Сначала госпожа Ильтен учит его, как воспитывать его собственных детей, теперь и ее муж туда же. И ничего не скажешь поперек. Вздумаешь возмутиться – тут господин Ильтен и напомнит, на сколько потянет приговор за избиение чужой девочки.
– Я могу надеяться, господин Хэнк, что вы будете активно работать в этом направлении, и нам не придется ограждать наших детей от общения друг с другом?
– Конечно, господин Ильтен, – выдавил Хэнк.
Ильтен поболтал вином в бокале, допил, поставил на стол.
– Платье – пятьдесят четыре единицы. Консультация психолога – сто.
Это Тереза может возиться с чужими детьми и раздавать советы бесплатно. Но что для женщины – хобби, для мужчины – предмет заработка. А кроме того, те советы, за которые уплачено, ценятся больше, и следуют им вернее.
– А зуб, господин Ильтен? – с несвойственной ему робостью напомнил Хэнк.
– Зуб молочный, – махнула рукой вернувшаяся Тереза. – Все равно бы выпал.
Ильтен незаметно поморщился. Подпортила эффект. Все-таки плохо, когда женщина не умеет вовремя промолчать.
Лика могла сколько угодно причитать и жалеть деточку, отрываемого от материнского подола, но если уж Хэнк чего решил, принимать во внимание ее мнение считал абсолютно излишним.
– Прекрати ныть! – рявкнул он и замахнулся. Но передумал: дети же смотрят, а он должен показывать хороший пример. – Тюль, Дени – марш во двор и делайте, что я велел.
Пусть Дени учит Тюля драться, сказала госпожа Ильтен. В самом деле, отцу не с руки этим заниматься: и весовая категория не та, Тюлю другие приемы нужны, и боится он папу, и сравнивать себя с ним мальцу тяжело – ребенок просто не в силах поставить себе цель стать таким же, как это сверхъестественное существо. А на Дени он сможет равняться. И старшему брату польза: разовьет в себе ответственность, научится радоваться успехам мелкого. Младший же станет испытывать к нему уважение и благодарность. А в свою очередь, глядишь, начнет Реппе обучать. Хэнк согласился, что это неплохая мысль.
Дени сперва не понял, зачем ему учить брата. Этак он натренирует его не хуже себя, а после тот будет Дени в драках уделывать? Папа сурово ответил, что братья должны драться не друг с другом, а вместе против кого-то постороннего.
– Против кого? – въедливо уточнил Дени. – Веры?
И огреб оплеуху. Да, дурной пример. Но должен же щенок соображать, прежде чем ляпать подобную хрень!
– И думать забудь! Чужих девок вообще бить нельзя – ни при каких обстоятельствах, понял? Ну, разве что они нападут вооруженной группой. – Военный привык учитывать самые разные варианты, даже чисто гипотетические.
Дени вытаращил глаза. Наверное, представил себе стройные ряды Верочек с автоматами.
Увы, подраться во всем дачном поселке было решительно не с кем. Хэнки да Ильтены – единственные семьи с детьми, и мальчишки только у Хэнков.
– Вернетесь в город, там найдется, с кем пометелиться, – обнадежил папа. – Учитесь покамест.
К концу отпуска Ильтена Тюль немного похудел. Он все равно оставался полным, физические нагрузки здорово стимулировали аппетит, но рыхлость потихоньку уходила. А самое главное – все реже на лице висело плаксивое выражение, и глаза все чаще светились. Тереза следила, чтобы Хэнк брал Тюля с собой, куда бы они ни направлялись: на озеро ли, в лес ли, по каким бы то ни было делам. И Дени, конечно. Через раз хотя бы, чтобы теперь уже старший брат не закапризничал, что ему уделяют меньше внимания. В лес ходили и с тремя детьми сразу – Верочка тоже требовала свое, – но посадить троих или даже двоих в лодку Тереза не рисковала.
Но вот прошли три декады отпуска, и Ильтен заговорил об отъезде.
– Я не могу оставить тебя одну. Маэдо не приедет.
Тереза поджала губы. Ну что за мерзавец? Нашел время жениться. Нет чтобы подождать, когда она сама его выгонит.
