– Здесь можно не только посмотреть особые картинки и фильмы, – намекающе произнес джентльмен, – но и с кем-нибудь познакомиться.
В кафе была еще одна девушка, чем-то похожая на килерийку Алею: то ли розоватыми глазами и общим габитусом, то ли развязными манерами. Она сидела в углу с целой компанией – то у одного на коленях, то у другого. Знакомства происходили и без участия девушек. Мужчины то и дело подсаживались друг к другу, вместе смотрели файлы, запрещенные в интернете, беседовали, а потом расплачивались и так же вместе уходили. Они вели себя прилично и сдержанно, не то что девица, и Тереза, возможно, не догадалась бы, но перед уходом они всегда обращали на себя внимание присутствующих, громко и многозначительно прощаясь от дверей с теми, кто оставался. Терезу передернуло.
– Зачем они так делают? – спросила Тереза. – Чтобы все видели?
– Милая, наивная девочка! – Ее сосед облизнулся. – Естественно, чтобы все видели. И могли при случае засвидетельствовать, что их встреча произошла здесь и, по меньшей мере вначале, в ней присутствовало взаимное согласие.
– При каком случае? – не поняла она.
Он хмыкнул.
– Мужчина – партнер ненадежный. Начали с романтического вечера, потом напились, подрались… Так делают, чтобы следствию было легче, девочка. И чтобы избежать ненужных искушений, до следствия не доводя.
Он подался вперед и потрогал ее юбку – за самый краешек.
– А давай-ка мы, красавица, познакомимся с тобой поближе. Помашем всем ручкой и пойдем ко мне домой. У меня там, правда, нет веселых картинок, – он подмигнул, – но мы можем поиграть друг с другом у зеркала.
Черт! Да Ильтен на фоне этого интернет-бардака не такой уж и развратник.
– Н-нет, я не хочу, – проговорила она. – Я вообще-то пришла сюда в сеть заглянуть.
Он расхохотался.
– Другого времени не нашла, цыпочка? Брось, не глупи. Я тебе пятьсот единиц кину.
– Не надо, у меня есть деньги.
– Уже заработала? Когда успела, вечер только начался? Ничего, денег много не бывает. Пойдем. – Он поднялся, протягивая ей руку.
Все взгляды устремились на них. Дабы засвидетельствовать… Тереза отрицательно замотала головой.
– Семьсот, – предложил он.
– Соглашайся, дура! – крикнула девица, похожая на килерийку.
– Нет!
Джентльмен оскорбленно поджал губы. Но ничего не сказал. Завязал шейный платочек, взял свой бокал и пошел от нее по залу, приглядываясь. Кажется, подсел к какому-то парню.
Кто-то плюхнулся рядом, с другой стороны – второй. Молодые люди, уже изрядно подогретые алкоголем.
– Кто это у нас такой неприветливый?
– Стариков не любишь, киса?
– Да ты сама перестарок. – Тот, что уселся слева, пощупал ее щеку. Она отпрянула. – Тебе сколько весен?
– Зато мы молодые.
– И сильные!
– Но мы тебе пятьсот единиц не дадим. По триста с каждого.
– Что ты мнешься? Вставай и идем. – Он потянул ее за плечо.
Она вырвалась. Руку ломать не стала. Только прошипела:
– Пошли прочь оба!
Пацан, что слева, плюнул ей в бокал. Они не спеша поднялись и ушли вместе, помахав присутствующим. Фу ты!
Тереза не стала дожидаться, когда подкатит кто-нибудь еще. В покое ее не оставят, тут ведь все – с одной целью. Она раздраженно отодвинула бокал, прошагала к дверям, провожаемая взглядами – восхищенными, плотоядными, разочарованными.
И куда теперь деваться? Гулять по улицам? Холодно. Да и, опять же, каждый встречный сочтет делом чести пристать к ней. Домой? Ни за что! Там Ильтен вокруг Алеи крутится. Ах, бедняжечка Алея! Всего лишь не удержала свой очаровательный ротик на замочке, а злая Тереза…
Роща! Темные деревья, чуть подсвеченные прожекторами, встали на пути. Там не так холодно, меж ветвей не носится ветер. К тому же можно наломать сухих веток и развести костер. Зажигалка – как и расчетная карточка, всегда в сумке.
