— Мы не знаем наверняка, — ответила Эрика. — Возможно, все их люди живут, так сказать, верхушкой всего превосходства и управляют роботами для своих задач. А возможно, ИИ просто уничтожил их всех. Её слова были наполнены неопределенностью, но в то же время содержали в себе ужасающую возможность. Неопределённость будущего оставалась гнетущим фактором.
— Возможны разные варианты, но мы знаем одно, у них есть огромные космические корабли для миллионов людей. Но есть ли там люди и в каком количестве — нам точно неизвестно, — её голос был спокоен, но в нём чувствовалась решимость. — Так как мы знаем, что их спутники просто кишат вокруг земли. Любое наше движение на земле ими тщательно отслеживается и уничтожается. Но мы уже к этому привыкли и готовы вступить в бой с их космолётами. Её слова звучали как клятва верности.
— У нас же под землёй совсем другая жизнь, — продолжила она, её голос стал теплее. — Своя сеть инфо (вместо интернета). Мы все трудимся на благо Союза Сетей Совместного Развития. Нет первых и нет последних, всё во благо. Нет целей обогатиться и стать выше остальных. Нам не перед кем похвастаться и некуда это спрятать или забрать. Мы уже под землёй зарыты заживо… Эрика натянула ехидную улыбку, словно говоря, что это не проклятие, а образ жизни, к которому они приспособились. Её слова подчёркивали контраст между двумя цивилизациями: одна, охваченная жаждой власти и контроля, и другая, стремящаяся к равенству и сотрудничеству.
На этом уединение с Эрикой Эдуардовной закончилось. Её срочно вызвали по каким-то делам; она лишь сообщила, что вечером познакомит нас с командой по адаптации подземного мира и прибудет остальная часть группы. Конечно, после её слов осталось много вопросов, висящих в воздухе, словно неразорвавшиеся снаряды. Вместо ответов нам предложили прогулку по Авроре.
Подземный город-улей гудел, словно гигантский муравейник. Воздух, насыщенный запахом минералов и искусственного освежителя, пытался заглушить непрерывный гул бесчисленных механизмов. Каждый шаг отдавался лёгким эхом в многочисленных тоннелях и коридорах. Стены, отлитые из искусственного камня, светились мягким, приглушенным светом. Вдоль них тянулись бесконечные ряды коммуникаций, мерцали сигнальные лампы, проносились автоматические транспортёры, груженные товарами и материалами.
Аврора — центральная транспортная магистраль города — представляла собой широкое, хорошо освещенное пространство, напоминающее гигантскую пещеру, искусственно расширенную и обустроенную. По ней непрерывно курсировали разнообразные транспортные средства: от небольших индивидуальных капсул до огромных грузовиков, перевозящих строительные материалы или продукцию с подземных ферм. Люди, спешащие по своим делам, торопливо передвигались по специально выделенным пешеходным зонам, которые словно струйки воды извивались между потоками механизированного транспорта. Над всем этим возвышались сложные инженерные сооружения, арки и переходы, поддерживающие неимоверной высоты своды Авроры. Это было захватывающее, немного пугающее зрелище, оставлявшее впечатление грандиозности и сложности мира, скрытого глубоко под землей. Мы шли по Авроре, погружаясь в этот ритм жизни, и понимая, насколько многое нам ещё предстоит узнать о подземном мире и его обитателях.
Прогулка по Авроре продолжалась. За блеском центральной магистрали скрывалась повседневная жизнь подземного города. Магазины, расположенные в боковых отсеках, напоминали скорее автоматы самообслуживания, чем привычные торговые точки. Ассортимент был скудным: синтетические продукты питания в герметичной упаковке, базовые средства гигиены, одежда стандартных моделей, инструменты и ремонтные комплекты. Всё было функционально, без излишеств. Никаких ярких вывесок, заманчивых витрин или продавцов — лишь лаконичные обозначения и автоматические системы оплаты. Подобное минималистическое убранство царило и в других местах.
Союзные медицинские центры для детей и взрослых, с вывеской на входной двери: «Здоровье людей для Союза Победа, бесплатно и качественно».
Развлекательные заведения были представлены крошечным залом с голографическими симуляторами, предлагающими несколько десятков устаревших игр, и небольшой библиотекой с электронными носителями, содержащими ограниченный набор книг и фильмов. Всё выглядело несколько устаревшим и однообразным, как будто застывшим во времени. Это отражало общий стиль жизни в Авроре: функциональность, практичность, отсутствие излишеств.
