Пролог
– Поезд прибывает на станцию «Краснодар», – объявил по внутренней связи синтетический голос.
Мог бы и не стараться – здание вокзала было видно в любое из окон. «Ласточка» традиционно приехала на первый путь, и я неспешно направился к выходу из вагона. Людей было много, и попытки выбраться на свежий воздух в первых рядах не имели никакого смысла.
Можно было, конечно, и на машине поехать в Сочи, но нравилась мне железная дорога, что сказать.
Я покинул «Ласточку», и в очередной раз убедился, что хотя поезда были любимы мной с детства, то вот вокзал краснодарский – нет. Центральное его здание было старым и маленьким, пристроенные к нему крылья более современными, но тоже не очень вместительными, а вместе все это было крайне, крайне неудобным. К тому же сейчас из соседнего длинного состава, где каждый пассажир ехал именно в Краснодар, судя по количеству народа на перроне, выгрузилось множество людей со своим багажом. Словом, толчея около немногочисленных и узких выходов в город была весьма значительной.
Я отошел в сторону от основного потока людей, становясь ближе к киоску с хот-догами и еще какой-то едой в дорогу по несусветным ценам. Сейчас толпа покинет вокзал, разбредется по остановкам транспорта и такси, и можно будет спокойно искать на парковке обещавшего приехать за мной Петра.
– Поезд номер сто четыре, сообщением «Адлер – Москва», прибывает на третий путь к перрону номер два, нумерация вагонов с головы поезда, – объявил искусственный голос из репродуктора.
Не вовремя. Очень не вовремя.
Спустя буквально несколько мгновений двери вокзала распахнулись, и множество людей с сумками, чемоданами и пакетами потянулось через первый перрон к подземным переходам.
Людские потоки прибывающих и убывающих смешались, мешая друг другу. Кто-то, забыв о необходимости проходить через досмотр, пытался попасть на вокзал с перрона…
Что-то мелькнуло на самой грани восприятия.
Я замер, пытаясь понять, что это было за ощущение. Люди вокруг двигались и двигались, металлический голос повторял сообщение, один из поездов начал, постукивая колесами, набирать ход… А где-то в десятке метров, не меньше, было что-то удушающе… зеленое? Выделяющееся в привычно-разноцветных тонких нитях, пронизывающих все вокруг. Нитях невидимых, но ощущаемых. Для меня ощущаемых, по крайней мере.
Я прищурился, пытаясь понять направление, с которого пришло странное чувство. Это не могло быть присутствие другого мага. Не так оно ощущалась, не так. Или могло? Я не знал никого из Круга, кого мог воспринимать именно так. Никого. Незнакомый одаренный? Что-то иное? Стоило выяснить.
Я почти вслепую начал пробираться к источнику ощущения, лавируя в толпе. Что бы это ни было, оно перемещалось, и, кажется, направлялось к выходу в город.
Сумки, тележки, рюкзаки, дипломаты, чьи-то дети, решившие порезвиться около края платформы, медленно плетущиеся пожилые дачники с баулами… Ощущение отдалялось, но все еще присутствовало где-то недалеко.
Я перешел на бег, буквально продираясь через людской поток. Вклинился перед каким-то краснолицым мужчиной с огромной клетчатой сумкой в очередь на выход в город. Едва не столкнул с пути решившую поговорить о чем-то важном с подругой дородную тетку, перегородившую подходы к узкой калитке, и прорвался к парковке.
Здесь людей было не меньше, по крайней мере на узком тротуаре. Я видел знакомую машину неподалеку. Петр приехал, как и намеревался. Но пока мне было не до него.
«Зелень» удалялась куда-то в сторону троллейбусной остановки за парковкой. Я направился следом, вновь продираясь через людской поток, теперь состоящий еще и из провожающих и встречающих, стремившихся попасть на вокзал через пункт досмотра. Увы, впереди людей было столько, что понять, кто именно вызывал у меня это странное чувство, никак не удавалось.