– Рино, заканчивай эти песни. Я остаюсь в Риаведи.
– Но…
– Мне что, необходимо завести нового любовника, чтобы он присматривал за мной на даче? – повысила она голос.
Ильтен чуть не подавился чаем.
– Вот и завянь, – резюмировала она.
Наверное, не стоит так безапелляционно его обрывать, внезапно подумалось Терезе. Когда Верочка ругалась с Дени, Терезу покоробило, как это звучит со стороны. Грубо и неприятно. Так можно говорить с врагами или с чужими людьми, если они тебе безразличны. Но разве любимый муж не заслуживает иного?
Она села на диван рядом, обняла.
– Рино, не волнуйся. Не буду я заводить никаких любовников. Вот совсем не хочется, мне нужен только ты.
Ильтен неуверенно улыбнулся.
– Но в город я не поеду, пока осень не наступит. Вере нужно как можно больше времени проводить на природе, и для деда Калле это любимые места. А я должна быть с ними. Логично?
– А кто будет с тобой? Господин Хэнк?
– Видишь, как ты замечательно придумал, – проворковала она.
– Тереза, у господина Хэнка своя семья, и она доставляет ему с каждым новым ребенком все больше хлопот. Он не в состоянии опекать еще и тебя.
– Рино, ну кто меня здесь обидит? А если мне понадобится помощь, Хэнк не откажет. Ха, куда он денется?
Ильтен вздохнул. Да, однажды он уже это признал: вряд ли ее кто-то обидит, она сама обидит кого хочешь. А если и найдется такой, кому по зубам обидеть Терезу и остаться в живых, ему, Ильтену, все равно с ним не справиться. Хэнк, тот мог бы. Не наверняка, но с большей вероятностью.
– Хорошо, – сказал Ильтен. – Видимо, это наилучший выход, который у меня есть.
– Рино, ты прелесть. – Тереза одарила его улыбкой.
Если бы все было так просто! Ильтен, в отличие от Терезы, придавал большое значение формальностям. Перед отъездом он отправился к Хэнку и, поставив на стол в саду коньяк немногим дешевле Верочкиного платья, изложил свою просьбу. Мы, мол, принимали участие в ваших семейных проблемах, брали к себе Дени в сложное для вас время, не соблаговолите ли теперь помочь нам, как добрый сосед.
– А какие у вас проблемы? – не понял Хэнк.
С его точки зрения, у господина Ильтена имелась только одна, зато глобальная проблема: госпожа Ильтен. Все остальные проблемы решала она. Но, судя по всему, муж не числил ее такой уж занозой и был вполне доволен своей странной семейной жизнью. Так в чем же закавыка?
– Мне нужно возвращаться на работу, – пояснил Ильтен. – Я хотел бы, чтобы вы были опекуном моей жены и дочери до окончания лета, пока они живут здесь.
– Не понял, – повторил Хэнк, покрутив головой. – А что с господином Маэдо?
Ильтен чуть скривился.
– Господин Маэдо не сможет приехать, – ответил он нейтрально.
Хэнка эта новость удивила. К Маэдо он уже привык, считал его чуть ли не членом семьи Ильтен. И вот те раз!
– Надеюсь, вы не поссорились? – осторожно спросил он.
– Нет, господин Хэнк. Но у господина Маэдо все больше дел, не оставляющих места и времени для личной жизни, и нынче наступил тот момент, когда этого места и времени совсем не стало.
Хэнк покивал, на самом деле ничего не понимая, но не желая в этом признаваться.
– Так вы готовы выступить опекуном Терезы?
Хэнк вздохнул.
– Боюсь, она не будет меня слушаться.
– Конечно, не будет, – согласился Ильтен. – Ясно, как белый день. Но вам не надо этого бояться, господин Хэнк. Это совсем не страшно.
– Но как я тогда могу за нее отвечать? – возразил Хэнк.
– Просто обеспечьте ей безопасность. Больше я ни о чем не прошу. Вам не нужно с ней спорить, пытаться пресекать ее дикие идеи, ограничивать ее передвижения. Просто будьте рядом на всякий случай. Сопровождайте ее в лес, на озеро, куда там еще… Вы справитесь. Вы ведь и так это делаете.
