Собиравшейся в туман.
Но ведь солнце ещё даже не коснулось горизонта, и до прохлады, от которой появляется туман, ещё очень далеко.
Кончики пальцев похолодели — от страха, и знакомо закололи — от ощущения разливающейся рядом магии.
Сзади послышались быстрые шаги — наш свидетель дал дёру, даже не дождавшись появления утопленницы. Честно говоря, в этот раз я хотела бы оказаться на его месте.
— Росс, назад, — просипела я. Голос не слушался от ужаса. Я попятилась.
Гримово озеро. Гримов свидетель. Гримов заказ.
Перед нами формировалась нежить, которая по факту была причиной бесплатного обучения на охотников. Эта работа, хоть и грязная, приносит стабильный доход и не так опасна в рядовых случаях, как принято считать.
Если только тебе не повезёт наткнуться на ревенанта.
Какого грима он забыл в этом озере?
Я догадывалась об ответе. Именно здесь были самые крупные стычки переселенцев с тахалвцами, и именно здесь было больше всего жертв среди коренного населения.
А среди них были и маги.
И, очевидно, они были очень, очень недовольны происходящим.
Утопленница медленно поднималась из глубины озера. Всё, как свидетель и рассказывал: женский силуэт, сотканный из водорослей и ила. Длинные тонкие водоросли — те же, что были выброшены на берег — живым ореолом клубились вокруг её головы и подола. Хотя, откуда у неё одежда? Они и были подолом.
У нас только один шанс на спасение, и это — немедленное отступление.
Всё это пронеслось в моей голове за секунду — до меня даже дошло, что утопленница поднимается из воды очень быстро — просто из-за ужаса я воспринимала ситуацию на замедленной скорости.
Росс услышал моё жалкое сипение и принял его к сведению, не вдаваясь в подробности — а может, тоже понял, что туман поднимается непростой. Становилось тяжело дышать, всё будто повисло в густом молочном пудинге.
Несмотря на охватившую меня панику, я не побежала. Я отступала, не сводя взгляд с приближающегося силуэта, как и Росс — мы не могли позволить себе пропустить удар в спину.
Зато мой гримов ботинок позволил себе очень звонко наступить на камешек. Звук прогремел в туманном безмолвии, как набат. Камень, как на зло, ушел из-под ноги, и лодыжка подвернулась. Я взмахнула руками, сохраняя равновесие, и колокольчики курильницы, которую я держала, зазвенели — вразнобой, высокими и низкими нотами, растягиваясь во времени и сливаясь в жуткую какофонию.
Ох.
Куча водорослей на берегу зашевелилась, ожила — и вдруг ринулась ко мне. Я, уже не пытаясь скрыться, выронила курильницу (звук болезненно резанул по ушам), потянулась к заготовленным сигилам в поясном мешочке. Может быть, защитный круг сможет выдержать удар ревенанта…
Не успела. Скользкие, холодные водоросли обвили моё тело как раз в тот момент, когда я запустила руку в мешочек — и я оказалась связана, с прижатыми к талии руками. Я расставила ноги, чтобы не потерять равновесие, и попыталась разорвать путы — но полусгнившие, уже бурые водоросли оказались неожиданно прочными и неприятно острыми. Я почувствовала, как запястье, не прикрытое перчаткой и рукавом куртки, получило порез — неглубокий, но мерзкий, как от края бумаги.
Грим, грим, грим.
Росс приблизился ко мне, орудуя грейвером, чтобы разрезать водоросли — но оружие только скользило по ним, а ударить сильнее напарник не мог — заговорённое лезвие легко перерубило бы меня пополам.
— Защитные сигилы, — я повернулась к Россу нужным боком. — Разрежь мешок и бросай вокруг нас.
Активировать их я сумею и с связанными руками, хоть и бахну кучу энергии в пропасть. Только бы успеть…
Новые щупальца водорослей выстрелили с берега, направляясь на этот раз к Россу. Тейкер сбил их в полёте, укоротив на добрых пару футов. Перепрыгнул подкравшиеся к нему понизу, не дав схватить за ноги. Выполнил немыслимый кульбит, умудрившись снова перепрыгнуть сразу несколько ринувшихся к нему щупалец, и разрубив одно в воздухе.