Я ускорился, уклоняясь от спешащего мне навстречу юноши с рюкзаком, едва успел одернуть ногу, на которую почти наехал чужой чемодан... И со всего маху врезался в неторопливую старушку, выбивая у нее из рук объемистое ведро, которое лишь в последний момент, не раздумывая, успел подхватить магией у самой земли.
Кажется, никто ничего не заметил. Надеюсь.
– Простите, – бросил я не без раздражения в голосе.
Опоздал. Задержался на пару секунд – и опоздал. Что бы это ни было зеленое и яркое, оно ушло за пределы восприятия. Скорее всего, конечно, не ушло, а кто-то унес. Я не Макс, но, думаю, это был не одаренный, а какой-то содержащий магию груз.
– Не извиняйся, милок, не пострадал ведь никто. И яйца не разбились даже, – старушка проверило содержимое ведра. – Чудо, не иначе. Я уж думала – все, прощай омлет для внучка, но повезло так повезло.
Старушка мило и искренне улыбалась мне, и, честно говоря, от этого было как-то неловко.
Нет, ну не могла же она понять, как я не дал ее ведру по земле прокатиться? Там один миг, да и толпа, не обратила бы внимания. Наверняка не обратила.
– Да не за что. Лучше вот, возьми, – старушка протянула мне пакет, в котором оказались еще теплые пирожки. – Бежишь сломя голову, а поесть же надо не забывать. Молодежь, молодежь..
– Спасибо, я не…
– Бери, бери, не обижай, – старушка улыбнулась – у меня внучок ну может на годок тебя постарше и такой же худенький и низенький, потому что ест мало. Знаю я, что нынче молодежь все на бегу делает. А ведь на самое главное-то не опоздать, все само собой сложиться в нужный момент. Всегда складывается, поверь старухе, еще немцев заставшей. Не всегда сломя голову бежать надо, в одиночку торопясь на пожар можно и в огне сгинуть.
Я уставился на пожилую женщину. Ну не могла ведь она правда что-то ощущать, верно? Я не чувствовал в ней одаренную. Вроде бы…
Старушка, между тем, всунула мне в руку пакет с пирожками и засеменила дальше, к входу на вокзал.
Толпа редела, и я один как дурак так и стоял на месте, пытаясь понять, была ли последняя фраза предупреждением или простым совпадением.
На телефон пришло сообщение от Петра:
Шеф, ты в порядке?
Более чем. Сейчас приду. С пирожками.
О, отлично, я позавтракать не успел.
Я еще раз посмотрел в сторону троллейбусной остановки. Кто-то с чем-то зеленым может и не успел уйти, если на такси или троллейбус еще не сел. Можно попробовать поискать…
В одиночку торопясь на пожар можно и в огне сгинуть.
Я присмотрелся внутренним взорам к нитям магии вокруг – ничего. Ладно, в конце концов, если это что-то незаконное, и Круг не справится – позовут разбираться. А пока других дел достаточно.
Глава 1. Оборотень в Северской
Краснодарская майская жара пробралась в разум. Голова раскалывалась, во рту нагадила целая свора котов, и, вдобавок, кто-то в самом буквальном смысле приклеил меня к дивану в крайне неудобном положении.
Какого черта? Что вчера было? День я помнил хорошо: шашлыки, застолье, поздравления по телефону от тети, дяди, родителей, младшей сестры, каких-то деловых партнеров, которых я уже и забыл, как зовут. Потом гуляние продолжилось, я отключил телефон, и…
Мы вроде во что-то играли. Или нет? Танцевали? Потом я отправил Петра за добавкой. А что было после? И почему Макс, а больше никто не мог, приклеил меня к этому драному дивану? Да еще и так, что до телефона не дотянутся. Из-за нелепого положения головы я почти ничего не видел. В поле зрения находились наволочка справа, велюр слева, и красиво расписанный каким-то жутко дорогим художником из отцовских знакомых потолок. И все.
– Макс!
Никакого ответа. Только в голове, кажется, что-то взорвалось.
– Максим!
Вновь тишина. Отлично. Просто прекрасно. Они что, вдвоем с Никой прогуляться пошли? Или просто спят еще?
