– То есть чертова тачка должна была меня расплющить – так, по-твоему?
– Н-нет! – лязгнул зубами Руани, чуть не прикусив язык. – Я н-не сомневался, что вы увернетесь!
Тереза перестала трясти главу городского управления и ослабила хватку на его горле. Слегка. Ну надо же, хоть кто-то из этих зашоренных мужиков в ней не сомневается. И, будто назло, как раз тогда, когда ей хотелось бы, чтоб о ее безопасности позаботились.
– Теперь мы убедились в том, что машины действительно невзлюбили женщин. – Поняв, что прямо сейчас его не лишат жизни, Руани заговорил увереннее.
– Да неужели? – перебила Тереза. – И вам не потребуется еще дюжина повторений, чтобы уяснить эту чушь?
– Ну почему чушь? – примирительно произнес Руани.
– Потому что чушь! Железяки не могут кого-то невзлюбить. Они просто не видят женщин. Воспринимают их как пустое место – что в салоне, что на дороге. И ваша задача – разобраться, какого черта!
В словах госпожи Ильтен было рациональное зерно. Ладно, чего уж врать самому себе – они явились ключом к пониманию. Логическая цепочка начала раскручиваться. Автомобили не видят женщин – значит, что? Значит, искусственный интеллект их не распознаёт. А почему? Видимо, потому что не так проведено обучение. А кто у нас проводит обучение? Программисты Центрального Гаража. Выяснилось, что накануне инцидентов обновлялось программное обеспечение, и именно после обновления появились ошибки. Машины, не прошедшие процедуру, без проблем подчинялись управлению женщин.
Дальше – дело техники. Как водится, первым делом заподозрили, что среди программистов затесался тайный женоненавистник, весь штат прогнали через психолога, но злоумышленника не выявили. Стали копаться в механизме обучения. Тут-то и вскрылось, что для опознавания людей, которых нельзя давить и которые имеют право находиться за рулем, искусственному интеллекту предъявляли исключительно фотографии мужчин. Ну, это же нормально: человек – мужчина, – оправдывался начальник программистов. И то сказать, где взять фото женщин? Красть файлы из интернет-кафе? Вот так мужчин в качестве объектов повышенной ценности и субъектов управления в алгоритм занесли, зверьков и птичек из соображений гуманизма включили, а про женщин элементарно забыли. Не преступный умысел, а халатность. В ином случае начальник программистов мог бы отделаться увольнением или даже всего лишь понижением в должности. Но халатность, которая привела к гибели женщины, просто так не спустить. Растяпа отправился на астероиды. На производства обычного режима, так что когда-нибудь вернется, только не к основной профессиональной деятельности.
Вот он, проклятый технический прогресс. Раньше ведь проблем не было. А почему? Потому что обходились без фотографий. Ручки-ножки-огуречик – это человечек. Брутально и схематично, зато любой похожий силуэт интерпретировался как потенциальный водитель или как уважаемый пешеход.
Неужели Ильтены настучали верховному командиру Маэдо? Откровенно говоря, Руани понимал, что заслужил разнос и наказание. Не было никакой реальной нужды проводить второй следственный эксперимент, все выводы, если хорошенько поразмыслить, можно было сделать из первого, неопасного. Что-то он недодумал. А ведь начальник городского управления обязан работать головой, а не только подчиненных гонять. Эх, по всему видать, пришел конец карьере. Руани вновь потянулся к ящику стола.
С другой стороны, это случилось целый год назад. Вряд ли госпожа Ильтен тянула столько времени, чтобы рассказать мужу, он тормозил весь этот период, чтобы сообщить господину Маэдо, а тот ждал год без малого, чтобы приехать в Ноккэм и учинить своему преемнику вздрючку. Нет, госпожа Ильтен подняла бы скандал по горячим следам. Но все было тихо, а через полдюжины декад она прекратила дуться и снова начала брать трубку. Скорее всего, не в этом дело.