– Н-ну… да. – Хэнк кивнул без особой уверенности. Он имел несколько иное представление о том, что значит опека, но если господин Ильтен хочет именно этого… то, пожалуй, он не против.
Миновала половина лета, а господин Премонсит так и не прибыл на отдых. В компании, собиравшейся во дворе номер 12, немного поудивлялись, но никто по свину не скучал. А когда лето уже пошло на убыль, вместо господина Премонсита в дом номер 7 въехал совсем другой человек. Он прибыл на большой машине и сам был большой, высокий и грузный, с сигаретой в углу красивого рта. Этот седовласый джентльмен с внешностью постаревшего поэта производил внушительное впечатление. При нем была девушка, почти девочка – длинные каштановые волосы, заплетенные в косу, свеженькое лицо. Одета очень скромно, обеспеченным замужним дамам такое носить не пристало. Значит, еще не замужем. Девушку автоматически сочли дочкой джентльмена.
Выйдя из машины, он без лишних слов указал девушке на дом, и она молча направилась к крыльцу. Он подошел к забору, сухо раскланялся с высыпавшими поглазеть соседями и запер ворота изнутри.
Прошло четыре дня, а новоприбывшие знакомиться не спешили. Впрочем, вели себя существенно приличнее, чем Премонсит поначалу: мусор аккуратно собирали, скандалить по поводу шалопаев Хэнка, повадившихся обрывать ягоды с дворовых кустов, не пытались. Самым ужасным прегрешением новых жильцов было то, что джентльмен постоянно курил, прерываясь только на сон. Над домом номер 7 повисло облако табачного дыма, заглушив ароматы цветов и трав; этот дом теперь можно было найти вслепую, ориентируясь по запаху. Хвала небесам, табак явно был дорогим, и запах не вызывал отвращения.
На пятый день Тереза не выдержала. Надо же узнать, кто такие, как зовут, откуда явились! Взяла банку овощей, замаринованных в прошлом году – консервация получилась удачной, но уж больно много банок Тереза навертела, до сих пор остались. Добавила несколько ломтей рыбы, пойманной вчера с утра и подкопченной. Присовокупила свежей травяной приправы и отправилась с этой ношей к даче номер 7.
Сетчатый забор почти не скрывал происходящего во дворе, хоть ему и старались помочь росшие по периметру кусты. Вроде формально завеса есть, но какое-то мельтешение все равно заметно. А если обратить на него внимание да хорошенько присмотреться, можно увидеть то, чего точно не хотелось бы – ни гостям, ни хозяевам. Приостановившись у забора, Тереза размышляла, а не стоит ли повернуть назад. Или уж досмотреть?
Действо было поучительное, из серии «как не надо заниматься любовью». Мужчина, не вынимая сигареты изо рта и не говоря ни слова, сгреб в охапку девушку, накрывавшую на стол в саду, задрал ей юбку и пристроился. Девушка восприняла это совершенно равнодушно, без возражений, но и без энтузиазма. Лицо ее не выражало никаких эмоций, только тоскливое ожидание, когда же это кончится. Вот тебе и «дочка».
Удовлетворенный джентльмен ушел в дом, а девушка одернула юбку и как ни в чем не бывало продолжила возиться с сервировкой стола. Ну и ну! Тереза еще минуту посомневалась: уйти или сделать вид, будто только что подошла? В конце концов махнула рукой. Не тащить же угощение обратно!
Она толкнула калитку и вошла. На столе под тканевым навесом была расстелена скатерть, на ней стояли какие-то вазочки, мисочки, бутылка вина, играющего на солнце сквозь прозрачное стекло. При Премонсите ни навеса, ни стола во дворе не водилось: свин жрал дома. А этот, по всему видать, эстет. Девушка поставила на стол тарелку, обтерев полотенцем. Одну. И один бокал. И обернулась.
– Светлого солнца, – неловко проговорила Тереза и шлепнула на стол свою банку и миску с рыбой, посыпанной пряностями. – От нашего стола – вашему столу.
– Светлого солнца, – отозвалась девушка. Надо же, она умеет говорить! А Тереза уж предположила, что она немая. Голос девушки был приятный, мягкий, не чересчур тонкий, интонация спокойная и немного удивленная.
