Ирвуд, словно услышав его мысли, подошёл к Лэе. Он не сказал ни слова. Просто присел на корточки и молча, почти неловко, протянул свою мозолистую, покрытую ссадинами руку и погладил кошку по блестящей чёрной шерсти. Ночка на мгновение перестала есть, подняла на него свои зелёные, как два изумруда, глаза и, одобрительно муркнув, ткнулась головой в его пальцы. Для Ирвуда этот жест был красноречивее любых клятв.
Их возвращение было таким же быстрым и бесшумным, как и восхождение. Они спустились через тёмный, удушливый зев камина, снова превратившись в грязных, покрытых сажей призраков. В общем зале их, как и договаривались, ждал Лео. Он стоял у двери, бледный и дрожащий, и его глаза расширились от ужаса при виде их чумазых лиц.
— Заходил надзиратель, — пролепетал Лео, и его шёпот был едва слышен, срываясь от пережитого страха. Он прошёлся по залу, но ничего не заметил. Он... он просто ушёл.
Вайрэк оглядел их троицу. Их серые робы были перепачканы чёрной, липкой сажей, оставляя грязные следы на чистом каменном полу. В таком виде их нельзя было никому показываться. Его взгляд метнулся по залу и остановился на Лео. В памяти тут же всплыла сцена из их первых занятий с Наставником Линусом. Тогда, во время первого практического занятия на магию созидания, Лео провалил всё, кроме одного, самого простого задания. Наставник бросил перед ним грязную, заляпанную чернилами тряпку и велел её очистить. Вайрэк помнил, как Лео, бледный от напряжения, положил на неё руки, и как грязь медленно, мучительно, словно втягиваясь внутрь, исчезла, оставив после себя лишь чистую, влажную ткань. Лео после этого чуть не упал в обморок, а Наставник лишь презрительно хмыкнул, записав в журнале: «Слабый бытовой дар». Но сейчас этот дар был их единственным спасением. Он подошёл к Лео. — Теперь твоя очередь, — сказал он, и в его голосе не было ни приказа, ни просьбы. Только констатация факта. — Ты справишься.
Лео судорожно кивнул. Он смотрел то на Вайрэка, то на Ирвуда, то на Лэю, и в его взгляде читалась отчаянная решимость — желание быть частью чего-то большего, чем его собственный страх. Он протянул свои дрожащие руки к грязной робе Вайрэка.
— Я… я попробую.
Он закрыл глаза. Его лицо напряглось от предельной концентрации, на лбу выступили бисеринки пота. Вайрэк почувствовал, как воздух вокруг него на мгновение уплотнился, стал тёплым и вибрирующим, словно натянутая струна. И тут же чёрная, липкая сажа на его одежде начала исчезать. Она не осыпалась, а просто таяла, растворялась в воздухе, оставляя после себя лишь чистую, серую ткань.
Процесс занял не больше минуты, но когда Лео закончил с последним, он пошатнулся, его лицо стало белым, как мел. Ирвуд вовремя подхватил его под руку, не дав упасть.
— Хватит, — бросил он. — Ты своё дело сделал.
Они втроём — помогли обессилевшему Лео дойти до их комнаты. Он рухнул на свою кровать и, прежде чем провалиться в сон, едва слышно пробормотал:
— Спасибо…
Лэя, убедившись, что с ним всё в порядке, уже собиралась тихо уйти к себе.
— Постойте, — внезапно остановил её Вайрэк, держа в руках спасённый гроссбух. — Я вспомнил... Смотрите.
Он подошёл к небольшому столу у окна, на который падал тусклый, холодный свет. Ирвуд и Лэя подошли, их тени вытянулись на каменном полу. Вайрэк быстро, уверенным движением, перелистал толстые страницы и нашёл то, что искал.
— Я говорил тебе тогда, Ирвуд, — тихо начал он, не отрывая взгляда от страницы. — Сразу после того, как мы подставили Щуплого. Ты ещё отмахнулся. Вот эта запись о поставках зерна. Торговый дом с отвратительной репутацией. Феодор закупил у них огромную партию по смехотворной цене.