Арно Клендинг боялся возвращаться домой. Ладно бы он был просто пьян – дело житейское, хоть отец и не любит пьяниц. Самое ужасное, что он проиграл все семейные деньги. Без малого десять тысяч единиц с отцовского счета. И вот за это отец убьет. «Чем я тебя породил, тем я тебя и убью», – говаривал он порой. Клендингу шел девятнадцатый год, но отца он боялся. Как не бояться, когда во всем от него зависишь? Своего счета у бедного студента нет. Мама еще имела влияние на старика Клендинга, вступалась за непутевых детей. Но теперь мама не живет с ними. Состояние счета Клендинга – не в последнюю очередь благодаря транжирам-сыновьям – ушло за роковую черту, и комиссия Брачной Компании решила, что жена ему не по карману. Новый мамин муж жил в другом городе, и теперь они не виделись, лишь перезванивались изредка.
Арно Клендинг пребывал в раздраенных чувствах. Отыграться не удалось – просто не на что было. Заработать? Нереально. Он простой студент, не какой-нибудь эксклюзивный специалист. К тому же в распоряжении у Клендинга была всего лишь эта ночь. Завтра студенту надлежит явиться на занятия, а там до него доберется и отец. Возьмет за шкирку и…
Когда он, забредши в рощицу и немного заблудившись, всерьез уже обдумывал вариант ограбить кого-нибудь или даже убить и обобрать, то заметил свет. И этот свет почудился ему надеждой. Свет давал костер. У костра на бревне сидела женщина, бросая в огонь ветки.
Клендинг протрезвел. Моментально. Потому что четко осознал: на пьяную голову – не выйдет.
Женщина. Ночью. Одна. Логика работала: значит, незамужняя. Прячется в роще. Значит, наверняка тоже нелады с отцом. Может, отец не станет ее искать. А если и станет? Никто ведь не знает, что она была тут. Главное – чтобы она не закричала. А то набежит служба охраны безопасности, и… Чтобы она не закричала, ее надо оглушить. С одного удара. Потом – всунуть в рот кляп. И дело почти сделано.
Какое-то время Клендинг потратил на поиск орудия преступления. Оглушить девку надо качественно. И предмет был найден недалеко от рощи. Крышка канализационного люка.
Двигаться совершенно бесшумно Клендинг не умел. Но старался, как мог. Да в роще и не стояла мертвая тишина: ухали птицы, шебуршали не то зверьки, не то насекомые, весело трещал костер. Клендинг подкрался к женщине со спины, обеими руками поднял крышку от люка и от души огрел ее по голове.
Не успев даже пикнуть, женщина повалилась в костер. Клендинг поспешно схватил ее за волосы и чуть не заорал во всю глотку, когда ее голова осталась у него в руках. Нет, не голова… только волосы. Парик! Колотящееся сердце еще заходилось в ужасе, а он уже вытаскивал девку из костра. Ничего, лицо не попортилось. Платье немного обгорело, это да. Но платье так и так надо снять. Вдруг кто-то его узнает? Лишние улики ни к чему.
Дрожащие пальцы содрали с шеи золотые и серебряные цепочки, сунули в карман, разорвали остатки платья. Упругая грудь и живот, белеющие в колеблющемся свете костра, разбудили в Клендинге безумное желание. Он аж зажмурился. Нет, нельзя терять время. Может, ее уже ищут. Он швырнул в костер обрывки платья, парик, сумку со всем содержимым – из ценностей там была разве что чья-то расчетная карточка, но, не зная кода доступа, с нее не снимешь больше, чем стоимость обеда в недорогом кафе, а попасться с чужой расчетной карточкой – хуже нет.
Клендинг поднатужился, перекинул девку через плечо и стал выбираться из рощи, на ходу вызывая машину-полуавтомат.
– Сумасшедший дом какой-то, – пробормотал себе под нос Ильтен, вытирая пот со лба.
Доктор ушел лишь в середине ночи. Платить ему пришлось из своих: Ильтену до жути не хотелось, чтобы в руководстве Компании узнали, что женщине, находящейся под его ответственностью, ни с того ни с сего понадобилось собирать челюсть по косточкам. Этакого могут просто не понять. И указать диспетчеру, превысившему всякую меру, на дверь без выходного пособия. Портить товар вправе лишь тот, кто его купил.