Люди, которых мы встречали, были одеты в одинаковую униформу серо-бежевых тонов, без каких-либо украшений или отличительных знаков. Их лица были спокойными, не выражающими эмоций. Взгляды, направленные в перед, словно каждый был поглощен своей работой или целью. Общение между ними сводилось к кратким и деловитым фразам. Создавалось впечатление совершенно отлаженной системы, где индивидуальность почти полностью подавлена ради общего благополучия. Они походили больше на часть гигантского механизма, чем на живых людей. Было понятно, что жизнь здесь наполнена строгой регламентацией и ограничениями, стремлением к максимальной эффективности и минимизации расходов. Это и были люди Союза Сетей Совместного Развития — практичные, бесстрастные исполнители общей воли.
Техника, окружающая нас на Авроре, производила смешанное впечатление. С одной стороны, это были высокотехнологичные устройства, свидетельствующие о высоком уровне инженерной мысли: бесшумные транспортёры, точно скоординированные системы освещения, сложные механизмы для поддержания микроклимата. С другой стороны, всё выглядело функционально, но устарело. Машины не были красивыми или элегантными; они были эффективными и надёжными, словно созданные для вечной службы, без намека на эстетику или индивидуальность. Материал, из которого они были изготовлены, — тёмно-серый металл — выглядел прочным, но неотёсанным, словно им не хватало полировки и изящества. Всё дышало практичностью и долговечностью, но не красотой или изысканностью. В этом ощущалась некая холодная логика, отбрасывающая всё лишнее.
Повсюду на стенах Авроры, между рекламных автоматов и транспортных развязок, висели лозунговые плакаты с изображениями процветающих подземных ферм, работающих заводов, графиками повышения производительности и лозунгами, прославляющими Союз Сетей Совместного Развития. Их дизайн был прост и лаконичен, лишенный яркости и эмоциональности. Главными словами были: «Эффективность», «Единство», «Производительность», «Благо Сообщества». Никаких изображений индивидуальных героев или достижений — лишь холодный, расчетливый оптимизм, утверждающий о непрерывном прогрессе и благополучии, достигнутом через абсолютное подчинение общей цели. Плакаты, выполненные в монохромной серой гамме, казались скорее инструкцией к действию, чем призывом к энтузиазму. Они подчёркивали однообразный, функциональный характер жизни в Авроре, словно напоминая её обитателям о непреложных правилах и о необходимости следовать им беспрекословно. Даже их безупречное состояние, отсутствие каких-либо следов износа, подчёркивало совершенно отлаженную систему контроля и поддержания порядка в подземном городе.
На каждом углу, на каждом перекрёстке Авроры, словно всевидящие глаза, были установлены камеры скрытого наблюдения. Их объективы, незаметно встроенные в архитектуру города, напоминали о постоянном контроле, о неусыпном внимании системы к каждому движению. Помимо камер, на определённых участках дежурили вооружённые патрули. Солдаты Союза, одетые в бронированные костюмы, медленно и неторопливо передвигались, их лица были скрыты за забралами шлемов. Они не выглядели агрессивными или настороженными, скорее, они казались частью общего механизма, неотъемлемым элементом системы поддержания порядка. Их присутствие создавало ощущение безопасности, но одновременно и некого гнета, напоминание о том, что свобода здесь строго регламентирована.
Наконец, мы добрались до подземного городского парка. Он представлял собой неожиданный контраст с остальной частью Авроры. В центре парка находился искусственный пруд, вода в котором переливалась мягким синим светом, имитируя природный водоем. По берегам пруда росли подземные деревья — генетически модифицированные растения, выращенные в условиях искусственного освещения. Их листья, имеющие необычный фиолетовый оттенок, медленно колыхались от слабого дуновения искусственного ветра. Деревья не были высокими, но создавали ощущение уюта и спокойствия, некоторого затишья в шумном, механическом мире Авроры. Скамейки, расставленные вокруг пруда, были пусты. Тишина, прерываемая лишь шумом воды и тихим гулом систем жизнеобеспечения, наполняла парк особой атмосферой. Это было место отдыха, но отдых здесь был строго дозированным, планируемым, как и всё в этом подземном городе. Даже искусственная природа подчинялась строгим законам эффективности и контроля.
