Искра
Счастье -
Увидеть в глазах васильковую ласку,
Коснувшись дыханьем плеча твоего...
И снова поверить в хрустальную сказку,
Едва пригубив милых губ колдовство...
Он сидит на стуле в гостиной напротив окна. За окном - зимние сумерки. Мутный жёлтый свет фонаря, красновато-синие отблески сигнальных огней проезжающих по заснеженной дороге машин. А снег всё кружится, падая крупными хлопьями на стекло, прибиваемый ветром, звенящим и воющим, холодным и безразличным.
Полупустая бутылка любимого терпкого виски "Chivas Regal" стоит на полу. Гранёный стакан на подоконнике уже полчаса как пустой, но боль никуда не ушла, и от воспоминаний не скрыться. "Забыться", - вертится мысль в голове, но нет сил. Завтра рано вставать. Назначена встреча с лучшим врачом в городе Н.
Мужчина заложил за ухо упавшие на лоб светлые пряди волос, затем встал и завесил окно тяжёлыми синими шторами.
С двухспальной кровати зазвонил мобильный телефон. Мужчина медлил. Отвечать не хотелось. Вскоре телефон затих. По-видимому, включилась голосовая почта.
Расстегнул шёлковую рубашку, аккуратно повесил на спинку белого кожаного кресла. Вынул ремень из брюк. Снял дорогие, сделанные на заказ туфли. В одних боксёрских трусах пошёл в ванную и включил горячую воду.
Номер люкс, выдержанный в бело-голубой гамме, радовал глаз. Мраморная плитка, огромная ванна и зеркала. "Обстановку бы оценила Илона", - подумал и хмыкнул. Во рту стало горько. Одиночество невыносимо. Вся жизнь коту под хвост. А он думал, что Илона его любила.
Вода шумно наполняла ванную. Становилось жарко. Посмотрел на "ролекс", обвивающий широкое запястье. Полдвенадцатого. Пора принимать лекарства. Вышел в гостиную, чтобы налить в стакан воды и запить баснословно дорогие горькие таблетки. Рак желудка, неоперабельный, злой рок, насмешка судьбы. Но оттого не легче, а умирать в тридцать пять не хотелось.
Он принимал ванну, нежась в тёплой воде, согревающей исхудавшее тело. Все болело, всё было не так, хотелось выть раненым зверем. Протянул руку, поднимая с пола принесённый с собой роман. Маргарет Йен. Остросюжетная проза, местами боевик. Автор года, если верить журналам.
Чтение в который раз захватило его. Главный герой, Олег, напоминал его самого, характер и внешность словно списаны с оригинала. Мастерская интрига, драйв, боевик. И кто бы мог подумать, что так потрясающе пишет женщина.
... Проснулась как всегда в полшестого утра. До назначенной встречи ещё далеко. Но не спится. Слёзы застыли в глазах, опять старый сон приснился.
Плотно завешены шторы. В комнате тепло и темно. Слабый запах корицы и мяты. Лавандой пахнут белые простыни. Лежать хорошо, но надо вставать, вдохновение приходит внезапно.
"Разминка, растяжка - что ещё сказать о привычке, выработанной с детских времён? Ах, жаль, что не суждено было стать кандидатом в мастера спорта по фехтованию".
Чашка горячего кофе, тонкая сигарета зажата в пальцах. Белый шёлковый халат приятен коже. Ноутбук включён. Чистый вордовский лист ожидает первых набросков. А на душе тоска, грусть сжимает сердце в тиски. Может, принять душ? Хочется прийти в себя. Глава, начатая парой строк, заглохла, словно оборвались мысли.
Кофе остыл, сигарета затушена в пепельнице.
Горячий душ смывает остатки сна. Грейпфрутовый запах бодрит. Капли ласкают кожу, нежно стекая по лицу. Её вьющиеся волосы мокнут и распрямляются. Мысли мечутся, а на душе тяжело. И хочется забыть, но отголоски сна, как наяву реальные, подбрасывают детские воспоминания.
Пятнадцать лет назад. Эмилия - ещё девчонка. Высокая и угловатая. Настоящая пацанка. Играет во дворе с мальчишками. Футбол, квадрат, пятнашки. Задиристая, прыткая. В компании ребят своя.
