю свирепому.
Там и вытрясли из слабых человечишек, куда дальше держать путь. Дрожащая от ужаса молодая пышная баба, слезами обливаясь, рассказала всё, что братья желали знать.
«Да, есть храм. Закрытый. Там жрицы служат богам древним и могущественным. Их страшатся, стороной держатся от них, но зла вроде никому не чинят. Средь жриц одна выделяется силой великой. Ясновидица, коих земля ещё не видывала. Предсказывает не часто, но все её предсказания сбываются!»
Оставив стаю в поселении подле скалы, где храм таился, Асмуд и Ярэд взяли с собой лишь самых приближённых, Грина и Салеха, и к провидице отправились. Ежели б больше волколаков позвали, те могли бы погром учинить и шуму столько, что от криков бы оглохли да от крови бы сами не отмылись. Потому только с доверенными.
Храм «Проклятых»... во мраморе. Каменные стены, пол, потолок, света мало: мерцание факелов и свечей, бликами гуляющих по светлому камню – обитель «культа проклятых». Волколаки хищно принюхивались, уже чуя жертв. Грин и Салех безжалостно убивали всех, кого встречали на пути, а Асмунд и Ярэд прямёхонько двигались к главной зале, не обращая внимания на крики, мольбы и льющуюся невинную кровь. Интуитивно шли, по– звериному чувствуя, где была Ясновидица. Знали, что жрица не бежала – ждала... ИХ! Потому своякам наказали обойти весь храм и убить всех остальных, но в залу ритуальную не входить. Им разговор предстоял с Ясновидицей, поэтому лишние уши не нужны – сами справятся.
Грин и Салех без колебаний ринулись выполнять приказ, а братья медленно вошли в небольшую залу, уже предвкушая лёгкую добычу, и услышали много бабских слёз, причитаний и просьб не убивать. Уже внутри чуть замялись, когда Ясновидица нашлась у подножия какого-то божества, головой упирающегося в потолок пещеры. При этом дева не металась, не хваталась за утварь, словно могла этим отбиться, а безмятежно молилась: сидела на коленях перед божеством, склонив чело в пол, раскинув руки в стороны.
Они с детства запомнили: жриц Альфа люто ненавидел и жаждал расквитаться с ними за то, что они дочь его убили и жену. Сами в нетерпении стремились увидеть, что за Ясновидица такая, посмевшая волколакам пророчить смерть!
Асмуд и Ярэд обменялись настороженными взглядами. Разделившись, стали подступать к жрице с двух сторон, минуя стоящее в центре залы огромное ложе, укрытое мягкой тканью. Хищно следили за девой в таком лёгком одеянии, что ткань почти не скрывала обнажённости хрупкой жрицы. Они видели, что её кожа была такой ослепительно светлой, будто её никогда не касались солнечные лучи. Это завораживало. Как и чёрные волосы, заплетённые в тугую косу, лежащую змеёй на спине жрицы.
Тихо остановились на расстоянии, позади неё, настороженно обводя глазами странную, морозящую кровь ритуальную залу и всё, что в ней было. Вроде ничего пугающего, но нутро ощеривалось, словно в логово более страшного зверя ступили.
Пустая и в то же время наполненная: одна статуя чего стоила. Божество с ликом твари невиданной: удлинённая морда, маленькие глазки, огромные клыки. И тело могучего мужчины, с дланями, в стороны расставленными. Одна с раной. И то, что по стене кровь дорожку вычертила вниз, Звери сразу ощутили по сладкому запаху. Свежая, багровая, она пролегала аккурат до алтаря, что подле ног статуи в стене был устроен. На нём стояла серебряная чаша, рядом кинжал...
Асмунд кинул на брата пристальный взгляд. Ярэд чуть голову склонил и коснулся пальцем уха. Старший сразу понял, о чём это младший – о звуках. В ритуальной зале удивительным образом было глухо, словно ничто не вторгалось сюда извне, хотя в других помещениях храма Грин и Салех чисткой занимались, а, стало быть, предсмертные крики, испуганные визги жриц, топот ног должны были и сюда просачиваться, наполняя залу множеством звуков и эхом. Но...
Вдруг заполненную тишиной залу нарушил гулкий «кап». Жрица, точно ожидая этого звука, ожила, медленно приподнялась, но осталась на коленках, как и прежде деланно не замечая волколаков.
– Ты и есть Ясновидица? – не выдержал затяжного молчания Асмуд. Его голос гулко прокатился по зале.