Голова раскалывалась, так что на то, чтобы подхватить разумом знакомую серовато-стальную нить сковавшей меня магии и дернуть за нее ушла, кажется, вечность. Самочувствие это точно не улучшило. Петр что, вчера притащил что-то крепкое и домашнее вместо нормального продукта, что ли? Пить-то как хочется… И воды под рукой нет.
Нить магии, которую я с надеждой нашарил в окружающем мире усилиями разума, при совсем небольшом натяжении оборвалась. Плетение, не дававшее мне толком вздохнуть, осталось на месте, и больше никаких слабых мест в нем я не чувствовал. Мда…
Телефон я не вижу, а наобум способностями пользоваться бессмысленно. Так что лежать мне, похоже, и страдать от жажды, пока кто-то не придет.
Вот Макс, что б его. А еще друг называется… Ладно, где наша не пропадала. Попробуем пойти другим путем.
Попытка собственной силой откинуть диван в сторону ничего не принесла. Почти ничего – от унизительной позы меня это не избавило, но хотя бы одну из подушек, ту, что мешала обзору, я сбросил вниз.
И обнаружил сидящую рядом на полу ухмыляющуюся Нику.
– Отлично. Ты все время тут была?
– Неа, – сестра Максима закинула за ухо огненно-рыжую прядь и широко улыбнулась. – Лишь с того момента, когда ты начал орать как резаный. Позоришь фамилию, а, Веня?
– Отстань, – я бы отмахнулся, но вот только руки не двигались, – что за идиотские шутки? Не хочешь меня освободить?
– Неа.
– Что?
– Не хочу, – эта ведьма еще и потешалась, – совершенно точно. Так ты куда безопаснее для окружающих, между прочим.
– Да, особенно если еще и кляп встать, – Макс зашел в комнату привычной медленной походкой и тяжело сел на ближайший к входу стул.
Жизнь обошлась с моим одноклассником и самим близким из друзей… Неоднозначно, скажем так. Одаренный многими талантами куда сильнее меня самого, он был сколь силен в неизвестном большинству людей ремесле, столь слаб физически. Целая пачка диагнозов, от которых его медицинская карта еще в начальной школе напоминала что-то похожее на «Войну и мир» по объему. Сам Макс, впрочем, перестал слишком уж расстраиваться на тему своих физических недостатков после того, как обнаружил в себе… пусть будет «магию». Так привычнее, на самом деле. Что-то вроде как знакомое, вроде как из книжек или легенд… Черт знает что, на самом деле. Я мало что знаю. Только то, что после Второй Тунгуски в тысяча девятьсот девяностом у некоторых начали появляться странные силы. У кого-то был лишь один талант, вроде, скажем, способности Ники поджигать взглядом что угодно, а у кого-то появилась возможность управлять… чем-то управлять. Каким-то образом менять мир, пожалуй. У всех по-разному, на самом деле. Мне было достаточно захотеть, почувствовать, скажем, желание разбросать прочь несчастные подушки, подхватить пронизывающие мир синие нити и дернуть за них нужным образом – и готово. Хотя хорошо получалось не так уж и много подобных... воздействий? заклинаний? Да какая разница... Что-то получалось, скорее интуитивно. Ну и чужую магию, тоже сотканную из нитей самых разных цветов, я научился расплетать. Часть ее, по крайней мере.
Макс так никогда не мог. Но он каким-то непостижимым для меня образом видел мир в ином свете. Иные нити, иные плетения, все иное. Для него магия, кажется, была чем-то вроде науки, со своими законами, правилами и расчетами. И если он эти расчеты правильно заканчивал…
То я лежал на диване, лишенный любой возможности двигаться, и ничего не мог сделать. Даже не будь разум столь хмельным – все равно бы застрял, как муха в меду.
– Макс, что это за ерунда? Сними эту гадость сейчас же!
– Если будешь хорошо себя вести – то сниму, – ухмыльнулся друг, – иначе будешь лежать, пока не поумнеешь.