– Ты кто? – спросила Тереза без обиняков.
– Эраш, – представилась та. Тереза могла бы принять это за имя, если бы Ильтен в свое время не втолковывал ей, как следует себя называть при знакомстве. Несомненно, это была фамилия.
– А я – госпожа Ильтен.
– Госпожа? – Удивления в голосе прибавилось. – Что-то вы непохожи на даму.
Девушка окинула ее внимательным взглядом. Тереза мысленно выругала себя: конечно, нужно было надеть все лучшее, капрон и парчу, а она, привыкшая к тому, что все вокруг смирились с ее повадками, так и приперлась, как травы собирала: в брюках и блузке. Немудрено, что Эраш трудно увидеть в ней замужнюю женщину, госпожу. С другой стороны, на девочку Тереза при свете дня уже не тянет, а взрослые женщины здесь не бывают незамужними. Ничего, как-нибудь в мозгах уляжется.
– А хозяин кто таков? – поинтересовалась она.
– Господин Кавелиас недавно купил этот дом. – Эраш протерла столовые приборы, аккуратно разложила справа и слева от тарелки. – Он – большой человек в городском управлении образования. У троих моих братьев проблемы в школе. Папа отдал меня господину Кавелиасу на лето, чтобы он о них похлопотал.
У Терезы упала челюсть. Вот так взял и отдал? Родную дочь? И не замуж, а на лето попользоваться?
Она вспомнила, что говорил Ильтен. Отцы здесь отнюдь не пекутся о том, чтобы до замужества девушка хранила невинность. Общий посыл: пусть нагуляется. А если родит ребенка, то приплатит и государство за нового гражданина, и жених за гарантированно плодовитую невесту. Это еще ладно, но иные отцы откровенно эксплуатируют своих дочерей. Стригут долю с того, что им платят мужчины, как папаша Щиены Марис, а то и всё отбирают. Господин Эраш, видно, из таких же.
– Тебе не обидно? – спросила Тереза.
Она имела в виду обиду дочери на отца за то, что тот использует ее как инструмент для решения своих проблем, но Эраш поняла по своему:
– Что вы, господин Кавелиас меня не обижает. Он богат и влиятелен, неоткуда у него взяться такому злу на жизнь, чтобы на мне срывать.
Спорное утверждение. Небось, маньяк был не менее богат и влиятелен. Но раз не обижает, спорить не будем.
Эраш настелила на тарелку кружевную салфеточку, полюбовалась на дело своих рук. И добавила:
– А позапрошлой весной мальчишки одному господину стекло разбили, и папа меня предложил в компенсацию. Так тот господин такой злой был – и за стекло, и вообще за то, что в жизни не везет. С ним я намучилась. Звонила папе, просила забрать. Но он не разрешил возвращаться, пока не отпустят добром. Мол, стекло дорогое.
Тереза стиснула зубы. Удавила бы гада, позволяющего себе так относиться к дочери. Но кое-что она усвоила: закон здесь на стороне отца, и ничего с ним не сделаешь, если не желаешь неприятностей уже себе и своему мужу. Остается только вздохнуть с облегчением, что по крайней мере сейчас Эраш не просится домой. Может, этот Кавелиас ей и не в радость, но горя от него нет.
– Я позову господина Кавелиаса обедать, – сообщила девушка. – А вы не уходите, госпожа Ильтен. Ему будет любопытно, кто принес угощение.
Кавелиас вышел к столу в костюме и шейном платке. Увидев гостью, он глазом не моргнул. Даже огонек сигареты не дрогнул. Отлично владел собой, ничего не скажешь. Странная одежда Терезы его не сбила с толку: раз кольцо на нужном пальце, стало быть, дама замужем, и вести себя с ней надо соответственно.
– Светлого солнца, госпожа… – Он отвесил легкий поклон, на миг вытащив сигарету, и сделал многозначительную паузу.
– Госпожа Ильтен.
– Очень приятно, госпожа Ильтен. Чем обязан вашему визиту?