– Я, – отозвалась ровным, мягким голосом дева, продолжая свою безмолвную молитву. Братья вновь обменялись настороженными взглядами. Они не привыкли к подобному приёму и начали выискивать подвох.
– Почему не сбежала? – Ярэд пристально смотрел на хрупкий силуэт жрицы.
– От судьбы не уйти, а попытка приведёт к худшему итогу, – вот теперь Ясновидица неспешно встала в рост.
Асмуд и Ярэд, затаив дыхание, смотрели на представшую их взорам деву невиданной красоты. Смоляные волосы, туго стянутые в косу. Хищные дуги бровей. Большие раскосые глаза, чем-то похожие на миндаль, орех диковинный, только цвета тёмного, точно мокрая земля, что по весне могла свести с ума любую молодую кровь волколака. Аккуратный нос, губы отнюдь не невинной жрицы – полные, чувственные, сочные.
Оба брата судорожно сглотнули, пытаясь устранить сухость в глотках.
– И ты нас не боишься? – хрипло рыкнул старший.
Человечка вздрогнула опасливо, очи несмело возвела:
– Как что? – Крупные слёзы по щекам катились.
Не хотел Альфа надеяться на лучшее, что жива дочь, но сердце его забилось мощно и яростно.
«Обманываться нельзя, – убеждал себя. – Обманчивые надежды могут стать страшным ударом». И он прозвучал.
– Померла... – Варка носом шмыгнула.
– ГДЕ? – Роден порывисто шагнул к девке впритык, молодуха шарахнулась, точно Зверя лютого увидала, да ведь так оно и было, но Альфа быстрее был и злее, навис горой: – ОНА?
Заметался испуганно взгляд Варки.
– Где??? – рыкнул грубее Альфа и ученица бабки Софы выпалила:
– Похоронила.
Повисло глухое молчание, площадь накрыла пугающая тишина. Словно застыли все: никто из волколаков не дышал, ветер перестал дуть и кроны деревьев шевелить.
– Что ты сделала? – уточнил Роден.
Девка боязливо всхлипнула, глазищи на Альфу подняла, уже готовая на смерть кровавую и болезненную.
– По– нашенски... землице... родной придала, – прошелестела, запинаясь на словах.
Роден с недоумением посмотрел на волколаков, глазами пробежал по головам и лицам, выискивая ответ на немой вопрос, но стая его тоже ждала. Стопорнул на тех, кто девку приволок, и они коротко покивали, мол, да, видели, не лжёт!
– Зачем? – вперил тяжёлый взгляд в ученицу бабки Софы. Молодуха от страха икнула:
– Так у нас принято, – глупо прозвучало, и Роден за косу девку схватил, вверх дёрнул, пока она, повизгивая и рыдая, на ногах не оказалась.
– Зачем? – процедил яростно, склонившись к ней.
– Дитя малое ещё было, – сбивчиво лепетала, дрожа от страха Варка. – В нём и душенька... не закрепилась толком, а землица... сил даёт, огонь же... их забирает. А вот тепереча тризна минула, душа окрепла, тело увидала...
– Она жить будет? – не поверил ушам Альфа.
– Душа? Да, – закивала рьяно молодуха.
– Дочь! – рявкнул Роден, ещё и встряхнув девку от нетерпения.
– Как же-е-е... – проскулила она, пуще слезами давясь, – тело-то мертво– о– о. Я лишь дух укрепила-а-а-а, дабы дальше мог...
Отбросил девку Роден – кулем рухнула наземь и завыла от новой боли Варка.
– Покажи! – приказал сурово, ни на миг не проникшись жалостью к человечке. И слову её не поверил. Раз сбежала, труп украла и схоронила, то и теперь могла соврать! Своякам хоть и верил, но желал убедиться в том, что дочь мертва, лично.
Могилку отыскали на опушке леса близ крохотного села жалких человечишек. Земляной бугорок, камнями обложенный.
Велел копать Альфа. Его верные волколаки тотчас бросились выполнять, а Варка отвернулась, губы кусая и причитая тихо– тихо:
– Не оскверняйте, – молила слезливо. – И без того душеньке тяжко... Потеряться может.
Но Роден не слушал – убедиться желал, что ежели в могиле труп ребёнка, то на нём нет следов убиения.
Крохотный свёрток распахнули.