А может быть – сердце Руани нехорошо сжалось, – у запершихся в его кабинете вызвал фатальное недовольство невинный подкат высшего командира к госпоже Ильтен? Положа руку на сердце, ничего нелогичного в своем предложении он не видел. Супружеская верность в этой семье явно не в приоритете. Господин Маэдо улетел в столицу, стало быть, освободил вакансию. Госпожа Ильтен наверняка начала скучать. Ну и, если уж ей искать нового любовника, то почему не офицера службы охраны безопасности? Со службой у нее давнее сотрудничество, как-никак. И знакомы они не дюжину минут в интернет-кафе, а еще с тех пор как Руани ходил оперативником под началом старшего командира Маэдо. Он за ней к маньяку ездил, видел ее голую и в чужой крови. Еще тогда подумал: вот женщина – огонь. И теперь, наконец, набрался смелости сказать.
Про ее темперамент он, конечно, был в курсе. Видел же своими глазами, что она с маньяком сотворила – кто из них маньяк, можно было бы и не разобраться впопыхах. Когда она запустила в Руани чашкой, он прикрылся папкой и приготовился метнуться в смежную комнату и забаррикадироваться там, если она захочет порвать его на кусочки. Но, хвала небесам, пронесло – обошлось расколотой чашкой и сломанным стулом. Это не считая того, что она добрую дюжину минут орала, мешая тиквийский язык со своим родным, и обзывалась неведомыми словами. После этого он сам несколько декад не звонил, неудобно было. Пока оконный вор не объявился.
Не приведите силы небесные, чтобы Маэдо приехал и вел разговор с господином Ильтеном из-за этого! Лучше уж разнос за ошибки в работе или даже неполное служебное соответствие, чем обвинение в домогательствах. Поди объясни суду, что он и не домогался вовсе: вежливо предложил, и всё, нет так нет. Коли Маэдо захочет утопить Руани за ненадлежащее поведение с чужой супругой, то утопит. Может, он вовсе и не распрощался с госпожой Ильтен. В конце концов, долететь от Синиэла до Ноккэма и обратно – недорогая цена за свидание. А если и расстался, то, без сомнения, старое добро помнит и в любом конфликте будет на стороне Ильтенов.
Вот зохен когтистый! Руани все-таки открыл ящик и решительно достал флягу. Пропадать так пропадать.
Хотя, возможно, он зря паникует. Вдруг верховного командира просто заинтересовал оконный вор? Дело свежее, и Ильтены в нем непосредственно поучаствовали. И как свидетели, и как потерпевшие, и как внештатные помощники службы.
Впервые Тереза узнала об оконном воре от Лики. А та – от мужа, которому рассказал кто-то из сослуживцев. Дескать, есть такой вор, который залезает в окна и крадет драгоценности. Поэтому Хэнк приказал закрывать все окна на ночь и даже днем, если никого в комнате нет. А Реппе – самый младший сынок, годовасик – из-за этого плохо спит, он любит свежий воздух. Тереза фыркнула, сочтя оконного вора очередной городской легендой вроде безголового курьера, которым Ильтен пугал дочь, чтобы не убегала далеко.
Она бы вскоре забыла эту историю, а что до Хэнка, то если он верит во всякий бред, пусть себе спит с закрытыми окнами. Но несколько дней спустя, выйдя на утреннюю пробежку с рассветом, сразу по окончании «комендантского часа», Тереза приметила подозрительный канат, спускающийся с крыши вдоль стены одного из соседних домов. Пока она размышляла над природой этого странного явления, делая первый круг, канат исчез. А когда начали просыпаться все нормальные люди, госпожа Лентон обнаружила пропажу рубиновых сережек и браслета, которые с вечера положила на зеркало. Сперва подумала, что дети взяли поиграть, но дети не признавались. В конце концов господин Лентон вызвал службу охраны безопасности, и тогда выяснилось, что этот случай не первый и что оконный вор – вовсе не байка, а реальный преступник. Пока, увы, не пойманный.