Как ни напрягалась, я не могла даже немного ослабить путы, а Росс — не мог бесконечно соревноваться в ловкости с магией ревенанта.
Обманный манёвр настиг его — отбив сразу два водорослевых щупальца, напарник пропустил тихо подползший к его ногам отросток.
Водоросли обвили его вокруг лодыжек и резко потянули к озеру.
Сердце сжалось от звука, с которым Росс упал на каменистый берег. Кажется, хотя бы не ударился головой. Впрочем, в ближайшее время это перестанет быть важным.
Я дала себе мысленного пинка. Мы ещё живы.
Нужно разрезать мешок, и единственный острый предмет, которым я могу сейчас располагать — это грейвер напарника, который он не выронил даже при падении.
Я побежала вслед за Россом. Повреждённая лодыжка снова подвернулась и прострелила болью, но ловить равновесие я больше не могла — руки были плотно прижаты к туловищу. Двуединый знает, каким чудом я удержалась на ногах, едва не пропахав носом землю.
Росс тем временем извернулся, пытаясь разрубить оковы на ногах. Получалось плохо — маневренности у него совсем не осталось, и новая атака связала его по рукам точно также, как и меня.
Но клинок грейвера торчал наружу.
Я упала на колени, пытаясь совместить дно кожаного мешочка, торчащее из-под водорослей, и лезвие грейвера. Ну пожалуйста!
Напарник помогал, как мог, извиваясь всем телом.
Новое водорослевое щупальце лениво, будто играючи, взяло меня за талию и мягко оттащило в сторону.
Дыхание перехватило, и на этот раз не от страха — водоросли начали медленно и туго обвивать мою грудную клетку. Я посмотрела на Росса — с ним происходило то же самое.
Росс повернулся ко мне. Правая половина его лица была залита кровью, от линии роста волос до подбородка. Он сморгнул её, тряхнул головой — в сторону улетел ошмёток водорослей.
Наши взгляды встретились.
Страха в его глазах не было — только сожаление. И… Он как будто прощался?
Водоросли поднялись к шее, скользя под подбородком. Я стиснула зубы, чтобы эта мерзость хотя бы при моей жизни не проникла мне в рот, но старалась не дёргаться — я уже уяснила, что при резких движениях они разрежут мне кожу, как тысяча острых ножей.
Смотреть на Росса было невыносимо. Я отвернулась — чтобы хотя бы встретить смерть лицом к лицу.
Фигура утопленницы приблизилась к кромке воды. Глаза её были лишены зрачков и белёсо опалесцировали в тумане, водоросли прорастали сквозь кости, формируя подобие плоти.
«Наверное, при жизни это была какая-нибудь стихийница природы», — отвлечённо подумала я.
Думать хотелось о чём угодно, кроме происходящего.
Даже о том, что я запрещала себе вспоминать.
О том, что приходило ко мне во снах.
Я вскинула взгляд на утопленницу и оценила её по-новому.
Мне выдался отличный шанс убедиться, что я не сошла с ума одиннадцать лет назад.
Я смотрела на женский силуэт и вспоминала свои ощущения тогда, перед телом бабушки.
Как я отказывалась верить в её смерть — наивно, по детски.
Как я говорила ей, что мне будет её не хватать. Как я злилась, что она оставила меня, когда я в ней нуждалась. Как я хотела отменить это всё, исправить, будто проснуться после дурного сна.
Как я потянулась к ней всей своей душой — и очнулась в её теле.
Я встретила пустой взгляд ревенанта — и позволила себе почувствовать её боль. Её страх. Её ненависть — её право на ненависть за то, как с ней обошлись при жизни и в посмертии.
Она ведь даже после смерти не стала искать мести. Не прошла перерождение, нет, для очищения от такой боли требуется больше, чем сотня-другая лет. Но хотя бы упокоение она заслужила?
Нет, её взгляд больше не был пустым. Я понимала её.
А затем вдруг поняла, что смотрю на себя со стороны — на то, как моё и так стоящее на коленях тело падает набок, потеряв сознание.