Доктор предложил госпитализировать Алею. Мол, в больнице проще и с уходом, и с оборудованием. Но Ильтен побоялся. Лучше он сам будет ухаживать за бабой, не в первый раз, чем кто-то из Компании увидит ее в больнице и задастся вопросом: а какого рожна?
Робот-уборщик ползал вокруг кровавого пятна в коридоре. И чего Тереза взъелась на девушку? Кстати – он посмотрел на часы – где Тереза? Где она шляется, когда все нормальные женщины сидят по домам?
Словно в ответ, пропиликал звонок. Зохен, четыре часа ночи! Кого там еще несет?
– Я поставщик! – Юношеский голос, запыхавшийся.
– Поставщики днем приходят, – отрезал Ильтен. – Не хулиганьте!
– Да я правда поставщик! – заныл юнец. – Я женщину принес.
Ильтен включил камеру. Действительно, молодой парень с потной челкой, а на руках – голая баба.
– Заходите, – сказал он неохотно.
Юнец тяжело прошагал в прихожую и сгрузил женщину на кресло. Ильтен бросил на нее оценивающий взгляд… и застыл.
У Клендинга душа ушла в пятки, когда диспетчер перевел глаза на него. Подумалось – сейчас убьет, и никакой отец уже не страшен.
– Где вы ее взяли? – процедил диспетчер.
– На… на Алте, – выдавил Клендинг, отчетливо понимая: диспетчер откуда-то знает, что он врет. Но почему-то не спешит уличить, продолжает игру.
– Как ее зовут?
– Манис.
– Манис, значит. – Не такой уж профан этот тип, знает алтянские женские имена. Может, мать у него с Алты? А что, похож: нос с горбинкой, черные кудри.
Ильтен видел мерзавца насквозь. Он из тех, у кого никогда не примут заявление на жену. Выпивоха, наркоман или игрок. Либо на дозу не хватает, либо проигрался в пух. К нему порой приходили такие. Не совсем опустившиеся, этим все равно – недоопустившиеся личности. Предлагали краденых женщин. И иногда он брал. Если понимал, что искать ее явно некому или не станут. Но чаще приглашал незадачливого коммерсанта выпить чаю и побеседовать, а сам незаметно вызывал службу охраны безопасности. Больше всего ему сейчас хотелось вызвать безопасников и полюбоваться, как они спускают горе-поставщика, закованного в наручники, с лестницы. Но именно этого он не может себе позволить. Ему придется проглотить все, что скажет этот наркоман, и перевести ему на счет деньги. Причем не средства Компании, а свои собственные сбережения. Потому что служба охраны безопасности и Тереза – вещи несовместимые.
– Что вы с ней делали? – Требовательный взгляд диспетчера не отпускал Клендинга.
– Н-ничего, – пролепетал он. – Только по голове стукнул маленько. Даже того, не баловался.
Ильтен хмыкнул. Презрительно, но с едва заметным облегчением.
– Десять тысяч, – вынес он вердикт. – Давайте карточку.
– А я слышал, что поставщикам по двадцать тысяч единиц за бабу платят. – Жадность подняла голову.
– Двадцать тысяч – за тех, кого по голове не били. – Еще не хватало давать какому-то наркоману полную цену за женщину, у Ильтена же и украденную! – Десять тысяч, или я вызываю службу охраны безопасности.
Парень сдулся. Протянул расчетную карточку. Десять тысяч единиц – цена твоего молчания. Чтобы ты не вызвал службу охраны безопасности и не сдал диспетчера, принимающего краденый товар.
Клендинг бежал прочь, сжимая в руках расчетную карточку, пока не вспомнил о машине, брошенной у дома диспетчера. Ну и ладно, полуавтомат подождет, пока кончится аванс, а потом сам уедет в гараж. Зато теперь есть с чем вернуться к отцу.
Ильтен подождал, пока счастливый наркоман уберется восвояси, и набрал номер.
