А судя по словам Алисанты, не все так просто. Душа, принесенная в жертву, не уйдет на перерождение, она будет бесповоротно уничтожена. Знать бы, у всех так или только у ниаеннцев? Земляне ведь не превращаются в призраков, если неправильно умирают. Или превращаются? Похоже, были такие случаи! Может, не так часто, как это происходит у ниаеннцев, может, при особых условиях… Но свидетельства есть, и вряд ли все они – выдумка. А тогда, выходит, и жертвоприношения на Земле имели смысл – не в том значении, что так и надо было поступать, а что это не обычная смерть, это настоящее разрушение души и перенаправление ее энергии в чью-то пользу. Аж жуть берет! Это как же надо было Алисанте проштрафиться, чтобы ей назначили столь ужасное наказание? Сомнительно, что такие последствия имела взятка, даже в особо крупном размере, или жалобы обитателей области на несовершенство транспортной инфраструктуры.
Пару дней Тереза помучилась, в конце концов не выдержала и все-таки задала вопрос. Бабку он не удивил: видимо, все, кто узнавал, от чего она бежала, хотели выяснить, чем же она этакое заслужила. Прежде чем ответить, Алисанта налила себе коньяк, выпила и только потом проговорила:
– В моей области обнаружили месторождение газа. Представили проект разработки, он прошел экспертизу, и я дала разрешение начать бурение. Наверное, не стоило торопиться. Показать другим экспертам, выслушать разные мнения… Но такие перспективы… Ниаенне не слишком богата углеводородами, чтобы пренебрегать еще одним их источником. Заработали буровые установки… Так и осталось неизвестным, что же в точности случилось. Основная версия гласила, что интенсивное механическое воздействие спровоцировало сейсмическую активность, недра взломало множественными трещинами, газ смешался с воздухом, и все это сдетонировало. Отголоски зафиксировали даже на противоположной стороне планеты. Побережье разнесло в клочья, по остаткам трижды прошла волна цунами. Полмиллиона погибших.
– Ничего себе! – У Ильтена отвалилась челюсть.
– Это ужасно, – признала Тереза, – но ты-то здесь при чем, Алисанта? Ты же не знала, что так будет.
– Знала, не знала… На бумагах моя подпись. И поди что-нибудь докажи. «Должна была предвидеть!» – передразнила она. – После такой катастрофы руководству просто необходима была жертва, чтобы поднять народный дух. И искать кандидатуру не надо, все очевидно.
– Полмиллиона погибло, – повторила Тереза. – Это сколько же призраков у вас там болталось?
– Нисколько. – Алисанта покачала головой. – Они приняли смерть от стихии, не от человека. Им не за что было цепляться, некого обвинять. Обвинили меня другие и уже после.
Значит, самой по себе страшной смерти недостаточно, чтобы появилось привидение. Она должна прийти от руки человека. А как же та девушка, о которой говорил Ильтен, несостоявшаяся невеста? Она погибла в результате аварии. Или дело в том, что второй участник ДТП намеренно протаранил автомобиль, в котором она находилась?
– Алисанта, а что происходит с погибшими на войне? Неужели они все становятся призраками? Это сколько же ритуалов надо провести на местах сражений…
– Не все, – возразила старуха. – Кто-то умирает легко, кто-то – с сознанием того, что исполнил свой долг и погиб не зря, у их душ нет причин для обиды. Но призраки возникают, конечно. В старые времена, когда разные кланы Ниаенне воевали друг против друга, бытовал обычай на следующую ночь после битвы притаскивать на поле местных девушек. И случалось, что рожали не только двойняшек, но и по три-четыре ребенка одновременно.
Тереза представила себя на месте матери, потерявшей не одного, а разом четырех детей, и поежилась. Алисанта подлила ей горячего, а заодно и Ильтену, тоже находящемуся под впечатлением.
– Ты знаешь что-нибудь о своем первом муже и сыне? – спросила Тереза. – Ты могла с ними связаться?