Ирвуд нахмурился, с трудом разбирая корявые строчки. Буквы больше не были враждебными незнакомцами, но складываться в слова упорно не хотели, требуя от него всей концентрации.
— Ну и что? Дешёвое зерно. Нам же лучше, каша гуще будет.
— Нет. Ты не понимаешь, — настойчиво произнёс Вайрэк, и его голос стал твёрдым, как сталь. — Такие, как они, не продают дёшево без причины. Это зерно... с ним что-то не так.
Он поднял глаза, и его взгляд встретился сначала с непонимающим взглядом Ирвуда, а затем — с испуганным взглядом Лэи. Они смотрели на него, и он видел, что они ещё не осознали всей глубины его подозрения. Но он уже знал. Его аналитический ум, отточенный годами аристократического образования, сложил разрозненные куски в единую, зловещую картину.
«Это не просто воровство. Это что-то большее. И мы должны выяснить, что именно».
Долгий, холодный период «Первоцвета», сменивший грязную «Оттепель», тянулся, как вечность. Для приюта это было время затишья, когда зима уже ушла, а настоящая весна ещё не пришла. Для троицы заговорщиков это было время тайной, лихорадочной работы на чердаке, куда им приходилось пробираться новым, ещё более опасным путём. И вот, когда последние холодные ветра стихли, на город наконец обрушилось настоящее «Полноводье»
Тишина в их маленькой комнате была такой же стерильной и холодной, как и её стены. Она не приносила покоя — она давила. Вайрэк, Лэя и Ирвуд сбились в тесную, заговорщицкую кучку на полу, в тени кроватей, пока Лео, бледный и дрожащий, стоял на страже у двери. Перед ними, в дрожащем свете крошечного огарка свечи, лежала раскрытая копия гроссбуха Феодора.
— Ржавая шестерня на сером поле, — прошептал Ирвуд, ткнув своим грубым, мозолистым пальцем в герб, нарисованный на полях. — Кажется, я видел что-то похожее на вывеске одной из контор у Старого моста. Грязное место. Могу проверить.
Внезапно Лео издал тихий, сдавленный писк. Он отшатнулся от двери, и его глаза расширились от ужаса.
— Шаги…
Не успел он договорить, как тяжёлые, размеренные шаги замерли прямо у их двери. Секунда оглушительной тишины, а затем — тихий, почти вежливый щелчок замка.
Дверь отворилась без стука. Ирвуд, среагировав с молниеносной скоростью, успел лишь сунуть гроссбух под тюфяк на кровати Вайрэка за мгновение до того, как на пороге, перекрыв собой тусклый свет коридора, появился Последователь Каэлан.
Вайрэк почувствовал, как в горле встал ледяной ком, перекрывая дыхание. Сердце зашлось в груди частыми, паническими ударами. Каэлан вошёл как хозяин — медленно, уверенно. Его холодный, цепкий взгляд, не задерживаясь, скользнул по испуганным лицам. Затем его взгляд на долю секунды остановился на кровати Вайрэка — на неестественной, топорщившейся выпуклости под одеялом.
— Надеюсь, вы помните, что Смотрители не терпят секретов, — произнёс он, и его ровный, спокойный голос прозвучал в мёртвой тишине оглушительно громко.
Затем он повернулся к Ирвуду.
— Фенрис. За мной.
Ирвуд, не говоря ни слова, поднялся. Он бросил на Вайрэка один-единственный, короткий взгляд, в котором не было ни страха, ни злости. Только холодное, безмолвное предупреждение. И вышел.
Дверь так же бесшумно закрылась за ними, оставив Вайрэка, Лэю и Лео в звенящей, парализующей тишине.
— Он знает, — пролепетал Лео. — Он всё знает…
— Молчать! — оборвал его Вайрэк, и его шёпот был резким, как удар хлыста. Паника испарилась, выжженная ледяной, отчаянной решимостью. — Он не знает. Он подозревает. И это хуже. Мы не можем больше здесь оставлять гроссбух. Сегодня же ночью, — сказал он, и его голос был твёрдым, как сталь, — мы переносим его обратно на чердак. Это наш единственный шанс.
