Клятва.
– Вред будет причинен кому-то?
Муза чуть улыбается.
– Сценарий пишется, Колдунья. Но одно известно – в нем всем есть разные роли. Я исполнила свою, отдав амулет. Ты исполнила свою, попросив счастья. Но эти реплики есть не только в том сценарии, что пишется тобой, мной или теми, кто стоит за тебя. Есть и другой, кто плетет паутину сетей и пишет свою пьесу. И он вовсе не так привержен к искусству ради искусства, как Маэстро. Вовсе нет.
– Ты хочешь сказать, что там, в Пензе, есть кто-то, по чьему плану все происходит и кто хочет причинить вред с помощью магии?
– Сценарист. Да. Мы все, Колдунья, пишем свои пьесы. И простой люд, и маги, и мы… Но Кукловод, паук, безликий режиссер, он хочет не просто для себя главной роли в своем произведении, а хочет, чтобы все вокруг произносили им заготовленные реплики и совершали шаги и поступки лишь те, что задумал он. Кукловод плетет паутину, протягивая нити тонкие, невидимые – но оплетающие и разум, и душу. Ты с Обесчещенным идешь прямо в его сети.
Саша складывает руки.
– Я не могу просто взять и отступить.
Муза улыбается.
– Истинный, итоговый сценарий пока не написан. И мастерство Кукловода вовсе не значит, что никто не сменит режиссера. Он плетет свою паутину, но на каждого паука будет своя лягушка. Я лишь хочу предупредить – новый акт приближается. У каждого есть своя роль, и даже актер третьего плана вдруг может принести ту реплику, что приведет к развязке. И ружья, висящие на стенах, будут стрелять. Я играю роль в этой истории. И коль ты пошла навстречу Маэстро, то моя роль переплетена с твоей. Колдунья, ты сильна. Но не всесильна. Будь осторожна с тем, до чего прикасаешься, ведь любые щиты можно обойти, и любую оборону пробить. И помни: Обесчещенный – твой союзник, ключ к разгадке. И единственный, кого на самом деле боится Кукловод, ведь именно он способен раскрыть его тайну, пусть твой спутник сам даже не знает об этом. Колдунья, я доверила тебе судьбу потерявшего тело. Теперь твоя очередь играть главную роль в его пьесе и не только в ней.
Саша кивает. Туманно, запутанно… Столько вопросов.
– Ты можешь сказать, чего стоит опасаться?
Муза делает движение головой, поворачивается – и вмиг в купе напротив Саши сидит гадалка с картами в руках.
– Предвижу… Предвижу грядущее. Нежданный подарок может сгубить тебя, Колдунья, а еще вернее подарок, данный чистой душой, сгубит Обесчещенного, пришельца из времени, когда такой дар был бы и вовсе не возможен. Но как дар может стать проклятием, так и враг может стать союзником, сам того не желая. Будущее переменчиво, Колдунья.
Вновь движение, и вновь появляется Муза.
– Скоро твоя остановка. Хочу лишь заметить – в глубинах Отражения обитают как те, кем пугают магов по ночам, и те, кто прожив во тьме разума, ныне переродился, изменившись. Но эта глубина и связывает нас с теми, кто касается Грани. Связывает всех нас и вас. И если знать, кого звать, то зов может и дойти – и до кошмаров, и до спасителей, и до простых Затронутых. Помни об этом, Колдунья и Знахарь. Каждый миг помни.
Дверь открылась, и Муза, вновь обернувшаяся проводником, выскользнула за дверь купе.
А Саша проснулась от детского смеха, словно бы выпутываясь из сна. Как будто от рывка защиты – но защита уцелела. Что-то происходило, совсем рядом. Но что? Саша, еще разбираясь, в чем дело, спрыгнула с полки прямо на пол, босиком, и увидела занятную картину. В проходе около титана стоял Миклош, набирая воду в разноцветную детскую кружку.
Парень, кажется, не видя ее, развернулся и принес кружку к ожидавшему его совсем рядом мальчугану лет семи, сидевшему за столом через три боковых полки от самой Саши. Пацан улыбнулся – и протянул Миклошу здоровенную вафельную конфету. Дар...