– Могла, но не хотела. – Она отрицательно мотнула головой. – Мой первый здешний муж готов был оплатить пси-связь, но я не стала писать ни Аниэлю, ни Дариону. Зачем растравлять рану? Прошлое нужно было перечеркнуть и забыть – как мне, так и им. Я решилась что-то разузнать лишь через дюжину лет, когда рана уже затянулась. И связалась не с ними, а с дальним родственником. Тот сообщил, что мой муж повторно женился, а сын стал моряком. Вот и все… К тому моменту у меня было еще два Дариона – я так старших сыновей от каждого брака называла. А теперь их четыре, только фамилии разные.
– Тут говорят, что, как назвать ребенка, решает муж. – Тереза покосилась на Ильтена, в своей время все мозги ей проевшего, пытаясь обучить правилам семейной жизни.
– Мало ли кто что говорит. – Ниаеннка невозмутимо отпила глинтвейн. – Почитай еще, что на заборах пишут. Столько интригующего, а пощупаешь – доска. Кто из вас решил, что эта девочка – Элеонора? То-то же.
Тереза плевать хотела на многие традиции. И, кажется, Алисанта вела себя так же. В самом деле, трудно ожидать от женщины, проведшей полжизни на руководящей должности, что она будет смотреть мужу в рот и полагаться исключительно на его решения. Но если есть две такие женщины, вольно трактующие правила, наверняка найдется и третья, и больше… Не так уж незыблемы тиквийские порядки.
Тереза не сразу решилась зайти в подвал. Даже странно: воспоминания о пыточном стенде маньяка и его ножах почти не тревожили ее, а память о свершении ритуала отзывалась холодком где-то в подреберье. Было страшновато вновь прийти на это место. Но Тереза не привыкла сидеть и бояться. Это ее подвал, ей и дальше им пользоваться, а значит, надо совладать с иррациональными страхами. Она позвала с собой Ильтена, чтобы не быть одной, и спустилась вниз.
Ничего мистического там не ощущалось. И стоило так трепетать? Только красная скатерть, которую забыли вернуть господину Генину, все еще лежала на полу с утратившими силу символами по краям: воздушный шарик сдулся, вода испарилась, свеча погасла, остатки воска застыли небольшой лужицей… булыжник, и тот растрескался. Тереза смущенно свернула скатерть: ей показалось, что Ильтен смотрит на эту тряпку как-то задумчиво. Возможно, пытается представить, что на ней происходило. А это сейчас совсем ни к чему.
Бросив взгляд в угол, Тереза вспомнила о странном поведении призрака в ту ночь. Элеонору прямо-таки тянуло туда, она всячески старалась привлечь внимание Терезы к этому месту, ничем вроде не выделявшемуся. Почему это было для нее важно?
Сейчас там стояла лодка. Поколебавшись, Тереза указала на нее подбородком:
– Давай-ка оттащим, Рино. Хочу посмотреть внимательнее, что под ней. – И взялась за корму.
– Не трогай! – всполошился Ильтен. – Я сам. Тяжело ведь!
Волочь лодку в одиночку по залитому бетоном полу было трудно, это не трава и не мокрая земля. Дыхание сбилось, сердце опять заныло. А он-то надеялся, что это только от нервов.
Тереза присела, вглядываясь в пол и водя по нему рукой. Свежий слой бетона был тонким, чисто чтобы скрыть несмываемые кровавые следы. И под ним явно проглядывали прямые линии. Видно, бетон слегка просел, пока застывал. Что там такое?
– Надо ломать, – резюмировала она.
Ильтен всплеснул руками.
– Да ты что! Только-только ремонт сделали. – Посмотрев на Терезу, понял: аргумент не сработает. – Ну подумай сама, как ты это сломаешь? Инструмента нет, рабочих сюда зимой не зазвать…
– Почему не зазвать? – удивилась Тереза. – Сейчас поднимемся и позвоним Винку или Камма.
– Господину Винку, Тереза, – поправил Ильтен привычно. – И господину Камма. И, думается мне, они, как люди разумные, не бросят ту работу, которой сейчас занимаются, и не ринутся в эту глушь непонятно ради чего.