Он изъяснялся, словно на дипломатическом приеме. Тереза подобный стиль соблюсти не могла. Вежливость – это хорошо, но вычурные бантики к ней – уже перебор. Она ответила просто:
– Я могу надеяться, господин Хэнк, что вы будете активно работать в этом направлении, и нам не придется ограждать наших детей от общения друг с другом?
– Конечно, господин Ильтен, – выдавил Хэнк.
Ильтен поболтал вином в бокале, допил, поставил на стол.
– Платье – пятьдесят четыре единицы. Консультация психолога – сто.
Это Тереза может возиться с чужими детьми и раздавать советы бесплатно. Но что для женщины – хобби, для мужчины – предмет заработка. А кроме того, те советы, за которые уплачено, ценятся больше, и следуют им вернее.
– А зуб, господин Ильтен? – с несвойственной ему робостью напомнил Хэнк.
– Зуб молочный, – махнула рукой вернувшаяся Тереза. – Все равно бы выпал.
Ильтен незаметно поморщился. Подпортила эффект. Все-таки плохо, когда женщина не умеет вовремя промолчать.
Лика могла сколько угодно причитать и жалеть деточку, отрываемого от материнского подола, но если уж Хэнк чего решил, принимать во внимание ее мнение считал абсолютно излишним.
– Прекрати ныть! – рявкнул он и замахнулся. Но передумал: дети же смотрят, а он должен показывать хороший пример. – Тюль, Дени – марш во двор и делайте, что я велел.
Пусть Дени учит Тюля драться, сказала госпожа Ильтен. В самом деле, отцу не с руки этим заниматься: и весовая категория не та, Тюлю другие приемы нужны, и боится он папу, и сравнивать себя с ним мальцу тяжело – ребенок просто не в силах поставить себе цель стать таким же, как это сверхъестественное существо. А на Дени он сможет равняться. И старшему брату польза: разовьет в себе ответственность, научится радоваться успехам мелкого. Младший же станет испытывать к нему уважение и благодарность. А в свою очередь, глядишь, начнет Реппе обучать. Хэнк согласился, что это неплохая мысль.
Дени сперва не понял, зачем ему учить брата. Этак он натренирует его не хуже себя, а после тот будет Дени в драках уделывать? Папа сурово ответил, что братья должны драться не друг с другом, а вместе против кого-то постороннего.
– Против кого? – въедливо уточнил Дени. – Веры?
И огреб оплеуху. Да, дурной пример. Но должен же щенок соображать, прежде чем ляпать подобную хрень!
– И думать забудь! Чужих девок вообще бить нельзя – ни при каких обстоятельствах, понял? Ну, разве что они нападут вооруженной группой. – Военный привык учитывать самые разные варианты, даже чисто гипотетические.
Дени вытаращил глаза. Наверное, представил себе стройные ряды Верочек с автоматами.
Увы, подраться во всем дачном поселке было решительно не с кем. Хэнки да Ильтены – единственные семьи с детьми, и мальчишки только у Хэнков.
– Вернетесь в город, там найдется, с кем пометелиться, – обнадежил папа. – Учитесь покамест.
К концу отпуска Ильтена Тюль немного похудел. Он все равно оставался полным, физические нагрузки здорово стимулировали аппетит, но рыхлость потихоньку уходила. А самое главное – все реже на лице висело плаксивое выражение, и глаза все чаще светились. Тереза следила, чтобы Хэнк брал Тюля с собой, куда бы они ни направлялись: на озеро ли, в лес ли, по каким бы то ни было делам. И Дени, конечно. Через раз хотя бы, чтобы теперь уже старший брат не закапризничал, что ему уделяют меньше внимания. В лес ходили и с тремя детьми сразу – Верочка тоже требовала свое, – но посадить троих или даже двоих в лодку Тереза не рисковала.
Но вот прошли три декады отпуска, и Ильтен заговорил об отъезде.
– Я не могу оставить тебя одну. Маэдо не приедет.
Тереза поджала губы. Ну что за мерзавец? Нашел время жениться. Нет чтобы подождать, когда она сама его выгонит.
– Рино, заканчивай эти песни. Я остаюсь в Риаведи.
– Но…
– Мне что, необходимо завести нового любовника, чтобы он присматривал за мной на даче? – повысила она голос.