Ох. Вот я точно ударилась головой. Хорошо, что хоть водоросли смягчили удар.
— Сильва! — Росс выкрикнул моё имя, но больше ничего сделать не мог — только с ненавистью посмотрел на меня.
На меня.
Я задумчиво посмотрела на свои руки — кости фаланг пальцев были скреплены коричневым илом, а между лучевой и локтевой костью вместо мышц перекатывались тугие водоросли.
Я медленно пошевелила рукой. Рука слушалась, но как-то странно, будто была лишь марионеткой в объятиях водорослей. Хотя, наверное, так и было.
Я чувствовала утопленницу — она никуда не ушла, просто отступила на второй план, впервые столкнувшись с таким опытом.
Я чувствовала её гнев, её боль, её разочарование.
Конечно, её желание мстить.
«Понимаю», — мысленно шепнула я. «Извини».
Так же медленно, боясь навредить, я шевельнула щупальцами водорослей. Те, повинуясь моему желанию, обмякли. Росс вдохнул воздух с таким звуком, с каким его вдыхает почти задохнувшийся ныряльщик, чудом выбравшийся на поверхность.
— Сильва! — повторил Росс, не теряя времени и выбираясь из водорослевых пут. Освободились руки, в ход пошел грейвер. Я мысленно поморщилась — это было… Больно? Не слишком, потеря водорослей не ощущалась, как потеря части тела — скорее, как вырывание волос.
Освободившись, Тейкер плечом вытер залившую лицо кровь и бросился к моему телу.
Эй, почему не к ревенанту? Такого я не планировала.
Росс стал аккуратно разрезать водоросли кинжалом — и начал, к сожалению, не с водорослей в районе мешочка с защитными сигилами, а с тех, что были в районе моего горла и груди и мешали дышать. После этого он какого-то грима начал тормошить меня, пытаясь привести в сознание.
— Росс, нет! — вырвалось у меня прежде, чем я успела задуматься, есть ли у тела ревенанта подобие голосовых связок.
— Что? — Тейкер моментально схватился за грейвер, но от моего тела не отошел.
— Росс, это я, — повторила я, а ревенант начала ворочаться и возмущаться — мой испуг ей не понравился, гораздо больше ей нравилось моё предсмертное спокойствие. — Спокойно, — повторила я вслух, обращаясь больше к утопленнице, а не к Россу. — Я держу её, но только пока моё тело без сознания.
— Что за бред, — пробормотал Росс, переводя взгляд с моего тела на тело ревенанта. — Чего ты хочешь?
Конечно, он не понимал. Не так просто осмыслить существование того, что даже гипотетически не допускалось.
Я осторожно приблизилась, баюкая в своей душе мечущуюся душу ревенанта. Понимаю, понимаю, это очень больно, это очень несправедливо — несправедливо настолько, насколько может быть несправедлива сама смерть.
Росс замер, сжимая грейвер в руках.
— Тейкер, пожалуйста, сделай это с одного удара, — я чуть повернулась, подставляя шею.
— Что? — повторил он снова, — Сильва, ты… ты там?! А что… — он перевёл взгляд на моё тело.
— Быстрее, — прорычала я, сжимая зубы. Водоросли взметнулись против моей воли — душа ревенанта наконец поняла, что происходит, и теперь мы не обнимались — мы боролись на равных за право на владение этим телом.
Росс не подвёл. Лезвие грейвера вошло в шею под идеальным углом. Я услышала хруст своих костей, и наступила темнота.
А в темноте — появился пылающий красно-синим пламенем силуэт двери.
Я взялась за ручку и потянула на себя.
— Привет, бабушка, — шепнула я. — Мне очень жаль.
Бабушка лежала на нашем столе, в свежем, пахнущем деревом гробу, одетая в лучшее платье. Длинная — соль с перцем — коса была перекинута через плечо. Лицо — спокойное, с застывшей мягкой улыбкой.
Я очень любила бабушку.
Жаль только, что из-за меня её душу уничтожили.
Я села у её ног и заплакала. Плакать с тех пор я могла только во сне — кажется, все слёзы я тратила здесь, и просыпалась с красными глазами, в которые будто насыпали песка.
