Никогда прежде не видали они красоты такой. Хрупкой и могучей. Слишком человеческой и до рыка гортанного божественной. Звери их начинали бунтовать и требовать её плоти и крови. Инстинкты хищника оголились: братья воспылали желанием овладеть девой немедленно, чего бы им это ни стоило.
Ясновидица прочитала это в их голодных взглядах. Бесстрастно посмотрела сначала на одного, потом на другого волколака, ровно отозвалась:
– Я не боюсь, – неспешно двинулась в сторону алтаря с чашей, и шаги её были едва различимы, будто жрица не шла, а плыла. – Знаю, что должно случиться. Готовилась к этому долгие годы, – лился мягко и чарующе её голос. – А вы к тому готовы? – обронила, остановившись перед алтарём и метнув на братьев загадочно– вопрошающий взгляд.
Асмуд и Ярэд опять покосились друг на друга. Они с рождения были вместе. Проказничали, огребали, учились, воевали. Всегда плечом к плечу. И даже самок часто вместе брали совершенно без ревности. Братья были не разлей вода. Близнецы кровь от крови, плоть от плоти. И ежели хотели Что-то, один всегда поддерживал другого. А ещё были уверены в том, что и смерть встречать им вместе. По крайней мере, друг за друга и в огонь, и в воду...
Вот и сейчас их глаза полыхнули животной страстью. Каждый чётко видел, что сделает с девой, даже если отец вознамерится их за это убить.
Тем более жрица была не против: она ведала, что это неминуемо и не стремилась избежать своей участи. Это было странно, и подогревало кровь ещё сильнее: ведь запретный плод всегда сладок. И сейчас у братьев была возможность его вкусить.
– Только ритуал по правилам сделать надобно, – взяв и чашу, и кинжал, подплыла к ближайшему волколаку Ясновидица.
Старший повёл носом: нет ли там яда? Его Зверь не ощерился, признал лишь кровь. Но кровь не простую... Голубую. Ту, которая бурлила в тварях, коих длань божественная коснулась. Кровь редкая и силы невиданной. Когда-то и в волколаках её много было, но со временем порастерялась, разбавилась, и сейчас редкий Зверь нёс в себе бога.
Отец их – ГЛАВА Белых, Серых, Бурых волколаков. Брат, они... А вот сёстры – уже нет!
Околдовывая своей неземной красотой и непонятным поведением, жрица кончиком холодного оружия провела по могучему стану Асмуда, едва касаясь. Он, готовый в любой момент свернуть хрупкую шею женщины, напрягся, и естество его при этом восстало до боли. А ежели учесть, что не было на нём одежды, – до земель Южных добирались в личинах волков, – видно было, как сейчас его плоть стояла колом.
Ярэду пришлось это не по нраву. Взревновал младший, что дева не его выбрала, рыкнул предостерегающе, но жрица и бровью не повела и продолжила свой необычный ритуал. Остриём вычерчивала невидимые рисунки, пока не затормозила на мощной груди волколака. Глаза в глаза со Зверем... Он медленно тонул в темноте её колдовского взгляда. Дрожь по телу прогуливалась, сердце ледяное заходилось сумасшедшим боем, так грохотало, что даже больно было... Уже хотел схватить красавицу и быстро овладеть ею, как чиркнула его ведьма остриём. Даже не пикнул волколак: порез лёгкий был, не смертельный, но кровь бойкой струйкой по стальным мышцам его груди побежала, до самого точёного пресса...
Не позволила упасть первой капле дева – подхватила её чашей, по струйке провела до пореза, собирая багровый ручеёк, а потом к Ярэду обернулась. Повторила ритуал и с ним.
– Во мне кровь бога, но я не бессмертна, а ежели я смешаю нашу кровь и поделюсь с вами, у меня будет шанс выжить. Или вы хотите нарушить приказ отца? – прозвучало с насмешкой. Чуть покачнула чашу, смешивая и взбалтывая кровь, к губам поднесла. Глупыми не были, безмозглостью не страдали, но и не боялись – знать хотели: зачем. И слова Ясновидицы их убедили.