Саша рванулась вперед, по грязному полу, так и не обувшись. И в последний момент успела ударить Миклоша по руке, неловко запинаясь и едва не роняя парня на пол.
– Ты что творишь?
– Идем. Прости, малыш, дяде нельзя такие конфеты, ему будет плохо.
– Извините, – буркнул ребенок и положил конфету на стол к кружке.
Саша бросила взор на пацана – чисто. На взрослых рядом – чисто. Во всем Отражении – ничего кроме того, что было ночью.
Дыхание сбилось. Сердце стучало в груди, а с рук в любой момент готовы были сорваться заклинания. В утренней тишине большая часть вагона тихо спала. Даже ребенок, кажется, просил Миклоша добыть воды просто потому, что его собственная семья еще не проснулась. И слышанный смех, кажется, разбудил вовсе одну Сашу.
Тихая и мирная картина.
Но она могла поклясться, что в тот миг, когда ребенок достал конфету, что-то изменилось в Отражении. Словно натянулась какая-то струна, натянулась – но не лопнула, сейчас разглаживаясь.
– Ты чего творишь? – повторил Миклош, садясь на свое место и разглядывая Сашу во все глаза.
– Ничего ни от кого не бери. Пожалуйста.
– Саша… В чем дело?
– Я пока не знаю. Просто… не принимая никаких подарков. Мне… В общем, поверь. Я говорила с той, что дала мне амулет и она предупредила, что мы идем в логово к кукловоду.
Говоря это, Саша рассматривала Отражение, пытаясь найти малейшие изменения в нем.
– Говорила? Мне казалось под утро, что что-то… было рядом с тобой. Но это не было сознанием человека, я бы узнал. Я все-таки хоть что-то могу ощутить, пусть и из-под амулета.
– Нет, не было. Это долгая история. Но она не враг. Я надеюсь.
Миклош вздыхает.
– Тени… Я мало что знаю о них. И насколько им можно верить. Но я буду осторожен. Обещаю.
– Хорошо. Может, я дую на воду. Но просто ничего не бери в руки от незнакомцев. Знаю, звучит глупо, но все же.
– Ладно. Не переживай, - Миклош говорит явно успокаивающим тоном. И переводит тему: – Я, кстати, понял, как правильно заваривать то, что теперь продают как чай. Показать?
– Да.
Надо чем-то занять – и себя, и Миклоша. Пока разум Саши прочесывает весь вагон в поисках того, что натянуло струну.
Почти перед самым выходом она это, наконец, находит. У ребенка, которому Миклош приносил воду, есть занятная игрушка. Пластиковый Бехолдер, монстр из «Подземелий и Драконов». И Саша уверена, что один из его глаз каким-то странным образом следит за всем вокруг. Каким-то собственным, не виденным никогда Сашей, образом.
Жаль только что замечает это она уже на перроне, после того как сжимающий игрушечное чудовище ребенок пропадает из виду в толпе.
– Что-то нашла? – от Миклоша не укрылась ее настороженность.
– Да, но… – Саша обшарила Отражение. Пусто. Слишком много людей вокруг, слишком много отпечатков, эмоций. Много всего. – Кажется, да. Но мальчик ушел.
– Что на дороге встали? – крупный мужчина едва не столкнул Сашу своим чемоданом, направляясь к выходу с вокзала.
– И правда – чего? Ладно, идем гостиницу искать.
Миклош горестно посмотрел на толпу, со всех сторон сжимающуюся вокруг, словно кольцо. Хотя на деле просто спешащую по своим делам. Посмотрел, сглотнул – и кивнул.
– Сейчас отойдем с дороги и я нагугулю чего-нибудь, – Саша достала телефон. – Билеты нам в спешке брали, и да, как я понимаю, шеф не захотел, чтобы инспекция пробила куда мы поехали, так что в суточных еще и на номер есть, и на фастфуд, и…
- Нагуглю? Фастфуд? – Миклош выглядит крайне озадаченным.
Саша только вздыхает. Это будет нелегко.
– Тебе точно не показалось?