Но в этот раз ощущение влаги на лице было слишком реальным.
— Ну же, давай, — донёсся до меня смутно знакомый голос. Почему-то он мне был небезразличен, хоть тон и был далёк от доброжелательного.
Я помотала головой, пытаясь разделить в сознании сон и реальность. И тут мне в лицо прилетела очередная порция холодной воды.
Я открыла глаза.
Тейкер? Я сощурилась, пытаясь навести фокус на силуэте человека передо мной. Да, точно, это Росс — мы как раз отсыпались после безрезультатной рыбалки, точнее, охоты, но почему он смотрит на меня так настороженно, а в руке держит кинжал? И чем тёмным испачкан его висок?
— Очнулась?
Я медленно кивнула. Голова просто раскалывалась на части от малейшего движения.
— Кто ты?
— Сильва Филдс, — не распознав подвоха, ответила я на этот странный вопрос. Если у меня память отшибло, может, то же самое случилось и с Россом, только гораздо сильнее?
Собственное имя эхом отозвалось в памяти — отчаянным криком Росса над моим упавшим телом, болью и яростью души ревенанта, хрустом костей, которые на тот момент казались моими.
Я застонала и откинула голову на камень, у которого я сидела. Движение стоило новой порции боли — но уж теперь она не шла ни в какое сравнение с тяжестью осознания ситуации.
Грим.
Росс отшатнулся.
— Значит, это был вопрос не о моём имени, — констатировала я. — Я не собираюсь поднимать армию нежити и убивать тебя, если ты об этом.
— Мне несказанно легче, — саркастично произнёс Росс, но кинжал в ножны убирать не спешил. — Повторяю вопрос — кто ты такая?
— Да чтоб я сама знала, — буркнула я. — Полагаю, малефик?
— Малефики поднимают нежить, но не управляют ей. Грим побери, да никто вообще не может управлять нежитью, это против законов природы!
Я пожала плечами.
— Зарубишь меня на месте или сдашь на руки ордену Перерождения? Если первое, то будь добр, поскорее, сейчас у меня голова болит так, что сочту за избавление.
Тейкер молчал.
Я, прикрыв глаза, задумчиво прикидывала: жалею ли я о произошедшем?
По всему выходило, что нет: так умерли бы мы оба, а сейчас, в худшем раскладе — только я. Жаль, конечно, что пришлось раскрыть себя перед Россом, зато хоть перед смертью я узнала, что это было не воспалённое детское воображение, как всегда говорила мне мама. Ей почти удалось меня убедить.
Мне на колени с тихим звяком приземлился мешочек.
Я недоумённо открыла глаза и узнала в нём свои самые драгоценные сигилы — серебряные, для развоплощения души.
Похлопав себя по бедрам, я обнаружила, что полностью лишена всей своей экипировки. Даже небольшой кинжал — скорее хозяйственный, чем боевой — исчез.
— Сначала нужно завершить заказ. Ты в состоянии?
Я едва не протянула Россу руку — и поймала себя на мысли, насколько привыкла за эти дни к маленьким проявлениям галантности с его стороны. Стараясь не кряхтеть, поднялась на ноги.
— Где она?
Называть утопленницу «объектом», как раньше, язык не поворачивался.
Тейкер кивнул в нужном направлении.
Скелет лежал на берегу, футах в ста от нас, увитый серебряной цепью, как мы совсем недавно — водорослями. Грейвер был воткнут в почву между ее черепом и шеей, надёжно страхуя нас от неожиданностей с возвращением духа в это тело.
У ног утопленницы стояли пять свечей.
— Ты, я смотрю, ко всему подготовился, — проронила я, ковыляя в сторону ревенанта под конвоем Росса. Ответа я не удостоилась.
По хорошему, сначала стоило намазать лодыжку регенерирующим составом и стянуть плотным бинтом, а потом уже приступать к ритуалу, но всё это казалось мне бессмысленным перед неизвестностью моей судьбы. Какая разница, умирать с забинтованной лодыжкой или нет?
— Что с ногой? — сухо осведомился Росс из-за моей спины.