Время тянулось мучительно долго. Они сидели в темноте, боясь издать даже малейший звук. Вайрэк вслушивался в каждый шорох за дверью, и его ладони вспотели от напряжения. Лэя неосознанно теребила край своей рубахи, а Лео почти не дышал. Наконец, спустя, казалось, целую вечность, дверь снова отворилась, и в комнату, как тень, скользнул Ирвуд. Лицо вошедшего Ирвуда казалось высеченным из мела, под глазами пролегли глубокие тени. Каждый его шаг был резким, отрывистым — так двигается человек, из последних сил сдерживающий смертельную усталость.
— Что он?.. — начал было Вайрэк.
— Потом, — оборвал его Ирвуд. — Действуем.
Несмотря на усталость, он двигался с прежней точностью. Операция была похожа на лихорадочный, безмолвный танец теней. Пока Лео, дрожа от страха, но не покидая своего поста, следил за коридором, они втроём вытащили из-под тюфяка своё сокровище. Путь через пустой общий зал к тёмному, пахнущему сажей зеву камина был пыткой.
Подъём по дымоходу был ещё хуже, чем в первый раз. Удушливый, едкий запах старой сажи забивал нос и лёгкие.
Наконец, они выбрались на крышу. Холодный, мокрый ветер ударил в лицо, принося с собой пьянящий запах свободы. Они добрались до своего убежища и, не теряя ни секунды, спрятали книги в надёжный тайник под шаткой половицей. Ирвуд бросил быстрый, тревожный взгляд на щель в крыше, сквозь которую виднелось лишь тёмное, беззвёздное небо позднего вечера.
— Хватит болтать, — прошипел он. — Скоро ночной обход. Если нас здесь застукают, всё было зря. Уходим.
Они возвращались с чердака, грязные и уставшие, но впервые за долгое время — не побеждённые. Они снова оказались в общем зале, их одежда была перепачкана чёрной, липкой сажей. Лео, ждавший их у камина, в ужасе всплеснул руками. Желая доказать свою полезность, он немедленно приступил к их магической «Очистке».
Он начал с Лэи. Его руки, дрожа от напряжения, легли ей на плечи. Вайрэк увидел, как лицо Лео напряглось от предельной концентрации, на лбу выступили бисеринки пота. Сажа на одежде девочки начала медленно таять, растворяясь в воздухе. Затем он перешёл к Вайрэку. Он справился и с ним, но его дыхание стало прерывистым, а руки начали заметно дрожать. Последним был Ирвуд. Лео подошёл к нему, и его движения были уже медленными, почти неуверенными. Он положил руки на грязные плечи Ирвуда.
Вайрэк наблюдал, и его аналитический ум, отточенный годами учёбы, фиксировал симптомы с холодной, почти медицинской точностью. Он видел, как дрогнули пальцы Лео, как его дыхание стало прерывистым. Он видел, как магия, до этого ровным потоком сходившая с его рук, начала мерцать и гаснуть, словно догорающий фитиль. А затем — резкий, судорожный вздох, и маленькое тело, лишённое воли, начало медленно, как сломанная кукла, оседать на пол.
И в этот миг холодный анализ рухнул, сметённый горячей, обжигающей волной вины. Мысль, острая и режущая, вонзилась ему в самое сердце.
«Он на пределе... из-за меня. Мой план, моя ответственность. Я должен найти решение, чего бы это ни стоило».
Лэя в ужасе вскрикнула. Но Ирвуд среагировал первым. Одним резким, звериным движением он шагнул вперёд и подхватил обмякшее тело Лео за мгновение до того, как тот ударился головой о каменный пол. Он легко поднял обессилевшего мальчика на руки, и его лицо исказилось от глухой, бессильной ярости.
Лэя подбежала к ним, пытаясь привести Лео в чувство, но тот не реагировал. Ирвуд мрачно смотрел на них, его кулаки были сжаты до побелевших костяшек. Но Вайрэк уже знал, что делать. В его памяти, как спасительный маяк, всплыли слова наставника Элиана.
— Я знаю, что может помочь, — сказал он, и его голос, на удивление твёрдый, прорезал напряжённую тишину. — Зелья проводимости. Они могут временно усиливать магов. Но для них… для них нужны редкие ингредиенты. И магический катализатор.