Мы подошли к одному из патрульных и, немного неуверенно, задали вопрос о том, где можно перекусить. К нашему удивлению, вместо стандартного ответа или направления к ближайшему автомату с едой, патрульный снял шлем. Под ним оказалось молодое лицо с весёлыми, немного лукавыми глазами.
— Здравствуйте, — сказал он, улыбаясь. — Меня зовут Матвей. Вам нужно перекусить? На улице Барной есть несколько заведений.
Он достал из кармана планшет, на экране которого отобразилась карта подземного города с выделенным маршрутом. Матвей чётко и ясно указал нам дорогу к улице Барной.
— Хорошего дня, Варяг и Берислав, — сказал он, убирая планшет. — Удачи, парни.
Мы отошли на несколько шагов, прежде чем Варяг пробормотал,
— Откуда он знает наши имена?
— Я тоже об этом подумал, — ответил я. — Они все тут, походу, знают про всех.
Улица Барная предстала перед нами как большой, ярко освещённый туннельный проспект. Стены, облицованные светящимся искусственным камнем, создавали впечатление огромной, светящейся изнутри трубы. Лампочки, расположенные равномерно вдоль проспекта, усиливали этот эффект, создавая ощущение праздника или театральной сцены. Однако, несмотря на всю эту иллюминацию, улица была почти пуста. Лишь изредка проносились транспортные капсулы, да вдали виднелись одинокие фигуры, спешащие по своим делам. Создавалось впечатление, что большинство жителей Авроры находятся сейчас на работе.
Мы зашли в бар «Барбаросса». Название, выбитое на медной табличке над дверью, казалось немного нелепым в этом стерильном, технологичном мире. Внутри бар был пуст. Только у барной стойки, изготовленной из тёмного, полированного металла, сидел один мужчина. Он неторопливо потягивал какой-то напиток из прозрачного стакана, изысканно поднося к губам маленькие порции с помощью черных трубочки.
Бармен стоял спиной к нам, увлечённо наблюдая за проектором на стене. На экране транслировался какой-то подземный вид спорта — быстрые движения, резкие повороты, тусклый свет арены. Впечатление было такое, словно мы попали в декорацию к научно-фантастическому фильму, где действие будто застыло в ожидании. Тишина, прерываемая лишь тихим шуршанием палочки в руках одинокого посетителя и негромким гулом проектора, царила в этом странном, пустом баре, который, кажется, противоречил всей суровой функциональности подземного города.
За стойкой виднелись ряды бутылок с напитками, чьи этикетки были выполнены в строгом, монохромном стиле. На стенах висели несколько абстрактных картин, выполненных в тёмных тонах, которые, казалось, подчёркивали общую атмосферу уединения и спокойствия.
Воздух в баре был прохладным и свежим, с едва уловимым ароматом чего-то терпкого и пряного, возможно, специй или какого-то экзотического растения. Даже музыка, тихо играющая из невидимых динамиков, была необычной — какая-то электронная мелодия, больше напоминающая медитативный ритуал, чем развлекательную музыку. Всё в этом баре говорило о том, что это место не для шумных компаний и веселья, а скорее для раздумий, уединения и спокойного отдыха. В этом небольшом, почти скрытом от посторонних глаз заведении, чувствовалась какая-то тайна, некая загадочность, которую было интересно разгадать. Одинокий посетитель, по-видимому, являлся его естественной частью, как и негромкий гул проектора, транслирующего непонятный подземный спорт. Всё это создавало атмосферу интимности и сосредоточенности, необычную для такого механизированного и функционального города.
— Добрый час, парни, — сказал бармен, не оборачиваясь и продолжая смотреть на экран. — Чем могу быть полезен? Перекусить или выпить? Время как раз подходит для возможности… трёх стопок.
Мы переглянулись, не понимая ни слова из его приветствия. Некоторые фразы звучали как загадка. Взяв себя в руки, мы подошли к барной стойке и сели рядом с мужчиной, потягивающим напиток.
Бармен, наконец, повернулся. Он внимательно осмотрел нас с ног до головы, его взгляд был оценивающим и проницательным.
— Вы не местные, — констатировал он, с лёгкой усмешкой. — Вы наверно из дальних сетей Союза?
Мы снова переглянулись, поражённые его вопросом.