Но ведь солнце ещё даже не коснулось горизонта, и до прохлады, от которой появляется туман, ещё очень далеко.
Кончики пальцев похолодели — от страха, и знакомо закололи — от ощущения разливающейся рядом магии.
Сзади послышались быстрые шаги — наш свидетель дал дёру, даже не дождавшись появления утопленницы. Честно говоря, в этот раз я хотела бы оказаться на его месте.
— Росс, назад, — просипела я. Голос не слушался от ужаса. Я попятилась.
Гримово озеро. Гримов свидетель. Гримов заказ.
Перед нами формировалась нежить, которая по факту была причиной бесплатного обучения на охотников. Эта работа, хоть и грязная, приносит стабильный доход и не так опасна в рядовых случаях, как принято считать.
Если только тебе не повезёт наткнуться на ревенанта.
Какого грима он забыл в этом озере?
Я догадывалась об ответе. Именно здесь были самые крупные стычки переселенцев с тахалвцами, и именно здесь было больше всего жертв среди коренного населения.
А среди них были и маги.
И, очевидно, они были очень, очень недовольны происходящим.
Утопленница медленно поднималась из глубины озера. Всё, как свидетель и рассказывал: женский силуэт, сотканный из водорослей и ила. Длинные тонкие водоросли — те же, что были выброшены на берег — живым ореолом клубились вокруг её головы и подола. Хотя, откуда у неё одежда? Они и были подолом.
У нас только один шанс на спасение, и это — немедленное отступление.
Всё это пронеслось в моей голове за секунду — до меня даже дошло, что утопленница поднимается из воды очень быстро — просто из-за ужаса я воспринимала ситуацию на замедленной скорости.
Росс услышал моё жалкое сипение и принял его к сведению, не вдаваясь в подробности — а может, тоже понял, что туман поднимается непростой. Становилось тяжело дышать, всё будто повисло в густом молочном пудинге.
Несмотря на охватившую меня панику, я не побежала. Я отступала, не сводя взгляд с приближающегося силуэта, как и Росс — мы не могли позволить себе пропустить удар в спину.
Зато мой гримов ботинок позволил себе очень звонко наступить на камешек. Звук прогремел в туманном безмолвии, как набат. Камень, как на зло, ушел из-под ноги, и лодыжка подвернулась. Я взмахнула руками, сохраняя равновесие, и колокольчики курильницы, которую я держала, зазвенели — вразнобой, высокими и низкими нотами, растягиваясь во времени и сливаясь в жуткую какофонию.
Ох.
Куча водорослей на берегу зашевелилась, ожила — и вдруг ринулась ко мне. Я, уже не пытаясь скрыться, выронила курильницу (звук болезненно резанул по ушам), потянулась к заготовленным сигилам в поясном мешочке. Может быть, защитный круг сможет выдержать удар ревенанта…
Не успела. Скользкие, холодные водоросли обвили моё тело как раз в тот момент, когда я запустила руку в мешочек — и я оказалась связана, с прижатыми к талии руками. Я расставила ноги, чтобы не потерять равновесие, и попыталась разорвать путы — но полусгнившие, уже бурые водоросли оказались неожиданно прочными и неприятно острыми. Я почувствовала, как запястье, не прикрытое перчаткой и рукавом куртки, получило порез — неглубокий, но мерзкий, как от края бумаги.
Грим, грим, грим.
Росс приблизился ко мне, орудуя грейвером, чтобы разрезать водоросли — но оружие только скользило по ним, а ударить сильнее напарник не мог — заговорённое лезвие легко перерубило бы меня пополам.
— Защитные сигилы, — я повернулась к Россу нужным боком. — Разрежь мешок и бросай вокруг нас.
Активировать их я сумею и с связанными руками, хоть и бахну кучу энергии в пропасть. Только бы успеть…
Новые щупальца водорослей выстрелили с берега, направляясь на этот раз к Россу. Тейкер сбил их в полёте, укоротив на добрых пару футов. Перепрыгнул подкравшиеся к нему понизу, не дав схватить за ноги. Выполнил немыслимый кульбит, умудрившись снова перепрыгнуть сразу несколько ринувшихся к нему щупалец, и разрубив одно в воздухе.