Девка дышать забыла, а Альфа носом потянул – мертва плоть! Девочка! И не жилец ровно столько, сколько времени прошло с момента посмертных родов Карры. Вроде чиста от насилия, но усомнился было, что его дочь. Опять носом повёл – кровь на бледно– зеленоватом тельце и ткани принадлежала супруге. Её родовая... малышка даже не обтёрта... и пуповинка...
– Сжечь! – отдал короткий приказ. – Своих мы сжигаем! – тише, но так же чётко, будто для ушей недалёкой ученицы бабки Софы сказано.
– Но душа... – Варка воспротивилась.
– Слабые духом – не наша кровь! Лишь сильные выживают и находят дорогу обратно, на землю. Ежели душе будет надобно, зацепится за новую жизнь!
– Бабка Софа велела захоронить, – пробурчала девка. – Потому я и сбежала. Вы бы не позволили...
– Ведьма! – рыкнул Роден. – Она! ОНА!!! Убила мою дочь и жену!
– Неправда! – возмутилась молодуха.
– ОНА живот ей вспорола!!! – припечатал обвинение.
– Никогда наставница горя никому не чинила, – упиралась Варка, осмелев к удивлению Альфы. – И Карру спасти желала, – произнесла с чувством, позабыв что Зверя страшится надобно. Твердила как заклинание, что ежели удастся, судьбу сможем люду поменять. И вас это остановит бесчинства творить! – смотрела на Альфу широко открытыми глазами, хотя никто не имел права так долго держать зрительный контакт: это было равносильно вызову.
– Но не вышло, потому и попробовала дочь вашу вытащить из чрева. Хоть так спасти, но девочка уже была... – ахнула от боли девка, когда её дёрнул к себе за руку Роден:
– Живот вспороть?
– Надрез сделала, малышку достала, уложила и спасти пыталась... – упиралась молодуха, искусав до крови губы от боли, что причинял ей жёсткий хват Зверя.
Замер Альфа, долго Варку взглядом ощупывая и запахи изучая. Люди – жалкие твари, их страхи – налицо, а волнения и ложь всегда имели запах. Они для любого зверя лёгкая добыча.
– Ежели узнаю, что солгала, убью всех, кто тебе дорог.
Девка глаза опять опустила:
– Так нет никого у меня. Твоё племя всех истребило, когда я ещё во младенчестве была.
Рывком отпустил Варку Роден, но взглядом зацепился за знак на запястье молодухи. Такой же был и у старухи.
– Что это значит? – подтянул грубовато девичью руку к себе, рассматривая клеймо.
Девка от боли зашипела, прогибаясь от того, как безжалостно Зверь её кисть выкручивал, дабы лучше видеть знак. И только отпустил, с облегчением выдохнула и поспешно прикрыла его манжетой рукава драной рубахи.
– Клеймо отверженной, – обронила тихо.
– Ты жрица этого... как там, – нетерпеливо мотнул головой Альфа, – Культа, – уличил с яростью, уже на грани желания растерзать дрянь на месте, кровью её ядовитой умыть землю.
– Была, – не отнекивалась девка. – Бабка Софа меня выкрала у них, когда я должна была стать жертвой для богов их. Но наставница видала другой путь, нежели Ясновидица проклятых. И знак этот нанесла, дабы скрыть наши судьбы от ока главной жрицы.
– Тогда зачем она к ним взывала, спасая супругу мою? – докапывался Роден до того, в чём не видел смысла.
– Сила у них великая, цель верная, а вот дорога, как и у тебя, Роден– кровожадный, неверная.
Сказано было так просто, что отшатнулся Альфа, как от затрещины.
– А ты, стало быть, ведаешь, как правильно? – прищурился зло.
– Нет, – повинилась Варка, но взгляда не отвела, – а вот бабка Софа ведала, потому не позволила жрицам твою дочь себе прибрать.
– Убила? – шарахнул догадкой, в коей сомневался, но так жаждал услышать подтверждение и месть начать немедля.
– Даровала новую жизнь, с судьбою великой.
Сердце удар пропустило, мир пошатнулся...
Повело Зверя, закружилось всё вокруг.
– Что с девкой делать? – прорезался в помутневший рассудок голос одного из молодых волколаков.
– Она ваша, – сказал и утопился в отчаянье и жажде мести Альфа.
Мир для него померк на время, а когда Зверь вынырнул из бездны боли после смерти любимой и дочери, погряз в жестокости и беспробудном душевном пекле. Бросил Альфа вызов и богам, и людям – всем существам на Земле, кто плодился и размножался, кто посмел вздумать, что волколаки слабы и страшатся проклятий. Кто посмел его дочери лишить! Любимой!