Она сделала небольшой глоток, потянулась к младшему брату. Ярэд с жадностью принял игру, поцелуем забрав часть жидкости. А напоследок ещё полные губы жрицы облизнул, точно пёс с голодный лакомую кость. И чуть не взвыл, когда Ясновидица к брату обернулась. Он уже, раздираемый слепой ревностью, подле них стоял. Яростно сопел и ждал, готовый затеять драку за вожделенную плоть.
Жрица не обидела его невниманием: то же самое, что и с младшим, проделала со старшим.
Кипяток по жилам побежал, головы поплыли, словно от хмеля человеческого, словно от дурмана после кровавой битвы,словно после соития, когда зов луны особенно силён.
– Ежели потеряю девственность, утрачу дар ясновидения, и тогда стану бесполезной для этого мира и вашего отца... – тихо напомнила жрица, когда Асмуд рывком забрал из её рук чашу и бросил на каменный пол, не в силах больше терпеть. Зверь брал верх над слабым человеком, и он еле сдерживался, чтобы не наброситься на деву.
– А мы не нарушим, – криво хмыкнул младший, подперев её сзади и наконец сделав то, о чём мечтал последние невыносимо тягучие минуты: в несколько рывков распустил косу и с нескрываемым вожделением провёл рукой по идеально прямому полотну смоляных волос, что водопадом спускались до тонкой талии, подчёркнутой тонким нарядом под пояс. А потом сжал в кулак хвост и в пару витков намотал на руку, чуть прогибая деву к себе:
– И ты запомнишь каждого из нас! – процедил близ полных губ, что приоткрылись от боли Из-за хвата волколака. И опять с голодухи лизнул жрицу, как пёс верный любимого хозяина. И до того сладка Ясновидица показалась, что не удержался Ярэд, задрал голову и завыл, извещая мир, что эта самка станет его.
Асмунд с треском рванул платье красавицы, оголяя небольшую, упругую грудь. Сглотнул сухость в горле, глазами жадно обводя полусферы с розовыми окружностями и крупными сосками, сжавшимися как косточки вишни. Накрыл большими ладонями напрягшиеся груди, сжал осторожно, точно проверяя их на упругость.
Затрепетала дева, ахнула, прогибаясь от ласки, коей никогда не ощущала. Задрожала пуще, и, если бы не младший, что со спины придерживал, упала б от слабости в теле.
Асмуда словно небытие накрыло. Застыл, от возбуждения уже ничего не соображая, а потом глотнул воздуха так, будто долго находился под водой и только что выбрался на поверхность. Его ладони сменили ладони брата. Тот был грубее и решительнее в ласках, а старший, хоть и не обладал терпением и любовью растягивать удовольствие, скользнул руками по белоснежной и гладкой коже до округлых бёдер. Смял её ягодицы, коими она невольно по паху брата тёрлась, похоть его естества распыляя ещё сильнее.
Развёл стройные ноги и прижался своим разгорячённым членом к девственной плоти Ясновидицы, всем телом ощущая хрупкий трепещущий стан и влагу промежности. Голод раздирал его на части. Асмуд до рыка животного мечтал взять красавицу немедля. Зверь его с ума сходил от призывного запаха... Усилием воли волколак сдерживал дикие порывы, смаковал дурман от этой игры, смаковал ощущения, что дарили прикосновения к ней.
Носом прочертил прямую от ложбинки между грудями Ясновидицы до её острого подбородка. Затормозил на пике, а потом потянулся к губам. Поддел кончиком языка нижнюю и припал к ней на сладостный миг, прикусив напоследок до крови. Слизнул каплю, и, как младший брат, поклялся богам, что и он возьмёт её...
И жрица не сопротивлялась: приняла свою участь, как должное. И даже больше: была ненасытной и отзывчивой, ласкала, позволяла, дарила, брала.
Братья были неудержимыми самцами, терзали хрупкое тело, едва сдерживаясь от того, чтобы не нарушить девственность её лона, а она принимала их животную страсть, как никто и никогда. Хрупкая, тонкая и такая греховная...
Засыпали любовники на ложе жрицы, крепко прижимая живую и почти не покалеченную деву. Не обманула... смешанная кровь богов творила чудеса.