Ильтен чуть не подавился чаем.
– Вот и завянь, – резюмировала она.
Наверное, не стоит так безапелляционно его обрывать, внезапно подумалось Терезе. Когда Верочка ругалась с Дени, Терезу покоробило, как это звучит со стороны. Грубо и неприятно. Так можно говорить с врагами или с чужими людьми, если они тебе безразличны. Но разве любимый муж не заслуживает иного?
Она села на диван рядом, обняла.
– Рино, не волнуйся. Не буду я заводить никаких любовников. Вот совсем не хочется, мне нужен только ты.
Ильтен неуверенно улыбнулся.
– Но в город я не поеду, пока осень не наступит. Вере нужно как можно больше времени проводить на природе, и для деда Калле это любимые места. А я должна быть с ними. Логично?
– А кто будет с тобой? Господин Хэнк?
– Видишь, как ты замечательно придумал, – проворковала она.
– Тереза, у господина Хэнка своя семья, и она доставляет ему с каждым новым ребенком все больше хлопот. Он не в состоянии опекать еще и тебя.
– Рино, ну кто меня здесь обидит? А если мне понадобится помощь, Хэнк не откажет. Ха, куда он денется?
Ильтен вздохнул. Да, однажды он уже это признал: вряд ли ее кто-то обидит, она сама обидит кого хочешь. А если и найдется такой, кому по зубам обидеть Терезу и остаться в живых, ему, Ильтену, все равно с ним не справиться. Хэнк, тот мог бы. Не наверняка, но с большей вероятностью.
– Хорошо, – сказал Ильтен. – Видимо, это наилучший выход, который у меня есть.
– Рино, ты прелесть. – Тереза одарила его улыбкой.
Если бы все было так просто! Ильтен, в отличие от Терезы, придавал большое значение формальностям. Перед отъездом он отправился к Хэнку и, поставив на стол в саду коньяк немногим дешевле Верочкиного платья, изложил свою просьбу. Мы, мол, принимали участие в ваших семейных проблемах, брали к себе Дени в сложное для вас время, не соблаговолите ли теперь помочь нам, как добрый сосед.
– А какие у вас проблемы? – не понял Хэнк.
С его точки зрения, у господина Ильтена имелась только одна, зато глобальная проблема: госпожа Ильтен. Все остальные проблемы решала она. Но, судя по всему, муж не числил ее такой уж занозой и был вполне доволен своей странной семейной жизнью. Так в чем же закавыка?
– Мне нужно возвращаться на работу, – пояснил Ильтен. – Я хотел бы, чтобы вы были опекуном моей жены и дочери до окончания лета, пока они живут здесь.
– Не понял, – повторил Хэнк, покрутив головой. – А что с господином Маэдо?
Ильтен чуть скривился.
– Господин Маэдо не сможет приехать, – ответил он нейтрально.
Хэнка эта новость удивила. К Маэдо он уже привык, считал его чуть ли не членом семьи Ильтен. И вот те раз!
– Надеюсь, вы не поссорились? – осторожно спросил он.
– Нет, господин Хэнк. Но у господина Маэдо все больше дел, не оставляющих места и времени для личной жизни, и нынче наступил тот момент, когда этого места и времени совсем не стало.
Хэнк покивал, на самом деле ничего не понимая, но не желая в этом признаваться.
– Так вы готовы выступить опекуном Терезы?
Хэнк вздохнул.
– Боюсь, она не будет меня слушаться.
– Конечно, не будет, – согласился Ильтен. – Ясно, как белый день. Но вам не надо этого бояться, господин Хэнк. Это совсем не страшно.
– Но как я тогда могу за нее отвечать? – возразил Хэнк.
– Просто обеспечьте ей безопасность. Больше я ни о чем не прошу. Вам не нужно с ней спорить, пытаться пресекать ее дикие идеи, ограничивать ее передвижения. Просто будьте рядом на всякий случай. Сопровождайте ее в лес, на озеро, куда там еще… Вы справитесь. Вы ведь и так это делаете.