Ника фыркнула, явно поддерживая брата.
– Мы оба знаем, что, во-первых, этого никогда не произойдет, а, во-вторых, ты все-таки сжалишься надо мной и снимешь это безобразие. Я что, первым уснул, как в старые добрые времена? Ну так маркер с лица хотя бы смыть можно самостоятельно.
– Нет, друг мой. Ты вчера возомнил, что прекрасно читаешь рэп, и решил на правах хозяина дома заставить состязаться с собой в караоке всех по очереди. И первым вызвал Петра, между прочим.
– Я что сделал?
Да ну нет. Ерунда какая-то.
Когда-то при первом знакомстве с шкафообразным вышибалой у «La Villa» мы немало с ним повздорили. Во мне говорил алкоголь и юношеский задор, да и несостоявшаяся моя невеста Антонина тогда была со мной на одном из «официальных» выходов в свет. Что говорило в Петре – не знаю. Но в итоге, когда на пустынном заднем дворе в дело пошел кусок фонарного столба, который я направил магией, а Петр поймал и отвел от себя голыми руками, до нас обоих дошло, что между нами больше общего, чем кажется. С тех пор Петр сменил место работы и был у меня разом за телохранителя, личного помощника и, иногда, – выступал голосом разума. Ну и выполнял роли шофера, секретаря, кинолога, курьера и много кого еще. Условия, я надеюсь, в этой моей фирме из меня самого и некоторых верных товарищей были куда лучше, чем в том клубе. Ну, по крайней мере, работа точно была интереснее.
Да, иногда мы с ним вспоминали первую встречу, особенно немного перебрав. Да, меня могло заносить. Но дуэль в караоке… Мне медведь на ухо еще в младенчестве наступил. Хотя, каюсь, на первом курсе я думал податься в рэперы, даже денег у отца взял на это дело… Благо, достаточно было послушать первую и единственную свою запись, чтобы навсегда закончить с карьерой музыканта.
В голове размытые обрывки воспоминаний соединялись в единую картину. Кажется, вчера речь правда зашла о музыкальных пристрастиях, и я решил вспомнить старое увлечение…
– Мне пора заканчивать с выпивкой.
– Отличная идея, – хмыкнула Ника. – Ты так говорил и на прошлый Новый год, когда вы с Петром принесли из леса трехметровую ель и чуть не сожгли коттедж от пущенной в нее петарды.
Было такое. Вроде бы.
– Ладно, у меня вчера день рождения был. Обещаю, больше не повторится. Макс, ну сними эту гадость.
Максим поднял бровь, что его худому лицу с темными запавшими глазами придало несколько устрашающий вид. Даром что веснушки были, да и волосы – рыжие, а не черные, не давали совсем уж принять его за восставшего мертвеца.
– Сделаю вид, что поверю твоему обещанию.
Сила, удерживавшая меня, наконец, исчезла.
– Друзья, называется, – пробормотал я, поднимаясь на ноги. – Нет бы воды принесли. Или рассола лучше…
Макс только фыркнул на такое заявление.
– Пил ты сам, так что пожинай плоды своей несдержанности самостоятельно.
Не сказать, что душ помог прийти в себя. Пусть ванная отцовского особняка полна непрактичного шика, вода в ней ровно такая же, как и везде. И ровно так же не способна привести меня в порядок за мгновения. Впрочем, Макс прав – пил я действительно сам.
На первом этаже на кухне обнаружился-таки рассол. И вчерашняя пицца, которую я без зазрения совести запихнул в микроволновку. Отца бы от такой диеты удар хватил, но мне не привыкать.
Я с детства хотел быть как все, а это сложно, когда у твоей семьи денег столько, сколько большинству людей за всю жизнь не заработать. Хорошие связи бабушки с дедушкой, старая фамилия, большинство представителей которой имели предпринимательскую жилку, хорошие посты в партийной администрации и должная хватка и наглость после развала СССР…
Не имевшая ко мне никакого отношения. Но я не выбирал семью. Выпросил у родителей поступление в самую простую школу, где старался не слишком выделяться.