– Как это – ради чего? – возмутилась Тереза. – Ради денег! Ради моего доброго отношения, в конце концов! Спорим, что кто-нибудь из них приедет?
– Спорим! – согласился Ильтен. – Если проиграешь, не будешь мне перечить три декады.
– Ах, так? А если проиграешь ты?
– Тогда я не буду тебе перечить три декады.
– Ты и так лучше мне не перечь! – пробурчала Тереза.
Ильтен проиграл. Недооценил, какое влияние Тереза способна оказать на окружающих. Не в ближайший день, но в ночь перед выходными всех немногих нынешних обитателей поселка – Ильтенов и несчастных Алисанту с дедом Калле – разбудил истошный гудок. Это сигналил Винк, машина которого засела в луже по самые двери. Винк пустился в путь сразу, как только закончил свою работу, но не рассчитал, что по Риаведи в эту пору невозможно передвигаться иначе как на тракторе. Тонущую легковушку вытолкали совместными усилиями всех заинтересованных лиц и неравнодушной Алисанты. Пришлось оставить машину на краю поселка и тащить ящики Винка пешком.
Ложиться спать уже не было смысла. Выпили чаю, Винк покурил, и отправились в подвал, груженые инструментом. Алисанта увязалась следом. Тереза ткнула в едва заметные неровности на бетоне. Винк огляделся в поисках розетки, воткнул свой агрегат, спросил с сомнением:
– А ничего, что ночь еще? Соседей не потревожим?
Ответом был истерический смех. Все, кроме разве что деда Калле, страдающего от ревматизма, уже находились здесь.
Через некоторое время верхний слой бетона был содран, и под ним обнаружился люк примерно в половину квадратного метра. Локоть на два, как сказали бы здесь. Серая шершавая крышка схожего с бетоном цвета. Только этим и можно было объяснить, что при заливке ее не заметили. Тереза уже прошлась насчет отделочника, который этим занимался: дескать, глаза на заднице и мозги примерно там же. Смотрел бы внимательно на то, что делает, а не мечтательно пялился на хозяйку – глядишь, узнали бы про люк раньше, и не пришлось бы ничего ломать.
Что там? Еще один уровень подвала? Тереза сунулась было открыть крышку, но Винк вежливо отстранил ее и сам взялся за пыльную ручку толстой строительной перчаткой. Петли скрипнули, и присутствующим предстало углубление. Не слишком большое, около полулоктя вниз. Этакий встроенный в пол сундук. А в этом сундуке…
Первое, что бросалось в глаза – естественно, драгоценности. Украшения, содранные с беззащитных жертв. Цепочки, браслеты, колье, кольца. В том числе брачные, и было их не так чтобы мало. Терезу аж замутило: это скольких женщин загубил проклятый гад ради своей прихоти? Алисанта, наклонившись, запустила костлявую ладонь в кучку, переливающуюся золотом, серебром и блеском камней. Но не затем, чтобы испытать ощущение обладания таким богатством, как сперва подумала Тереза. У Алисанты и собственные драгоценности водились, как в этой, так и в прошлой жизни. Пошевелив кучку, она выудила серебряную монету на тонкой цепочке. Поднесла к свету, прищурившись.
Тереза подошла к ней, тоже приглядываясь. Нет, не монета. Просто серебряный кругляк, на котором отчеканены какие-то завитушки.
– Эланниса, – прочитала старуха и передала кругляк Терезе. – С двумя первыми буквами ты не ошиблась.
– Это ее имя? – прошептала она.
Алисанта кивнула. Вытащила из-за высокого ворота такую же «монету» с похожими завитушками.
– Именной кружок у каждой нашей девочки есть. Родители заказывают сразу после рождения. Пока дитя мало, удобно: с первого взгляда ясно, как зовут. А потом девушки носят, как украшение.
– А мальчики?
– Мальчикам делают татуировки. Но это больно. И могут быть проблемы, если надо скрыть имя, – н-да, ниаеннским шпионам, должно быть, тяжело приходится.