– Доктор Энсет… извините за беспокойство и не сочтите за издевательство…
Ильтен обнимал бесчувственную Терезу и гладил, бормоча что-то успокаивающее. Она, конечно, ничего не слышала, так что успокаивал он больше сам себя. А кроме того, обнимать ее было так приятно… Тихая, спокойная, покорно лежит и не ругается. На мгновение закралась шаловливая мыслишка – а не воспользоваться ли? Но была отметена. Чего доброго, очнется в самый неподходящий момент и засветит ему в челюсть, или по деликатным органам, или в глаз. И то, и другое, и третье одинаково пугало.
Явился Энсет, демонстрируя олицетворенное смирение перед лицом беспокойной судьбы. Осмотрел Терезу, провел какие-то экспресс-анализы, прописал мази и таблетки.
– Вы мой спаситель, доктор Энсет, – растроганно сказал Ильтен.
– Ваш? – Доктор издал смешок. – Или ваших женщин?
– Мой, доктор Энсет, мой. – Не может быть, чтобы он этого не понимал. – Как мне вас благодарить?
Он протянул доктору чашку горячего травяного чая, белую в красный горошек, которая тому нравилась. Не в счет благодарности, конечно. Так, взбодриться слегка в самый сонный ночной час.
За чаем Энсет разоткровенничался.
– Я работаю врачом в Брачной Компании одиннадцатый год. Поверьте мне, господин Ильтен, это немало.
Он охотно верил. Его собственный стаж в Компании был меньше.
– Через мои руки проходит много женщин, господин Ильтен. Не так много, разумеется, как через ваши. – Он скупо улыбнулся. Да, обычно поставщики выбирают здоровых женщин. – Но они именно проходят, понимаете? Не задерживаясь.
Ильтен понимал. В его руках женщины как раз задерживались. Некоторые – надолго, иные – нет. Но все они принадлежали ему в полной мере хотя бы пять минут. А бедняга доктор… Насмотрится на нагие прелести пациенток, раздразнит аппетит – и все, дальше ни-ни.
– Вы подавали заявление в Компанию?
– Еще юношей, – проворчал Энсет. – Мой отец был достаточно богат, чтобы материально подкрепить пожелание счастья своему сыну. Да толку – чуть. Иные едва заполнят анкету – и тут же им жену на блюдечке. А мне не везет. То ли мои требования завышены, то ли сам я – тот еще женишок…
Ильтен кивнул.
– Это несправедливо. Мне кажется, Компания имеет некоторые моральные обязательства перед своими верными сотрудниками. Их заявления должны получать более высокий приоритет.
Врач снял очки, посмотрел на него внимательно, надел, посмотрел в стекла, потом поверх очков.
– Сколько вы хотите, господин Ильтен? – Дурак бы он был и лопух, если бы не понял намека.
Ильтен любил деньги. Но что-то мешало ему взять их у Энсета. Видимо, собственная оценка того, кто кому должен.
– Нет-нет, – ответил он. – При чем тут деньги? Это мое искреннее мнение. Я буду рад вам помочь.
Тереза пришла в себя уже к утру. И все обошлось вроде бы без последствий. Опухоль на затылке постепенно рассосалась, головные боли исчезли. Ильтен заказал новый дубликат расчетной карточки и поползал полчаса по дворовым кустарникам, разыскивая выброшенное Терезой кольцо – нашел, как ни странно. И даже скандала не случилось.
– Тереза, я тебя умоляю, – сказал Ильтен, прижимая руки к груди в самом убедительном жесте, на который был способен, – не делай так больше. У меня чуть сердце не разорвалось! Тереза, я не хочу, чтобы с тобой стряслось дурное. Ради этого я обманул Компанию, не делай мой проступок напрасным.
– Разве? Ты обманул Компанию ради того, чтобы я могла не выходить замуж, – припомнила она. – И что в замужестве дурного, с твоей-то точки зрения? Признайся, ты просто хотел, чтобы я осталась у тебя.
– И это тоже. – Он вздохнул. – Но я не настолько эгоист, насколько ты полагаешь. Просто таким, как ты… несгибаемым, упрямым… программа подбирает мужей, которые с охотой сломают вас и получат от этого удовольствие. Другого применения таким женщинам в Тикви нет.
Тереза ошарашенно промолчала.
– Можешь думать обо мне что угодно. Только помни, что я не хочу тебе зла.