Ирвуд, услышав это, медленно повернул голову к Вайрэку. Его ярость на мгновение уступила место холодному, оценивающему расчёту.
«Ещё одна слабость, — подумал он, глядя на бледное, безвольное лицо Лео. — Ещё одна дыра в нашей защите. Так не пойдёт. Аристократ со своими зельями... может, и вправду что-то придумает. Слова — его оружие, может, и в колбах оно сработает».
Лаборатория для практических занятий была единственным местом в Особом крыле, где Вайрэк чувствовал себя не узником, а самим собой. Здесь, в стерильной тишине, нарушаемой лишь тихим звоном стекла и шипением горелок, его разум, отточенный годами учёбы, обретал свободу. Воздух пах сушёными травами, толчёными минералами и едва уловимым, острым запахом озона от магических реакций. Это был запах порядка, который он создавал сам.
Наставник Линус, пожилой, уставший мужчина с пергаментной кожей и выцветшими глазами, ходил между столами, бросая редкие, скупые похвалы. Но у стола Вайрэка он останавливался чаще, чем у других. Он молча наблюдал, как тонкие, уверенные пальцы мальчика отмеряют порошки с аптекарской точностью, как он, не сверяясь с записями, добавляет реагенты в нужной последовательности.
— У тебя дар, мальчик, — произнёс он однажды, когда Вайрэк, идеально завершив сложный процесс дистилляции, получил каплю безупречно чистого, светло-зелёного эликсира. В голосе Наставника не было тепла, но слышалось неохотное, профессиональное уважение. — Редкий дар. Из тебя вырастет великий целитель. Возможно, даже архимагистр.
Это был идеальный момент. Вайрэк поднял на него свои серые глаза, в которых он зажёг огонь чистого, незамутнённого любопытства.
— Наставник, я читал о зельях, влияющих на проводимость... — начал он, и его голос звучал по-детски робко, но настойчиво.
Линус мгновенно нахмурился, его усталое лицо стало строгим.
— Это не детские игры. Я знаю, о чём ты читал. Но даже самое простое зелье, влияющее на проводимость, требует от мага идеально ровного, стабильного потока магии. Один рывок, один сбой в концентрации, особенно у ребёнка с твоей ещё не устоявшейся силой, — и ты не только взорвёшь всю смесь, но и рискуешь “пережечь” свои собственные каналы навсегда. К тому же, для стабилизации реакции нужен магический катализатор, как минимум лучший людской. Забудь об этом. Это слишком опасно для тебя.
«Главное — не выдать себя, — пронеслась в голове Вайрэка мысль, холодная и острая. — Он должен поверить в мой “академический интерес”. Одна ошибка — и он доложит Каэлану».
— Я не собираюсь его делать, Наставник. Просто... из академического интереса, — сказал он, идеально отыгрывая роль послушного, но любознательного ученика. — Я бы хотел хотя бы прочитать об этом.
Линус долго, испытующе смотрел на него. Затем, с тяжёлым вздохом, который, казалось, поднял пыль с его души, он кивнул.
— Хорошо. Но только посмотреть.
Он подвёл Вайрэка к высокому, запертому на тяжёлый замок шкафу из тёмного дерева. Скрип ключа прозвучал в тишине лаборатории оглушительно громко. Наставник достал старый, толстый трактат в переплёте из потрескавшейся кожи, запертый на медную застёжку, и, найдя нужную страницу, положил его на стол.
— У тебя пять минут.
Вайрэк склонился над древними, выведенными каллиграфическим почерком строками. Его мозг работал, как копировальный механизм, фотографируя, впитывая каждую деталь. Рецепт был прост в своей основе, но дьявольски сложен в исполнении.
«Основа: одна пинта дистиллированной воды. Компоненты: измельчённый Корень-путник, порошок из заболони Солнечной Сосны и щепотка Пыльцы Шепчущего Мотылька. Приготовление: В кипящую основу добавить заболонь для стабилизации. Уменьшить огонь. Ввести корень и поддерживать ровное кипение, насыщая смесь потоком силы через катализатор. В самый последний момент, сняв с огня, добавить пыльцу. Малейший скачок силы — и смесь обратится в яд».