Саша неопределенно пожимает плечами. Они с Миклошем сидят в небольшом, но чистом номере не самой роскошной гостиницы на удивление недалеко от центра города и обсуждают прошедший не самый продуктивный день. Визит Саши в местное отделение Ордена не дал ничего. Почти ничего. Заместитель местного главы, сухая пожилая женщина по имени Ирина, пообещала обработать запрос коллег с юга «в кратчайшие сроки». Но честно предупредила, что займет это не меньше трех дней – Михаил Бестужев, которого Саша и искала, в Ордене не состоял, и данные об его актуальном местоположении теперь предстояло уточнить. И это не считая дюжины бумажек и того факта, что человек, отвечавший за ведение архива, был в отпуске.
Возможно, стоило проявить настойчивость… Но, откровенно говоря, Саша стушевалась перед властью грозного заместителя главы пензенских магов. Да и сама по жизни не слишком любила с кем-то спорить. Если у них тут так принято – кто она такая, что бы мешать? Адепт еще, даже общий курс обучения не засчитан… Так что оставалось ждать. Тем более не стоило, по ее собственному мнению, привлекать большое внимание к просьбе и настаивать на срочности и важности дела. Доверять тут едва ли можно было хоть кому-то.
К тому же Саша не могла отделаться от странного ощущения. Тот самый игрушечный бехолдер с перрона никак не шел из головы. Выходя с местной Резиденции Ордена, она, как думала, видела еще одного такого, прицепленного в качестве милой игрушке на рюкзаке какого-то подростка. Только вот один глаз у игрушки смотрел уж как-то пристально. Или показалось?
– Да ни в чем я не уверена, – Саша отмахивается.
Отражение в миг, когда она обратила внимание на диковинного глазастика, словно бы дрогнуло… Или нет? Или после слов Музы она стала слишком нервно ко всему относится?
– Ты сильна, – Миклош сидел на своей кровати, скрестив ноги по-турецки, и задумчиво жевал купленный накануне в магазине неподалеку рахат-лукум. – Возможно, ты чувствуешь то, что другие ощутить не могут. Чувствительность не сопоставима с потенциалом напрямую, но часто большой потенциал имеют именно высокочувствительные маги. В мое время на эту тему даже было несколько исследовательских теоретических баталий, но так ни к чем и не пришли.
– Или я просто паранойю.
– Что делаешь?
– Вижу то, чего нет на деле.
Миклош с наслаждением пьет чай, отстукивая одной рукой ритм по колену. Здесь и сейчас он кажется собранным и целеустремленным, раздумывая над поставленной задачей. Саша чувствует, что дается это ему не слишком легко. Но усилием разума он заставляет себя концентрироваться на текущих делах.
– У тебя есть идеи, так? – Саша уверенна, что Миклош задумался над какой-то гипотезой. Предположением.
– У меня много идей. Коль получается, что пока я не способен помочь ни в магии, ни в общении с Орденом, то только и остается или сидеть здесь за стеной не мной ставленой защиты и дрожать в ожидании нового убийцы, или смотреть на сошедший с ума мир вокруг, или искать идеи, способные объяснить все хотя бы с точки зрения Затронутых, где магия вроде как неизменна из века в век.
Миклош взъерошил сам себе волосы жестом, явно привычным. Хотя стрижка раньше, видимо, была длиннее – движение вышло неловким.
– И что ты думаешь?
– Много разного. Например, что в мое время мужчина и женщина, не состоящие в браке, могли делить одну комнату только в том случае, когда у кого-то из них были низкие моральные принципы.
Саша сжимает руку в кулак. Неосознанно.
– Ты это на что намекаешь?
– На то, что все изменилось. Остынь. Я женат вообще-то. Был, – тяжело вздыхает Миклош. – Да и знаешь, после того, как я побыл в твоем разуме и теле, недолго для тебя, но немало для себя, на некоторые вещи волей-неволей смотришь под другим углом. Прости, я выбрал не лучший пример. Просто думаю я не только о магии, так что не стоит ждать ответов на все вопросы. Я закончил обучение в Ордене, занимался исследованиями, но я, определённо, не великий опытный маг, который мог бы во всем этом помочь.