— Нет, — ответил я, — мы… люди из бункера Оазис!
— Оооо… тогда секунду, — сказал бармен, и, развернувшись, скрылся за стойкой.
— Так, всё хорошо, — сказал бармен, возвращаясь за стойку. — Я просто должен был уточнить кое-какие детали. Так как у вас пока нет Цифры… — он сделал небольшую паузу, — …всё, что угодно к вашим услугам за счёт Союза.
И действительно, на панели барной стойки замигало и появилось цифровое меню. Выглядело оно довольно аскетично и функционально — никаких изысканных картинок или описаний. Меню было скудным, что неудивительно, учитывая расположение бара и его специфику.
Из еды в основном это были энергетические батончики разных вкусов (яблоко, орех, шоколад), каши быстрого приготовления (овсяная, кукурузная, рисовая, картофельная), небольшой выбор салатов, а также подобие мясных продуктов. Всё выглядело функционально и не слишком аппетитно.
Из напитков выбор был несколько разнообразнее, хотя и не блестал изысками:
Хмель темный на экране отобразилась фотография тёмного, густого напитка. Судя по изображению, это было что-то вроде крепкого, тёмного пива.
Хмель светлый более светлый напиток, вероятно, светлое пиво или эль.
Самогон прозрачной жидкости в грубой кружке наводила на мысли о чём-то достаточно крепком и, возможно, грубоватом на вкус.
Водка классика жанра, — прозрачная жидкость в небольшом графине.
Винный напиток фотография показывала мутноватую жидкость красного цвета. Вино, скорее всего, из искусственно выращенных ягод или фруктов, что судя по общему виду, не отличалось особой изысканностью.
Всё выглядело… практично. Напитки и еда — явно не для гурманов, а для быстрого утоления голода и жажды. Зато, судя по словам бармена, бесплатно.
— А что такое «Цифра»? — спросил я, пока Варяг изучал цифровое меню.
Бармен, вытирал что-то на стойке.
— Это электронная валюта, — ответил с легкостью продолжая вытирать стойку бара.
Деньги, как хотите. Для покупки своих нужд по всей сети Союза. Она общая для всех и равная для всех.
— То есть… — я немного замялся, пытаясь уложить информацию в голове, — каждый человек в Союзе Сетей Совместного Развития… получает одинаковую сумму Цифры?
— Возможны разные варианты, но мы знаем одно, у них есть огромные космические корабли для миллионов людей. Но есть ли там люди и в каком количестве — нам точно неизвестно, — её голос был спокоен, но в нём чувствовалась решимость. — Так как мы знаем, что их спутники просто кишат вокруг земли. Любое наше движение на земле ими тщательно отслеживается и уничтожается. Но мы уже к этому привыкли и готовы вступить в бой с их космолётами. Её слова звучали как клятва верности.
— У нас же под землёй совсем другая жизнь, — продолжила она, её голос стал теплее. — Своя сеть инфо (вместо интернета). Мы все трудимся на благо Союза Сетей Совместного Развития. Нет первых и нет последних, всё во благо. Нет целей обогатиться и стать выше остальных. Нам не перед кем похвастаться и некуда это спрятать или забрать. Мы уже под землёй зарыты заживо… Эрика натянула ехидную улыбку, словно говоря, что это не проклятие, а образ жизни, к которому они приспособились. Её слова подчёркивали контраст между двумя цивилизациями: одна, охваченная жаждой власти и контроля, и другая, стремящаяся к равенству и сотрудничеству.
На этом уединение с Эрикой Эдуардовной закончилось. Её срочно вызвали по каким-то делам; она лишь сообщила, что вечером познакомит нас с командой по адаптации подземного мира и прибудет остальная часть группы. Конечно, после её слов осталось много вопросов, висящих в воздухе, словно неразорвавшиеся снаряды. Вместо ответов нам предложили прогулку по Авроре.
Подземный город-улей гудел, словно гигантский муравейник. Воздух, насыщенный запахом минералов и искусственного освежителя, пытался заглушить непрерывный гул бесчисленных механизмов. Каждый шаг отдавался лёгким эхом в многочисленных тоннелях и коридорах. Стены, отлитые из искусственного камня, светились мягким, приглушенным светом. Вдоль них тянулись бесконечные ряды коммуникаций, мерцали сигнальные лампы, проносились автоматические транспортёры, груженные товарами и материалами.