– Н-ну… да. – Хэнк кивнул без особой уверенности. Он имел несколько иное представление о том, что значит опека, но если господин Ильтен хочет именно этого… то, пожалуй, он не против.
Миновала половина лета, а господин Премонсит так и не прибыл на отдых. В компании, собиравшейся во дворе номер 12, немного поудивлялись, но никто по свину не скучал. А когда лето уже пошло на убыль, вместо господина Премонсита в дом номер 7 въехал совсем другой человек. Он прибыл на большой машине и сам был большой, высокий и грузный, с сигаретой в углу красивого рта. Этот седовласый джентльмен с внешностью постаревшего поэта производил внушительное впечатление. При нем была девушка, почти девочка – длинные каштановые волосы, заплетенные в косу, свеженькое лицо. Одета очень скромно, обеспеченным замужним дамам такое носить не пристало. Значит, еще не замужем. Девушку автоматически сочли дочкой джентльмена.
Выйдя из машины, он без лишних слов указал девушке на дом, и она молча направилась к крыльцу. Он подошел к забору, сухо раскланялся с высыпавшими поглазеть соседями и запер ворота изнутри.
Прошло четыре дня, а новоприбывшие знакомиться не спешили. Впрочем, вели себя существенно приличнее, чем Премонсит поначалу: мусор аккуратно собирали, скандалить по поводу шалопаев Хэнка, повадившихся обрывать ягоды с дворовых кустов, не пытались. Самым ужасным прегрешением новых жильцов было то, что джентльмен постоянно курил, прерываясь только на сон. Над домом номер 7 повисло облако табачного дыма, заглушив ароматы цветов и трав; этот дом теперь можно было найти вслепую, ориентируясь по запаху. Хвала небесам, табак явно был дорогим, и запах не вызывал отвращения.
На пятый день Тереза не выдержала. Надо же узнать, кто такие, как зовут, откуда явились! Взяла банку овощей, замаринованных в прошлом году – консервация получилась удачной, но уж больно много банок Тереза навертела, до сих пор остались. Добавила несколько ломтей рыбы, пойманной вчера с утра и подкопченной. Присовокупила свежей травяной приправы и отправилась с этой ношей к даче номер 7.
Сетчатый забор почти не скрывал происходящего во дворе, хоть ему и старались помочь росшие по периметру кусты. Вроде формально завеса есть, но какое-то мельтешение все равно заметно. А если обратить на него внимание да хорошенько присмотреться, можно увидеть то, чего точно не хотелось бы – ни гостям, ни хозяевам. Приостановившись у забора, Тереза размышляла, а не стоит ли повернуть назад. Или уж досмотреть?
Действо было поучительное, из серии «как не надо заниматься любовью». Мужчина, не вынимая сигареты изо рта и не говоря ни слова, сгреб в охапку девушку, накрывавшую на стол в саду, задрал ей юбку и пристроился. Девушка восприняла это совершенно равнодушно, без возражений, но и без энтузиазма. Лицо ее не выражало никаких эмоций, только тоскливое ожидание, когда же это кончится. Вот тебе и «дочка».
Удовлетворенный джентльмен ушел в дом, а девушка одернула юбку и как ни в чем не бывало продолжила возиться с сервировкой стола. Ну и ну! Тереза еще минуту посомневалась: уйти или сделать вид, будто только что подошла? В конце концов махнула рукой. Не тащить же угощение обратно!
Она толкнула калитку и вошла. На столе под тканевым навесом была расстелена скатерть, на ней стояли какие-то вазочки, мисочки, бутылка вина, играющего на солнце сквозь прозрачное стекло. При Премонсите ни навеса, ни стола во дворе не водилось: свин жрал дома. А этот, по всему видать, эстет. Девушка поставила на стол тарелку, обтерев полотенцем. Одну. И один бокал. И обернулась.
– Светлого солнца, – неловко проговорила Тереза и шлепнула на стол свою банку и миску с рыбой, посыпанной пряностями. – От нашего стола – вашему столу.
– Светлого солнца, – отозвалась девушка. Надо же, она умеет говорить! А Тереза уж предположила, что она немая. Голос девушки был приятный, мягкий, не чересчур тонкий, интонация спокойная и немного удивленная.