– Брось, – Саша прищуривается. Она уверенна, что у Миклоша есть идея. Просто почему-то он не хочет ее произносить вслух. – Во-первых, ты знаешь всяко больше меня, а во-вторых – одна голова хорошо, а две лучше. Выкладывай давай, что у тебя на уме. Я ведь вижу, что у тебя есть идеи про этих наблюдателей.
Миклош вздыхает.
– Вот она – сила. И чувствительность – ты без труда ощущаешь даже то, что я не собирался выставлять напоказ. А по поводу идей – давай я первым задам вопрос. Ты думаешь, что твоей знакомой из сна можно доверять?
Сон Саша пересказала Миклошу во всех подробностях сразу, едва они обосновались в номере и развернули защиту. Точнее – Саша развернула, большей частью через отданные начальником артефакты.
– Она довольно… своеобразная. Но, думаю что да. Она отдала мне вместилище с тобой, в конце концов.
– И пока даже непонятно, почему мой амулет был у этого… сознания. Вопросы, вопросы… Ладно. У меня очень мало фактов, Саша. Очень. Но есть несколько ритуалов, способных при правильном выполнении дать проводящему магу довольно большие возможности по подглядыванию и подслушиванию на хорошего размера территории. И не только подсматриванию, но даже и воздействию. Все это волшебство крайне энергоемкое, но в теории при большом терпении и правильном использовании материальных узлов можно сделать все тонко и мягко. Похоже на Нити Слежения, только многомернее и глубже. Ритуал Великой Паутины, если я правильно помню перевод с китайского.
– Великой Паутины?
Саша о таком волшебстве ничего не слышала.
– Да. На самом деле – крайне редкая штука. Я о нем знаю просто потому, что в свое время глотал знания без разбора и успел прочесть не только орденские книги по ритуалистике, но и почти половину личной библиотеки наставника, а там были фолианты и Карины, и еще нескольких ее современников. В отличие от моих соученников и коллег я никогда не считал сложные и долгие ритуалы скучными и бессмысленными, да и ритуальные рисунки могу создавать сложнее пары вписанных равномерных фигур. Но речь не об этом. Видишь ли, Саш, Великая Паутина и правда может позволить через предметы-опоры не только раскидывать Нити, но и Касаться этими нитями в том числе и разума что человека, что Затронутого. Но есть несколько важных вещей в ее наложении, о которых нужно помнить и которые делают всю процедуру довольно сложной и малоприменимой. Хотя это и единственное по крайней мне известное волшебство подобного толка. Но это не значит, что других нет, просто я о них не знаю.
– Но ты сомневаешься в наличии этой Паутины.
– Конечно. Ты описала ощущения, но этого мало. Ничтожно мало. Просто если мы предполагаем, что Анасталей здесь и что он тот самый Кукловод, то едва ли он находится в Ордене. Точнее, тут как всегда два варианта, – Миклош морщится, словно от зубной боли. – Первый – предатель в Ордене. Едва ли это сам Анасталей – было бы заметно. Ну или ему пришлось бы проводить специфические ритуалы, скрыть которые мог бы кто-то уровня главы местного отделения или, что лучше, член Совета. Тогда все крайне плохо и мы приехали прямо в ловушку. Может правда предатель из Ордена будет работать на Анасталея, но тут все равно не понять пока. Второй вариант – наш подменыш действует без известия Ордена. О нем не знают. Тогда Великая Паутина могла бы быть хорошим выходом для того, кто хочет все видеть и во все вмешиваться. Запрещенная в Ордене, она, тем не менее, при правильном использовании почти невидима, может поддерживаться веками и дает магу с достаточным количеством ментальных навыков большую власть, способную изменить мысли даже членов Ордена.
Саша склоняет голову, обдумывая слова.
– То есть для использования Паутины нужно быть менталистом?
– По крайней мере, уметь делать некоторые вещи из этой области магии. Полная специализация не нужна, но будет плюсом. Именно поэтому я вообще об этом ритуале вспомнил. Видишь ли, Паутина опирается на предметы, но тут есть ограничение – на них должно быть хотя бы символическое изображение глаза, а лучше – не одного.