Но того лета не забыть. И свой секрет, свои девичьи чувства.
Он старше на пять лет. Высокий, сильный и спортивный. Глаза точно васильки, а волосы - пшеница.
Павел Воробьёв - это имя на слуху. Кикбоксер всё же. О нём мечтали втайне многие девчонки. Но он серьёзным был: дисциплинированный спортсмен, практически отличник. А мог менять девчонок, как перчатки.
В семье Мартыновых росла брюнетка. Илона, говорили, нравится ему. А он не отрицал. Лишь улыбался. Эмилия вздыхала, даже не надеясь...
Она напоминала его тень. Благо в окружении мальчишек, поэтому никто не видел, как ей тяжело и грустно. Чувства, что внутри кипели, насквозь раздирали её, до боли, до крика. Но, сжав пальцы в кулак, безразличие играла мастерски.
Каталась на качелях и наблюдала за ним, как шутит, как смеётся, как играет в карты. Завидовала Илоне и знала, что на пацанку он не взглянет.
Сейчас, закручивая вентиль и вытираясь розовым полотенцем, она в который раз объясняла себе, что робкая некрасивая девчонка давным-давно осталась в детстве, а она - Эмилия, успешная писательница, красивая, уверенная в себе женщина с огромными перспективами и высокими гонорарами, обеспечивающими более чем достойную жизнь.
Снова заварен кофе, сигареты выброшены в ведро. "Дурацкая привычка, давно пора на куреве поставить точку".
Высохшие волосы завиваются в колечки. Словно пепельная корона вокруг её головы. Нежное лицо в форме сердечка, пухлые губы отражаются в зеркале, и глаза словно фиалки - цвет которых многие считали результатом ношения контактных линз. Нанесла увлажняющий крем: сухая кожа требовала бережного обращения.
Ноутбук стоял на столе, ожидая ее. Эмилия села на стул, поёрзала, устраиваясь поудобнее, и наконец-то дописала оборванную на полуслове главу.
Палата, на его вкус, была слишком яркой. Лимонно-оранжевый цвет стен чередовался с голубым, навевающим холод. Зато оборудование здесь самое современное. Обследование Павла Алексеевича шло полным ходом.
С самого утра он находился в клинике, чтобы к обеду узнать результаты. А сейчас сидел в кабинете завотделения и полистывал от скуки брошюры.
Высокие пластиковые окна выходили на заснеженный яблоневый сад. В кабинете было тепло и уютно. Расположившись в мягком, цвета топлёного молока кресле, заложив ногу за ногу, Павел отложил журнал в сторону и, мечтая о сигарете, задумался.
"Как всё так получилось? - спрашивал у себя. - Когда жизнь накренилась? Когда всё пошло не так? И почему он так долго не замечал, как, казалось бы, горячо любящая жена мастерски плетёт интриги?" Титула чемпиона и славы ей было мало. Хотелось денег. Нарядов, красивой - нет, шикарной жизни. И он пошёл на всё ради её прихотей. Даже ради модельной карьеры, которая не дала ей возможность иметь детей. Илона тянула до последнего, а потом было поздно. Но всё равно он поддерживал её, рискуя, участвуя в боях без правил. Но грязные деньги не принесли ничего, кроме горечи, угасших надежд и сильных болей в желудке, заставивших бросить всё. А дальше - одни чёрные полосы, слившиеся в одну, бесконечно чёрную широкую полосу.
Рак желудка, неоперабельный, метастазы. Измена жены с лучшим другом, Артёмом, - и всё, на этом остановилась злодейка-судьба, сурово ударив под дых. Безнадёжно...
- Ну что, Павел Алексеевич, - нарушил тишину зашедший в кабинет невысокий доктор в очках. - У меня для вас две новости: хорошая и не очень. С какой начнём?
Павел поглубже устроился в кресле. Он внутренне сжался и ответил:
- Андрей Викторович, меня трудно чем-либо удивить, выкладывайте.