Вздрогнул Роден, слушая глас Зверя. Взвился на ноги, хотя сидел на высоком деревянном троне, шкурой тигра укрытом, думу думая и планируя следующий поход в земли люда диковинного, кожей чёрного. И чутьё ему ясно сказало, что неладное случилось. О том догадался сразу и потому уж знал, что покарает сыновей, ведь никому не дозволено ослушание.
Приказ Альфы – закон! Даже для сыновей.
И особенно для них!
Луна была сильна, Звери, наоборот, слабы...
Асмуд и Ярэд до последнего не могли оставить Ясновидицу, каждую ночь приходили к ней, пока отряд двигался к лагерю Альфы. И брали её до последнего, уже под конец ссорясь, кто из них её достойней: кто будет просить отца дозволить брачный загон невесты.
Только отряд во главе с сыновьями прибыл, Роден тотчас убедился в своих мыслях. Учуял на Ясновидице запах сыновей. Рассвирепел вмиг. И чтобы окончательно решить: убить Асмуда и Ярэда или нет, схватил красавицу за глотку и размашисто лизнул.
– Ты пахнешь пороком, а на вкус невинна, – даже призадумался, как такое могло быть. Простые человеческие самки не могли выжить после натиска Зверя, а эта... источала грех! Его не отрицали и затаившиеся сыновья. Но при этом дева оставалась девственной!
Если только...
Альфа проскрежетал зубами, оценив хитрость сыновей и их выдержку. Так или иначе, Асмуд и Ярэд посмели его ослушаться, несмотря на нетронутость чрева жрицы, и были обязаны понести наказание.
Чтобы было неповадно,собирался казнить сыновей, но заглянув в чёрные очи красавицы, утонул в омуте её чар. И голос её чарующий: «Они не виновны, не тронь их. Луна, зов, слабость Зверя. Я всё ещё тебе полезна могу быть», – от детоубийства отвёл.
– Прочь! – гаркнул Роден, даже не взглянув на гневно пыхтящих сыновей. – На дальние рубежи ! – припечатал веским словом. – За порядком следить, территории охранять! – отправил с глаз долой, дабы не мешали они великой миссии Альфы волколаков отправил. Сыновья до отъезда пытались достучаться до разума отца, но Роден с тех пор был сам не свой. Даже руку поднимал на каждого, кто осмеливался рот открыть без дозволения. Ведь до последнего был уверен, только увидит главное зло – Ясновидицу «Культа Проклятых» – шкуру живьём сдерёт, но вместо этого сидел и долго смотрел на жрицу:
– Зачем? – озвучил то, что глодало столько лет. Что вновь его сделало таким... Не договорил, так и оставил вопрос подвешенным в воздухе, недосказанным.
– Она была нужна, чтобы остановить тебя, – Ясновидица точно поняла о чём речь. Сказала спокойно и без малейшего намёка на страх.
– Я жил в мире...
– Это обманчивое утверждение! – мягко укорила дева.
– Я не вёл войн, – настаивал Альфа, переходя на рык.
– Твоя суть не поменялась, и, если бы не тогда, в другой момент вырвалась бы. И последствия были бы куда плачевней.
– Для кого?
– Для Земли и природы...
– Что мне до них?! – недопонял Альфа.
– Они – наше всё! И ежели пойти супротив, они покарают.
– Я не шёл против них!
– Знаю, тебе просто нет до них дела, – понимающе кивнула жрица, но в тоне мелькнуло такое искреннее сочувствие в глубокой недалёкости Родена, что это не понравилось Зверю.
– Что ты хочешь сказать? – ощерился он.
– То, что не замечать очевидного, глупо, мой Альфа, – она нарочно это сказала, потому Зверь Родена тотчас принял смиренность человечки. А она тем временем продолжала: – Нужно уметь уживаться со всеми и слушать богов, тогда они будут благосклонны.
– Но ты у меня, и только от меня зависит: жить тебе или умереть. И то, как умереть или как жить, – добавил вкрадчиво. – Не богам...
– О том спорить не стану, но я не простой человек. свою судьбу видела и точно знаю, что случится и когда.