Вот тогда и утопил Землю в крови...
Шёл несметной стаей лютых волколаков. Сеял хаос, горе, смерть, оставлял выжженные земли и пустоту. Многочисленные связи с самками принёсли лишь двух дочерей, но после смерти Карры ни одна женщина больше не тронула его души, ни один ребёнок не смягчал каменного сердца.
Он лишь думал о том, что нужно больше земель, больше власти, дабы было, где разгуляться его роду! Сыновьям же, если докажут, что достойны, даст хвостов под лапу, чтобы ему было проще ими управлять. Стало быть каждому нужно много территорий! Вот и шёл, без страха и сожаления уничтожая людей, их поселение за поселением. Истребляя живность, что смела на пути повстречаться, и в особенности колдунов и ведунов. Выискивал тех, кто хоть Что-то мог знать о «Культе проклятых», которых винил в смерти Карры и дочери. Хотя за долгие годы похода истинная причина исказилась до неузнаваемости да и большей частью подзабылась, оголяя лишь лютую суть Зверя и неуёмное желание мести.
Сыновья и дочери росли. И если дочерей готовил для укрепления своей власти, то сыновья подле него шли в каждом бою. Не уступали отцу ни в жестокости, ни в ненависти. Никогда не перечили, всегда соглашались с любым походом.
Альфа не испытывал гордости оттого, что сыновья были ему под стать. Он жил в своём мире беспощадного гнева и злобы ко всему сущему. Но чтобы легче было расширяться, решил каждому доверить по стае волколаков. И теперь во все стороны можно было двинуться, точно хворь смертоносная, опустошая земли.
И уже повёл свою стаю на захват новых Восточных территорий, как долетела новость от Асмуда и Ярэда: вызнали они, где храм «Проклятых» таился. На Южной стороне между теми территориями, кои должен подчинить Асмуд, и теми, кои необходимо пройти Ярэду. И путь пролегал близ воды суровой и кипучей, что о скалы билась да порой на землю обрушивались, сея ужас и смерть. Там, на берегу, в скале их храм и был.
И ежели вначале Роден возжелал истребить всех жриц, то, когда ему передали послание главной, кое гласило: «Оставишь бессмысленную войну – у твоего рода ещё будет шанс выжить, а нет – проклятие Зверя одолеет всех вас. Всех, до единого хвоста! Боги и без того много вам воли давали и прощали дерзостей с лихвой», отдал приказ сыновьям доставить её к нему! Сам не мог: Альфа не смел покинуть своих волколаков на войне лютой супротив людей, заручившихся помощью колдунов треклятых. Но и вызов дерзкой ведуньи простить не мог. Не родилось ещё то существо, которое бы безнаказанно ему угрожало.
Одного из братьев не решился отправить. А старший сын тоже занят войной, потому Асмуду и Ярэду наказал вместе к Ясновидице пойти. И ещё строго велел: «Без девы не возвращаться! И не трогать её!».
Знал повадки своих сыновей и неуёмную звериную похоть, что ни одну девку погубило за это время. Вот и рассудил, что сыновьям полезно в походе дальнем силы потрепать, да и не столь опасное дело Ясновидицу к его ногам доставить, ежели вместе будут плечом к плечу!
Братья шли, тропу кровавую прокладывая: сеяли хаос, несли смерть и горе. После их отряда оставались разорённые сёла, горы убитых. Ордой несокрушимой одолели горы и наконец вышли к морю свирепому.
Там и вытрясли из слабых человечишек, куда дальше держать путь. Дрожащая от ужаса молодая пышная баба, слезами обливаясь, рассказала всё, что братья желали знать.
«Да, есть храм. Закрытый. Там жрицы служат богам древним и могущественным. Их страшатся, стороной держатся от них, но зла вроде никому не чинят. Средь жриц одна выделяется силой великой. Ясновидица, коих земля ещё не видывала. Предсказывает не часто, но все её предсказания сбываются!»
Оставив стаю в поселении подле скалы, где храм таился, Асмуд и Ярэд взяли с собой лишь самых приближённых, Грина и Салеха, и к провидице отправились. Ежели б больше волколаков позвали, те могли бы погром учинить и шуму столько, что от криков бы оглохли да от крови бы сами не отмылись. Потому только с доверенными.