Доктор поправил очки, затем одёрнул халат и сказал голосом старого теоретика, напомнившим Павлу школьные годы и учителя физики:
- Что ж, Павел Алексеевич, жить вам осталось полгода, от силы год. Метастазы, знаете ли, - вздохнул, а потом продолжил, внимательно вглядываясь в суровое бледное лицо бывшего чемпиона кикбокса. - Хорошая новость в том, - опять затеребил полу халата, затем что-то вспомнил и поправил очки, - что есть экспериментальные препараты. Но это незаконно. Так сказать, на свой страх и риск.
- Идёт, Андрей Викторович. Да вы не переживайте, я понял вас.
- Значит, Павел Алексеевич, с деньгами проблем не будет?
- Деньги для меня не проблема. Как скоро я смогу получить лекарство? - спросил, вставая с кресла.
Доктор сказал, улыбаясь сухой улыбкой, точно хищник, схвативший добычу.
- Мы свяжемся с вами. Пару дней погуляйте у нас. В городе много интересных мест, посещение которых пойдёт вам на пользу.
- Буду ждать звонка, Андрей Викторович, - сказал Воробьёв, протягивая доктору руку. Сухая ладонь доктора робко, как-то по-рыбьи пожала широкую, исхудавшую руку спортсмена.
- До свидания, Павел Алексеевич, не скучайте и побольше позитивных мыслей, - попрощался доктор.
Павел покинул кабинет. Впечатление, произведённое завотделением частной клиники, честно сказать, было неприятным.
Спа-салон "Сакура" приятно удивил, как только зашла за порог. Яркий, уютный - два слова, характеризующие первое впечатление. Высокие окна с отличным видом на мостовую и парк. Светло-салатовым цветом окрашены стены, желтоватые кресла, цветы и ярко-карамельные шторы. Запахи благовоний, ненавязчивая музыка и профессионалы в униформе.
Сегодня Эмилию ожидали только приятные процедуры: массаж, визаж, причёска. Индивидуальный подход, для того чтобы выглядеть на все сто, давая интервью для журнала "Космополитен".
Ее агент Женевьева, а по совместительству ещё и психолог, взяла на себя обязанности организатора, чтобы Эмилия блистала и не попадала впросак, отвечая на слишком откровенные вопросы, касающиеся личной жизни.
Одежду сюда же позднее доставил стилист, чтобы сразу можно было ехать в книжный магазин.
В сером шерстяном костюме, подчёркивающем изящную фигуру, в коричневых сапогах на тонкой, но устойчивой шпильке, с причёской и неброским макияжем, Эмилия выходила из спа-салона, словно королева; затем, набросив на плечи норковый полушубок, села в такси.
... Он пил молочный коктейль в маленьком кафе напротив фонтана, который засыпал снег. В окно он видел свою "Lamborghini Gallardo", малышку, скорость которой Илона не оценила. Матовый чёрный корпус, оранжевые, ярко выделяющиеся полосы по бокам и на передних воздухозаборниках.
Голуби клевали хлеб, которым кормила их сидящая на лавочке старушка. Он допил коктейль, не чувствуя вкуса, жалея, что оставил в машине книгу. Думал, куда бы поехать, чтобы убить время, когда воспоминания, надежды и планы слились в пятно, которое вскоре стало лицом Илоны - её породистым, таким красивым лицом. А всё-таки он ведь по-настоящему не любил её и вообще никого не любил. Любовью всей его жизни был спорт, скорость и риск, а женщины, кроме Илоны, всего лишь увлечение. Но к жене он питал своеобразную нежность, может быть, даже любил, но по-своему. Хотя, глядя в окно, вздыхая, только теперь признавал, что зря послушался отца и друзей, говоривших, что они с Илоной идеальная пара. "Зря, ох зря. Слишком мы разные".
Проезжая мимо кофейни, сидя в ярко-жёлтом такси, за спиной болтающей с водителем, уверенной в себе блондинки Женевьевы, прокручивая в голове план предстоящей встречи и возможные варианты ответов на интервью, настраиваясь, медленно дыша и рассеянно поглядывая в окно, за которым было обледенелое серое двухполосное шоссе и машины всех марок и расцветок, Эмилия не сразу заметила спортивный чёрный автомобиль, выделяющийся, точно чёрный с полосатыми пятнами на шкуре зверь на снегу. Машина удивила её, и невольно девушка заинтересовалась, чем вызвала удивлённый взгляд Женевьевы, которая прервала разговор и спросила: всё ли в порядке? Эмилия покачала головой и вновь погрузилась в свои планы, но в душе осталось странное тёплое чувство: ведь именно о такой машине она мечтала когда-то давно и всё ещё собиралась когда-нибудь купить нечто подобное.