«Где мы это достанем?!» — на мгновение мелькнула паническая мысль, но он тут же подавил её.
— Время вышло, — сказал Линус, закрывая книгу.
Их возвращение было таким же быстрым и бесшумным, как и восхождение. Они спустились через тёмный, удушливый зев камина, снова превратившись в грязных, покрытых сажей призраков. В общем зале их, как и договаривались, ждал Лео. Он стоял у двери, бледный и дрожащий, и его глаза расширились от ужаса при виде их чумазых лиц.
— Заходил надзиратель, — пролепетал Лео, и его шёпот был едва слышен, срываясь от пережитого страха. Он прошёлся по залу, но ничего не заметил. Он... он просто ушёл.
Вайрэк оглядел их троицу. Их серые робы были перепачканы чёрной, липкой сажей, оставляя грязные следы на чистом каменном полу. В таком виде их нельзя было никому показываться. Его взгляд метнулся по залу и остановился на Лео. В памяти тут же всплыла сцена из их первых занятий с Наставником Линусом. Тогда, во время первого практического занятия на магию созидания, Лео провалил всё, кроме одного, самого простого задания. Наставник бросил перед ним грязную, заляпанную чернилами тряпку и велел её очистить. Вайрэк помнил, как Лео, бледный от напряжения, положил на неё руки, и как грязь медленно, мучительно, словно втягиваясь внутрь, исчезла, оставив после себя лишь чистую, влажную ткань. Лео после этого чуть не упал в обморок, а Наставник лишь презрительно хмыкнул, записав в журнале: «Слабый бытовой дар». Но сейчас этот дар был их единственным спасением. Он подошёл к Лео. — Теперь твоя очередь, — сказал он, и в его голосе не было ни приказа, ни просьбы. Только констатация факта. — Ты справишься.
Лео судорожно кивнул. Он смотрел то на Вайрэка, то на Ирвуда, то на Лэю, и в его взгляде читалась отчаянная решимость — желание быть частью чего-то большего, чем его собственный страх. Он протянул свои дрожащие руки к грязной робе Вайрэка.
— Я… я попробую.
Он закрыл глаза. Его лицо напряглось от предельной концентрации, на лбу выступили бисеринки пота. Вайрэк почувствовал, как воздух вокруг него на мгновение уплотнился, стал тёплым и вибрирующим, словно натянутая струна. И тут же чёрная, липкая сажа на его одежде начала исчезать. Она не осыпалась, а просто таяла, растворялась в воздухе, оставляя после себя лишь чистую, серую ткань.
Процесс занял не больше минуты, но когда Лео закончил с последним, он пошатнулся, его лицо стало белым, как мел. Ирвуд вовремя подхватил его под руку, не дав упасть.
— Хватит, — бросил он. — Ты своё дело сделал.
Они втроём — помогли обессилевшему Лео дойти до их комнаты. Он рухнул на свою кровать и, прежде чем провалиться в сон, едва слышно пробормотал:
— Спасибо…
Лэя, убедившись, что с ним всё в порядке, уже собиралась тихо уйти к себе.
— Постойте, — внезапно остановил её Вайрэк, держа в руках спасённый гроссбух. — Я вспомнил... Смотрите.
Он подошёл к небольшому столу у окна, на который падал тусклый, холодный свет. Ирвуд и Лэя подошли, их тени вытянулись на каменном полу. Вайрэк быстро, уверенным движением, перелистал толстые страницы и нашёл то, что искал.
— Я говорил тебе тогда, Ирвуд, — тихо начал он, не отрывая взгляда от страницы. — Сразу после того, как мы подставили Щуплого. Ты ещё отмахнулся. Вот эта запись о поставках зерна. Торговый дом с отвратительной репутацией. Феодор закупил у них огромную партию по смехотворной цене.
Ирвуд нахмурился, с трудом разбирая корявые строчки. Буквы больше не были враждебными незнакомцами, но складываться в слова упорно не хотели, требуя от него всей концентрации.
— Ну и что? Дешёвое зерно. Нам же лучше, каша гуще будет.