Тереза, увидев из окна служебную машину, вышла узнать, что за суета. И, разумеется, рассказала про канат, мысленно коря себя за то, что утром оставила его без внимания. Могла бы сообразить вовремя, вылезти на крышу из подъезда, перехватить вора. В крайнем случае – немедленно позвонить копам.
История госпожи Лентон произошла по тому же сценарию, что и несколько предыдущих краж. Женщина многократно засветила свои драгоценности на улице – в данном случае на регулярных прогулках с детьми. Вор, должно быть, некоторое время следил за ней, чтобы понять, где она живет. А потом, в самый сонный предутренний час, с крыши к нужному окну спустился канат. Дальше следователи демонстрировали непонимание. Канат, по свидетельствам немногих очевидцев, был тонким и явно не мог выдержать взрослого мужчину, достаточно физически развитого, чтобы лазать вниз и вверх на высоте в дюжины локтей. Более того, в паре случаев на крыше над окном вообще не нашлось ничего такого, за что канат можно было бы зацепить. Разве что сообщник держал его в руках. Но как, не имея иной страховки, он мог вытащить вора на крышу? Даже если принять, что вор весит, как ребенок, которому едва минуло три весны.
Высший командир Руани постановил: нужно организовать засаду. В качестве дамы с драгоценностями должна была выступать госпожа Ильтен.
Этельстану Юффе нравился Ноккэм. Милый город беспечных лохов. В дельте Сетха люди, занимающиеся разведением птиц, куда осмотрительнее, ведь вокруг так и кишат хитрые хищники. Птица – тварь полезная. Юффе имел немалый доход на яйцах, мясе молодых самцов и перьях, что позволило ему рано жениться. Он не полагался полностью на автоматизацию, лично приглядывал за делом, влезая во все нюансы. И очень скоро понял, что некоторые птички рождаются слишком умными, чтобы банально их забивать.
Юффе постучал по бокалу, намекая официанту, что стоило бы наполнить его вновь. Отвлекаться на беседу он не хотел: экран планшета владел почти всем его вниманием. Официанту такое поведение клиента вовсе не казалось странным: многие мелкие бизнесмены, приходя в бар, не переставали решать рабочие вопросы по интернету и отвечать на звонки. Изображение женщины на экране смещалось туда-сюда по кругу: Терой кружил над двором. Камера смотрела сверху, лица женщины не было видно, но бриллиантовая заколка в длинных волосах различалась хорошо, как и кольца на руке, которой она поправляла прическу. Чудесно! Анла любит бриллианты. А если что-то из украшений ей не понравится, их всегда можно продать. Не на Т5, разумеется: какими бы лохами ноккэмцы ни были, Юффе не сомневался, что описания драгоценностей, пропавших у местных растерях, разосланы по всем скупкам планеты. Но на свете нет ничего невозможного.
Женщина вошла в подъезд, и Терой стал подниматься вверх – в камере замелькали окна. Шум лифта самец различал отлично и, конечно, не упустил этаж, на котором красотка вышла. Пара скольжений вдоль окон – ага, вот она, спальня. Юффе послал птице сигнал, и та упорхнула подальше от окна, демонстрируя общий план. Четвертый этаж, второе окно слева, отметил хозяин.
Юффе выключил планшет. Теперь Терой может отдохнуть до ночи. Мелкая городская птичка, он не привлекал никакого внимания. Возможно, он даже найдет себе пару здесь. Что до Юффе, ему некогда заниматься ерундой. Его ждет жена. Он рассыплет по столу перед Анлой новые побрякушки, и ее глаза вспыхнут от радости. Так приятно делать ее счастливой! А она сделает счастливым своего Этельстана. Он подал знак официанту, что хочет расплатиться.
Выйдя из бара, Юффе не торопясь направился к гостинице. Если Терой прекрасно сливался с местностью, то Рикиту выпускать в свободный полет нельзя. Нечего делать в городе птахе из дельты, чье предназначение – нести яйца, пока не придет срок ее зарезать. Рикита исправно несла яйца – такова уж птичья физиология, и грех этим не пользоваться, – однако резать эту умничку, когда она выйдет из возраста, Юффе не собирался.