– А кто ты?
– Я дочь богини Инур, жены главного бога жизни и смерти Аруа, а вы любимые его создания – волколаки. Но мать всегда стояла за людей... Аруа – за силу. А если муж и жена начинают спор, нарушается равновесие, и природе приходится находить выход, как его выправить. Потому на вас проклятие и обрушилось.
– Нет его! – рыкнул Альфа.
– Так ли? – удивилась Ясновидица. – Ваш род с каждым поколением становится всё малочисленнее и слабее, а люди, напротив, как бы вы их ни истребляли, плодятся и крепнут. Приспосабливаются к новому порядку, выживают как могут и умеют. Они станут сильнее...
– И что, смогут нам противостоять? – ему даже нелепым казалось такое заявление.
– Сравниться с вашей силой не смогут, но в них другой дар заложен. Плодовитость.
– А нам что с того?
– Ты же не глупый, Альфа...
– Хочешь сказать, что мы сможем с ними спариваться, не убивая?
– Увы, – покачала головой Ясновидица, – всё равно редкая сможет принять зверя.
– Но сможет? – настаивал Альфа с живейшим интересом.
– Да, и даже зачать, – нехотя кивнула жрица чуть погодя и тотчас значимо добавила: – но разродиться – только одна! И плод этого союза уже будет существом другого порядка! Существом новой, великой силы. Гораздо умнее и приспособленнее к жизни на новой земле. Именно он станет тем, кто сможет удерживать мир в равновесии.
– Проклятие отступит? – не поверил Роден.
– Может, да, может, нет, – виноватая улыбка коснулась полных губ Ясновидицы, будто она не знала на это ответа.
– Лжёшь! – уличил Альфа жрицу.
– Не лгу, – мягко упиралась дева, – но не значит, что не могу узрить. Вот только захочу ли... – насмешливо протянула, слегка склонив голову.
– И не боишься меня? – не угрожал, но ждал, как отреагирует Ясновидица. С того бы и принял решение: убить или миловать.
– Зачем бояться Зверя той, кто ему интересен? – была откровенна жрица. Того и следовало ожидать. Не зря о ней говаривали, что Ясновидица Проклятых – самая сильная ведунья на Земле.
– Я не юнец, кто с зовом Луны совладать не может, – строго напомнил Роден.
– А вот это ложь, мой Альфа, – опять улыбнулась дева. – Но спорить бессмысленно, я не о голоде плотском говорю, – продолжала источать уверенность. – По крайней мере, не сейчас. Я уверена, что могу быть тебе полезной в твоём деле.
Не понравился такой ответ Родену. Опять подумал, что стоило бы всё-таки убить Ясновидицу, но Зверь его зарычал предостерегающе. Потому проглотил злобу:
– О том я тоже думал, – признался, чуть помедлив. – Но пока без тебя могу справиться! – с деланным равнодушием показал, что и он не страшился судьбы. Вздумается – голову девке собственноручно скрутит.
– И то верно, но такие как ты ведут войска на кровопролитные войны, объединяют, уничтожают. А такие, как я, ими управляют...
Это запало в голову Альфы, хоть ничего не ответил, а Ясновидица меж тем продолжила:
– Сильные волнуются за тело и плоть, а умные – за душу. Вот почему старуха Софа решилась на смелый поступок...
– Она поплатилась за смерть моих жены, и дочери.
– Не убивала она их! – словно глупому щенку пояснила жрица. – Она прекрасно знала, что душа нетленна, а тело бренно... Потому не в силах спасти плоть,сражалась до последнего за душу дочери твоей. И смогла её на земле удержать, дабы та могла переродиться в другом теле.
Опять ткнула в недалёкость Альфы жрица. Ощерился волколак, но рычать на собственную глупость было ещё глупее, потому что теперь, по прошествии стольких лет, её слова казались не лишёнными смысла, а оправдания повитухи и её ученицы обретали правдивые очертания. Нет, не жалел об их смерти – лишь лёгкое неудовольствие испытывал оттого, что ослеп тогда от злости и не видел истины.
– Когда и в каком? – Альфу одолел живейший интерес.