– Вред будет причинен кому-то?
Муза чуть улыбается.
– Сценарий пишется, Колдунья. Но одно известно – в нем всем есть разные роли. Я исполнила свою, отдав амулет. Ты исполнила свою, попросив счастья. Но эти реплики есть не только в том сценарии, что пишется тобой, мной или теми, кто стоит за тебя. Есть и другой, кто плетет паутину сетей и пишет свою пьесу. И он вовсе не так привержен к искусству ради искусства, как Маэстро. Вовсе нет.
– Ты хочешь сказать, что там, в Пензе, есть кто-то, по чьему плану все происходит и кто хочет причинить вред с помощью магии?
– Сценарист. Да. Мы все, Колдунья, пишем свои пьесы. И простой люд, и маги, и мы… Но Кукловод, паук, безликий режиссер, он хочет не просто для себя главной роли в своем произведении, а хочет, чтобы все вокруг произносили им заготовленные реплики и совершали шаги и поступки лишь те, что задумал он. Кукловод плетет паутину, протягивая нити тонкие, невидимые – но оплетающие и разум, и душу. Ты с Обесчещенным идешь прямо в его сети.
Саша складывает руки.
– Я не могу просто взять и отступить.
Муза улыбается.
– Истинный, итоговый сценарий пока не написан. И мастерство Кукловода вовсе не значит, что никто не сменит режиссера. Он плетет свою паутину, но на каждого паука будет своя лягушка. Я лишь хочу предупредить – новый акт приближается. У каждого есть своя роль, и даже актер третьего плана вдруг может принести ту реплику, что приведет к развязке. И ружья, висящие на стенах, будут стрелять. Я играю роль в этой истории. И коль ты пошла навстречу Маэстро, то моя роль переплетена с твоей. Колдунья, ты сильна. Но не всесильна. Будь осторожна с тем, до чего прикасаешься, ведь любые щиты можно обойти, и любую оборону пробить. И помни: Обесчещенный – твой союзник, ключ к разгадке. И единственный, кого на самом деле боится Кукловод, ведь именно он способен раскрыть его тайну, пусть твой спутник сам даже не знает об этом. Колдунья, я доверила тебе судьбу потерявшего тело. Теперь твоя очередь играть главную роль в его пьесе и не только в ней.
Саша кивает. Туманно, запутанно… Столько вопросов.
– Ты можешь сказать, чего стоит опасаться?
Муза делает движение головой, поворачивается – и вмиг в купе напротив Саши сидит гадалка с картами в руках.
– Предвижу… Предвижу грядущее. Нежданный подарок может сгубить тебя, Колдунья, а еще вернее подарок, данный чистой душой, сгубит Обесчещенного, пришельца из времени, когда такой дар был бы и вовсе не возможен. Но как дар может стать проклятием, так и враг может стать союзником, сам того не желая. Будущее переменчиво, Колдунья.
Вновь движение, и вновь появляется Муза.
– Скоро твоя остановка. Хочу лишь заметить – в глубинах Отражения обитают как те, кем пугают магов по ночам, и те, кто прожив во тьме разума, ныне переродился, изменившись. Но эта глубина и связывает нас с теми, кто касается Грани. Связывает всех нас и вас. И если знать, кого звать, то зов может и дойти – и до кошмаров, и до спасителей, и до простых Затронутых. Помни об этом, Колдунья и Знахарь. Каждый миг помни.
Дверь открылась, и Муза, вновь обернувшаяся проводником, выскользнула за дверь купе.
А Саша проснулась от детского смеха, словно бы выпутываясь из сна. Как будто от рывка защиты – но защита уцелела. Что-то происходило, совсем рядом. Но что? Саша, еще разбираясь, в чем дело, спрыгнула с полки прямо на пол, босиком, и увидела занятную картину. В проходе около титана стоял Миклош, набирая воду в разноцветную детскую кружку.
Парень, кажется, не видя ее, развернулся и принес кружку к ожидавшему его совсем рядом мальчугану лет семи, сидевшему за столом через три боковых полки от самой Саши. Пацан улыбнулся – и протянул Миклошу здоровенную вафельную конфету. Дар...