Женевьева продолжала болтать с таксистом о погоде, о политике и о растущих ценах буквально на всё. А Эмилия сидела на заднем сиденье и улыбалась, сама того не замечая, пока не приехали к магазину, у которого остановились и вышли, а Женевьева опять стала выпытывать шутливо: почему Эмилия светится, как новогодняя ёлка? В ответ девушка пожала плечами, спихнув всё на хорошее настроение. Чем только разожгла интерес Женевьевы, единственной подруги и литературного агента в одном лице. Хорошо разбирающаяся в людях, Женевьева чувствовала, что в жизни Эмилии произошли незримые перемены, или, быть может, они ещё в пути.
Он сидел в самом дальнем ряду огромного книжного магазина, скрываясь за спинами людей всех возрастов. Мужчин было много. "Значит, не только мне нравится творчество Маргарет Йен".
Мягкие чёрные стулья, широкие книжные ряды устремлялись к потолку, до отказа забитые книгами. Много цветов, воздушные шары и бесплатный чай с пирожными - все условия, для того чтобы приятно провести время. Если не брать во внимание тот факт, что плата за вход - покупка новой авторской книги.
Он наблюдал, слушая слегка хрипловатый, мягкий женский голос красивой пепельной блондинки. Не слишком высокой, белокожей и на удивление привлекательной, даже издали.
Голос её пьянил и вызывал в его душе бурю эмоций. Желание, давно забытое чувство, внезапно пронзило его огненной стрелой. А ведь Павел видел лишь её профиль. Маленький нос с горбинкой, и пухлые губы, и округлую родинку на левой щеке, добавляющую ей шарма. Ему очень хотелось рассмотреть её лицо.
Слов текста не слышал, настолько был зачарован её голосом.
Маргарет Йен - женщина-загадка, почему-то скрывавшая своё настоящее имя. В ней была какая-то тайна. Она заинтриговала его, и он хотел знать разгадку.
Улыбнулся, намереваясь дождаться, когда практически все восторженные фанаты разойдутся, получив заветный автограф, а потом настанет пара минут лишь для него. И он стал ждать.
Интервью с приятной брюнеткой, миниатюрной, рыжеволосой и поразительно энергичной, вымотала её так сильно, как Эмилия даже представить себе не могла. Поэтому она рассеянно теребила выбившуюся из высокой причёски кучерявую прядь волос, наматывая её на указательный палец, умудряясь читать выбранный заранее лучший, на её взгляд, отрывок из своей книги, и каким-то уголком мозга анализировала: всё ли правильно рассказала о себе. Не выдала ли слишком много деталей? Не показалась ли слишком холодной и отстранённой? Тот вопрос о личной жизни изрядно выбил её из колеи, и Эмилия колебалась, затем в ответ пошутила. Но журналистка догадалась, судя по её заблестевшим глазам, что Эмилия, такая красивая женщина, - и одинока.
- Всё дело в тебе, - сказала ей при первой личной беседе Женевьева. - Ты боишься подпустить к себе мужчин, не давая им шанса.
На что Эмилия шутливо ответила серьёзным тоном, слишком, может быть, откровенно, но Женевьева поняла её: "Пойми меня правильно, я хочу чувствовать ту самую искру. Смотреть в глаза, ощущая, как по коже бегут слабые разряды тока, вызывая мурашки, а все волоски на теле поднимаются дыбом, становится жарко, и ты понимаешь, что желаешь, хочешь его всего".
Женевьева только головой покачала, обозвав идеалисткой, но в душе она поняла. Так, откровенность за откровенность, потом шутки и лёгкие подколы в основном от Женевьевы переросли в дружбу, может быть, странную - слишком разные женские натуры, но, тем не менее, в настоящую дружбу.