– Того не скажу, – ровно лился голос жрицы. – Бабка Софа на младенце след оставила, сокрыв от моего ока витки судьбы твоей дочери.
Ясновидица прочитала это в их голодных взглядах. Бесстрастно посмотрела сначала на одного, потом на другого волколака, ровно отозвалась:
– Я не боюсь, – неспешно двинулась в сторону алтаря с чашей, и шаги её были едва различимы, будто жрица не шла, а плыла. – Знаю, что должно случиться. Готовилась к этому долгие годы, – лился мягко и чарующе её голос. – А вы к тому готовы? – обронила, остановившись перед алтарём и метнув на братьев загадочно– вопрошающий взгляд.
Асмуд и Ярэд опять покосились друг на друга. Они с рождения были вместе. Проказничали, огребали, учились, воевали. Всегда плечом к плечу. И даже самок часто вместе брали совершенно без ревности. Братья были не разлей вода. Близнецы кровь от крови, плоть от плоти. И ежели хотели Что-то, один всегда поддерживал другого. А ещё были уверены в том, что и смерть встречать им вместе. По крайней мере, друг за друга и в огонь, и в воду...
Вот и сейчас их глаза полыхнули животной страстью. Каждый чётко видел, что сделает с девой, даже если отец вознамерится их за это убить.
Тем более жрица была не против: она ведала, что это неминуемо и не стремилась избежать своей участи. Это было странно, и подогревало кровь ещё сильнее: ведь запретный плод всегда сладок. И сейчас у братьев была возможность его вкусить.
– Только ритуал по правилам сделать надобно, – взяв и чашу, и кинжал, подплыла к ближайшему волколаку Ясновидица.
Старший повёл носом: нет ли там яда? Его Зверь не ощерился, признал лишь кровь. Но кровь не простую... Голубую. Ту, которая бурлила в тварях, коих длань божественная коснулась. Кровь редкая и силы невиданной. Когда-то и в волколаках её много было, но со временем порастерялась, разбавилась, и сейчас редкий Зверь нёс в себе бога.
Отец их – ГЛАВА Белых, Серых, Бурых волколаков. Брат, они... А вот сёстры – уже нет!
Околдовывая своей неземной красотой и непонятным поведением, жрица кончиком холодного оружия провела по могучему стану Асмуда, едва касаясь. Он, готовый в любой момент свернуть хрупкую шею женщины, напрягся, и естество его при этом восстало до боли. А ежели учесть, что не было на нём одежды, – до земель Южных добирались в личинах волков, – видно было, как сейчас его плоть стояла колом.
Ярэду пришлось это не по нраву. Взревновал младший, что дева не его выбрала, рыкнул предостерегающе, но жрица и бровью не повела и продолжила свой необычный ритуал. Остриём вычерчивала невидимые рисунки, пока не затормозила на мощной груди волколака. Глаза в глаза со Зверем... Он медленно тонул в темноте её колдовского взгляда. Дрожь по телу прогуливалась, сердце ледяное заходилось сумасшедшим боем, так грохотало, что даже больно было... Уже хотел схватить красавицу и быстро овладеть ею, как чиркнула его ведьма остриём. Даже не пикнул волколак: порез лёгкий был, не смертельный, но кровь бойкой струйкой по стальным мышцам его груди побежала, до самого точёного пресса...
Не позволила упасть первой капле дева – подхватила её чашей, по струйке провела до пореза, собирая багровый ручеёк, а потом к Ярэду обернулась. Повторила ритуал и с ним.
– Во мне кровь бога, но я не бессмертна, а ежели я смешаю нашу кровь и поделюсь с вами, у меня будет шанс выжить. Или вы хотите нарушить приказ отца? – прозвучало с насмешкой. Чуть покачнула чашу, смешивая и взбалтывая кровь, к губам поднесла. Глупыми не были, безмозглостью не страдали, но и не боялись – знать хотели: зачем. И слова Ясновидицы их убедили.