Саша рванулась вперед, по грязному полу, так и не обувшись. И в последний момент успела ударить Миклоша по руке, неловко запинаясь и едва не роняя парня на пол.
– Ты что творишь?
– Идем. Прости, малыш, дяде нельзя такие конфеты, ему будет плохо.
– Извините, – буркнул ребенок и положил конфету на стол к кружке.
Саша бросила взор на пацана – чисто. На взрослых рядом – чисто. Во всем Отражении – ничего кроме того, что было ночью.
Дыхание сбилось. Сердце стучало в груди, а с рук в любой момент готовы были сорваться заклинания. В утренней тишине большая часть вагона тихо спала. Даже ребенок, кажется, просил Миклоша добыть воды просто потому, что его собственная семья еще не проснулась. И слышанный смех, кажется, разбудил вовсе одну Сашу.
Тихая и мирная картина.
Но она могла поклясться, что в тот миг, когда ребенок достал конфету, что-то изменилось в Отражении. Словно натянулась какая-то струна, натянулась – но не лопнула, сейчас разглаживаясь.
– Ты чего творишь? – повторил Миклош, садясь на свое место и разглядывая Сашу во все глаза.
– Ничего ни от кого не бери. Пожалуйста.
– Саша… В чем дело?
– Я пока не знаю. Просто… не принимая никаких подарков. Мне… В общем, поверь. Я говорила с той, что дала мне амулет и она предупредила, что мы идем в логово к кукловоду.
Говоря это, Саша рассматривала Отражение, пытаясь найти малейшие изменения в нем.
– Говорила? Мне казалось под утро, что что-то… было рядом с тобой. Но это не было сознанием человека, я бы узнал. Я все-таки хоть что-то могу ощутить, пусть и из-под амулета.
– Нет, не было. Это долгая история. Но она не враг. Я надеюсь.
Миклош вздыхает.
– Тени… Я мало что знаю о них. И насколько им можно верить. Но я буду осторожен. Обещаю.
– Хорошо. Может, я дую на воду. Но просто ничего не бери в руки от незнакомцев. Знаю, звучит глупо, но все же.
– Ладно. Не переживай, - Миклош говорит явно успокаивающим тоном. И переводит тему: – Я, кстати, понял, как правильно заваривать то, что теперь продают как чай. Показать?
– Да.
Надо чем-то занять – и себя, и Миклоша. Пока разум Саши прочесывает весь вагон в поисках того, что натянуло струну.
Почти перед самым выходом она это, наконец, находит. У ребенка, которому Миклош приносил воду, есть занятная игрушка. Пластиковый Бехолдер, монстр из «Подземелий и Драконов». И Саша уверена, что один из его глаз каким-то странным образом следит за всем вокруг. Каким-то собственным, не виденным никогда Сашей, образом.
Жаль только что замечает это она уже на перроне, после того как сжимающий игрушечное чудовище ребенок пропадает из виду в толпе.
– Что-то нашла? – от Миклоша не укрылась ее настороженность.
– Да, но… – Саша обшарила Отражение. Пусто. Слишком много людей вокруг, слишком много отпечатков, эмоций. Много всего. – Кажется, да. Но мальчик ушел.
– Что на дороге встали? – крупный мужчина едва не столкнул Сашу своим чемоданом, направляясь к выходу с вокзала.
– И правда – чего? Ладно, идем гостиницу искать.
Миклош горестно посмотрел на толпу, со всех сторон сжимающуюся вокруг, словно кольцо. Хотя на деле просто спешащую по своим делам. Посмотрел, сглотнул – и кивнул.
– Сейчас отойдем с дороги и я нагугулю чего-нибудь, – Саша достала телефон. – Билеты нам в спешке брали, и да, как я понимаю, шеф не захотел, чтобы инспекция пробила куда мы поехали, так что в суточных еще и на номер есть, и на фастфуд, и…
- Нагуглю? Фастфуд? – Миклош выглядит крайне озадаченным.
Саша только вздыхает. Это будет нелегко.
Глава 4
– Тебе точно не показалось?