Счастье -
Увидеть в глазах васильковую ласку,
Коснувшись дыханьем плеча твоего...
И снова поверить в хрустальную сказку,
Едва пригубив милых губ колдовство...
Он сидит на стуле в гостиной напротив окна. За окном - зимние сумерки. Мутный жёлтый свет фонаря, красновато-синие отблески сигнальных огней проезжающих по заснеженной дороге машин. А снег всё кружится, падая крупными хлопьями на стекло, прибиваемый ветром, звенящим и воющим, холодным и безразличным.
Полупустая бутылка любимого терпкого виски "Chivas Regal" стоит на полу. Гранёный стакан на подоконнике уже полчаса как пустой, но боль никуда не ушла, и от воспоминаний не скрыться. "Забыться", - вертится мысль в голове, но нет сил. Завтра рано вставать. Назначена встреча с лучшим врачом в городе Н.
Мужчина заложил за ухо упавшие на лоб светлые пряди волос, затем встал и завесил окно тяжёлыми синими шторами.
С двухспальной кровати зазвонил мобильный телефон. Мужчина медлил. Отвечать не хотелось. Вскоре телефон затих. По-видимому, включилась голосовая почта.
Расстегнул шёлковую рубашку, аккуратно повесил на спинку белого кожаного кресла. Вынул ремень из брюк. Снял дорогие, сделанные на заказ туфли. В одних боксёрских трусах пошёл в ванную и включил горячую воду.
Номер люкс, выдержанный в бело-голубой гамме, радовал глаз. Мраморная плитка, огромная ванна и зеркала. "Обстановку бы оценила Илона", - подумал и хмыкнул. Во рту стало горько. Одиночество невыносимо. Вся жизнь коту под хвост. А он думал, что Илона его любила.
Вода шумно наполняла ванную. Становилось жарко. Посмотрел на "ролекс", обвивающий широкое запястье. Полдвенадцатого. Пора принимать лекарства. Вышел в гостиную, чтобы налить в стакан воды и запить баснословно дорогие горькие таблетки. Рак желудка, неоперабельный, злой рок, насмешка судьбы. Но оттого не легче, а умирать в тридцать пять не хотелось.
Он принимал ванну, нежась в тёплой воде, согревающей исхудавшее тело. Все болело, всё было не так, хотелось выть раненым зверем. Протянул руку, поднимая с пола принесённый с собой роман. Маргарет Йен. Остросюжетная проза, местами боевик. Автор года, если верить журналам.
Чтение в который раз захватило его. Главный герой, Олег, напоминал его самого, характер и внешность словно списаны с оригинала. Мастерская интрига, драйв, боевик. И кто бы мог подумать, что так потрясающе пишет женщина.
... Проснулась как всегда в полшестого утра. До назначенной встречи ещё далеко. Но не спится. Слёзы застыли в глазах, опять старый сон приснился.
Плотно завешены шторы. В комнате тепло и темно. Слабый запах корицы и мяты. Лавандой пахнут белые простыни. Лежать хорошо, но надо вставать, вдохновение приходит внезапно.
"Разминка, растяжка - что ещё сказать о привычке, выработанной с детских времён? Ах, жаль, что не суждено было стать кандидатом в мастера спорта по фехтованию".
Чашка горячего кофе, тонкая сигарета зажата в пальцах. Белый шёлковый халат приятен коже. Ноутбук включён. Чистый вордовский лист ожидает первых набросков. А на душе тоска, грусть сжимает сердце в тиски. Может, принять душ? Хочется прийти в себя. Глава, начатая парой строк, заглохла, словно оборвались мысли.
Кофе остыл, сигарета затушена в пепельнице.
Горячий душ смывает остатки сна. Грейпфрутовый запах бодрит. Капли ласкают кожу, нежно стекая по лицу. Её вьющиеся волосы мокнут и распрямляются. Мысли мечутся, а на душе тяжело. И хочется забыть, но отголоски сна, как наяву реальные, подбрасывают детские воспоминания.
Пятнадцать лет назад. Эмилия - ещё девчонка. Высокая и угловатая. Настоящая пацанка. Играет во дворе с мальчишками. Футбол, квадрат, пятнашки. Задиристая, прыткая. В компании ребят своя.
