- Милька, родная моя! Как хорошо, что всё обошлось! Ты в порядке, родная моя! В порядке.
- Поставь меня, Пашка, люди смотрят, что они подумают?
- К чёрту людей. Весь мир к чёрту. Милька, ты мне нужна, понимаешь, нужна...
В словах столько боли, столько скрытого чувства. Эмилия поняла, сердце сказало ей всё за него.
Полицейских решили не дожидаться, к чему им ещё вопросы. Он взял её за руку, и они побежали, как малолетние заговорщики, покидая место преступления.
В его номере чистота и порядок, как всегда обслуживание гостиницы на высоте.
Пока в ванну набиралась вода, он заказал ведёрко с шампанским и её любимую клубнику.
- Что празднуем? - спросила Милька, удобно расположившись в кресле. Наспех наброшенный мужской халат висел на ней, как на вешалке. Вертела чёрный пояс в руках, заметно нервничая, а взглядом словно спрашивала: "Ты не шутил тогда?"
- Жизнь и вторую попытку. Как тебе?
- Согласна, - пальцами захватывая клубнику из вазочки, ответила Милька и положила ягоду в рот.
Он разлил шампанское в бокалы, один протянул ей. Эмилия медленно потягивала шампанское, смакуя тающие пузырьки на языке, а затем, после паузы, перевела взгляд на него и сказала:
- Ты спас мне жизнь, Пашка. Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя?
- Запросто, - шутливым тоном ответил Воробьёв.
Она удивилась, поставила бокал на журнальный стол.
- И? Говори, я на всё согласна.
- На всё, говоришь.... А если серьёзно, то: Милька, выходи за меня замуж.
Побледнела, потеряв дар речи. А потом Эмилия заплакала. Павел наклонился к ней, гладя по волосам:
- Не плачь, Милька. Ну, прости, не хотел обидеть тебя, я просто подумал, что нравлюсь тебе, как мужчина. Значит, ошибся, прости меня.
- Глупый, - сказала, поднимая голову вверх, встречаясь с ним взглядом, а затем улыбнулась. - Пашка, я согласна. Я выйду за тебя. Я, - вздохнула и, осмелев, договорила: -Люблю тебя, Пашка. Люблю.
Он поднял её на руки, как ребёнка, крепко сжимая в объятьях, а потом поцеловал, жарко, собственнически, страстно. Показывая, как она нужна ему, как дорога ему. Его Милька, его жизнь, его воздух. Такой сладкий, живительный - и не надышаться.
Поцелуй оборвался, дыхание сбилось, и колени Эмилии, ослабев, подкосились. Ее зрачки расширились, а грудь бурно вздымалась, но она не отводила пристального, вопрошающего взгляда от его лица, словно не веря. Не веря, что желанна, не веря, что любимый мужчина видит в ней женщину. Павел нежно провёл пальцем по её щеке, затем спросил:
- Успокоилась? Больше не будешь плакать?
Эмилия замотала головой, и вновь её пышные волосы создали вокруг лица корону. Залюбовался. Эмилия поправила волосы и пристально посмотрела в его глаза. Молчаливый вопрос и едва ощутимое мерцание страха в глазах.
Недоумевая, Павел спросил:
- Чего ты боишься, Эмилия? Доверься мне.
"Как я тебе доверился..."
- Ванна переполнится, - меняя тему, добавила.
- К чёрту ванна, - схватил её за руку. - Мне нужно знать!
В его словах она уловила потребность, нужду, слишком сильную жажду. "Раз ему это так необходимо, значит, так и быть, откроюсь ему".
- Я боюсь разочаровать тебя. Понимаешь, я совершенно неопытна в такого рода делах. Я ледышка - так считали мои ухажёры. А я просто к ним ничего не испытывала. Такого, как когда-то к тебе, - прошептала дрогнувшим голосом. Фиалковые глаза замерцали, и одинокая слезинка упала на щёку Эмилии.
Павел не выдержал и смахнул слезинку кончиком пальца, затем обнял ее, крепко прижимая к себе, погладил по волосам и хрипло, надрывно прошептал в маленькое, красивое ушко:
- Считавшие тебя ледышкой - глупцы. Они не достойны тебя. Милька, поверь мне! Не достойны такой роскошной, чувственной женщины! - Стиснул её плечи, опасаясь, что убежит, опасаясь, что вырвется и не поверит. Ему так хотелось убедить её, поэтому Павел спросил: - Милька, ты мне доверяешь? - прозвучало надрывно и хрипловато, а когда она кивнула, прошептал настолько нежно, что сам опешил: - Позволь, я покажу тебе, насколько они ошибались.