Птица ждала его в номере. Приветственно распахнула синие крылья – с два локтя каждое. Юффе сыпанул ей отборной крупы. Своих птиц Юффе баловал больше, чем жену, и любил совсем немногим меньше, а обходились они существенно дешевле: драгоценности были им ни к чему.
Покончив с едой, Рикита вопросительно покосилась крупным черным глазом. Юффе указал на большую корзину:
– Пойдем на дело, милая.
Птица устроилась в корзине, устланной ватой, сверху Юффе прикрыл ее тряпкой. Попроси патруль показать, что там у него, ответ наготове: проездом из дельты, птаху везу на продажу, встречаются любители птичьего мяса, готовые доплачивать за свежесть.
На улице смеркалось. Пока Юффе вразвалочку, не вызывая никаких подозрений, добрался до нужного дома, совсем стемнело. Он специально не селился и не посещал бары рядом с теми домами, где работал, и автомобилями не пользовался, чтобы маршрут нельзя было отследить. Так что концы выходили длинные, и всё пешком. Бросив мимолетный взгляд на дом, где жила сегодняшняя растеряха, Юффе направился к совсем другому дому, стоящему поодаль. Спокойно зашел в подъезд, словно человек, имеющий на это право, поднялся на последний этаж. Выход на крышу был предсказуемо заперт, но на чердаке имелся вполне подходящий балкон.
Выйдя на балкон, Юффе тихо прикрыл за собой дверь. На высоте гулял ветер, не слишком уютный, но оконный вор, подняв воротник куртки, больше не обращал на него внимания. Он включил планшет и дождался Тероя. Затем занялся терпеливо ждавшей Рикитой: закрепил на ее шее петлю с шелковым канатом, обернул канат вокруг шеи несколько раз, прицепил на горло приемник для голосовых сообщений. Указал на тускло подсвеченную крышу:
– Лети.
Рикита послушно курлыкнула, взмахнула крыльями и, будто тень, скользнула от одной крыши к другой. К сожалению, вернуться сюда она не сможет: тяжелые сельскохозяйственные птахи давно разучились преодолевать притяжение планеты, они способны лишь планировать сверху вниз, в лучшем случае – двигаться на одной высоте, ловя восходящие потоки воздуха. Поэтому Юффе рассматривал возможность поживиться побрякушками только в домах, близ которых находились более высокие.
Рикита плавно опустилась на нужную крышу. Время от времени шепча «левее», «правее», Юффе скорректировал ее расположение, так что птаха оказалась аккурат над интересующим окном. Окно, правда, на четвертом этаже, а дом семиэтажный, но длина каната должна быть достаточной.
Юффе переключился на Тероя, следя за его передвижением на планшете – птичка была чересчур мала, чтобы увидеть ее глазами в ночном небе. Самец достиг нужного окна, камера показала, что в комнате никого нет. Юффе подал разрешительный сигнал – птица исчезла внутри, – и негромко скомандовал Риките:
– Канат.
Птаха закрутила шеей. Канат с крючком на конце, к которому был подцеплен неказистый мешочек, стал разматываться.
Терой показался в окне, держа в клюве одно из колец, как раз в тот момент, когда крюк опустился на нужную высоту. Выпорхнул, уронил кольцо в мешочек, вернулся за следующим. Небольшой самец не мог переносить ни несколько предметов одновременно, ни чересчур тяжелую для него добычу – а если учесть, что ему приходилось таскать на себе камеру и устройство связи, грузоподъемность его была невелика. Впрочем, для бриллиантовой заколки ее хватило. А самое главное, Терой мог влететь даже в узкую форточку и очень ловко маневрировать внутри, не создавая шума и беспорядка.
– Канат, – снова шепнул Юффе, и Рикита закрутила головой, наматывая канат на шею. Юффе покинул балкон и быстро стал спускаться. Кусты на соседней улице, где он встретит Рикиту с уловом, он уже присмотрел.