Но того лета не забыть. И свой секрет, свои девичьи чувства.
Он старше на пять лет. Высокий, сильный и спортивный. Глаза точно васильки, а волосы - пшеница.
Павел Воробьёв - это имя на слуху. Кикбоксер всё же. О нём мечтали втайне многие девчонки. Но он серьёзным был: дисциплинированный спортсмен, практически отличник. А мог менять девчонок, как перчатки.
В семье Мартыновых росла брюнетка. Илона, говорили, нравится ему. А он не отрицал. Лишь улыбался. Эмилия вздыхала, даже не надеясь...
Она напоминала его тень. Благо в окружении мальчишек, поэтому никто не видел, как ей тяжело и грустно. Чувства, что внутри кипели, насквозь раздирали её, до боли, до крика. Но, сжав пальцы в кулак, безразличие играла мастерски.
Каталась на качелях и наблюдала за ним, как шутит, как смеётся, как играет в карты. Завидовала Илоне и знала, что на пацанку он не взглянет.
Сейчас, закручивая вентиль и вытираясь розовым полотенцем, она в который раз объясняла себе, что робкая некрасивая девчонка давным-давно осталась в детстве, а она - Эмилия, успешная писательница, красивая, уверенная в себе женщина с огромными перспективами и высокими гонорарами, обеспечивающими более чем достойную жизнь.
Снова заварен кофе, сигареты выброшены в ведро. "Дурацкая привычка, давно пора на куреве поставить точку".
Высохшие волосы завиваются в колечки. Словно пепельная корона вокруг её головы. Нежное лицо в форме сердечка, пухлые губы отражаются в зеркале, и глаза словно фиалки - цвет которых многие считали результатом ношения контактных линз. Нанесла увлажняющий крем: сухая кожа требовала бережного обращения.
Ноутбук стоял на столе, ожидая ее. Эмилия села на стул, поёрзала, устраиваясь поудобнее, и наконец-то дописала оборванную на полуслове главу.
Палата, на его вкус, была слишком яркой. Лимонно-оранжевый цвет стен чередовался с голубым, навевающим холод. Зато оборудование здесь самое современное. Обследование Павла Алексеевича шло полным ходом.
С самого утра он находился в клинике, чтобы к обеду узнать результаты. А сейчас сидел в кабинете завотделения и полистывал от скуки брошюры.
Высокие пластиковые окна выходили на заснеженный яблоневый сад. В кабинете было тепло и уютно. Расположившись в мягком, цвета топлёного молока кресле, заложив ногу за ногу, Павел отложил журнал в сторону и, мечтая о сигарете, задумался.
"Как всё так получилось? - спрашивал у себя. - Когда жизнь накренилась? Когда всё пошло не так? И почему он так долго не замечал, как, казалось бы, горячо любящая жена мастерски плетёт интриги?" Титула чемпиона и славы ей было мало. Хотелось денег. Нарядов, красивой - нет, шикарной жизни. И он пошёл на всё ради её прихотей. Даже ради модельной карьеры, которая не дала ей возможность иметь детей. Илона тянула до последнего, а потом было поздно. Но всё равно он поддерживал её, рискуя, участвуя в боях без правил. Но грязные деньги не принесли ничего, кроме горечи, угасших надежд и сильных болей в желудке, заставивших бросить всё. А дальше - одни чёрные полосы, слившиеся в одну, бесконечно чёрную широкую полосу.
Рак желудка, неоперабельный, метастазы. Измена жены с лучшим другом, Артёмом, - и всё, на этом остановилась злодейка-судьба, сурово ударив под дых. Безнадёжно...
- Ну что, Павел Алексеевич, - нарушил тишину зашедший в кабинет невысокий доктор в очках. - У меня для вас две новости: хорошая и не очень. С какой начнём?
Павел поглубже устроился в кресле. Он внутренне сжался и ответил:
- Андрей Викторович, меня трудно чем-либо удивить, выкладывайте.