Как ни напрягалась, я не могла даже немного ослабить путы, а Росс — не мог бесконечно соревноваться в ловкости с магией ревенанта.
Обманный манёвр настиг его — отбив сразу два водорослевых щупальца, напарник пропустил тихо подползший к его ногам отросток.
Водоросли обвили его вокруг лодыжек и резко потянули к озеру.
Сердце сжалось от звука, с которым Росс упал на каменистый берег. Кажется, хотя бы не ударился головой. Впрочем, в ближайшее время это перестанет быть важным.
Я дала себе мысленного пинка. Мы ещё живы.
Нужно разрезать мешок, и единственный острый предмет, которым я могу сейчас располагать — это грейвер напарника, который он не выронил даже при падении.
Я побежала вслед за Россом. Повреждённая лодыжка снова подвернулась и прострелила болью, но ловить равновесие я больше не могла — руки были плотно прижаты к туловищу. Двуединый знает, каким чудом я удержалась на ногах, едва не пропахав носом землю.
Росс тем временем извернулся, пытаясь разрубить оковы на ногах. Получалось плохо — маневренности у него совсем не осталось, и новая атака связала его по рукам точно также, как и меня.
Но клинок грейвера торчал наружу.
Я упала на колени, пытаясь совместить дно кожаного мешочка, торчащее из-под водорослей, и лезвие грейвера. Ну пожалуйста!
Напарник помогал, как мог, извиваясь всем телом.
Новое водорослевое щупальце лениво, будто играючи, взяло меня за талию и мягко оттащило в сторону.
Дыхание перехватило, и на этот раз не от страха — водоросли начали медленно и туго обвивать мою грудную клетку. Я посмотрела на Росса — с ним происходило то же самое.
Росс повернулся ко мне. Правая половина его лица была залита кровью, от линии роста волос до подбородка. Он сморгнул её, тряхнул головой — в сторону улетел ошмёток водорослей.
Наши взгляды встретились.
Страха в его глазах не было — только сожаление. И… Он как будто прощался?
Водоросли поднялись к шее, скользя под подбородком. Я стиснула зубы, чтобы эта мерзость хотя бы при моей жизни не проникла мне в рот, но старалась не дёргаться — я уже уяснила, что при резких движениях они разрежут мне кожу, как тысяча острых ножей.
Смотреть на Росса было невыносимо. Я отвернулась — чтобы хотя бы встретить смерть лицом к лицу.
Фигура утопленницы приблизилась к кромке воды. Глаза её были лишены зрачков и белёсо опалесцировали в тумане, водоросли прорастали сквозь кости, формируя подобие плоти.
«Наверное, при жизни это была какая-нибудь стихийница природы», — отвлечённо подумала я.
Думать хотелось о чём угодно, кроме происходящего.
Даже о том, что я запрещала себе вспоминать.
О том, что приходило ко мне во снах.
Я вскинула взгляд на утопленницу и оценила её по-новому.
Мне выдался отличный шанс убедиться, что я не сошла с ума одиннадцать лет назад.
Я смотрела на женский силуэт и вспоминала свои ощущения тогда, перед телом бабушки.
Как я отказывалась верить в её смерть — наивно, по детски.
Как я говорила ей, что мне будет её не хватать. Как я злилась, что она оставила меня, когда я в ней нуждалась. Как я хотела отменить это всё, исправить, будто проснуться после дурного сна.
Как я потянулась к ней всей своей душой — и очнулась в её теле.
Я встретила пустой взгляд ревенанта — и позволила себе почувствовать её боль. Её страх. Её ненависть — её право на ненависть за то, как с ней обошлись при жизни и в посмертии.
Она ведь даже после смерти не стала искать мести. Не прошла перерождение, нет, для очищения от такой боли требуется больше, чем сотня-другая лет. Но хотя бы упокоение она заслужила?
Нет, её взгляд больше не был пустым. Я понимала её.
А затем вдруг поняла, что смотрю на себя со стороны — на то, как моё и так стоящее на коленях тело падает набок, потеряв сознание.