– Н-нет! – лязгнул зубами Руани, чуть не прикусив язык. – Я н-не сомневался, что вы увернетесь!
Тереза перестала трясти главу городского управления и ослабила хватку на его горле. Слегка. Ну надо же, хоть кто-то из этих зашоренных мужиков в ней не сомневается. И, будто назло, как раз тогда, когда ей хотелось бы, чтоб о ее безопасности позаботились.
– Теперь мы убедились в том, что машины действительно невзлюбили женщин. – Поняв, что прямо сейчас его не лишат жизни, Руани заговорил увереннее.
– Да неужели? – перебила Тереза. – И вам не потребуется еще дюжина повторений, чтобы уяснить эту чушь?
– Ну почему чушь? – примирительно произнес Руани.
– Потому что чушь! Железяки не могут кого-то невзлюбить. Они просто не видят женщин. Воспринимают их как пустое место – что в салоне, что на дороге. И ваша задача – разобраться, какого черта!
В словах госпожи Ильтен было рациональное зерно. Ладно, чего уж врать самому себе – они явились ключом к пониманию. Логическая цепочка начала раскручиваться. Автомобили не видят женщин – значит, что? Значит, искусственный интеллект их не распознаёт. А почему? Видимо, потому что не так проведено обучение. А кто у нас проводит обучение? Программисты Центрального Гаража. Выяснилось, что накануне инцидентов обновлялось программное обеспечение, и именно после обновления появились ошибки. Машины, не прошедшие процедуру, без проблем подчинялись управлению женщин.
Дальше – дело техники. Как водится, первым делом заподозрили, что среди программистов затесался тайный женоненавистник, весь штат прогнали через психолога, но злоумышленника не выявили. Стали копаться в механизме обучения. Тут-то и вскрылось, что для опознавания людей, которых нельзя давить и которые имеют право находиться за рулем, искусственному интеллекту предъявляли исключительно фотографии мужчин. Ну, это же нормально: человек – мужчина, – оправдывался начальник программистов. И то сказать, где взять фото женщин? Красть файлы из интернет-кафе? Вот так мужчин в качестве объектов повышенной ценности и субъектов управления в алгоритм занесли, зверьков и птичек из соображений гуманизма включили, а про женщин элементарно забыли. Не преступный умысел, а халатность. В ином случае начальник программистов мог бы отделаться увольнением или даже всего лишь понижением в должности. Но халатность, которая привела к гибели женщины, просто так не спустить. Растяпа отправился на астероиды. На производства обычного режима, так что когда-нибудь вернется, только не к основной профессиональной деятельности.
Вот он, проклятый технический прогресс. Раньше ведь проблем не было. А почему? Потому что обходились без фотографий. Ручки-ножки-огуречик – это человечек. Брутально и схематично, зато любой похожий силуэт интерпретировался как потенциальный водитель или как уважаемый пешеход.
Неужели Ильтены настучали верховному командиру Маэдо? Откровенно говоря, Руани понимал, что заслужил разнос и наказание. Не было никакой реальной нужды проводить второй следственный эксперимент, все выводы, если хорошенько поразмыслить, можно было сделать из первого, неопасного. Что-то он недодумал. А ведь начальник городского управления обязан работать головой, а не только подчиненных гонять. Эх, по всему видать, пришел конец карьере. Руани вновь потянулся к ящику стола.
С другой стороны, это случилось целый год назад. Вряд ли госпожа Ильтен тянула столько времени, чтобы рассказать мужу, он тормозил весь этот период, чтобы сообщить господину Маэдо, а тот ждал год без малого, чтобы приехать в Ноккэм и учинить своему преемнику вздрючку. Нет, госпожа Ильтен подняла бы скандал по горячим следам. Но все было тихо, а через полдюжины декад она прекратила дуться и снова начала брать трубку. Скорее всего, не в этом дело.