Аврора — центральная транспортная магистраль города — представляла собой широкое, хорошо освещенное пространство, напоминающее гигантскую пещеру, искусственно расширенную и обустроенную. По ней непрерывно курсировали разнообразные транспортные средства: от небольших индивидуальных капсул до огромных грузовиков, перевозящих строительные материалы или продукцию с подземных ферм. Люди, спешащие по своим делам, торопливо передвигались по специально выделенным пешеходным зонам, которые словно струйки воды извивались между потоками механизированного транспорта. Над всем этим возвышались сложные инженерные сооружения, арки и переходы, поддерживающие неимоверной высоты своды Авроры. Это было захватывающее, немного пугающее зрелище, оставлявшее впечатление грандиозности и сложности мира, скрытого глубоко под землей. Мы шли по Авроре, погружаясь в этот ритм жизни, и понимая, насколько многое нам ещё предстоит узнать о подземном мире и его обитателях.
Прогулка по Авроре продолжалась. За блеском центральной магистрали скрывалась повседневная жизнь подземного города. Магазины, расположенные в боковых отсеках, напоминали скорее автоматы самообслуживания, чем привычные торговые точки. Ассортимент был скудным: синтетические продукты питания в герметичной упаковке, базовые средства гигиены, одежда стандартных моделей, инструменты и ремонтные комплекты. Всё было функционально, без излишеств. Никаких ярких вывесок, заманчивых витрин или продавцов — лишь лаконичные обозначения и автоматические системы оплаты. Подобное минималистическое убранство царило и в других местах.
Союзные медицинские центры для детей и взрослых, с вывеской на входной двери: «Здоровье людей для Союза Победа, бесплатно и качественно».
Развлекательные заведения были представлены крошечным залом с голографическими симуляторами, предлагающими несколько десятков устаревших игр, и небольшой библиотекой с электронными носителями, содержащими ограниченный набор книг и фильмов. Всё выглядело несколько устаревшим и однообразным, как будто застывшим во времени. Это отражало общий стиль жизни в Авроре: функциональность, практичность, отсутствие излишеств.
Люди, которых мы встречали, были одеты в одинаковую униформу серо-бежевых тонов, без каких-либо украшений или отличительных знаков. Их лица были спокойными, не выражающими эмоций. Взгляды, направленные в перед, словно каждый был поглощен своей работой или целью. Общение между ними сводилось к кратким и деловитым фразам. Создавалось впечатление совершенно отлаженной системы, где индивидуальность почти полностью подавлена ради общего благополучия. Они походили больше на часть гигантского механизма, чем на живых людей. Было понятно, что жизнь здесь наполнена строгой регламентацией и ограничениями, стремлением к максимальной эффективности и минимизации расходов. Это и были люди Союза Сетей Совместного Развития — практичные, бесстрастные исполнители общей воли.
Техника, окружающая нас на Авроре, производила смешанное впечатление. С одной стороны, это были высокотехнологичные устройства, свидетельствующие о высоком уровне инженерной мысли: бесшумные транспортёры, точно скоординированные системы освещения, сложные механизмы для поддержания микроклимата. С другой стороны, всё выглядело функционально, но устарело. Машины не были красивыми или элегантными; они были эффективными и надёжными, словно созданные для вечной службы, без намека на эстетику или индивидуальность. Материал, из которого они были изготовлены, — тёмно-серый металл — выглядел прочным, но неотёсанным, словно им не хватало полировки и изящества. Всё дышало практичностью и долговечностью, но не красотой или изысканностью. В этом ощущалась некая холодная логика, отбрасывающая всё лишнее.
Повсюду на стенах Авроры, между рекламных автоматов и транспортных развязок, висели лозунговые плакаты с изображениями процветающих подземных ферм, работающих заводов, графиками повышения производительности и лозунгами, прославляющими Союз Сетей Совместного Развития. Их дизайн был прост и лаконичен, лишенный яркости и эмоциональности. Главными словами были: «Эффективность», «Единство», «Производительность», «Благо Сообщества». Никаких изображений индивидуальных героев или достижений — лишь холодный, расчетливый оптимизм, утверждающий о непрерывном прогрессе и благополучии, достигнутом через абсолютное подчинение общей цели. Плакаты, выполненные в монохромной серой гамме, казались скорее инструкцией к действию, чем призывом к энтузиазму. Они подчёркивали однообразный, функциональный характер жизни в Авроре, словно напоминая её обитателям о непреложных правилах и о необходимости следовать им беспрекословно. Даже их безупречное состояние, отсутствие каких-либо следов износа, подчёркивало совершенно отлаженную систему контроля и поддержания порядка в подземном городе.