Она кивнула с толикой раскаяния.
В кафе была еще одна девушка, чем-то похожая на килерийку Алею: то ли розоватыми глазами и общим габитусом, то ли развязными манерами. Она сидела в углу с целой компанией – то у одного на коленях, то у другого. Знакомства происходили и без участия девушек. Мужчины то и дело подсаживались друг к другу, вместе смотрели файлы, запрещенные в интернете, беседовали, а потом расплачивались и так же вместе уходили. Они вели себя прилично и сдержанно, не то что девица, и Тереза, возможно, не догадалась бы, но перед уходом они всегда обращали на себя внимание присутствующих, громко и многозначительно прощаясь от дверей с теми, кто оставался. Терезу передернуло.
– Зачем они так делают? – спросила Тереза. – Чтобы все видели?
– Милая, наивная девочка! – Ее сосед облизнулся. – Естественно, чтобы все видели. И могли при случае засвидетельствовать, что их встреча произошла здесь и, по меньшей мере вначале, в ней присутствовало взаимное согласие.
– При каком случае? – не поняла она.
Он хмыкнул.
– Мужчина – партнер ненадежный. Начали с романтического вечера, потом напились, подрались… Так делают, чтобы следствию было легче, девочка. И чтобы избежать ненужных искушений, до следствия не доводя.
Он подался вперед и потрогал ее юбку – за самый краешек.
– А давай-ка мы, красавица, познакомимся с тобой поближе. Помашем всем ручкой и пойдем ко мне домой. У меня там, правда, нет веселых картинок, – он подмигнул, – но мы можем поиграть друг с другом у зеркала.
Черт! Да Ильтен на фоне этого интернет-бардака не такой уж и развратник.
– Н-нет, я не хочу, – проговорила она. – Я вообще-то пришла сюда в сеть заглянуть.
Он расхохотался.
– Другого времени не нашла, цыпочка? Брось, не глупи. Я тебе пятьсот единиц кину.
– Не надо, у меня есть деньги.
– Уже заработала? Когда успела, вечер только начался? Ничего, денег много не бывает. Пойдем. – Он поднялся, протягивая ей руку.
Все взгляды устремились на них. Дабы засвидетельствовать… Тереза отрицательно замотала головой.
– Семьсот, – предложил он.
– Соглашайся, дура! – крикнула девица, похожая на килерийку.
– Нет!
Джентльмен оскорбленно поджал губы. Но ничего не сказал. Завязал шейный платочек, взял свой бокал и пошел от нее по залу, приглядываясь. Кажется, подсел к какому-то парню.
Кто-то плюхнулся рядом, с другой стороны – второй. Молодые люди, уже изрядно подогретые алкоголем.
– Кто это у нас такой неприветливый?
– Стариков не любишь, киса?
– Да ты сама перестарок. – Тот, что уселся слева, пощупал ее щеку. Она отпрянула. – Тебе сколько весен?
– Зато мы молодые.
– И сильные!
– Но мы тебе пятьсот единиц не дадим. По триста с каждого.
– Что ты мнешься? Вставай и идем. – Он потянул ее за плечо.
Она вырвалась. Руку ломать не стала. Только прошипела:
– Пошли прочь оба!
Пацан, что слева, плюнул ей в бокал. Они не спеша поднялись и ушли вместе, помахав присутствующим. Фу ты!
Тереза не стала дожидаться, когда подкатит кто-нибудь еще. В покое ее не оставят, тут ведь все – с одной целью. Она раздраженно отодвинула бокал, прошагала к дверям, провожаемая взглядами – восхищенными, плотоядными, разочарованными.
И куда теперь деваться? Гулять по улицам? Холодно. Да и, опять же, каждый встречный сочтет делом чести пристать к ней. Домой? Ни за что! Там Ильтен вокруг Алеи крутится. Ах, бедняжечка Алея! Всего лишь не удержала свой очаровательный ротик на замочке, а злая Тереза…
Роща! Темные деревья, чуть подсвеченные прожекторами, встали на пути. Там не так холодно, меж ветвей не носится ветер. К тому же можно наломать сухих веток и развести костер. Зажигалка – как и расчетная карточка, всегда в сумке.