Саша неопределенно пожимает плечами. Они с Миклошем сидят в небольшом, но чистом номере не самой роскошной гостиницы на удивление недалеко от центра города и обсуждают прошедший не самый продуктивный день. Визит Саши в местное отделение Ордена не дал ничего. Почти ничего. Заместитель местного главы, сухая пожилая женщина по имени Ирина, пообещала обработать запрос коллег с юга «в кратчайшие сроки». Но честно предупредила, что займет это не меньше трех дней – Михаил Бестужев, которого Саша и искала, в Ордене не состоял, и данные об его актуальном местоположении теперь предстояло уточнить. И это не считая дюжины бумажек и того факта, что человек, отвечавший за ведение архива, был в отпуске.
Возможно, стоило проявить настойчивость… Но, откровенно говоря, Саша стушевалась перед властью грозного заместителя главы пензенских магов. Да и сама по жизни не слишком любила с кем-то спорить. Если у них тут так принято – кто она такая, что бы мешать? Адепт еще, даже общий курс обучения не засчитан… Так что оставалось ждать. Тем более не стоило, по ее собственному мнению, привлекать большое внимание к просьбе и настаивать на срочности и важности дела. Доверять тут едва ли можно было хоть кому-то.
К тому же Саша не могла отделаться от странного ощущения. Тот самый игрушечный бехолдер с перрона никак не шел из головы. Выходя с местной Резиденции Ордена, она, как думала, видела еще одного такого, прицепленного в качестве милой игрушке на рюкзаке какого-то подростка. Только вот один глаз у игрушки смотрел уж как-то пристально. Или показалось?
– Да ни в чем я не уверена, – Саша отмахивается.
Отражение в миг, когда она обратила внимание на диковинного глазастика, словно бы дрогнуло… Или нет? Или после слов Музы она стала слишком нервно ко всему относится?
– Ты сильна, – Миклош сидел на своей кровати, скрестив ноги по-турецки, и задумчиво жевал купленный накануне в магазине неподалеку рахат-лукум. – Возможно, ты чувствуешь то, что другие ощутить не могут. Чувствительность не сопоставима с потенциалом напрямую, но часто большой потенциал имеют именно высокочувствительные маги. В мое время на эту тему даже было несколько исследовательских теоретических баталий, но так ни к чем и не пришли.
– Или я просто паранойю.
– Что делаешь?
– Вижу то, чего нет на деле.
Миклош с наслаждением пьет чай, отстукивая одной рукой ритм по колену. Здесь и сейчас он кажется собранным и целеустремленным, раздумывая над поставленной задачей. Саша чувствует, что дается это ему не слишком легко. Но усилием разума он заставляет себя концентрироваться на текущих делах.
– У тебя есть идеи, так? – Саша уверенна, что Миклош задумался над какой-то гипотезой. Предположением.
– У меня много идей. Коль получается, что пока я не способен помочь ни в магии, ни в общении с Орденом, то только и остается или сидеть здесь за стеной не мной ставленой защиты и дрожать в ожидании нового убийцы, или смотреть на сошедший с ума мир вокруг, или искать идеи, способные объяснить все хотя бы с точки зрения Затронутых, где магия вроде как неизменна из века в век.
Миклош взъерошил сам себе волосы жестом, явно привычным. Хотя стрижка раньше, видимо, была длиннее – движение вышло неловким.
– И что ты думаешь?
– Много разного. Например, что в мое время мужчина и женщина, не состоящие в браке, могли делить одну комнату только в том случае, когда у кого-то из них были низкие моральные принципы.
Саша сжимает руку в кулак. Неосознанно.
– Ты это на что намекаешь?
– На то, что все изменилось. Остынь. Я женат вообще-то. Был, – тяжело вздыхает Миклош. – Да и знаешь, после того, как я побыл в твоем разуме и теле, недолго для тебя, но немало для себя, на некоторые вещи волей-неволей смотришь под другим углом. Прости, я выбрал не лучший пример. Просто думаю я не только о магии, так что не стоит ждать ответов на все вопросы. Я закончил обучение в Ордене, занимался исследованиями, но я, определённо, не великий опытный маг, который мог бы во всем этом помочь.