Она сделала небольшой глоток, потянулась к младшему брату. Ярэд с жадностью принял игру, поцелуем забрав часть жидкости. А напоследок ещё полные губы жрицы облизнул, точно пёс с голодный лакомую кость. И чуть не взвыл, когда Ясновидица к брату обернулась. Он уже, раздираемый слепой ревностью, подле них стоял. Яростно сопел и ждал, готовый затеять драку за вожделенную плоть.
Жрица не обидела его невниманием: то же самое, что и с младшим, проделала со старшим.
Кипяток по жилам побежал, головы поплыли, словно от хмеля человеческого, словно от дурмана после кровавой битвы,словно после соития, когда зов луны особенно силён.
– Ежели потеряю девственность, утрачу дар ясновидения, и тогда стану бесполезной для этого мира и вашего отца... – тихо напомнила жрица, когда Асмуд рывком забрал из её рук чашу и бросил на каменный пол, не в силах больше терпеть. Зверь брал верх над слабым человеком, и он еле сдерживался, чтобы не наброситься на деву.
– А мы не нарушим, – криво хмыкнул младший, подперев её сзади и наконец сделав то, о чём мечтал последние невыносимо тягучие минуты: в несколько рывков распустил косу и с нескрываемым вожделением провёл рукой по идеально прямому полотну смоляных волос, что водопадом спускались до тонкой талии, подчёркнутой тонким нарядом под пояс. А потом сжал в кулак хвост и в пару витков намотал на руку, чуть прогибая деву к себе:
– И ты запомнишь каждого из нас! – процедил близ полных губ, что приоткрылись от боли Из-за хвата волколака. И опять с голодухи лизнул жрицу, как пёс верный любимого хозяина. И до того сладка Ясновидица показалась, что не удержался Ярэд, задрал голову и завыл, извещая мир, что эта самка станет его.
Асмунд с треском рванул платье красавицы, оголяя небольшую, упругую грудь. Сглотнул сухость в горле, глазами жадно обводя полусферы с розовыми окружностями и крупными сосками, сжавшимися как косточки вишни. Накрыл большими ладонями напрягшиеся груди, сжал осторожно, точно проверяя их на упругость.
Затрепетала дева, ахнула, прогибаясь от ласки, коей никогда не ощущала. Задрожала пуще, и, если бы не младший, что со спины придерживал, упала б от слабости в теле.
Асмуда словно небытие накрыло. Застыл, от возбуждения уже ничего не соображая, а потом глотнул воздуха так, будто долго находился под водой и только что выбрался на поверхность. Его ладони сменили ладони брата. Тот был грубее и решительнее в ласках, а старший, хоть и не обладал терпением и любовью растягивать удовольствие, скользнул руками по белоснежной и гладкой коже до округлых бёдер. Смял её ягодицы, коими она невольно по паху брата тёрлась, похоть его естества распыляя ещё сильнее.
Развёл стройные ноги и прижался своим разгорячённым членом к девственной плоти Ясновидицы, всем телом ощущая хрупкий трепещущий стан и влагу промежности. Голод раздирал его на части. Асмуд до рыка животного мечтал взять красавицу немедля. Зверь его с ума сходил от призывного запаха... Усилием воли волколак сдерживал дикие порывы, смаковал дурман от этой игры, смаковал ощущения, что дарили прикосновения к ней.
Носом прочертил прямую от ложбинки между грудями Ясновидицы до её острого подбородка. Затормозил на пике, а потом потянулся к губам. Поддел кончиком языка нижнюю и припал к ней на сладостный миг, прикусив напоследок до крови. Слизнул каплю, и, как младший брат, поклялся богам, что и он возьмёт её...
И жрица не сопротивлялась: приняла свою участь, как должное. И даже больше: была ненасытной и отзывчивой, ласкала, позволяла, дарила, брала.
Братья были неудержимыми самцами, терзали хрупкое тело, едва сдерживаясь от того, чтобы не нарушить девственность её лона, а она принимала их животную страсть, как никто и никогда. Хрупкая, тонкая и такая греховная...
Засыпали любовники на ложе жрицы, крепко прижимая живую и почти не покалеченную деву. Не обманула... смешанная кровь богов творила чудеса.