Ох. Вот я точно ударилась головой. Хорошо, что хоть водоросли смягчили удар.
— Сильва! — Росс выкрикнул моё имя, но больше ничего сделать не мог — только с ненавистью посмотрел на меня.
На меня.
Я задумчиво посмотрела на свои руки — кости фаланг пальцев были скреплены коричневым илом, а между лучевой и локтевой костью вместо мышц перекатывались тугие водоросли.
Я медленно пошевелила рукой. Рука слушалась, но как-то странно, будто была лишь марионеткой в объятиях водорослей. Хотя, наверное, так и было.
Я чувствовала утопленницу — она никуда не ушла, просто отступила на второй план, впервые столкнувшись с таким опытом.
Я чувствовала её гнев, её боль, её разочарование.
Конечно, её желание мстить.
«Понимаю», — мысленно шепнула я. «Извини».
Так же медленно, боясь навредить, я шевельнула щупальцами водорослей. Те, повинуясь моему желанию, обмякли. Росс вдохнул воздух с таким звуком, с каким его вдыхает почти задохнувшийся ныряльщик, чудом выбравшийся на поверхность.
— Сильва! — повторил Росс, не теряя времени и выбираясь из водорослевых пут. Освободились руки, в ход пошел грейвер. Я мысленно поморщилась — это было… Больно? Не слишком, потеря водорослей не ощущалась, как потеря части тела — скорее, как вырывание волос.
Освободившись, Тейкер плечом вытер залившую лицо кровь и бросился к моему телу.
Эй, почему не к ревенанту? Такого я не планировала.
Росс стал аккуратно разрезать водоросли кинжалом — и начал, к сожалению, не с водорослей в районе мешочка с защитными сигилами, а с тех, что были в районе моего горла и груди и мешали дышать. После этого он какого-то грима начал тормошить меня, пытаясь привести в сознание.
— Росс, нет! — вырвалось у меня прежде, чем я успела задуматься, есть ли у тела ревенанта подобие голосовых связок.
— Что? — Тейкер моментально схватился за грейвер, но от моего тела не отошел.
— Росс, это я, — повторила я, а ревенант начала ворочаться и возмущаться — мой испуг ей не понравился, гораздо больше ей нравилось моё предсмертное спокойствие. — Спокойно, — повторила я вслух, обращаясь больше к утопленнице, а не к Россу. — Я держу её, но только пока моё тело без сознания.
— Что за бред, — пробормотал Росс, переводя взгляд с моего тела на тело ревенанта. — Чего ты хочешь?
Конечно, он не понимал. Не так просто осмыслить существование того, что даже гипотетически не допускалось.
Я осторожно приблизилась, баюкая в своей душе мечущуюся душу ревенанта. Понимаю, понимаю, это очень больно, это очень несправедливо — несправедливо настолько, насколько может быть несправедлива сама смерть.
Росс замер, сжимая грейвер в руках.
— Тейкер, пожалуйста, сделай это с одного удара, — я чуть повернулась, подставляя шею.
— Что? — повторил он снова, — Сильва, ты… ты там?! А что… — он перевёл взгляд на моё тело.
— Быстрее, — прорычала я, сжимая зубы. Водоросли взметнулись против моей воли — душа ревенанта наконец поняла, что происходит, и теперь мы не обнимались — мы боролись на равных за право на владение этим телом.
Росс не подвёл. Лезвие грейвера вошло в шею под идеальным углом. Я услышала хруст своих костей, и наступила темнота.
А в темноте — появился пылающий красно-синим пламенем силуэт двери.
Я взялась за ручку и потянула на себя.
— Привет, бабушка, — шепнула я. — Мне очень жаль.
Бабушка лежала на нашем столе, в свежем, пахнущем деревом гробу, одетая в лучшее платье. Длинная — соль с перцем — коса была перекинута через плечо. Лицо — спокойное, с застывшей мягкой улыбкой.
Я очень любила бабушку.
Жаль только, что из-за меня её душу уничтожили.
Я села у её ног и заплакала. Плакать с тех пор я могла только во сне — кажется, все слёзы я тратила здесь, и просыпалась с красными глазами, в которые будто насыпали песка.