— Нет. Ты не понимаешь, — настойчиво произнёс Вайрэк, и его голос стал твёрдым, как сталь. — Такие, как они, не продают дёшево без причины. Это зерно... с ним что-то не так.
Он поднял глаза, и его взгляд встретился сначала с непонимающим взглядом Ирвуда, а затем — с испуганным взглядом Лэи. Они смотрели на него, и он видел, что они ещё не осознали всей глубины его подозрения. Но он уже знал. Его аналитический ум, отточенный годами аристократического образования, сложил разрозненные куски в единую, зловещую картину.
«Это не просто воровство. Это что-то большее. И мы должны выяснить, что именно».
Глава 25. Праздничная Афера
Долгий, холодный период «Первоцвета», сменивший грязную «Оттепель», тянулся, как вечность. Для приюта это было время затишья, когда зима уже ушла, а настоящая весна ещё не пришла. Для троицы заговорщиков это было время тайной, лихорадочной работы на чердаке, куда им приходилось пробираться новым, ещё более опасным путём. И вот, когда последние холодные ветра стихли, на город наконец обрушилось настоящее «Полноводье»
Тишина в их маленькой комнате была такой же стерильной и холодной, как и её стены. Она не приносила покоя — она давила. Вайрэк, Лэя и Ирвуд сбились в тесную, заговорщицкую кучку на полу, в тени кроватей, пока Лео, бледный и дрожащий, стоял на страже у двери. Перед ними, в дрожащем свете крошечного огарка свечи, лежала раскрытая копия гроссбуха Феодора.
— Ржавая шестерня на сером поле, — прошептал Ирвуд, ткнув своим грубым, мозолистым пальцем в герб, нарисованный на полях. — Кажется, я видел что-то похожее на вывеске одной из контор у Старого моста. Грязное место. Могу проверить.
Внезапно Лео издал тихий, сдавленный писк. Он отшатнулся от двери, и его глаза расширились от ужаса.
— Шаги…
Не успел он договорить, как тяжёлые, размеренные шаги замерли прямо у их двери. Секунда оглушительной тишины, а затем — тихий, почти вежливый щелчок замка.
Дверь отворилась без стука. Ирвуд, среагировав с молниеносной скоростью, успел лишь сунуть гроссбух под тюфяк на кровати Вайрэка за мгновение до того, как на пороге, перекрыв собой тусклый свет коридора, появился Последователь Каэлан.
Вайрэк почувствовал, как в горле встал ледяной ком, перекрывая дыхание. Сердце зашлось в груди частыми, паническими ударами. Каэлан вошёл как хозяин — медленно, уверенно. Его холодный, цепкий взгляд, не задерживаясь, скользнул по испуганным лицам. Затем его взгляд на долю секунды остановился на кровати Вайрэка — на неестественной, топорщившейся выпуклости под одеялом.
— Надеюсь, вы помните, что Смотрители не терпят секретов, — произнёс он, и его ровный, спокойный голос прозвучал в мёртвой тишине оглушительно громко.
Затем он повернулся к Ирвуду.
— Фенрис. За мной.
Ирвуд, не говоря ни слова, поднялся. Он бросил на Вайрэка один-единственный, короткий взгляд, в котором не было ни страха, ни злости. Только холодное, безмолвное предупреждение. И вышел.
Дверь так же бесшумно закрылась за ними, оставив Вайрэка, Лэю и Лео в звенящей, парализующей тишине.
— Он знает, — пролепетал Лео. — Он всё знает…
— Молчать! — оборвал его Вайрэк, и его шёпот был резким, как удар хлыста. Паника испарилась, выжженная ледяной, отчаянной решимостью. — Он не знает. Он подозревает. И это хуже. Мы не можем больше здесь оставлять гроссбух. Сегодня же ночью, — сказал он, и его голос был твёрдым, как сталь, — мы переносим его обратно на чердак. Это наш единственный шанс.