Тереза провела подушечками пальцев по завитушкам на кругляке.
– Можно я его себе заберу? – спросила она нерешительно. Вдруг у ниаеннцев так нельзя?
– Конечно. – Алисанта повела плечом. – А кому еще брать? Ты ее единственная родня здесь.
– И вообще все это ваше, – сказал Винк. – В вашем ведь подвале нашли.
Тереза покачала головой. В тайнике лежали не только драгоценности. Стопка расчетных карточек, которые были у пойманных девушек при себе, какие-то бумаги, судя по всему, изъятые у них же…
– Надо вызывать безопасников, – промолвила она. – Рино, позвони Эрвину.
Честно говоря, Ильтену не хотелось беспокоить Маэдо. Ему было неловко. Он, Ильтен, релаксирует тут с Терезой, хотя его горе и вполовину не так велико, как у Маэдо. А тот вынужден загнать свои чувства поглубже и разгребать то, что они оставили, уехав. В такое время вешать на него новую заботу?
– Почему бы тебе самой ему не позвонить? – Пусть сама ему скажет, если ей его не жаль.
Тереза резнула его недовольным взглядом. Она тоже сочувствовала Маэдо, лучше всех представляя, каково ему. Но что-то же надо делать!
– Забыл, на что мы спорили? Иди и звони!
Он скрипнул зубами, достал телефон и побрел по лестнице наверх, чтобы поймать сеть.
Внедорожник службы охраны безопасности предусмотрительно остановился у брошенной на окраине легковушки Винка, не пытаясь лезть дальше. Оперативники истоптали весь подвал, сортируя документы и пробивая их по базе. На скольких пропавших без вести сегодня станет меньше?
Маэдо со следами недосыпа на задумчивом челе перебирал побрякушки.
– Это нужно будет вернуть мужьям несчастных, если они живы. Или их детям, если таковые есть. Все, что останется – по закону твое.
– Я не смогу это носить, – выдавила Тереза.
Он пожал плечами.
– Продашь или подаришь.
Подошел молодой безопасник, тыча в найденные бумаги. Кажется, обнаружились какие-то важные документы, бесследно пропавшие в свое время. Маэдо устало промокнул пот со лба. Ильтен сунул ему чашку с чаем.
– Я поеду? – спросил Винк, укладывая инструменты в ящик.
Тереза встрепенулась.
– Куда это вы собрались? А кто будет эту дыру заделывать?
Ильтен покосился на него с философской усмешкой. Попал к Терезе на крючок – теперь не сорвешься. Винк с нехарактерным вздохом облокотился о стену и зажег новую сигарету.
Суета утихла лишь к позднему вечеру. Отъезд назначили на завтра, не отправляться же на ночь глядя. Винк и Маэдо привычно расположились наверху. Двоих оперативников пригласила на ночевку Алисанта, пообещав глинтвейн.
Маэдо не спалось. Днем дела, все как-то крутится, и он крутится по инерции, а ночью хоть волколаком вой. Накинув халат, он спустился вниз. На тумбочке в прихожей лежали сигареты Винка. Он везде оставлял пачки – то ли, чтоб всегда были под рукой, то ли так территорию метил. На крыльце было прохладно, хоть дождь и перестал. Маэдо прикурил от зажигалки и, запахнув халат поглубже, облокотился о дверной косяк, вдыхая холодный воздух пополам с дымом.
Дверь толкнулась изнутри. Он посторонился. На крыльцо вышла Тереза. Тоже в халате – ну, хотя бы сверху плащ накинула.
– Куришь? – слегка удивилась она. – Угости.
– Тебе же нельзя. – Он округлил глаза.
– Эрвин, я больше не беременна, – со вздохом заметила Тереза. – И кормить грудью некого. Молоко уже перестало течь.
Она забрала сигарету из его пальцев, затянулась. Не для удовольствия, так, из сопричастности.
– Оказалось, ее звали Эланниса, – проговорила Тереза. – Вот. – Она протянула ему серебряный кругляк на ладони. – Алисанта нашла в тех драгоценностях. Это называется именной кружок.