А может быть – сердце Руани нехорошо сжалось, – у запершихся в его кабинете вызвал фатальное недовольство невинный подкат высшего командира к госпоже Ильтен? Положа руку на сердце, ничего нелогичного в своем предложении он не видел. Супружеская верность в этой семье явно не в приоритете. Господин Маэдо улетел в столицу, стало быть, освободил вакансию. Госпожа Ильтен наверняка начала скучать. Ну и, если уж ей искать нового любовника, то почему не офицера службы охраны безопасности? Со службой у нее давнее сотрудничество, как-никак. И знакомы они не дюжину минут в интернет-кафе, а еще с тех пор как Руани ходил оперативником под началом старшего командира Маэдо. Он за ней к маньяку ездил, видел ее голую и в чужой крови. Еще тогда подумал: вот женщина – огонь. И теперь, наконец, набрался смелости сказать.
Про ее темперамент он, конечно, был в курсе. Видел же своими глазами, что она с маньяком сотворила – кто из них маньяк, можно было бы и не разобраться впопыхах. Когда она запустила в Руани чашкой, он прикрылся папкой и приготовился метнуться в смежную комнату и забаррикадироваться там, если она захочет порвать его на кусочки. Но, хвала небесам, пронесло – обошлось расколотой чашкой и сломанным стулом. Это не считая того, что она добрую дюжину минут орала, мешая тиквийский язык со своим родным, и обзывалась неведомыми словами. После этого он сам несколько декад не звонил, неудобно было. Пока оконный вор не объявился.
Не приведите силы небесные, чтобы Маэдо приехал и вел разговор с господином Ильтеном из-за этого! Лучше уж разнос за ошибки в работе или даже неполное служебное соответствие, чем обвинение в домогательствах. Поди объясни суду, что он и не домогался вовсе: вежливо предложил, и всё, нет так нет. Коли Маэдо захочет утопить Руани за ненадлежащее поведение с чужой супругой, то утопит. Может, он вовсе и не распрощался с госпожой Ильтен. В конце концов, долететь от Синиэла до Ноккэма и обратно – недорогая цена за свидание. А если и расстался, то, без сомнения, старое добро помнит и в любом конфликте будет на стороне Ильтенов.
Вот зохен когтистый! Руани все-таки открыл ящик и решительно достал флягу. Пропадать так пропадать.
Хотя, возможно, он зря паникует. Вдруг верховного командира просто заинтересовал оконный вор? Дело свежее, и Ильтены в нем непосредственно поучаствовали. И как свидетели, и как потерпевшие, и как внештатные помощники службы.
Впервые Тереза узнала об оконном воре от Лики. А та – от мужа, которому рассказал кто-то из сослуживцев. Дескать, есть такой вор, который залезает в окна и крадет драгоценности. Поэтому Хэнк приказал закрывать все окна на ночь и даже днем, если никого в комнате нет. А Реппе – самый младший сынок, годовасик – из-за этого плохо спит, он любит свежий воздух. Тереза фыркнула, сочтя оконного вора очередной городской легендой вроде безголового курьера, которым Ильтен пугал дочь, чтобы не убегала далеко.
Она бы вскоре забыла эту историю, а что до Хэнка, то если он верит во всякий бред, пусть себе спит с закрытыми окнами. Но несколько дней спустя, выйдя на утреннюю пробежку с рассветом, сразу по окончании «комендантского часа», Тереза приметила подозрительный канат, спускающийся с крыши вдоль стены одного из соседних домов. Пока она размышляла над природой этого странного явления, делая первый круг, канат исчез. А когда начали просыпаться все нормальные люди, госпожа Лентон обнаружила пропажу рубиновых сережек и браслета, которые с вечера положила на зеркало. Сперва подумала, что дети взяли поиграть, но дети не признавались. В конце концов господин Лентон вызвал службу охраны безопасности, и тогда выяснилось, что этот случай не первый и что оконный вор – вовсе не байка, а реальный преступник. Пока, увы, не пойманный.