Доктор поправил очки, затем одёрнул халат и сказал голосом старого теоретика, напомнившим Павлу школьные годы и учителя физики:
- Что ж, Павел Алексеевич, жить вам осталось полгода, от силы год. Метастазы, знаете ли, - вздохнул, а потом продолжил, внимательно вглядываясь в суровое бледное лицо бывшего чемпиона кикбокса. - Хорошая новость в том, - опять затеребил полу халата, затем что-то вспомнил и поправил очки, - что есть экспериментальные препараты. Но это незаконно. Так сказать, на свой страх и риск.
- Идёт, Андрей Викторович. Да вы не переживайте, я понял вас.
- Значит, Павел Алексеевич, с деньгами проблем не будет?
- Деньги для меня не проблема. Как скоро я смогу получить лекарство? - спросил, вставая с кресла.
Доктор сказал, улыбаясь сухой улыбкой, точно хищник, схвативший добычу.
- Мы свяжемся с вами. Пару дней погуляйте у нас. В городе много интересных мест, посещение которых пойдёт вам на пользу.
- Буду ждать звонка, Андрей Викторович, - сказал Воробьёв, протягивая доктору руку. Сухая ладонь доктора робко, как-то по-рыбьи пожала широкую, исхудавшую руку спортсмена.
- До свидания, Павел Алексеевич, не скучайте и побольше позитивных мыслей, - попрощался доктор.
Павел покинул кабинет. Впечатление, произведённое завотделением частной клиники, честно сказать, было неприятным.
Спа-салон "Сакура" приятно удивил, как только зашла за порог. Яркий, уютный - два слова, характеризующие первое впечатление. Высокие окна с отличным видом на мостовую и парк. Светло-салатовым цветом окрашены стены, желтоватые кресла, цветы и ярко-карамельные шторы. Запахи благовоний, ненавязчивая музыка и профессионалы в униформе.
Сегодня Эмилию ожидали только приятные процедуры: массаж, визаж, причёска. Индивидуальный подход, для того чтобы выглядеть на все сто, давая интервью для журнала "Космополитен".
Ее агент Женевьева, а по совместительству ещё и психолог, взяла на себя обязанности организатора, чтобы Эмилия блистала и не попадала впросак, отвечая на слишком откровенные вопросы, касающиеся личной жизни.
Одежду сюда же позднее доставил стилист, чтобы сразу можно было ехать в книжный магазин.
В сером шерстяном костюме, подчёркивающем изящную фигуру, в коричневых сапогах на тонкой, но устойчивой шпильке, с причёской и неброским макияжем, Эмилия выходила из спа-салона, словно королева; затем, набросив на плечи норковый полушубок, села в такси.
... Он пил молочный коктейль в маленьком кафе напротив фонтана, который засыпал снег. В окно он видел свою "Lamborghini Gallardo", малышку, скорость которой Илона не оценила. Матовый чёрный корпус, оранжевые, ярко выделяющиеся полосы по бокам и на передних воздухозаборниках.
Голуби клевали хлеб, которым кормила их сидящая на лавочке старушка. Он допил коктейль, не чувствуя вкуса, жалея, что оставил в машине книгу. Думал, куда бы поехать, чтобы убить время, когда воспоминания, надежды и планы слились в пятно, которое вскоре стало лицом Илоны - её породистым, таким красивым лицом. А всё-таки он ведь по-настоящему не любил её и вообще никого не любил. Любовью всей его жизни был спорт, скорость и риск, а женщины, кроме Илоны, всего лишь увлечение. Но к жене он питал своеобразную нежность, может быть, даже любил, но по-своему. Хотя, глядя в окно, вздыхая, только теперь признавал, что зря послушался отца и друзей, говоривших, что они с Илоной идеальная пара. "Зря, ох зря. Слишком мы разные".
Проезжая мимо кофейни, сидя в ярко-жёлтом такси, за спиной болтающей с водителем, уверенной в себе блондинки Женевьевы, прокручивая в голове план предстоящей встречи и возможные варианты ответов на интервью, настраиваясь, медленно дыша и рассеянно поглядывая в окно, за которым было обледенелое серое двухполосное шоссе и машины всех марок и расцветок, Эмилия не сразу заметила спортивный чёрный автомобиль, выделяющийся, точно чёрный с полосатыми пятнами на шкуре зверь на снегу. Машина удивила её, и невольно девушка заинтересовалась, чем вызвала удивлённый взгляд Женевьевы, которая прервала разговор и спросила: всё ли в порядке? Эмилия покачала головой и вновь погрузилась в свои планы, но в душе осталось странное тёплое чувство: ведь именно о такой машине она мечтала когда-то давно и всё ещё собиралась когда-нибудь купить нечто подобное.
Женевьева продолжала болтать с таксистом о погоде, о политике и о растущих ценах буквально на всё. А Эмилия сидела на заднем сиденье и улыбалась, сама того не замечая, пока не приехали к магазину, у которого остановились и вышли, а Женевьева опять стала выпытывать шутливо: почему Эмилия светится, как новогодняя ёлка? В ответ девушка пожала плечами, спихнув всё на хорошее настроение. Чем только разожгла интерес Женевьевы, единственной подруги и литературного агента в одном лице. Хорошо разбирающаяся в людях, Женевьева чувствовала, что в жизни Эмилии произошли незримые перемены, или, быть может, они ещё в пути.
Он сидел в самом дальнем ряду огромного книжного магазина, скрываясь за спинами людей всех возрастов. Мужчин было много. "Значит, не только мне нравится творчество Маргарет Йен".
Мягкие чёрные стулья, широкие книжные ряды устремлялись к потолку, до отказа забитые книгами. Много цветов, воздушные шары и бесплатный чай с пирожными - все условия, для того чтобы приятно провести время. Если не брать во внимание тот факт, что плата за вход - покупка новой авторской книги.
Он наблюдал, слушая слегка хрипловатый, мягкий женский голос красивой пепельной блондинки. Не слишком высокой, белокожей и на удивление привлекательной, даже издали.
Голос её пьянил и вызывал в его душе бурю эмоций. Желание, давно забытое чувство, внезапно пронзило его огненной стрелой. А ведь Павел видел лишь её профиль. Маленький нос с горбинкой, и пухлые губы, и округлую родинку на левой щеке, добавляющую ей шарма. Ему очень хотелось рассмотреть её лицо.
Слов текста не слышал, настолько был зачарован её голосом.
Маргарет Йен - женщина-загадка, почему-то скрывавшая своё настоящее имя. В ней была какая-то тайна. Она заинтриговала его, и он хотел знать разгадку.
Улыбнулся, намереваясь дождаться, когда практически все восторженные фанаты разойдутся, получив заветный автограф, а потом настанет пара минут лишь для него. И он стал ждать.
Интервью с приятной брюнеткой, миниатюрной, рыжеволосой и поразительно энергичной, вымотала её так сильно, как Эмилия даже представить себе не могла. Поэтому она рассеянно теребила выбившуюся из высокой причёски кучерявую прядь волос, наматывая её на указательный палец, умудряясь читать выбранный заранее лучший, на её взгляд, отрывок из своей книги, и каким-то уголком мозга анализировала: всё ли правильно рассказала о себе. Не выдала ли слишком много деталей? Не показалась ли слишком холодной и отстранённой? Тот вопрос о личной жизни изрядно выбил её из колеи, и Эмилия колебалась, затем в ответ пошутила. Но журналистка догадалась, судя по её заблестевшим глазам, что Эмилия, такая красивая женщина, - и одинока.
- Всё дело в тебе, - сказала ей при первой личной беседе Женевьева. - Ты боишься подпустить к себе мужчин, не давая им шанса.
На что Эмилия шутливо ответила серьёзным тоном, слишком, может быть, откровенно, но Женевьева поняла её: "Пойми меня правильно, я хочу чувствовать ту самую искру. Смотреть в глаза, ощущая, как по коже бегут слабые разряды тока, вызывая мурашки, а все волоски на теле поднимаются дыбом, становится жарко, и ты понимаешь, что желаешь, хочешь его всего".
Женевьева только головой покачала, обозвав идеалисткой, но в душе она поняла. Так, откровенность за откровенность, потом шутки и лёгкие подколы в основном от Женевьевы переросли в дружбу, может быть, странную - слишком разные женские натуры, но, тем не менее, в настоящую дружбу.