Время тянулось мучительно долго. Они сидели в темноте, боясь издать даже малейший звук. Вайрэк вслушивался в каждый шорох за дверью, и его ладони вспотели от напряжения. Лэя неосознанно теребила край своей рубахи, а Лео почти не дышал. Наконец, спустя, казалось, целую вечность, дверь снова отворилась, и в комнату, как тень, скользнул Ирвуд. Лицо вошедшего Ирвуда казалось высеченным из мела, под глазами пролегли глубокие тени. Каждый его шаг был резким, отрывистым — так двигается человек, из последних сил сдерживающий смертельную усталость.
— Что он?.. — начал было Вайрэк.
— Потом, — оборвал его Ирвуд. — Действуем.
Несмотря на усталость, он двигался с прежней точностью. Операция была похожа на лихорадочный, безмолвный танец теней. Пока Лео, дрожа от страха, но не покидая своего поста, следил за коридором, они втроём вытащили из-под тюфяка своё сокровище. Путь через пустой общий зал к тёмному, пахнущему сажей зеву камина был пыткой.
Подъём по дымоходу был ещё хуже, чем в первый раз. Удушливый, едкий запах старой сажи забивал нос и лёгкие.
Наконец, они выбрались на крышу. Холодный, мокрый ветер ударил в лицо, принося с собой пьянящий запах свободы. Они добрались до своего убежища и, не теряя ни секунды, спрятали книги в надёжный тайник под шаткой половицей. Ирвуд бросил быстрый, тревожный взгляд на щель в крыше, сквозь которую виднелось лишь тёмное, беззвёздное небо позднего вечера.
— Хватит болтать, — прошипел он. — Скоро ночной обход. Если нас здесь застукают, всё было зря. Уходим.
Они возвращались с чердака, грязные и уставшие, но впервые за долгое время — не побеждённые. Они снова оказались в общем зале, их одежда была перепачкана чёрной, липкой сажей. Лео, ждавший их у камина, в ужасе всплеснул руками. Желая доказать свою полезность, он немедленно приступил к их магической «Очистке».
Он начал с Лэи. Его руки, дрожа от напряжения, легли ей на плечи. Вайрэк увидел, как лицо Лео напряглось от предельной концентрации, на лбу выступили бисеринки пота. Сажа на одежде девочки начала медленно таять, растворяясь в воздухе. Затем он перешёл к Вайрэку. Он справился и с ним, но его дыхание стало прерывистым, а руки начали заметно дрожать. Последним был Ирвуд. Лео подошёл к нему, и его движения были уже медленными, почти неуверенными. Он положил руки на грязные плечи Ирвуда.
Вайрэк наблюдал, и его аналитический ум, отточенный годами учёбы, фиксировал симптомы с холодной, почти медицинской точностью. Он видел, как дрогнули пальцы Лео, как его дыхание стало прерывистым. Он видел, как магия, до этого ровным потоком сходившая с его рук, начала мерцать и гаснуть, словно догорающий фитиль. А затем — резкий, судорожный вздох, и маленькое тело, лишённое воли, начало медленно, как сломанная кукла, оседать на пол.
И в этот миг холодный анализ рухнул, сметённый горячей, обжигающей волной вины. Мысль, острая и режущая, вонзилась ему в самое сердце.
«Он на пределе... из-за меня. Мой план, моя ответственность. Я должен найти решение, чего бы это ни стоило».
Лэя в ужасе вскрикнула. Но Ирвуд среагировал первым. Одним резким, звериным движением он шагнул вперёд и подхватил обмякшее тело Лео за мгновение до того, как тот ударился головой о каменный пол. Он легко поднял обессилевшего мальчика на руки, и его лицо исказилось от глухой, бессильной ярости.
Лэя подбежала к ним, пытаясь привести Лео в чувство, но тот не реагировал. Ирвуд мрачно смотрел на них, его кулаки были сжаты до побелевших костяшек. Но Вайрэк уже знал, что делать. В его памяти, как спасительный маяк, всплыли слова наставника Элиана.
— Я знаю, что может помочь, — сказал он, и его голос, на удивление твёрдый, прорезал напряжённую тишину. — Зелья проводимости. Они могут временно усиливать магов. Но для них… для них нужны редкие ингредиенты. И магический катализатор.
Ирвуд, услышав это, медленно повернул голову к Вайрэку. Его ярость на мгновение уступила место холодному, оценивающему расчёту.