Арно Клендинг боялся возвращаться домой. Ладно бы он был просто пьян – дело житейское, хоть отец и не любит пьяниц. Самое ужасное, что он проиграл все семейные деньги. Без малого десять тысяч единиц с отцовского счета. И вот за это отец убьет. «Чем я тебя породил, тем я тебя и убью», – говаривал он порой. Клендингу шел девятнадцатый год, но отца он боялся. Как не бояться, когда во всем от него зависишь? Своего счета у бедного студента нет. Мама еще имела влияние на старика Клендинга, вступалась за непутевых детей. Но теперь мама не живет с ними. Состояние счета Клендинга – не в последнюю очередь благодаря транжирам-сыновьям – ушло за роковую черту, и комиссия Брачной Компании решила, что жена ему не по карману. Новый мамин муж жил в другом городе, и теперь они не виделись, лишь перезванивались изредка.
Арно Клендинг пребывал в раздраенных чувствах. Отыграться не удалось – просто не на что было. Заработать? Нереально. Он простой студент, не какой-нибудь эксклюзивный специалист. К тому же в распоряжении у Клендинга была всего лишь эта ночь. Завтра студенту надлежит явиться на занятия, а там до него доберется и отец. Возьмет за шкирку и…
Когда он, забредши в рощицу и немного заблудившись, всерьез уже обдумывал вариант ограбить кого-нибудь или даже убить и обобрать, то заметил свет. И этот свет почудился ему надеждой. Свет давал костер. У костра на бревне сидела женщина, бросая в огонь ветки.
Клендинг протрезвел. Моментально. Потому что четко осознал: на пьяную голову – не выйдет.
Женщина. Ночью. Одна. Логика работала: значит, незамужняя. Прячется в роще. Значит, наверняка тоже нелады с отцом. Может, отец не станет ее искать. А если и станет? Никто ведь не знает, что она была тут. Главное – чтобы она не закричала. А то набежит служба охраны безопасности, и… Чтобы она не закричала, ее надо оглушить. С одного удара. Потом – всунуть в рот кляп. И дело почти сделано.
Какое-то время Клендинг потратил на поиск орудия преступления. Оглушить девку надо качественно. И предмет был найден недалеко от рощи. Крышка канализационного люка.
Двигаться совершенно бесшумно Клендинг не умел. Но старался, как мог. Да в роще и не стояла мертвая тишина: ухали птицы, шебуршали не то зверьки, не то насекомые, весело трещал костер. Клендинг подкрался к женщине со спины, обеими руками поднял крышку от люка и от души огрел ее по голове.
Не успев даже пикнуть, женщина повалилась в костер. Клендинг поспешно схватил ее за волосы и чуть не заорал во всю глотку, когда ее голова осталась у него в руках. Нет, не голова… только волосы. Парик! Колотящееся сердце еще заходилось в ужасе, а он уже вытаскивал девку из костра. Ничего, лицо не попортилось. Платье немного обгорело, это да. Но платье так и так надо снять. Вдруг кто-то его узнает? Лишние улики ни к чему.
Дрожащие пальцы содрали с шеи золотые и серебряные цепочки, сунули в карман, разорвали остатки платья. Упругая грудь и живот, белеющие в колеблющемся свете костра, разбудили в Клендинге безумное желание. Он аж зажмурился. Нет, нельзя терять время. Может, ее уже ищут. Он швырнул в костер обрывки платья, парик, сумку со всем содержимым – из ценностей там была разве что чья-то расчетная карточка, но, не зная кода доступа, с нее не снимешь больше, чем стоимость обеда в недорогом кафе, а попасться с чужой расчетной карточкой – хуже нет.
Клендинг поднатужился, перекинул девку через плечо и стал выбираться из рощи, на ходу вызывая машину-полуавтомат.
– Сумасшедший дом какой-то, – пробормотал себе под нос Ильтен, вытирая пот со лба.
Доктор ушел лишь в середине ночи. Платить ему пришлось из своих: Ильтену до жути не хотелось, чтобы в руководстве Компании узнали, что женщине, находящейся под его ответственностью, ни с того ни с сего понадобилось собирать челюсть по косточкам. Этакого могут просто не понять. И указать диспетчеру, превысившему всякую меру, на дверь без выходного пособия. Портить товар вправе лишь тот, кто его купил.