– Ты кто? – спросила Тереза без обиняков.
– Эраш, – представилась та. Тереза могла бы принять это за имя, если бы Ильтен в свое время не втолковывал ей, как следует себя называть при знакомстве. Несомненно, это была фамилия.
– А я – госпожа Ильтен.
– Госпожа? – Удивления в голосе прибавилось. – Что-то вы непохожи на даму.
Девушка окинула ее внимательным взглядом. Тереза мысленно выругала себя: конечно, нужно было надеть все лучшее, капрон и парчу, а она, привыкшая к тому, что все вокруг смирились с ее повадками, так и приперлась, как травы собирала: в брюках и блузке. Немудрено, что Эраш трудно увидеть в ней замужнюю женщину, госпожу. С другой стороны, на девочку Тереза при свете дня уже не тянет, а взрослые женщины здесь не бывают незамужними. Ничего, как-нибудь в мозгах уляжется.
– А хозяин кто таков? – поинтересовалась она.
– Господин Кавелиас недавно купил этот дом. – Эраш протерла столовые приборы, аккуратно разложила справа и слева от тарелки. – Он – большой человек в городском управлении образования. У троих моих братьев проблемы в школе. Папа отдал меня господину Кавелиасу на лето, чтобы он о них похлопотал.
У Терезы упала челюсть. Вот так взял и отдал? Родную дочь? И не замуж, а на лето попользоваться?
Она вспомнила, что говорил Ильтен. Отцы здесь отнюдь не пекутся о том, чтобы до замужества девушка хранила невинность. Общий посыл: пусть нагуляется. А если родит ребенка, то приплатит и государство за нового гражданина, и жених за гарантированно плодовитую невесту. Это еще ладно, но иные отцы откровенно эксплуатируют своих дочерей. Стригут долю с того, что им платят мужчины, как папаша Щиены Марис, а то и всё отбирают. Господин Эраш, видно, из таких же.
– Тебе не обидно? – спросила Тереза.
Она имела в виду обиду дочери на отца за то, что тот использует ее как инструмент для решения своих проблем, но Эраш поняла по своему:
– Что вы, господин Кавелиас меня не обижает. Он богат и влиятелен, неоткуда у него взяться такому злу на жизнь, чтобы на мне срывать.
Спорное утверждение. Небось, маньяк был не менее богат и влиятелен. Но раз не обижает, спорить не будем.
Эраш настелила на тарелку кружевную салфеточку, полюбовалась на дело своих рук. И добавила:
– А позапрошлой весной мальчишки одному господину стекло разбили, и папа меня предложил в компенсацию. Так тот господин такой злой был – и за стекло, и вообще за то, что в жизни не везет. С ним я намучилась. Звонила папе, просила забрать. Но он не разрешил возвращаться, пока не отпустят добром. Мол, стекло дорогое.
Тереза стиснула зубы. Удавила бы гада, позволяющего себе так относиться к дочери. Но кое-что она усвоила: закон здесь на стороне отца, и ничего с ним не сделаешь, если не желаешь неприятностей уже себе и своему мужу. Остается только вздохнуть с облегчением, что по крайней мере сейчас Эраш не просится домой. Может, этот Кавелиас ей и не в радость, но горя от него нет.
– Я позову господина Кавелиаса обедать, – сообщила девушка. – А вы не уходите, госпожа Ильтен. Ему будет любопытно, кто принес угощение.
Кавелиас вышел к столу в костюме и шейном платке. Увидев гостью, он глазом не моргнул. Даже огонек сигареты не дрогнул. Отлично владел собой, ничего не скажешь. Странная одежда Терезы его не сбила с толку: раз кольцо на нужном пальце, стало быть, дама замужем, и вести себя с ней надо соответственно.
– Светлого солнца, госпожа… – Он отвесил легкий поклон, на миг вытащив сигарету, и сделал многозначительную паузу.
– Госпожа Ильтен.
– Очень приятно, госпожа Ильтен. Чем обязан вашему визиту?
Он изъяснялся, словно на дипломатическом приеме. Тереза подобный стиль соблюсти не могла. Вежливость – это хорошо, но вычурные бантики к ней – уже перебор. Она ответила просто:
