Законным путем ничто и никогда не делается быстро, и ничто и никогда не делается молча. Все, что делается молча – незаконно, и вы можете оборонять себя любыми доступными средствами. Сил и знаний вам на это хватит, а где не хватит – мы поможем. Законно никто вас не задерживает и не планирует. Пока. Если это изменится – мы узнаем. Или вы узнаете – хотя бы потому, что вам об этом скажут. Пока не сказали не нужно трагических жестов и суеты. Работайте, оба. Вампир мертв, но есть и другие жертвы ограблений, и что даже важнее, есть и вторая жертва, убитая после обращенного, и то же бывшая Затронутым – это раз. Второе – кинжал, нежданно появившийся. Вампир перед смертью артефакт узнал – выясните, что это и как оказалось в городе. Официально ничего похожего сейчас в Анапе быть не должно. По убитому магу никакой нет информации, о его исчезновении не заявляли пока. Сходите на место, только аккуратно. Выясните кто это, пробейте по базе, пароль я свой пришлю завтра. Выясните, что он тут делал и кем был. Размотайте эту линию. Убийца с кинжалом появился очень вовремя, но кто-то его надоумил взять след, направленный на тебя.
Паук.
Наиболее вероятно. Или кто-то из его людей. Решили сразу выстрелить в двух зайцев – организовать проблемы вам и убрать свидетелей. Едва ли и вампир, и виденный тобой маг – случайные жертвы. Стреляли в двух зайцев, только никуда не попали. Держите ухо востро, и только. Да, быть может, будут попытки новой провокации, но это не значит, что надо сдаваться сейчас, убегать или сидеть сложа руки. Тогда Паук выиграет, не сделав ничего, понимаешь?
Понимаю. Но я не хочу играть чужими жизнями.
Саша. Каждый сам принимает решение. Мы его приняли, но я тебя не принуждаю. Тебя втянули во все это против твоей воли, и теперь ты объект интереса, ничего хорошего не сулящего. Но ты не один на один с Пауком.
И из-за того, что я ему нужна, вы можете пострадать.
Саша, не буду тебя пугать, но каждый может пострадать просто потому, что живет на этом свете. Просто поэтому. Но учти – Паук хочет именно этого. Разделить нас. Запугать, внушить, что в одиночестве всем будет лучше – и тогда ведь ему предстоит иметь дело лишь с одним противником каждый раз, когда он решит нанести удар. Лишь с одним. Он облегчает себе задачу. И, между нами – что бы не произошло, мы постараемся за тобой присматривать. Угроза расследования – не самое страшное, с чем я сталкивался за свою жизнь, поверь мне. Были ситуации и хуже.
Саша довольно долго не может подобрать слова, и Серафим только продолжает свою мысль после небольшой паузы.
Ты боишься – это нормально. Ты хочешь защитить тех, кто рядом – это благородно. Ты не всегда знаешь как поступить лучше. Это понятно и нормально. И да – ты можешь уйти. Мы постараемся защитить тебя в любом случае. Но этот шаг, уход – именно то, чего хочет Паук. Разделяй и властвуй.
Я не хочу, чтобы кто-то пострадал.
Я понимаю. Но сию секунду от бегства не будет никакой пользы.
Сию секунду. Ты так говоришь…
Да, все может измениться. Ты поймешь. Но даже тогда ты не останешься один на один с Пауком.
Саша усмехается про себя, понимая, что она только что узнала.
Петля затягивается.
Нет. Всего лишь сданы карты, но не стоит думать, что тузы в рукаве есть только у Паука, знаешь ли.
Через длинную паузу она вновь спрашивает, все это время ощущая довольно мягкий ментальный контакт:
Ты думаешь, есть шансы, что все это… разрешится?
Разрешиться хорошо – могла бы она добавить. Но не стала.
Да. Разумеется. Я могу быть жесток, но тобой я никогда не пожертвую.
Ей нечего было ответить. Только попрощаться с Серафим и перевернуться на бок, укрываясь пледом, несмотря на жару. Может, плед бы укрыл ее от всего мира. В голове роились вопросы. Многие важные вопросы, ответы на которые Саша вроде бы получила, но сомнения ее не оставляли.
Было ли сказанное наставником правдой или она просто была обычной пешкой в игре древних магов? А если смотреть шире, то что отделяло правду от лжи, кроме доверия?
И никакого ответа не было. Никакого критерия. Оставалось только решить для себя, верит ли она наставнику на этот раз или нет. Просто сделать выбор.
– Напомни, что мы тут делаем? – хмурый Миклош оглядывал закрытый парк аттракционов, периодически возвращаясь взглядом к будке сторожа у входа.
В глубокой ночи это место казалось откровенно пугающим, по крайней мере, Саша ощущала его именно таким. Хотя бы потому, что сейчас она рассматривала в Отражении странные, пересекающиеся красные линии, опутывавшие почти всю территорию парка. Сейчас совершенно инертные, они, тем не менее, очень сильно бросались в глаза даже при беглом осмотре Изнанки. И было совершенно непонятно, что именно это такое. Девушка вообще ничего подобного никогда не видела.
– Пытаемся найти убийцу мага, чье тело, судя по всему, так никто и не нашел, – Саша кивнула головой на недалекий берег моря. Сейчас, пока палатки с грошовыми сувенирами, тату-студии и прочие атрибуты черноморского курортного побережья были закрыты, вокруг стояла почти зловещая тишина, прерываемая только равномерным шумом набегающих на берег волн. Саша бывала в Анапе зимой, и тогда такая же тишина витала тут почти постоянно.
– Или нам не сообщили о нахождении этого тела.
– Или, – Саша кивает. – Но должны же мы, как разумные люди от чего-то отталкиваться? Сопряжение показало мне убийство мага на пляже, и, если принимать это видение за правду, то или мы чего-то не знаем, или все чего-то не знают. И я за второй вариант, потому что, надеюсь, нам бы о заведении дела Серафим сказал бы.
– Сказал. Определённо, пойти на место преступления было хорошей идеей, я не спорю. Но там ты сама видела, что все очистили. Никаких следов. И судя по всему, здесь наш неизвестный убитый маг до своей смерти не появлялся, хотя парк и рядом с местом его смерти. Тогда зачем мы стоим на частной охраняемой территории хорошо за полночь? Если нас тут поймают, то проблем не оберешься, и я вовсе не про полицейских, хотя и про них тоже.
Саша нахмурилась:
– Ты не видишь?
– Что именно?
Миклош ощутимо напрягся.
– Линии. Красные линии повсюду в Отражении. Вообще везде. Они инертны, и я совершенно не понимаю, что это такое.
Парень обвел глазами пространство вокруг себя, сосредотачивая взгляд на ближайшем аттракционе. И покачал головой.
– Саша, я ничего не вижу здесь, кроме отголосков эмоций, таких же как в том парке В Пензе, только нигде не приглушенных. Нормальных в местах, где люди развлекаются. Сейчас у этих отголосков большее, чем обычно, влияние на Отражение, но это нормально для ночного времени, когда в таких местах безлюдно.
Саша моргнула. Линии не исчезли.
– Но я все равно вижу их. Я схожу с ума?
– Нет, – раздался негромкий голос позади, – это сделала я.
Саша повернулась, рассматривая фигуру около входа на колесо обозрения. Из киоска для билетов им помахала рукой полноватая женщина-билетер в форме не то из кинофильма, не то из прошлого века, напрочь игнорируя повешенный и на Сашу, и на Миклоша щит Отвода Внимания.
– С моей стороны это маленький эксперимент, – билетер улыбнулась. – Во-первых, мне хотелось знать, те ли вы, за кого себя выдаете. А во-вторых – я даю одну попытку, и только. Вы ей воспользовались. Подходите, не бойтесь, я не кусаюсь.
Саша подошла ближе, рассматривая женщину. Она казалась очень знакомой – и совершенно незнакомой одновременно. В Отражении она словно бы находилась в постоянном движении, перетекая из одного облика в другой. И при том от нее исходило странное ощущение какой-то неизмеримой инаковости. Словно бы запах, до того неразличимый, но теперь, когда Саша ощущала его уже не в первый раз, ставший поянтным из накомым.
– Муза?
– О, это имя мне нравится, на самом деле. Очень. Но, как видишь, я – вовсе не она. Как быть музой, если твоя работа – продавать билеты?
Саша подошла еще ближе, в упор рассматривая женщину. Она была полна той миловидной полнотой, которая, определенно, красила человека.
– Почему ты здесь?
– О, ну какой бы не была игра, фишки же надо на что-то покупать. А здесь берут без опыта работы, знаете ли. Проходите, проходите, только за билет заплатите сначала.
– Два взрослых, – Саша толкнула Миклоша, все еще в прострации созерцавшего скиа, в плечо, и протянула деньги билетерше. Если Муза хочет играть эту роль, то, очевидно, стоит присоединиться к ее игре.
– Это… Тень? – шепотом спросил парень, выглядевший откровенно шокированным.
– Да. Идем, она не причинит вреда.
Миклош только тихо фыркнул, явно выражая свое несогласие, и одними губами прошептал:
– Надеюсь, ты права.
Билетерша пробила пару билетов и протянула Саше.
– Я бы на вашем месте была менее доверчивой, – усмехнулась женщина, – коль вы влипли уже в чужую паутину. А ведь я предупреждала о подарках, предупреждала. И зачем суфлер, если его никто не слушает? Ладно, идемте.
При их приближении к аттракциону колесо с натужным скрипом начинает движение. Само собой начинает медленно вращаться, – никто не нажимает ни на какие кнопки и не дергает рычаги.
– А оно не должно быть выключенным? Ночь же.
Билетерша подмигнула, сама забираясь в кабинку и маня их обоих за собой.
– Ночь – самое лучшее время для поездки куда-нибудь вверх. К тому же знаете ли, я довольно давно хотела прокатиться. Использовать служебное положение, так сказать.
Миклош обернулся на вход, к будке охраны.
– Ох, перестань, красавчик, – билетерша отмахнулась, – старый пень не увидит и нацеленного в лоб пистолета, не то что нашего медленного движения вверх. А мне все никак не выпадала случая подняться, смешно – работаешь-работаешь, а толку? И все ради горстки бумажек, – усмехнулась женщина.
Саша села в кабинку, на ходу затаскивая зазевавшегося Миклоша. Напряжение и страх били по нервам. Она ведь только недавно сама для себя сравнивала доверие с поездкой на колесе обозрения… И вот пожалуйста.
Билетерша, видимо прочитав ее выражение лица, усмехнулась.
– Ты – занятный человек, Колдунья. Или Знахарка – я не могу понять, какая из ролей тебе ближе.
Колесо медленно начало подъем, с тихим скрипом набирая ход.
Интересно, навешенные щиты защитят от падения с какой высоты? Вслух, Саша, разумеется, этого не спросила. Спросила совершенно другое:
– Зачем ты мне помогаешь?
– О! А ты задаешь неплохие вопросы, – билетерша окинула взглядом Миклоша, – хм, я надеялась, что ты все-таки пойдешь дальше, чем просто человек, но, видимо, еще рано. Или уже поздно. Неважно. Видишь ли, Колдунья, у всего есть последствия. У всего. И так вышло, что у нас с тобой образовался общий интерес. Человек, возомнивший себя гением, но им не являющийся. Примитивная тварь, решившая стать богом, – лицо билетерши чуть поплыло, и на секунду Саша увидела перекошенную от ужаса посмертную маску с дырой во лбу, – о, ты видишь. Ты видишь истинную суть. Кем бы я ни была, мое рождение – чья-то смерть, и за эту смерть необходимо кое-кому ответить. Так уж случилось, что я знаю кто породил меня, и намеренна свести свои счеты. Такова тут моя роль. Вы, люди, славите призраков мести, но на деле страшнее мстители существующие и живущие, вовсе не окончившие свой путь.
Кабинка проехала четверть пути. Удалялось море, становясь просто ровной гладью с едва видимой пеной прибоя. Удалялись дома и ларьки внизу, становясь лишь пятнами света.
– Паук убил… ту, кем ты была раньше?
Миклош говорил глухо и с большим напряжением, явно чувствуя себя крайне некомфортно.
– Да. Отец учил ее, что за поступки надо отвечать, и эта мысль равно присуща и мне. Иронично, что убийца так и не понял, кто именно расстроил его планы и вырвал амулет с чужой душой из рук его прихлебателя.
– Амулет с душой. Ты это о моем... О итоге моего эксперимента? – Миклош по-прежнему напряженно изучал билетершу.
– Да. Разумеется. Меня не обманет этот глупый маскарад, твоя роль неизменна, Обесчещенный. Неизменна.
– Ты скажешь, у кого забрала амулет?
Билетерша улыбнулась, несколько секунд смотря на отодвигавшийсся дальше и дальше город.
– Это убило бы интригу. Скажу лишь, что именно этот человек погиб совсем рядом прошлой ночью. Разумеется, на нем было не его лицо – маскарад любим не только теми, кто стоит за спиной Обесчещенного. Как смешно наблюдать было попытки Иуды сбежать от Черного Клинка и от его носителя. Как он искал помощи, не догадываясь, что у этой сцены есть зрители, – женщина усмехнулась.
Колесо мерно поскрипывало, приближаясь к вершине своего вращения. Холод прибрежного ветра, на такой высоте весьма существенного, пробирался под куртку.
– Ты знаешь, кто его убил?
– Разумеется.
– А скажешь?
– Нет. Это было бы неправильно. Главный герой не должен получать все ответы просто так. Скажу лишь, что ты, Колдунья, знаешь убийцу, пусть и не совсем так, как думаешь. Мне было интересно смотреть за тем, как вхолостую щелкает поставленный на тебя капкан и как его спешно убирают, не желая выдавать охотника-одиночку. Наблюдать – главная отрада, пока фантиков, столь необходимых почему-то в мире людей становится больше и больше в моем ящике для них. А фантики нужны лишь для того чтобы их было достаточно для обмена на что-нибудь интересное. На жизнь, на грим, на ненужную еду или на развлечения. Хотя здешняя публика мне не по душе, но их короткие яркие чувства тоже забавны, ведь балаган есть балаган. Так что фантики-фантиками, но во всем есть своя услада.
– Ты по-прежнему суккуба? – с интересом спрашивает Саша.
– И нет и да. Скажем так, – на секунду на месте билетерши появилась очаровательная девушка в старомодном платье, – мне нравиться выбирать этот образ. Привычное платье, так сказать.
Колесо пошло на снижение.
– Мне было любопытно, заглянешь ли ты сюда, Колдунья. В этот маленький уютный городок.
– Ты сама говорила про шкатулку.
– Да, это моя реплика. Вы ведь так и не нашли ее, верно?
– Нет.
– О, а это ведь занятная история. С самого начала один-единственный человек, этот Иуда, владел шкатулкой, амулетом и кинжалом. Сначала я лишила его амулета, потом ночь отобрала кинжал, после долг и наследие лишило шкатулки, а самым последним прошлое недавней лунной ночью забрало его жизнь.
– Ты знаешь, где теперь шкатулка?
Билетерша покачала головой.
– Это не моя роль. Знаю лишь, что ее владелец унаследовал ее саму, но не дар ее создания, и теперь лишь опускается на дно, куда эта заклятая вещь его тянет. Опускается, став игрушкой в чужих руках.
– Он ведь принес кинжал убийце Иуды, – Миклош бросает выжидательный взгляд на билетершу.
Та кивает.
– Не своими руками, но да. Нет проходных персонажей, есть те, что еще не подействовали в нынешнем сюжете. Что ж, круг закончен, а, боюсь, вы купили только по одному билету, и теперь аттракцион закрывается.
Саша не задумываясь выскользнула из кабинки, опускаясь на помост. Рядом встал Миклош, выбаясь на неподвижную землю. Обернулась, что бы задать следующий вопрос обо всем происходящем Музе... И наткунлась на застывшее в неподвижности колесо обозрения. Разумеется, никакой билетерши рядом не было. Не было и красных нитей, до того оплетавших парк.
– Я схожу с ума? – негромко проговорила она, пытаясь услышать собственный голос.
Что это было?
– Не больше чем я, – Миклош выглядел так, словно ему по голове дали мешком с песком. – Не больше, чем я. Идем отсюда. Есть разговор.
Паук.
Наиболее вероятно. Или кто-то из его людей. Решили сразу выстрелить в двух зайцев – организовать проблемы вам и убрать свидетелей. Едва ли и вампир, и виденный тобой маг – случайные жертвы. Стреляли в двух зайцев, только никуда не попали. Держите ухо востро, и только. Да, быть может, будут попытки новой провокации, но это не значит, что надо сдаваться сейчас, убегать или сидеть сложа руки. Тогда Паук выиграет, не сделав ничего, понимаешь?
Понимаю. Но я не хочу играть чужими жизнями.
Саша. Каждый сам принимает решение. Мы его приняли, но я тебя не принуждаю. Тебя втянули во все это против твоей воли, и теперь ты объект интереса, ничего хорошего не сулящего. Но ты не один на один с Пауком.
И из-за того, что я ему нужна, вы можете пострадать.
Саша, не буду тебя пугать, но каждый может пострадать просто потому, что живет на этом свете. Просто поэтому. Но учти – Паук хочет именно этого. Разделить нас. Запугать, внушить, что в одиночестве всем будет лучше – и тогда ведь ему предстоит иметь дело лишь с одним противником каждый раз, когда он решит нанести удар. Лишь с одним. Он облегчает себе задачу. И, между нами – что бы не произошло, мы постараемся за тобой присматривать. Угроза расследования – не самое страшное, с чем я сталкивался за свою жизнь, поверь мне. Были ситуации и хуже.
Саша довольно долго не может подобрать слова, и Серафим только продолжает свою мысль после небольшой паузы.
Ты боишься – это нормально. Ты хочешь защитить тех, кто рядом – это благородно. Ты не всегда знаешь как поступить лучше. Это понятно и нормально. И да – ты можешь уйти. Мы постараемся защитить тебя в любом случае. Но этот шаг, уход – именно то, чего хочет Паук. Разделяй и властвуй.
Я не хочу, чтобы кто-то пострадал.
Я понимаю. Но сию секунду от бегства не будет никакой пользы.
Сию секунду. Ты так говоришь…
Да, все может измениться. Ты поймешь. Но даже тогда ты не останешься один на один с Пауком.
Саша усмехается про себя, понимая, что она только что узнала.
Петля затягивается.
Нет. Всего лишь сданы карты, но не стоит думать, что тузы в рукаве есть только у Паука, знаешь ли.
Через длинную паузу она вновь спрашивает, все это время ощущая довольно мягкий ментальный контакт:
Ты думаешь, есть шансы, что все это… разрешится?
Разрешиться хорошо – могла бы она добавить. Но не стала.
Да. Разумеется. Я могу быть жесток, но тобой я никогда не пожертвую.
Ей нечего было ответить. Только попрощаться с Серафим и перевернуться на бок, укрываясь пледом, несмотря на жару. Может, плед бы укрыл ее от всего мира. В голове роились вопросы. Многие важные вопросы, ответы на которые Саша вроде бы получила, но сомнения ее не оставляли.
Было ли сказанное наставником правдой или она просто была обычной пешкой в игре древних магов? А если смотреть шире, то что отделяло правду от лжи, кроме доверия?
И никакого ответа не было. Никакого критерия. Оставалось только решить для себя, верит ли она наставнику на этот раз или нет. Просто сделать выбор.
Глава 9
– Напомни, что мы тут делаем? – хмурый Миклош оглядывал закрытый парк аттракционов, периодически возвращаясь взглядом к будке сторожа у входа.
В глубокой ночи это место казалось откровенно пугающим, по крайней мере, Саша ощущала его именно таким. Хотя бы потому, что сейчас она рассматривала в Отражении странные, пересекающиеся красные линии, опутывавшие почти всю территорию парка. Сейчас совершенно инертные, они, тем не менее, очень сильно бросались в глаза даже при беглом осмотре Изнанки. И было совершенно непонятно, что именно это такое. Девушка вообще ничего подобного никогда не видела.
– Пытаемся найти убийцу мага, чье тело, судя по всему, так никто и не нашел, – Саша кивнула головой на недалекий берег моря. Сейчас, пока палатки с грошовыми сувенирами, тату-студии и прочие атрибуты черноморского курортного побережья были закрыты, вокруг стояла почти зловещая тишина, прерываемая только равномерным шумом набегающих на берег волн. Саша бывала в Анапе зимой, и тогда такая же тишина витала тут почти постоянно.
– Или нам не сообщили о нахождении этого тела.
– Или, – Саша кивает. – Но должны же мы, как разумные люди от чего-то отталкиваться? Сопряжение показало мне убийство мага на пляже, и, если принимать это видение за правду, то или мы чего-то не знаем, или все чего-то не знают. И я за второй вариант, потому что, надеюсь, нам бы о заведении дела Серафим сказал бы.
– Сказал. Определённо, пойти на место преступления было хорошей идеей, я не спорю. Но там ты сама видела, что все очистили. Никаких следов. И судя по всему, здесь наш неизвестный убитый маг до своей смерти не появлялся, хотя парк и рядом с местом его смерти. Тогда зачем мы стоим на частной охраняемой территории хорошо за полночь? Если нас тут поймают, то проблем не оберешься, и я вовсе не про полицейских, хотя и про них тоже.
Саша нахмурилась:
– Ты не видишь?
– Что именно?
Миклош ощутимо напрягся.
– Линии. Красные линии повсюду в Отражении. Вообще везде. Они инертны, и я совершенно не понимаю, что это такое.
Парень обвел глазами пространство вокруг себя, сосредотачивая взгляд на ближайшем аттракционе. И покачал головой.
– Саша, я ничего не вижу здесь, кроме отголосков эмоций, таких же как в том парке В Пензе, только нигде не приглушенных. Нормальных в местах, где люди развлекаются. Сейчас у этих отголосков большее, чем обычно, влияние на Отражение, но это нормально для ночного времени, когда в таких местах безлюдно.
Саша моргнула. Линии не исчезли.
– Но я все равно вижу их. Я схожу с ума?
– Нет, – раздался негромкий голос позади, – это сделала я.
Саша повернулась, рассматривая фигуру около входа на колесо обозрения. Из киоска для билетов им помахала рукой полноватая женщина-билетер в форме не то из кинофильма, не то из прошлого века, напрочь игнорируя повешенный и на Сашу, и на Миклоша щит Отвода Внимания.
– С моей стороны это маленький эксперимент, – билетер улыбнулась. – Во-первых, мне хотелось знать, те ли вы, за кого себя выдаете. А во-вторых – я даю одну попытку, и только. Вы ей воспользовались. Подходите, не бойтесь, я не кусаюсь.
Саша подошла ближе, рассматривая женщину. Она казалась очень знакомой – и совершенно незнакомой одновременно. В Отражении она словно бы находилась в постоянном движении, перетекая из одного облика в другой. И при том от нее исходило странное ощущение какой-то неизмеримой инаковости. Словно бы запах, до того неразличимый, но теперь, когда Саша ощущала его уже не в первый раз, ставший поянтным из накомым.
– Муза?
– О, это имя мне нравится, на самом деле. Очень. Но, как видишь, я – вовсе не она. Как быть музой, если твоя работа – продавать билеты?
Саша подошла еще ближе, в упор рассматривая женщину. Она была полна той миловидной полнотой, которая, определенно, красила человека.
– Почему ты здесь?
– О, ну какой бы не была игра, фишки же надо на что-то покупать. А здесь берут без опыта работы, знаете ли. Проходите, проходите, только за билет заплатите сначала.
– Два взрослых, – Саша толкнула Миклоша, все еще в прострации созерцавшего скиа, в плечо, и протянула деньги билетерше. Если Муза хочет играть эту роль, то, очевидно, стоит присоединиться к ее игре.
– Это… Тень? – шепотом спросил парень, выглядевший откровенно шокированным.
– Да. Идем, она не причинит вреда.
Миклош только тихо фыркнул, явно выражая свое несогласие, и одними губами прошептал:
– Надеюсь, ты права.
Билетерша пробила пару билетов и протянула Саше.
– Я бы на вашем месте была менее доверчивой, – усмехнулась женщина, – коль вы влипли уже в чужую паутину. А ведь я предупреждала о подарках, предупреждала. И зачем суфлер, если его никто не слушает? Ладно, идемте.
При их приближении к аттракциону колесо с натужным скрипом начинает движение. Само собой начинает медленно вращаться, – никто не нажимает ни на какие кнопки и не дергает рычаги.
– А оно не должно быть выключенным? Ночь же.
Билетерша подмигнула, сама забираясь в кабинку и маня их обоих за собой.
– Ночь – самое лучшее время для поездки куда-нибудь вверх. К тому же знаете ли, я довольно давно хотела прокатиться. Использовать служебное положение, так сказать.
Миклош обернулся на вход, к будке охраны.
– Ох, перестань, красавчик, – билетерша отмахнулась, – старый пень не увидит и нацеленного в лоб пистолета, не то что нашего медленного движения вверх. А мне все никак не выпадала случая подняться, смешно – работаешь-работаешь, а толку? И все ради горстки бумажек, – усмехнулась женщина.
Саша села в кабинку, на ходу затаскивая зазевавшегося Миклоша. Напряжение и страх били по нервам. Она ведь только недавно сама для себя сравнивала доверие с поездкой на колесе обозрения… И вот пожалуйста.
Билетерша, видимо прочитав ее выражение лица, усмехнулась.
– Ты – занятный человек, Колдунья. Или Знахарка – я не могу понять, какая из ролей тебе ближе.
Колесо медленно начало подъем, с тихим скрипом набирая ход.
Интересно, навешенные щиты защитят от падения с какой высоты? Вслух, Саша, разумеется, этого не спросила. Спросила совершенно другое:
– Зачем ты мне помогаешь?
– О! А ты задаешь неплохие вопросы, – билетерша окинула взглядом Миклоша, – хм, я надеялась, что ты все-таки пойдешь дальше, чем просто человек, но, видимо, еще рано. Или уже поздно. Неважно. Видишь ли, Колдунья, у всего есть последствия. У всего. И так вышло, что у нас с тобой образовался общий интерес. Человек, возомнивший себя гением, но им не являющийся. Примитивная тварь, решившая стать богом, – лицо билетерши чуть поплыло, и на секунду Саша увидела перекошенную от ужаса посмертную маску с дырой во лбу, – о, ты видишь. Ты видишь истинную суть. Кем бы я ни была, мое рождение – чья-то смерть, и за эту смерть необходимо кое-кому ответить. Так уж случилось, что я знаю кто породил меня, и намеренна свести свои счеты. Такова тут моя роль. Вы, люди, славите призраков мести, но на деле страшнее мстители существующие и живущие, вовсе не окончившие свой путь.
Кабинка проехала четверть пути. Удалялось море, становясь просто ровной гладью с едва видимой пеной прибоя. Удалялись дома и ларьки внизу, становясь лишь пятнами света.
– Паук убил… ту, кем ты была раньше?
Миклош говорил глухо и с большим напряжением, явно чувствуя себя крайне некомфортно.
– Да. Отец учил ее, что за поступки надо отвечать, и эта мысль равно присуща и мне. Иронично, что убийца так и не понял, кто именно расстроил его планы и вырвал амулет с чужой душой из рук его прихлебателя.