– Брось, – Саша прищуривается. Она уверенна, что у Миклоша есть идея. Просто почему-то он не хочет ее произносить вслух. – Во-первых, ты знаешь всяко больше меня, а во-вторых – одна голова хорошо, а две лучше. Выкладывай давай, что у тебя на уме. Я ведь вижу, что у тебя есть идеи про этих наблюдателей.
Миклош вздыхает.
– Вот она – сила. И чувствительность – ты без труда ощущаешь даже то, что я не собирался выставлять напоказ. А по поводу идей – давай я первым задам вопрос. Ты думаешь, что твоей знакомой из сна можно доверять?
Сон Саша пересказала Миклошу во всех подробностях сразу, едва они обосновались в номере и развернули защиту. Точнее – Саша развернула, большей частью через отданные начальником артефакты.
– Она довольно… своеобразная. Но, думаю что да. Она отдала мне вместилище с тобой, в конце концов.
– И пока даже непонятно, почему мой амулет был у этого… сознания. Вопросы, вопросы… Ладно. У меня очень мало фактов, Саша. Очень. Но есть несколько ритуалов, способных при правильном выполнении дать проводящему магу довольно большие возможности по подглядыванию и подслушиванию на хорошего размера территории. И не только подсматриванию, но даже и воздействию. Все это волшебство крайне энергоемкое, но в теории при большом терпении и правильном использовании материальных узлов можно сделать все тонко и мягко. Похоже на Нити Слежения, только многомернее и глубже. Ритуал Великой Паутины, если я правильно помню перевод с китайского.
– Великой Паутины?
Саша о таком волшебстве ничего не слышала.
– Да. На самом деле – крайне редкая штука. Я о нем знаю просто потому, что в свое время глотал знания без разбора и успел прочесть не только орденские книги по ритуалистике, но и почти половину личной библиотеки наставника, а там были фолианты и Карины, и еще нескольких ее современников. В отличие от моих соученников и коллег я никогда не считал сложные и долгие ритуалы скучными и бессмысленными, да и ритуальные рисунки могу создавать сложнее пары вписанных равномерных фигур. Но речь не об этом. Видишь ли, Саш, Великая Паутина и правда может позволить через предметы-опоры не только раскидывать Нити, но и Касаться этими нитями в том числе и разума что человека, что Затронутого. Но есть несколько важных вещей в ее наложении, о которых нужно помнить и которые делают всю процедуру довольно сложной и малоприменимой. Хотя это и единственное по крайней мне известное волшебство подобного толка. Но это не значит, что других нет, просто я о них не знаю.
– Но ты сомневаешься в наличии этой Паутины.
– Конечно. Ты описала ощущения, но этого мало. Ничтожно мало. Просто если мы предполагаем, что Анасталей здесь и что он тот самый Кукловод, то едва ли он находится в Ордене. Точнее, тут как всегда два варианта, – Миклош морщится, словно от зубной боли. – Первый – предатель в Ордене. Едва ли это сам Анасталей – было бы заметно. Ну или ему пришлось бы проводить специфические ритуалы, скрыть которые мог бы кто-то уровня главы местного отделения или, что лучше, член Совета. Тогда все крайне плохо и мы приехали прямо в ловушку. Может правда предатель из Ордена будет работать на Анасталея, но тут все равно не понять пока. Второй вариант – наш подменыш действует без известия Ордена. О нем не знают. Тогда Великая Паутина могла бы быть хорошим выходом для того, кто хочет все видеть и во все вмешиваться. Запрещенная в Ордене, она, тем не менее, при правильном использовании почти невидима, может поддерживаться веками и дает магу с достаточным количеством ментальных навыков большую власть, способную изменить мысли даже членов Ордена.
Саша склоняет голову, обдумывая слова.
– То есть для использования Паутины нужно быть менталистом?
– По крайней мере, уметь делать некоторые вещи из этой области магии. Полная специализация не нужна, но будет плюсом. Именно поэтому я вообще об этом ритуале вспомнил. Видишь ли, Паутина опирается на предметы, но тут есть ограничение – на них должно быть хотя бы символическое изображение глаза, а лучше – не одного.