На каждом углу, на каждом перекрёстке Авроры, словно всевидящие глаза, были установлены камеры скрытого наблюдения. Их объективы, незаметно встроенные в архитектуру города, напоминали о постоянном контроле, о неусыпном внимании системы к каждому движению. Помимо камер, на определённых участках дежурили вооружённые патрули. Солдаты Союза, одетые в бронированные костюмы, медленно и неторопливо передвигались, их лица были скрыты за забралами шлемов. Они не выглядели агрессивными или настороженными, скорее, они казались частью общего механизма, неотъемлемым элементом системы поддержания порядка. Их присутствие создавало ощущение безопасности, но одновременно и некого гнета, напоминание о том, что свобода здесь строго регламентирована.
Наконец, мы добрались до подземного городского парка. Он представлял собой неожиданный контраст с остальной частью Авроры. В центре парка находился искусственный пруд, вода в котором переливалась мягким синим светом, имитируя природный водоем. По берегам пруда росли подземные деревья — генетически модифицированные растения, выращенные в условиях искусственного освещения. Их листья, имеющие необычный фиолетовый оттенок, медленно колыхались от слабого дуновения искусственного ветра. Деревья не были высокими, но создавали ощущение уюта и спокойствия, некоторого затишья в шумном, механическом мире Авроры. Скамейки, расставленные вокруг пруда, были пусты. Тишина, прерываемая лишь шумом воды и тихим гулом систем жизнеобеспечения, наполняла парк особой атмосферой. Это было место отдыха, но отдых здесь был строго дозированным, планируемым, как и всё в этом подземном городе. Даже искусственная природа подчинялась строгим законам эффективности и контроля.
Мы подошли к одному из патрульных и, немного неуверенно, задали вопрос о том, где можно перекусить. К нашему удивлению, вместо стандартного ответа или направления к ближайшему автомату с едой, патрульный снял шлем. Под ним оказалось молодое лицо с весёлыми, немного лукавыми глазами.
— Здравствуйте, — сказал он, улыбаясь. — Меня зовут Матвей. Вам нужно перекусить? На улице Барной есть несколько заведений.
Он достал из кармана планшет, на экране которого отобразилась карта подземного города с выделенным маршрутом. Матвей чётко и ясно указал нам дорогу к улице Барной.
— Хорошего дня, Варяг и Берислав, — сказал он, убирая планшет. — Удачи, парни.
Мы отошли на несколько шагов, прежде чем Варяг пробормотал,
— Откуда он знает наши имена?
— Я тоже об этом подумал, — ответил я. — Они все тут, походу, знают про всех.
Улица Барная предстала перед нами как большой, ярко освещённый туннельный проспект. Стены, облицованные светящимся искусственным камнем, создавали впечатление огромной, светящейся изнутри трубы. Лампочки, расположенные равномерно вдоль проспекта, усиливали этот эффект, создавая ощущение праздника или театральной сцены. Однако, несмотря на всю эту иллюминацию, улица была почти пуста. Лишь изредка проносились транспортные капсулы, да вдали виднелись одинокие фигуры, спешащие по своим делам. Создавалось впечатление, что большинство жителей Авроры находятся сейчас на работе.
Мы зашли в бар «Барбаросса». Название, выбитое на медной табличке над дверью, казалось немного нелепым в этом стерильном, технологичном мире. Внутри бар был пуст. Только у барной стойки, изготовленной из тёмного, полированного металла, сидел один мужчина. Он неторопливо потягивал какой-то напиток из прозрачного стакана, изысканно поднося к губам маленькие порции с помощью черных трубочки.
Бармен стоял спиной к нам, увлечённо наблюдая за проектором на стене. На экране транслировался какой-то подземный вид спорта — быстрые движения, резкие повороты, тусклый свет арены. Впечатление было такое, словно мы попали в декорацию к научно-фантастическому фильму, где действие будто застыло в ожидании. Тишина, прерываемая лишь тихим шуршанием палочки в руках одинокого посетителя и негромким гулом проектора, царила в этом странном, пустом баре, который, кажется, противоречил всей суровой функциональности подземного города.