Маэдо пощупал гравировку на «монете».
– Даже не думай, ее мужу не отдам, – предупредила Тереза. – Обойдется лопух. Это наше! Алисанта сказала, именной кружок принадлежит ближайшей родне.
Она вернула сигарету обратно. Маэдо попытался в ее слабом свете рассмотреть гравировку. Пустое, все равно ничего не понятно.
Пару дней Тереза помучилась, в конце концов не выдержала и все-таки задала вопрос. Бабку он не удивил: видимо, все, кто узнавал, от чего она бежала, хотели выяснить, чем же она этакое заслужила. Прежде чем ответить, Алисанта налила себе коньяк, выпила и только потом проговорила:
– В моей области обнаружили месторождение газа. Представили проект разработки, он прошел экспертизу, и я дала разрешение начать бурение. Наверное, не стоило торопиться. Показать другим экспертам, выслушать разные мнения… Но такие перспективы… Ниаенне не слишком богата углеводородами, чтобы пренебрегать еще одним их источником. Заработали буровые установки… Так и осталось неизвестным, что же в точности случилось. Основная версия гласила, что интенсивное механическое воздействие спровоцировало сейсмическую активность, недра взломало множественными трещинами, газ смешался с воздухом, и все это сдетонировало. Отголоски зафиксировали даже на противоположной стороне планеты. Побережье разнесло в клочья, по остаткам трижды прошла волна цунами. Полмиллиона погибших.
– Ничего себе! – У Ильтена отвалилась челюсть.
– Это ужасно, – признала Тереза, – но ты-то здесь при чем, Алисанта? Ты же не знала, что так будет.
– Знала, не знала… На бумагах моя подпись. И поди что-нибудь докажи. «Должна была предвидеть!» – передразнила она. – После такой катастрофы руководству просто необходима была жертва, чтобы поднять народный дух. И искать кандидатуру не надо, все очевидно.
– Полмиллиона погибло, – повторила Тереза. – Это сколько же призраков у вас там болталось?
– Нисколько. – Алисанта покачала головой. – Они приняли смерть от стихии, не от человека. Им не за что было цепляться, некого обвинять. Обвинили меня другие и уже после.
Значит, самой по себе страшной смерти недостаточно, чтобы появилось привидение. Она должна прийти от руки человека. А как же та девушка, о которой говорил Ильтен, несостоявшаяся невеста? Она погибла в результате аварии. Или дело в том, что второй участник ДТП намеренно протаранил автомобиль, в котором она находилась?
– Алисанта, а что происходит с погибшими на войне? Неужели они все становятся призраками? Это сколько же ритуалов надо провести на местах сражений…
– Не все, – возразила старуха. – Кто-то умирает легко, кто-то – с сознанием того, что исполнил свой долг и погиб не зря, у их душ нет причин для обиды. Но призраки возникают, конечно. В старые времена, когда разные кланы Ниаенне воевали друг против друга, бытовал обычай на следующую ночь после битвы притаскивать на поле местных девушек. И случалось, что рожали не только двойняшек, но и по три-четыре ребенка одновременно.
Тереза представила себя на месте матери, потерявшей не одного, а разом четырех детей, и поежилась. Алисанта подлила ей горячего, а заодно и Ильтену, тоже находящемуся под впечатлением.
– Ты знаешь что-нибудь о своем первом муже и сыне? – спросила Тереза. – Ты могла с ними связаться?
– Могла, но не хотела. – Она отрицательно мотнула головой. – Мой первый здешний муж готов был оплатить пси-связь, но я не стала писать ни Аниэлю, ни Дариону. Зачем растравлять рану? Прошлое нужно было перечеркнуть и забыть – как мне, так и им. Я решилась что-то разузнать лишь через дюжину лет, когда рана уже затянулась. И связалась не с ними, а с дальним родственником. Тот сообщил, что мой муж повторно женился, а сын стал моряком. Вот и все… К тому моменту у меня было еще два Дариона – я так старших сыновей от каждого брака называла. А теперь их четыре, только фамилии разные.