Но в этот раз ощущение влаги на лице было слишком реальным.
— Ну же, давай, — донёсся до меня смутно знакомый голос. Почему-то он мне был небезразличен, хоть тон и был далёк от доброжелательного.
Я помотала головой, пытаясь разделить в сознании сон и реальность. И тут мне в лицо прилетела очередная порция холодной воды.
Я открыла глаза.
Тейкер? Я сощурилась, пытаясь навести фокус на силуэте человека передо мной. Да, точно, это Росс — мы как раз отсыпались после безрезультатной рыбалки, точнее, охоты, но почему он смотрит на меня так настороженно, а в руке держит кинжал? И чем тёмным испачкан его висок?
— Очнулась?
Я медленно кивнула. Голова просто раскалывалась на части от малейшего движения.
— Кто ты?
— Сильва Филдс, — не распознав подвоха, ответила я на этот странный вопрос. Если у меня память отшибло, может, то же самое случилось и с Россом, только гораздо сильнее?
Собственное имя эхом отозвалось в памяти — отчаянным криком Росса над моим упавшим телом, болью и яростью души ревенанта, хрустом костей, которые на тот момент казались моими.
Я застонала и откинула голову на камень, у которого я сидела. Движение стоило новой порции боли — но уж теперь она не шла ни в какое сравнение с тяжестью осознания ситуации.
Грим.
Росс отшатнулся.
— Значит, это был вопрос не о моём имени, — констатировала я. — Я не собираюсь поднимать армию нежити и убивать тебя, если ты об этом.
— Мне несказанно легче, — саркастично произнёс Росс, но кинжал в ножны убирать не спешил. — Повторяю вопрос — кто ты такая?
— Да чтоб я сама знала, — буркнула я. — Полагаю, малефик?
— Малефики поднимают нежить, но не управляют ей. Грим побери, да никто вообще не может управлять нежитью, это против законов природы!
Я пожала плечами.
— Зарубишь меня на месте или сдашь на руки ордену Перерождения? Если первое, то будь добр, поскорее, сейчас у меня голова болит так, что сочту за избавление.
Тейкер молчал.
Я, прикрыв глаза, задумчиво прикидывала: жалею ли я о произошедшем?
По всему выходило, что нет: так умерли бы мы оба, а сейчас, в худшем раскладе — только я. Жаль, конечно, что пришлось раскрыть себя перед Россом, зато хоть перед смертью я узнала, что это было не воспалённое детское воображение, как всегда говорила мне мама. Ей почти удалось меня убедить.
Мне на колени с тихим звяком приземлился мешочек.
Я недоумённо открыла глаза и узнала в нём свои самые драгоценные сигилы — серебряные, для развоплощения души.
Похлопав себя по бедрам, я обнаружила, что полностью лишена всей своей экипировки. Даже небольшой кинжал — скорее хозяйственный, чем боевой — исчез.
— Сначала нужно завершить заказ. Ты в состоянии?
Я едва не протянула Россу руку — и поймала себя на мысли, насколько привыкла за эти дни к маленьким проявлениям галантности с его стороны. Стараясь не кряхтеть, поднялась на ноги.
— Где она?
Называть утопленницу «объектом», как раньше, язык не поворачивался.
Тейкер кивнул в нужном направлении.
Скелет лежал на берегу, футах в ста от нас, увитый серебряной цепью, как мы совсем недавно — водорослями. Грейвер был воткнут в почву между ее черепом и шеей, надёжно страхуя нас от неожиданностей с возвращением духа в это тело.
У ног утопленницы стояли пять свечей.
— Ты, я смотрю, ко всему подготовился, — проронила я, ковыляя в сторону ревенанта под конвоем Росса. Ответа я не удостоилась.
По хорошему, сначала стоило намазать лодыжку регенерирующим составом и стянуть плотным бинтом, а потом уже приступать к ритуалу, но всё это казалось мне бессмысленным перед неизвестностью моей судьбы. Какая разница, умирать с забинтованной лодыжкой или нет?
— Что с ногой? — сухо осведомился Росс из-за моей спины.