Доктор предложил госпитализировать Алею. Мол, в больнице проще и с уходом, и с оборудованием. Но Ильтен побоялся. Лучше он сам будет ухаживать за бабой, не в первый раз, чем кто-то из Компании увидит ее в больнице и задастся вопросом: а какого рожна?
Робот-уборщик ползал вокруг кровавого пятна в коридоре. И чего Тереза взъелась на девушку? Кстати – он посмотрел на часы – где Тереза? Где она шляется, когда все нормальные женщины сидят по домам?
Словно в ответ, пропиликал звонок. Зохен, четыре часа ночи! Кого там еще несет?
– Я поставщик! – Юношеский голос, запыхавшийся.
– Поставщики днем приходят, – отрезал Ильтен. – Не хулиганьте!
– Да я правда поставщик! – заныл юнец. – Я женщину принес.
Ильтен включил камеру. Действительно, молодой парень с потной челкой, а на руках – голая баба.
– Заходите, – сказал он неохотно.
Юнец тяжело прошагал в прихожую и сгрузил женщину на кресло. Ильтен бросил на нее оценивающий взгляд… и застыл.
У Клендинга душа ушла в пятки, когда диспетчер перевел глаза на него. Подумалось – сейчас убьет, и никакой отец уже не страшен.
– Где вы ее взяли? – процедил диспетчер.
– На… на Алте, – выдавил Клендинг, отчетливо понимая: диспетчер откуда-то знает, что он врет. Но почему-то не спешит уличить, продолжает игру.
– Как ее зовут?
– Манис.
– Манис, значит. – Не такой уж профан этот тип, знает алтянские женские имена. Может, мать у него с Алты? А что, похож: нос с горбинкой, черные кудри.
Ильтен видел мерзавца насквозь. Он из тех, у кого никогда не примут заявление на жену. Выпивоха, наркоман или игрок. Либо на дозу не хватает, либо проигрался в пух. К нему порой приходили такие. Не совсем опустившиеся, этим все равно – недоопустившиеся личности. Предлагали краденых женщин. И иногда он брал. Если понимал, что искать ее явно некому или не станут. Но чаще приглашал незадачливого коммерсанта выпить чаю и побеседовать, а сам незаметно вызывал службу охраны безопасности. Больше всего ему сейчас хотелось вызвать безопасников и полюбоваться, как они спускают горе-поставщика, закованного в наручники, с лестницы. Но именно этого он не может себе позволить. Ему придется проглотить все, что скажет этот наркоман, и перевести ему на счет деньги. Причем не средства Компании, а свои собственные сбережения. Потому что служба охраны безопасности и Тереза – вещи несовместимые.
– Что вы с ней делали? – Требовательный взгляд диспетчера не отпускал Клендинга.
– Н-ничего, – пролепетал он. – Только по голове стукнул маленько. Даже того, не баловался.
Ильтен хмыкнул. Презрительно, но с едва заметным облегчением.
– Десять тысяч, – вынес он вердикт. – Давайте карточку.
– А я слышал, что поставщикам по двадцать тысяч единиц за бабу платят. – Жадность подняла голову.
– Двадцать тысяч – за тех, кого по голове не били. – Еще не хватало давать какому-то наркоману полную цену за женщину, у Ильтена же и украденную! – Десять тысяч, или я вызываю службу охраны безопасности.
Парень сдулся. Протянул расчетную карточку. Десять тысяч единиц – цена твоего молчания. Чтобы ты не вызвал службу охраны безопасности и не сдал диспетчера, принимающего краденый товар.
Клендинг бежал прочь, сжимая в руках расчетную карточку, пока не вспомнил о машине, брошенной у дома диспетчера. Ну и ладно, полуавтомат подождет, пока кончится аванс, а потом сам уедет в гараж. Зато теперь есть с чем вернуться к отцу.
Ильтен подождал, пока счастливый наркоман уберется восвояси, и набрал номер.