***
Вздрогнул Роден, слушая глас Зверя. Взвился на ноги, хотя сидел на высоком деревянном троне, шкурой тигра укрытом, думу думая и планируя следующий поход в земли люда диковинного, кожей чёрного. И чутьё ему ясно сказало, что неладное случилось. О том догадался сразу и потому уж знал, что покарает сыновей, ведь никому не дозволено ослушание.
Приказ Альфы – закон! Даже для сыновей.
И особенно для них!
Луна была сильна, Звери, наоборот, слабы...
Асмуд и Ярэд до последнего не могли оставить Ясновидицу, каждую ночь приходили к ней, пока отряд двигался к лагерю Альфы. И брали её до последнего, уже под конец ссорясь, кто из них её достойней: кто будет просить отца дозволить брачный загон невесты.
Только отряд во главе с сыновьями прибыл, Роден тотчас убедился в своих мыслях. Учуял на Ясновидице запах сыновей. Рассвирепел вмиг. И чтобы окончательно решить: убить Асмуда и Ярэда или нет, схватил красавицу за глотку и размашисто лизнул.
– Ты пахнешь пороком, а на вкус невинна, – даже призадумался, как такое могло быть. Простые человеческие самки не могли выжить после натиска Зверя, а эта... источала грех! Его не отрицали и затаившиеся сыновья. Но при этом дева оставалась девственной!
Если только...
Альфа проскрежетал зубами, оценив хитрость сыновей и их выдержку. Так или иначе, Асмуд и Ярэд посмели его ослушаться, несмотря на нетронутость чрева жрицы, и были обязаны понести наказание.
Чтобы было неповадно,собирался казнить сыновей, но заглянув в чёрные очи красавицы, утонул в омуте её чар. И голос её чарующий: «Они не виновны, не тронь их. Луна, зов, слабость Зверя. Я всё ещё тебе полезна могу быть», – от детоубийства отвёл.
– Прочь! – гаркнул Роден, даже не взглянув на гневно пыхтящих сыновей. – На дальние рубежи ! – припечатал веским словом. – За порядком следить, территории охранять! – отправил с глаз долой, дабы не мешали они великой миссии Альфы волколаков отправил. Сыновья до отъезда пытались достучаться до разума отца, но Роден с тех пор был сам не свой. Даже руку поднимал на каждого, кто осмеливался рот открыть без дозволения. Ведь до последнего был уверен, только увидит главное зло – Ясновидицу «Культа Проклятых» – шкуру живьём сдерёт, но вместо этого сидел и долго смотрел на жрицу:
– Зачем? – озвучил то, что глодало столько лет. Что вновь его сделало таким... Не договорил, так и оставил вопрос подвешенным в воздухе, недосказанным.
– Она была нужна, чтобы остановить тебя, – Ясновидица точно поняла о чём речь. Сказала спокойно и без малейшего намёка на страх.
– Я жил в мире...
– Это обманчивое утверждение! – мягко укорила дева.
– Я не вёл войн, – настаивал Альфа, переходя на рык.
– Твоя суть не поменялась, и, если бы не тогда, в другой момент вырвалась бы. И последствия были бы куда плачевней.
– Для кого?
– Для Земли и природы...
– Что мне до них?! – недопонял Альфа.
– Они – наше всё! И ежели пойти супротив, они покарают.
– Я не шёл против них!
– Знаю, тебе просто нет до них дела, – понимающе кивнула жрица, но в тоне мелькнуло такое искреннее сочувствие в глубокой недалёкости Родена, что это не понравилось Зверю.
– Что ты хочешь сказать? – ощерился он.
– То, что не замечать очевидного, глупо, мой Альфа, – она нарочно это сказала, потому Зверь Родена тотчас принял смиренность человечки. А она тем временем продолжала: – Нужно уметь уживаться со всеми и слушать богов, тогда они будут благосклонны.
– Но ты у меня, и только от меня зависит: жить тебе или умереть. И то, как умереть или как жить, – добавил вкрадчиво. – Не богам...
– О том спорить не стану, но я не простой человек. свою судьбу видела и точно знаю, что случится и когда.
– А кто ты?