– Тут говорят, что, как назвать ребенка, решает муж. – Тереза покосилась на Ильтена, в своей время все мозги ей проевшего, пытаясь обучить правилам семейной жизни.
– Мало ли кто что говорит. – Ниаеннка невозмутимо отпила глинтвейн. – Почитай еще, что на заборах пишут. Столько интригующего, а пощупаешь – доска. Кто из вас решил, что эта девочка – Элеонора? То-то же.
Тереза плевать хотела на многие традиции. И, кажется, Алисанта вела себя так же. В самом деле, трудно ожидать от женщины, проведшей полжизни на руководящей должности, что она будет смотреть мужу в рот и полагаться исключительно на его решения. Но если есть две такие женщины, вольно трактующие правила, наверняка найдется и третья, и больше… Не так уж незыблемы тиквийские порядки.
Тереза не сразу решилась зайти в подвал. Даже странно: воспоминания о пыточном стенде маньяка и его ножах почти не тревожили ее, а память о свершении ритуала отзывалась холодком где-то в подреберье. Было страшновато вновь прийти на это место. Но Тереза не привыкла сидеть и бояться. Это ее подвал, ей и дальше им пользоваться, а значит, надо совладать с иррациональными страхами. Она позвала с собой Ильтена, чтобы не быть одной, и спустилась вниз.
Ничего мистического там не ощущалось. И стоило так трепетать? Только красная скатерть, которую забыли вернуть господину Генину, все еще лежала на полу с утратившими силу символами по краям: воздушный шарик сдулся, вода испарилась, свеча погасла, остатки воска застыли небольшой лужицей… булыжник, и тот растрескался. Тереза смущенно свернула скатерть: ей показалось, что Ильтен смотрит на эту тряпку как-то задумчиво. Возможно, пытается представить, что на ней происходило. А это сейчас совсем ни к чему.
Бросив взгляд в угол, Тереза вспомнила о странном поведении призрака в ту ночь. Элеонору прямо-таки тянуло туда, она всячески старалась привлечь внимание Терезы к этому месту, ничем вроде не выделявшемуся. Почему это было для нее важно?
Сейчас там стояла лодка. Поколебавшись, Тереза указала на нее подбородком:
– Давай-ка оттащим, Рино. Хочу посмотреть внимательнее, что под ней. – И взялась за корму.
– Не трогай! – всполошился Ильтен. – Я сам. Тяжело ведь!
Волочь лодку в одиночку по залитому бетоном полу было трудно, это не трава и не мокрая земля. Дыхание сбилось, сердце опять заныло. А он-то надеялся, что это только от нервов.
Тереза присела, вглядываясь в пол и водя по нему рукой. Свежий слой бетона был тонким, чисто чтобы скрыть несмываемые кровавые следы. И под ним явно проглядывали прямые линии. Видно, бетон слегка просел, пока застывал. Что там такое?
– Надо ломать, – резюмировала она.
Ильтен всплеснул руками.
– Да ты что! Только-только ремонт сделали. – Посмотрев на Терезу, понял: аргумент не сработает. – Ну подумай сама, как ты это сломаешь? Инструмента нет, рабочих сюда зимой не зазвать…
– Почему не зазвать? – удивилась Тереза. – Сейчас поднимемся и позвоним Винку или Камма.
– Господину Винку, Тереза, – поправил Ильтен привычно. – И господину Камма. И, думается мне, они, как люди разумные, не бросят ту работу, которой сейчас занимаются, и не ринутся в эту глушь непонятно ради чего.
– Как это – ради чего? – возмутилась Тереза. – Ради денег! Ради моего доброго отношения, в конце концов! Спорим, что кто-нибудь из них приедет?
– Спорим! – согласился Ильтен. – Если проиграешь, не будешь мне перечить три декады.
– Ах, так? А если проиграешь ты?
– Тогда я не буду тебе перечить три декады.
– Ты и так лучше мне не перечь! – пробурчала Тереза.