Храм «Проклятых»... во мраморе. Каменные стены, пол, потолок, света мало: мерцание факелов и свечей, бликами гуляющих по светлому камню – обитель «культа проклятых». Волколаки хищно принюхивались, уже чуя жертв. Грин и Салех безжалостно убивали всех, кого встречали на пути, а Асмунд и Ярэд прямёхонько двигались к главной зале, не обращая внимания на крики, мольбы и льющуюся невинную кровь. Интуитивно шли, по– звериному чувствуя, где была Ясновидица. Знали, что жрица не бежала – ждала... ИХ! Потому своякам наказали обойти весь храм и убить всех остальных, но в залу ритуальную не входить. Им разговор предстоял с Ясновидицей, поэтому лишние уши не нужны – сами справятся.
Грин и Салех без колебаний ринулись выполнять приказ, а братья медленно вошли в небольшую залу, уже предвкушая лёгкую добычу, и услышали много бабских слёз, причитаний и просьб не убивать. Уже внутри чуть замялись, когда Ясновидица нашлась у подножия какого-то божества, головой упирающегося в потолок пещеры. При этом дева не металась, не хваталась за утварь, словно могла этим отбиться, а безмятежно молилась: сидела на коленях перед божеством, склонив чело в пол, раскинув руки в стороны.
ГЛАВА 3
Они с детства запомнили: жриц Альфа люто ненавидел и жаждал расквитаться с ними за то, что они дочь его убили и жену. Сами в нетерпении стремились увидеть, что за Ясновидица такая, посмевшая волколакам пророчить смерть!
Асмуд и Ярэд обменялись настороженными взглядами. Разделившись, стали подступать к жрице с двух сторон, минуя стоящее в центре залы огромное ложе, укрытое мягкой тканью. Хищно следили за девой в таком лёгком одеянии, что ткань почти не скрывала обнажённости хрупкой жрицы. Они видели, что её кожа была такой ослепительно светлой, будто её никогда не касались солнечные лучи. Это завораживало. Как и чёрные волосы, заплетённые в тугую косу, лежащую змеёй на спине жрицы.
Тихо остановились на расстоянии, позади неё, настороженно обводя глазами странную, морозящую кровь ритуальную залу и всё, что в ней было. Вроде ничего пугающего, но нутро ощеривалось, словно в логово более страшного зверя ступили.
Пустая и в то же время наполненная: одна статуя чего стоила. Божество с ликом твари невиданной: удлинённая морда, маленькие глазки, огромные клыки. И тело могучего мужчины, с дланями, в стороны расставленными. Одна с раной. И то, что по стене кровь дорожку вычертила вниз, Звери сразу ощутили по сладкому запаху. Свежая, багровая, она пролегала аккурат до алтаря, что подле ног статуи в стене был устроен. На нём стояла серебряная чаша, рядом кинжал...
Асмунд кинул на брата пристальный взгляд. Ярэд чуть голову склонил и коснулся пальцем уха. Старший сразу понял, о чём это младший – о звуках. В ритуальной зале удивительным образом было глухо, словно ничто не вторгалось сюда извне, хотя в других помещениях храма Грин и Салех чисткой занимались, а, стало быть, предсмертные крики, испуганные визги жриц, топот ног должны были и сюда просачиваться, наполняя залу множеством звуков и эхом. Но...
Вдруг заполненную тишиной залу нарушил гулкий «кап». Жрица, точно ожидая этого звука, ожила, медленно приподнялась, но осталась на коленках, как и прежде деланно не замечая волколаков.
– Ты и есть Ясновидица? – не выдержал затяжного молчания Асмуд. Его голос гулко прокатился по зале.
– Я, – отозвалась ровным, мягким голосом дева, продолжая свою безмолвную молитву. Братья вновь обменялись настороженными взглядами. Они не привыкли к подобному приёму и начали выискивать подвох.
– Почему не сбежала? – Ярэд пристально смотрел на хрупкий силуэт жрицы.
– От судьбы не уйти, а попытка приведёт к худшему итогу, – вот теперь Ясновидица неспешно встала в рост.
Асмуд и Ярэд, затаив дыхание, смотрели на представшую их взорам деву невиданной красоты. Смоляные волосы, туго стянутые в косу. Хищные дуги бровей. Большие раскосые глаза, чем-то похожие на миндаль, орех диковинный, только цвета тёмного, точно мокрая земля, что по весне могла свести с ума любую молодую кровь волколака. Аккуратный нос, губы отнюдь не невинной жрицы – полные, чувственные, сочные.
Оба брата судорожно сглотнули, пытаясь устранить сухость в глотках.
– И ты нас не боишься? – хрипло рыкнул старший.