– Я дочь богини Инур, жены главного бога жизни и смерти Аруа, а вы любимые его создания – волколаки. Но мать всегда стояла за людей... Аруа – за силу. А если муж и жена начинают спор, нарушается равновесие, и природе приходится находить выход, как его выправить. Потому на вас проклятие и обрушилось.
– Нет его! – рыкнул Альфа.
– Так ли? – удивилась Ясновидица. – Ваш род с каждым поколением становится всё малочисленнее и слабее, а люди, напротив, как бы вы их ни истребляли, плодятся и крепнут. Приспосабливаются к новому порядку, выживают как могут и умеют. Они станут сильнее...
– И что, смогут нам противостоять? – ему даже нелепым казалось такое заявление.
– Сравниться с вашей силой не смогут, но в них другой дар заложен. Плодовитость.
– А нам что с того?
– Ты же не глупый, Альфа...
– Хочешь сказать, что мы сможем с ними спариваться, не убивая?
– Увы, – покачала головой Ясновидица, – всё равно редкая сможет принять зверя.
– Но сможет? – настаивал Альфа с живейшим интересом.
– Да, и даже зачать, – нехотя кивнула жрица чуть погодя и тотчас значимо добавила: – но разродиться – только одна! И плод этого союза уже будет существом другого порядка! Существом новой, великой силы. Гораздо умнее и приспособленнее к жизни на новой земле. Именно он станет тем, кто сможет удерживать мир в равновесии.
ГЛАВА 4
– Проклятие отступит? – не поверил Роден.
– Может, да, может, нет, – виноватая улыбка коснулась полных губ Ясновидицы, будто она не знала на это ответа.
– Лжёшь! – уличил Альфа жрицу.
– Не лгу, – мягко упиралась дева, – но не значит, что не могу узрить. Вот только захочу ли... – насмешливо протянула, слегка склонив голову.
– И не боишься меня? – не угрожал, но ждал, как отреагирует Ясновидица. С того бы и принял решение: убить или миловать.
– Зачем бояться Зверя той, кто ему интересен? – была откровенна жрица. Того и следовало ожидать. Не зря о ней говаривали, что Ясновидица Проклятых – самая сильная ведунья на Земле.
– Я не юнец, кто с зовом Луны совладать не может, – строго напомнил Роден.
– А вот это ложь, мой Альфа, – опять улыбнулась дева. – Но спорить бессмысленно, я не о голоде плотском говорю, – продолжала источать уверенность. – По крайней мере, не сейчас. Я уверена, что могу быть тебе полезной в твоём деле.
Не понравился такой ответ Родену. Опять подумал, что стоило бы всё-таки убить Ясновидицу, но Зверь его зарычал предостерегающе. Потому проглотил злобу:
– О том я тоже думал, – признался, чуть помедлив. – Но пока без тебя могу справиться! – с деланным равнодушием показал, что и он не страшился судьбы. Вздумается – голову девке собственноручно скрутит.
– И то верно, но такие как ты ведут войска на кровопролитные войны, объединяют, уничтожают. А такие, как я, ими управляют...
Это запало в голову Альфы, хоть ничего не ответил, а Ясновидица меж тем продолжила:
– Сильные волнуются за тело и плоть, а умные – за душу. Вот почему старуха Софа решилась на смелый поступок...
– Она поплатилась за смерть моих жены, и дочери.
– Не убивала она их! – словно глупому щенку пояснила жрица. – Она прекрасно знала, что душа нетленна, а тело бренно... Потому не в силах спасти плоть,сражалась до последнего за душу дочери твоей. И смогла её на земле удержать, дабы та могла переродиться в другом теле.
Опять ткнула в недалёкость Альфы жрица. Ощерился волколак, но рычать на собственную глупость было ещё глупее, потому что теперь, по прошествии стольких лет, её слова казались не лишёнными смысла, а оправдания повитухи и её ученицы обретали правдивые очертания. Нет, не жалел об их смерти – лишь лёгкое неудовольствие испытывал оттого, что ослеп тогда от злости и не видел истины.
– Когда и в каком? – Альфу одолел живейший интерес.
– Того не скажу, – ровно лился голос жрицы. – Бабка Софа на младенце след оставила, сокрыв от моего ока витки судьбы твоей дочери.