Тереза, увидев из окна служебную машину, вышла узнать, что за суета. И, разумеется, рассказала про канат, мысленно коря себя за то, что утром оставила его без внимания. Могла бы сообразить вовремя, вылезти на крышу из подъезда, перехватить вора. В крайнем случае – немедленно позвонить копам.
История госпожи Лентон произошла по тому же сценарию, что и несколько предыдущих краж. Женщина многократно засветила свои драгоценности на улице – в данном случае на регулярных прогулках с детьми. Вор, должно быть, некоторое время следил за ней, чтобы понять, где она живет. А потом, в самый сонный предутренний час, с крыши к нужному окну спустился канат. Дальше следователи демонстрировали непонимание. Канат, по свидетельствам немногих очевидцев, был тонким и явно не мог выдержать взрослого мужчину, достаточно физически развитого, чтобы лазать вниз и вверх на высоте в дюжины локтей. Более того, в паре случаев на крыше над окном вообще не нашлось ничего такого, за что канат можно было бы зацепить. Разве что сообщник держал его в руках. Но как, не имея иной страховки, он мог вытащить вора на крышу? Даже если принять, что вор весит, как ребенок, которому едва минуло три весны.
Высший командир Руани постановил: нужно организовать засаду. В качестве дамы с драгоценностями должна была выступать госпожа Ильтен.
Этельстану Юффе нравился Ноккэм. Милый город беспечных лохов. В дельте Сетха люди, занимающиеся разведением птиц, куда осмотрительнее, ведь вокруг так и кишат хитрые хищники. Птица – тварь полезная. Юффе имел немалый доход на яйцах, мясе молодых самцов и перьях, что позволило ему рано жениться. Он не полагался полностью на автоматизацию, лично приглядывал за делом, влезая во все нюансы. И очень скоро понял, что некоторые птички рождаются слишком умными, чтобы банально их забивать.
Юффе постучал по бокалу, намекая официанту, что стоило бы наполнить его вновь. Отвлекаться на беседу он не хотел: экран планшета владел почти всем его вниманием. Официанту такое поведение клиента вовсе не казалось странным: многие мелкие бизнесмены, приходя в бар, не переставали решать рабочие вопросы по интернету и отвечать на звонки. Изображение женщины на экране смещалось туда-сюда по кругу: Терой кружил над двором. Камера смотрела сверху, лица женщины не было видно, но бриллиантовая заколка в длинных волосах различалась хорошо, как и кольца на руке, которой она поправляла прическу. Чудесно! Анла любит бриллианты. А если что-то из украшений ей не понравится, их всегда можно продать. Не на Т5, разумеется: какими бы лохами ноккэмцы ни были, Юффе не сомневался, что описания драгоценностей, пропавших у местных растерях, разосланы по всем скупкам планеты. Но на свете нет ничего невозможного.
Женщина вошла в подъезд, и Терой стал подниматься вверх – в камере замелькали окна. Шум лифта самец различал отлично и, конечно, не упустил этаж, на котором красотка вышла. Пара скольжений вдоль окон – ага, вот она, спальня. Юффе послал птице сигнал, и та упорхнула подальше от окна, демонстрируя общий план. Четвертый этаж, второе окно слева, отметил хозяин.
Юффе выключил планшет. Теперь Терой может отдохнуть до ночи. Мелкая городская птичка, он не привлекал никакого внимания. Возможно, он даже найдет себе пару здесь. Что до Юффе, ему некогда заниматься ерундой. Его ждет жена. Он рассыплет по столу перед Анлой новые побрякушки, и ее глаза вспыхнут от радости. Так приятно делать ее счастливой! А она сделает счастливым своего Этельстана. Он подал знак официанту, что хочет расплатиться.
Выйдя из бара, Юффе не торопясь направился к гостинице. Если Терой прекрасно сливался с местностью, то Рикиту выпускать в свободный полет нельзя. Нечего делать в городе птахе из дельты, чье предназначение – нести яйца, пока не придет срок ее зарезать. Рикита исправно несла яйца – такова уж птичья физиология, и грех этим не пользоваться, – однако резать эту умничку, когда она выйдет из возраста, Юффе не собирался.