– Амулет с душой. Ты это о моем... О итоге моего эксперимента? – Миклош по-прежнему напряженно изучал билетершу.
– Да. Разумеется. Меня не обманет этот глупый маскарад, твоя роль неизменна, Обесчещенный. Неизменна.
– Ты скажешь, у кого забрала амулет?
Билетерша улыбнулась, несколько секунд смотря на отодвигавшийсся дальше и дальше город.
– Это убило бы интригу. Скажу лишь, что именно этот человек погиб совсем рядом прошлой ночью. Разумеется, на нем было не его лицо – маскарад любим не только теми, кто стоит за спиной Обесчещенного. Как смешно наблюдать было попытки Иуды сбежать от Черного Клинка и от его носителя. Как он искал помощи, не догадываясь, что у этой сцены есть зрители, – женщина усмехнулась.
Колесо мерно поскрипывало, приближаясь к вершине своего вращения. Холод прибрежного ветра, на такой высоте весьма существенного, пробирался под куртку.
– Ты знаешь, кто его убил?
– Разумеется.
– А скажешь?
– Нет. Это было бы неправильно. Главный герой не должен получать все ответы просто так. Скажу лишь, что ты, Колдунья, знаешь убийцу, пусть и не совсем так, как думаешь. Мне было интересно смотреть за тем, как вхолостую щелкает поставленный на тебя капкан и как его спешно убирают, не желая выдавать охотника-одиночку. Наблюдать – главная отрада, пока фантиков, столь необходимых почему-то в мире людей становится больше и больше в моем ящике для них. А фантики нужны лишь для того чтобы их было достаточно для обмена на что-нибудь интересное. На жизнь, на грим, на ненужную еду или на развлечения. Хотя здешняя публика мне не по душе, но их короткие яркие чувства тоже забавны, ведь балаган есть балаган. Так что фантики-фантиками, но во всем есть своя услада.
– Ты по-прежнему суккуба? – с интересом спрашивает Саша.
– И нет и да. Скажем так, – на секунду на месте билетерши появилась очаровательная девушка в старомодном платье, – мне нравиться выбирать этот образ. Привычное платье, так сказать.
Колесо пошло на снижение.
– Мне было любопытно, заглянешь ли ты сюда, Колдунья. В этот маленький уютный городок.
– Ты сама говорила про шкатулку.
– Да, это моя реплика. Вы ведь так и не нашли ее, верно?
– Нет.
– О, а это ведь занятная история. С самого начала один-единственный человек, этот Иуда, владел шкатулкой, амулетом и кинжалом. Сначала я лишила его амулета, потом ночь отобрала кинжал, после долг и наследие лишило шкатулки, а самым последним прошлое недавней лунной ночью забрало его жизнь.
– Ты знаешь, где теперь шкатулка?
Билетерша покачала головой.
– Это не моя роль. Знаю лишь, что ее владелец унаследовал ее саму, но не дар ее создания, и теперь лишь опускается на дно, куда эта заклятая вещь его тянет. Опускается, став игрушкой в чужих руках.
– Он ведь принес кинжал убийце Иуды, – Миклош бросает выжидательный взгляд на билетершу.
Та кивает.
– Не своими руками, но да. Нет проходных персонажей, есть те, что еще не подействовали в нынешнем сюжете. Что ж, круг закончен, а, боюсь, вы купили только по одному билету, и теперь аттракцион закрывается.
Саша не задумываясь выскользнула из кабинки, опускаясь на помост. Рядом встал Миклош, выбаясь на неподвижную землю. Обернулась, что бы задать следующий вопрос обо всем происходящем Музе... И наткунлась на застывшее в неподвижности колесо обозрения. Разумеется, никакой билетерши рядом не было. Не было и красных нитей, до того оплетавших парк.
– Я схожу с ума? – негромко проговорила она, пытаясь услышать собственный голос.
Что это было?
– Не больше чем я, – Миклош выглядел так, словно ему по голове дали мешком с песком. – Не больше, чем я. Идем отсюда. Есть разговор.