– Доктор Энсет… извините за беспокойство и не сочтите за издевательство…
Ильтен обнимал бесчувственную Терезу и гладил, бормоча что-то успокаивающее. Она, конечно, ничего не слышала, так что успокаивал он больше сам себя. А кроме того, обнимать ее было так приятно… Тихая, спокойная, покорно лежит и не ругается. На мгновение закралась шаловливая мыслишка – а не воспользоваться ли? Но была отметена. Чего доброго, очнется в самый неподходящий момент и засветит ему в челюсть, или по деликатным органам, или в глаз. И то, и другое, и третье одинаково пугало.
Явился Энсет, демонстрируя олицетворенное смирение перед лицом беспокойной судьбы. Осмотрел Терезу, провел какие-то экспресс-анализы, прописал мази и таблетки.
– Вы мой спаситель, доктор Энсет, – растроганно сказал Ильтен.
– Ваш? – Доктор издал смешок. – Или ваших женщин?
– Мой, доктор Энсет, мой. – Не может быть, чтобы он этого не понимал. – Как мне вас благодарить?
Он протянул доктору чашку горячего травяного чая, белую в красный горошек, которая тому нравилась. Не в счет благодарности, конечно. Так, взбодриться слегка в самый сонный ночной час.
За чаем Энсет разоткровенничался.
– Я работаю врачом в Брачной Компании одиннадцатый год. Поверьте мне, господин Ильтен, это немало.
Он охотно верил. Его собственный стаж в Компании был меньше.
– Через мои руки проходит много женщин, господин Ильтен. Не так много, разумеется, как через ваши. – Он скупо улыбнулся. Да, обычно поставщики выбирают здоровых женщин. – Но они именно проходят, понимаете? Не задерживаясь.
Ильтен понимал. В его руках женщины как раз задерживались. Некоторые – надолго, иные – нет. Но все они принадлежали ему в полной мере хотя бы пять минут. А бедняга доктор… Насмотрится на нагие прелести пациенток, раздразнит аппетит – и все, дальше ни-ни.
– Вы подавали заявление в Компанию?
– Еще юношей, – проворчал Энсет. – Мой отец был достаточно богат, чтобы материально подкрепить пожелание счастья своему сыну. Да толку – чуть. Иные едва заполнят анкету – и тут же им жену на блюдечке. А мне не везет. То ли мои требования завышены, то ли сам я – тот еще женишок…
Ильтен кивнул.
– Это несправедливо. Мне кажется, Компания имеет некоторые моральные обязательства перед своими верными сотрудниками. Их заявления должны получать более высокий приоритет.
Врач снял очки, посмотрел на него внимательно, надел, посмотрел в стекла, потом поверх очков.
– Сколько вы хотите, господин Ильтен? – Дурак бы он был и лопух, если бы не понял намека.
Ильтен любил деньги. Но что-то мешало ему взять их у Энсета. Видимо, собственная оценка того, кто кому должен.
– Нет-нет, – ответил он. – При чем тут деньги? Это мое искреннее мнение. Я буду рад вам помочь.
Тереза пришла в себя уже к утру. И все обошлось вроде бы без последствий. Опухоль на затылке постепенно рассосалась, головные боли исчезли. Ильтен заказал новый дубликат расчетной карточки и поползал полчаса по дворовым кустарникам, разыскивая выброшенное Терезой кольцо – нашел, как ни странно. И даже скандала не случилось.
– Тереза, я тебя умоляю, – сказал Ильтен, прижимая руки к груди в самом убедительном жесте, на который был способен, – не делай так больше. У меня чуть сердце не разорвалось! Тереза, я не хочу, чтобы с тобой стряслось дурное. Ради этого я обманул Компанию, не делай мой проступок напрасным.
– Разве? Ты обманул Компанию ради того, чтобы я могла не выходить замуж, – припомнила она. – И что в замужестве дурного, с твоей-то точки зрения? Признайся, ты просто хотел, чтобы я осталась у тебя.
– И это тоже. – Он вздохнул. – Но я не настолько эгоист, насколько ты полагаешь. Просто таким, как ты… несгибаемым, упрямым… программа подбирает мужей, которые с охотой сломают вас и получат от этого удовольствие. Другого применения таким женщинам в Тикви нет.
Тереза ошарашенно промолчала.
– Можешь думать обо мне что угодно. Только помни, что я не хочу тебе зла.
Она кивнула с толикой раскаяния.