Птица ждала его в номере. Приветственно распахнула синие крылья – с два локтя каждое. Юффе сыпанул ей отборной крупы. Своих птиц Юффе баловал больше, чем жену, и любил совсем немногим меньше, а обходились они существенно дешевле: драгоценности были им ни к чему.
Покончив с едой, Рикита вопросительно покосилась крупным черным глазом. Юффе указал на большую корзину:
– Пойдем на дело, милая.
Птица устроилась в корзине, устланной ватой, сверху Юффе прикрыл ее тряпкой. Попроси патруль показать, что там у него, ответ наготове: проездом из дельты, птаху везу на продажу, встречаются любители птичьего мяса, готовые доплачивать за свежесть.
На улице смеркалось. Пока Юффе вразвалочку, не вызывая никаких подозрений, добрался до нужного дома, совсем стемнело. Он специально не селился и не посещал бары рядом с теми домами, где работал, и автомобилями не пользовался, чтобы маршрут нельзя было отследить. Так что концы выходили длинные, и всё пешком. Бросив мимолетный взгляд на дом, где жила сегодняшняя растеряха, Юффе направился к совсем другому дому, стоящему поодаль. Спокойно зашел в подъезд, словно человек, имеющий на это право, поднялся на последний этаж. Выход на крышу был предсказуемо заперт, но на чердаке имелся вполне подходящий балкон.
Выйдя на балкон, Юффе тихо прикрыл за собой дверь. На высоте гулял ветер, не слишком уютный, но оконный вор, подняв воротник куртки, больше не обращал на него внимания. Он включил планшет и дождался Тероя. Затем занялся терпеливо ждавшей Рикитой: закрепил на ее шее петлю с шелковым канатом, обернул канат вокруг шеи несколько раз, прицепил на горло приемник для голосовых сообщений. Указал на тускло подсвеченную крышу:
– Лети.
Рикита послушно курлыкнула, взмахнула крыльями и, будто тень, скользнула от одной крыши к другой. К сожалению, вернуться сюда она не сможет: тяжелые сельскохозяйственные птахи давно разучились преодолевать притяжение планеты, они способны лишь планировать сверху вниз, в лучшем случае – двигаться на одной высоте, ловя восходящие потоки воздуха. Поэтому Юффе рассматривал возможность поживиться побрякушками только в домах, близ которых находились более высокие.
Рикита плавно опустилась на нужную крышу. Время от времени шепча «левее», «правее», Юффе скорректировал ее расположение, так что птаха оказалась аккурат над интересующим окном. Окно, правда, на четвертом этаже, а дом семиэтажный, но длина каната должна быть достаточной.
Юффе переключился на Тероя, следя за его передвижением на планшете – птичка была чересчур мала, чтобы увидеть ее глазами в ночном небе. Самец достиг нужного окна, камера показала, что в комнате никого нет. Юффе подал разрешительный сигнал – птица исчезла внутри, – и негромко скомандовал Риките:
– Канат.
Птаха закрутила шеей. Канат с крючком на конце, к которому был подцеплен неказистый мешочек, стал разматываться.
Терой показался в окне, держа в клюве одно из колец, как раз в тот момент, когда крюк опустился на нужную высоту. Выпорхнул, уронил кольцо в мешочек, вернулся за следующим. Небольшой самец не мог переносить ни несколько предметов одновременно, ни чересчур тяжелую для него добычу – а если учесть, что ему приходилось таскать на себе камеру и устройство связи, грузоподъемность его была невелика. Впрочем, для бриллиантовой заколки ее хватило. А самое главное, Терой мог влететь даже в узкую форточку и очень ловко маневрировать внутри, не создавая шума и беспорядка.
– Канат, – снова шепнул Юффе, и Рикита закрутила головой, наматывая канат на шею. Юффе покинул балкон и быстро стал спускаться. Кусты на соседней улице, где он встретит Рикиту с уловом, он уже присмотрел.