Ильтен проиграл. Недооценил, какое влияние Тереза способна оказать на окружающих. Не в ближайший день, но в ночь перед выходными всех немногих нынешних обитателей поселка – Ильтенов и несчастных Алисанту с дедом Калле – разбудил истошный гудок. Это сигналил Винк, машина которого засела в луже по самые двери. Винк пустился в путь сразу, как только закончил свою работу, но не рассчитал, что по Риаведи в эту пору невозможно передвигаться иначе как на тракторе. Тонущую легковушку вытолкали совместными усилиями всех заинтересованных лиц и неравнодушной Алисанты. Пришлось оставить машину на краю поселка и тащить ящики Винка пешком.
Ложиться спать уже не было смысла. Выпили чаю, Винк покурил, и отправились в подвал, груженые инструментом. Алисанта увязалась следом. Тереза ткнула в едва заметные неровности на бетоне. Винк огляделся в поисках розетки, воткнул свой агрегат, спросил с сомнением:
– А ничего, что ночь еще? Соседей не потревожим?
Ответом был истерический смех. Все, кроме разве что деда Калле, страдающего от ревматизма, уже находились здесь.
Через некоторое время верхний слой бетона был содран, и под ним обнаружился люк примерно в половину квадратного метра. Локоть на два, как сказали бы здесь. Серая шершавая крышка схожего с бетоном цвета. Только этим и можно было объяснить, что при заливке ее не заметили. Тереза уже прошлась насчет отделочника, который этим занимался: дескать, глаза на заднице и мозги примерно там же. Смотрел бы внимательно на то, что делает, а не мечтательно пялился на хозяйку – глядишь, узнали бы про люк раньше, и не пришлось бы ничего ломать.
Что там? Еще один уровень подвала? Тереза сунулась было открыть крышку, но Винк вежливо отстранил ее и сам взялся за пыльную ручку толстой строительной перчаткой. Петли скрипнули, и присутствующим предстало углубление. Не слишком большое, около полулоктя вниз. Этакий встроенный в пол сундук. А в этом сундуке…
Первое, что бросалось в глаза – естественно, драгоценности. Украшения, содранные с беззащитных жертв. Цепочки, браслеты, колье, кольца. В том числе брачные, и было их не так чтобы мало. Терезу аж замутило: это скольких женщин загубил проклятый гад ради своей прихоти? Алисанта, наклонившись, запустила костлявую ладонь в кучку, переливающуюся золотом, серебром и блеском камней. Но не затем, чтобы испытать ощущение обладания таким богатством, как сперва подумала Тереза. У Алисанты и собственные драгоценности водились, как в этой, так и в прошлой жизни. Пошевелив кучку, она выудила серебряную монету на тонкой цепочке. Поднесла к свету, прищурившись.
Тереза подошла к ней, тоже приглядываясь. Нет, не монета. Просто серебряный кругляк, на котором отчеканены какие-то завитушки.
– Эланниса, – прочитала старуха и передала кругляк Терезе. – С двумя первыми буквами ты не ошиблась.
– Это ее имя? – прошептала она.
Алисанта кивнула. Вытащила из-за высокого ворота такую же «монету» с похожими завитушками.
– Именной кружок у каждой нашей девочки есть. Родители заказывают сразу после рождения. Пока дитя мало, удобно: с первого взгляда ясно, как зовут. А потом девушки носят, как украшение.
– А мальчики?
– Мальчикам делают татуировки. Но это больно. И могут быть проблемы, если надо скрыть имя, – н-да, ниаеннским шпионам, должно быть, тяжело приходится.
Тереза провела подушечками пальцев по завитушкам на кругляке.
– Можно я его себе заберу? – спросила она нерешительно. Вдруг у ниаеннцев так нельзя?
– Конечно. – Алисанта повела плечом. – А кому еще брать? Ты ее единственная родня здесь.
– И вообще все это ваше, – сказал Винк. – В вашем ведь подвале нашли.