«Ещё одна слабость, — подумал он, глядя на бледное, безвольное лицо Лео. — Ещё одна дыра в нашей защите. Так не пойдёт. Аристократ со своими зельями... может, и вправду что-то придумает. Слова — его оружие, может, и в колбах оно сработает».
Лаборатория для практических занятий была единственным местом в Особом крыле, где Вайрэк чувствовал себя не узником, а самим собой. Здесь, в стерильной тишине, нарушаемой лишь тихим звоном стекла и шипением горелок, его разум, отточенный годами учёбы, обретал свободу. Воздух пах сушёными травами, толчёными минералами и едва уловимым, острым запахом озона от магических реакций. Это был запах порядка, который он создавал сам.
Наставник Линус, пожилой, уставший мужчина с пергаментной кожей и выцветшими глазами, ходил между столами, бросая редкие, скупые похвалы. Но у стола Вайрэка он останавливался чаще, чем у других. Он молча наблюдал, как тонкие, уверенные пальцы мальчика отмеряют порошки с аптекарской точностью, как он, не сверяясь с записями, добавляет реагенты в нужной последовательности.
— У тебя дар, мальчик, — произнёс он однажды, когда Вайрэк, идеально завершив сложный процесс дистилляции, получил каплю безупречно чистого, светло-зелёного эликсира. В голосе Наставника не было тепла, но слышалось неохотное, профессиональное уважение. — Редкий дар. Из тебя вырастет великий целитель. Возможно, даже архимагистр.
Это был идеальный момент. Вайрэк поднял на него свои серые глаза, в которых он зажёг огонь чистого, незамутнённого любопытства.
— Наставник, я читал о зельях, влияющих на проводимость... — начал он, и его голос звучал по-детски робко, но настойчиво.
Линус мгновенно нахмурился, его усталое лицо стало строгим.
— Это не детские игры. Я знаю, о чём ты читал. Но даже самое простое зелье, влияющее на проводимость, требует от мага идеально ровного, стабильного потока магии. Один рывок, один сбой в концентрации, особенно у ребёнка с твоей ещё не устоявшейся силой, — и ты не только взорвёшь всю смесь, но и рискуешь “пережечь” свои собственные каналы навсегда. К тому же, для стабилизации реакции нужен магический катализатор, как минимум лучший людской. Забудь об этом. Это слишком опасно для тебя.
«Главное — не выдать себя, — пронеслась в голове Вайрэка мысль, холодная и острая. — Он должен поверить в мой “академический интерес”. Одна ошибка — и он доложит Каэлану».
— Я не собираюсь его делать, Наставник. Просто... из академического интереса, — сказал он, идеально отыгрывая роль послушного, но любознательного ученика. — Я бы хотел хотя бы прочитать об этом.
Линус долго, испытующе смотрел на него. Затем, с тяжёлым вздохом, который, казалось, поднял пыль с его души, он кивнул.
— Хорошо. Но только посмотреть.
Он подвёл Вайрэка к высокому, запертому на тяжёлый замок шкафу из тёмного дерева. Скрип ключа прозвучал в тишине лаборатории оглушительно громко. Наставник достал старый, толстый трактат в переплёте из потрескавшейся кожи, запертый на медную застёжку, и, найдя нужную страницу, положил его на стол.
— У тебя пять минут.
Вайрэк склонился над древними, выведенными каллиграфическим почерком строками. Его мозг работал, как копировальный механизм, фотографируя, впитывая каждую деталь. Рецепт был прост в своей основе, но дьявольски сложен в исполнении.
«Основа: одна пинта дистиллированной воды. Компоненты: измельчённый Корень-путник, порошок из заболони Солнечной Сосны и щепотка Пыльцы Шепчущего Мотылька. Приготовление: В кипящую основу добавить заболонь для стабилизации. Уменьшить огонь. Ввести корень и поддерживать ровное кипение, насыщая смесь потоком силы через катализатор. В самый последний момент, сняв с огня, добавить пыльцу. Малейший скачок силы — и смесь обратится в яд».
«Где мы это достанем?!» — на мгновение мелькнула паническая мысль, но он тут же подавил её.
— Время вышло, — сказал Линус, закрывая книгу.