За стойкой виднелись ряды бутылок с напитками, чьи этикетки были выполнены в строгом, монохромном стиле. На стенах висели несколько абстрактных картин, выполненных в тёмных тонах, которые, казалось, подчёркивали общую атмосферу уединения и спокойствия.
Воздух в баре был прохладным и свежим, с едва уловимым ароматом чего-то терпкого и пряного, возможно, специй или какого-то экзотического растения. Даже музыка, тихо играющая из невидимых динамиков, была необычной — какая-то электронная мелодия, больше напоминающая медитативный ритуал, чем развлекательную музыку. Всё в этом баре говорило о том, что это место не для шумных компаний и веселья, а скорее для раздумий, уединения и спокойного отдыха. В этом небольшом, почти скрытом от посторонних глаз заведении, чувствовалась какая-то тайна, некая загадочность, которую было интересно разгадать. Одинокий посетитель, по-видимому, являлся его естественной частью, как и негромкий гул проектора, транслирующего непонятный подземный спорт. Всё это создавало атмосферу интимности и сосредоточенности, необычную для такого механизированного и функционального города.
— Добрый час, парни, — сказал бармен, не оборачиваясь и продолжая смотреть на экран. — Чем могу быть полезен? Перекусить или выпить? Время как раз подходит для возможности… трёх стопок.
Мы переглянулись, не понимая ни слова из его приветствия. Некоторые фразы звучали как загадка. Взяв себя в руки, мы подошли к барной стойке и сели рядом с мужчиной, потягивающим напиток.
Бармен, наконец, повернулся. Он внимательно осмотрел нас с ног до головы, его взгляд был оценивающим и проницательным.
— Вы не местные, — констатировал он, с лёгкой усмешкой. — Вы наверно из дальних сетей Союза?
Мы снова переглянулись, поражённые его вопросом.
— Нет, — ответил я, — мы… люди из бункера Оазис!
— Оооо… тогда секунду, — сказал бармен, и, развернувшись, скрылся за стойкой.
— Так, всё хорошо, — сказал бармен, возвращаясь за стойку. — Я просто должен был уточнить кое-какие детали. Так как у вас пока нет Цифры… — он сделал небольшую паузу, — …всё, что угодно к вашим услугам за счёт Союза.
И действительно, на панели барной стойки замигало и появилось цифровое меню. Выглядело оно довольно аскетично и функционально — никаких изысканных картинок или описаний. Меню было скудным, что неудивительно, учитывая расположение бара и его специфику.
Из еды в основном это были энергетические батончики разных вкусов (яблоко, орех, шоколад), каши быстрого приготовления (овсяная, кукурузная, рисовая, картофельная), небольшой выбор салатов, а также подобие мясных продуктов. Всё выглядело функционально и не слишком аппетитно.
Из напитков выбор был несколько разнообразнее, хотя и не блестал изысками:
Хмель темный на экране отобразилась фотография тёмного, густого напитка. Судя по изображению, это было что-то вроде крепкого, тёмного пива.
Хмель светлый более светлый напиток, вероятно, светлое пиво или эль.
Самогон прозрачной жидкости в грубой кружке наводила на мысли о чём-то достаточно крепком и, возможно, грубоватом на вкус.
Водка классика жанра, — прозрачная жидкость в небольшом графине.
Винный напиток фотография показывала мутноватую жидкость красного цвета. Вино, скорее всего, из искусственно выращенных ягод или фруктов, что судя по общему виду, не отличалось особой изысканностью.
Всё выглядело… практично. Напитки и еда — явно не для гурманов, а для быстрого утоления голода и жажды. Зато, судя по словам бармена, бесплатно.
— А что такое «Цифра»? — спросил я, пока Варяг изучал цифровое меню.
Бармен, вытирал что-то на стойке.
— Это электронная валюта, — ответил с легкостью продолжая вытирать стойку бара.
Деньги, как хотите. Для покупки своих нужд по всей сети Союза. Она общая для всех и равная для всех.
— То есть… — я немного замялся, пытаясь уложить информацию в голове, — каждый человек в Союзе Сетей Совместного Развития… получает одинаковую сумму Цифры?