Тереза покачала головой. В тайнике лежали не только драгоценности. Стопка расчетных карточек, которые были у пойманных девушек при себе, какие-то бумаги, судя по всему, изъятые у них же…
– Надо вызывать безопасников, – промолвила она. – Рино, позвони Эрвину.
Честно говоря, Ильтену не хотелось беспокоить Маэдо. Ему было неловко. Он, Ильтен, релаксирует тут с Терезой, хотя его горе и вполовину не так велико, как у Маэдо. А тот вынужден загнать свои чувства поглубже и разгребать то, что они оставили, уехав. В такое время вешать на него новую заботу?
– Почему бы тебе самой ему не позвонить? – Пусть сама ему скажет, если ей его не жаль.
Тереза резнула его недовольным взглядом. Она тоже сочувствовала Маэдо, лучше всех представляя, каково ему. Но что-то же надо делать!
– Забыл, на что мы спорили? Иди и звони!
Он скрипнул зубами, достал телефон и побрел по лестнице наверх, чтобы поймать сеть.
Внедорожник службы охраны безопасности предусмотрительно остановился у брошенной на окраине легковушки Винка, не пытаясь лезть дальше. Оперативники истоптали весь подвал, сортируя документы и пробивая их по базе. На скольких пропавших без вести сегодня станет меньше?
Маэдо со следами недосыпа на задумчивом челе перебирал побрякушки.
– Это нужно будет вернуть мужьям несчастных, если они живы. Или их детям, если таковые есть. Все, что останется – по закону твое.
– Я не смогу это носить, – выдавила Тереза.
Он пожал плечами.
– Продашь или подаришь.
Подошел молодой безопасник, тыча в найденные бумаги. Кажется, обнаружились какие-то важные документы, бесследно пропавшие в свое время. Маэдо устало промокнул пот со лба. Ильтен сунул ему чашку с чаем.
– Я поеду? – спросил Винк, укладывая инструменты в ящик.
Тереза встрепенулась.
– Куда это вы собрались? А кто будет эту дыру заделывать?
Ильтен покосился на него с философской усмешкой. Попал к Терезе на крючок – теперь не сорвешься. Винк с нехарактерным вздохом облокотился о стену и зажег новую сигарету.
Суета утихла лишь к позднему вечеру. Отъезд назначили на завтра, не отправляться же на ночь глядя. Винк и Маэдо привычно расположились наверху. Двоих оперативников пригласила на ночевку Алисанта, пообещав глинтвейн.
Маэдо не спалось. Днем дела, все как-то крутится, и он крутится по инерции, а ночью хоть волколаком вой. Накинув халат, он спустился вниз. На тумбочке в прихожей лежали сигареты Винка. Он везде оставлял пачки – то ли, чтоб всегда были под рукой, то ли так территорию метил. На крыльце было прохладно, хоть дождь и перестал. Маэдо прикурил от зажигалки и, запахнув халат поглубже, облокотился о дверной косяк, вдыхая холодный воздух пополам с дымом.
Дверь толкнулась изнутри. Он посторонился. На крыльцо вышла Тереза. Тоже в халате – ну, хотя бы сверху плащ накинула.
– Куришь? – слегка удивилась она. – Угости.
– Тебе же нельзя. – Он округлил глаза.
– Эрвин, я больше не беременна, – со вздохом заметила Тереза. – И кормить грудью некого. Молоко уже перестало течь.
Она забрала сигарету из его пальцев, затянулась. Не для удовольствия, так, из сопричастности.
– Оказалось, ее звали Эланниса, – проговорила Тереза. – Вот. – Она протянула ему серебряный кругляк на ладони. – Алисанта нашла в тех драгоценностях. Это называется именной кружок.
Маэдо пощупал гравировку на «монете».
– Даже не думай, ее мужу не отдам, – предупредила Тереза. – Обойдется лопух. Это наше! Алисанта сказала, именной кружок принадлежит ближайшей родне.
Она вернула сигарету обратно. Маэдо попытался в ее слабом свете рассмотреть гравировку. Пустое, все равно ничего не понятно.