Он нашёл ртом её губы, покрывая лёгкими, едва ощутимыми поцелуями, пока она не раскрылась, уступая, признавая своё поражение, пока не ответила ему. Поцелуй затянулся. Они забыли, что надо дышать. Он до боли хотел ее. Эмилия стонала, жар его прикосновений опалял кожу, кровь кипела, чувственным восторгом растекаясь по венам, а сердце в груди стало бешеным.
Ей мучительно хотелось большего. Собственное тело ожило, пробуждённое страстью. В крови пела жаркая, тягучая музыка, мысли исчезли, остались лишь всё разгорающиеся острые, будоражащие всё её естество ощущения.
Шумело в ушах, всё тело Эмилии накрыла неописуемая лёгкость. Ей хотелось, она тонула, горела и пылала, став инструментом в чутких, умелых руках мастера.
Эмилия чувствовала, наконец, после стольких лет и неудачных попыток, вновь ощущала себя желанной...
- Я ног не чувствую, это нормально? - озадаченно произнесла хриплым, прерывистым голосом. Павел улыбнулся, едва сдерживая бушующее в крови желание. Он никогда за всю прожитую жизнь не хотел никого так сильно, как Эмилию.
Халат упал на пол, и она осталась в одних кружевных трусиках. Лифчика Эмилия не носила. Да и зачем он ей, обладательнице такой роскошной упругой груди? Он возился с поясом, Эмилия помогала ему, лихорадочно расстегивая рубашку. А когда её тёплые губы поцеловали его боевые шрамы, стон вырвался из груди Воробьева. Павел подхватил её на руки и понёс к кровати.
Белые шёлковые простыни оттеняли её нежную белую кожу. Эмилия была прекрасна, а её наполненный страстью взгляд вверх дном переворачивал его душу. Павел нежно и трепетно ласкал её тело, поцелуями вырисовывая дорожки, ведущие к сокровенным местам, а она стонала, неумело отвечала на ласки и хрипло шептала, неосознанно требуя большего.
"Скажи мне!" - спрашивал взглядом, не давая Эмилии отвести глаза в сторону.
- Хочу тебя, Пашка. Хочу тебя...
Это стало сигналом. Тела переплелись, танцуя танец страсти. Жёстким поцелуем Павел заглушил тихий крик, когда она стала его, всецело. А потом нежно вёл за собой, обучая, пока наслаждение белой волной с головой в один миг не накрыло обоих. Мощное и ошеломляющее, в своей силе мгновенно сметающее реальность, неся в своих водах яркие звезды, блаженство и дикий восторг бытия.
Стук в номер. Крики разбудили их ото сна.
- Какого чёрта? - зло спросил Воробьёв.
Эмилия сонно озиралась, слишком вымотанная, чтобы мыслить здраво.
Оказалось, пока спали, случился потоп. В пылу страсти они забыли про наполнявшуюся ванну, и вода, перелившись через борта, всё лилась и лилась на пол, пока не просочилась, найдя лазейку, возле проржавевшей насквозь трубы, давно требующей замены. Затем вода мощным потоком хлынула вниз, почувствовав волю, испортив интерьер пустующей комнаты, расположенной ниже этажом.
Ранним утром, следуя уборочному графику, горничная и обнаружила сиё безобразие.
Они смеялись, даже когда администратор вместе с вызванным адвокатом недоумевающе переглядывались, громко зачитывая сумму наложенной штрафной санкции, по-видимому принимая влюблённую парочку за ненормальных. Да и кто в здравом уме смеялся бы, расплачиваясь суммой с пятью нулями. Но мнение администратора и адвоката счастливых Эмилию и Воробьева, честно сказать, не волновало.
Они улыбались и многозначительно держались за руки, покидая гостиницу.
А дальше - была свадьба и венчание в маленькой каменной церквушке. Медовый месяц в Финляндии и долгие счастливые годы.
"Любовь всесильна: нет на земле ни горя -- выше кары ее, ни счастья -- выше наслаждения служить ей".
Конец.
- Поставь меня, Пашка, люди смотрят, что они подумают?
- К чёрту людей. Весь мир к чёрту. Милька, ты мне нужна, понимаешь, нужна...
В словах столько боли, столько скрытого чувства. Эмилия поняла, сердце сказало ей всё за него.
Полицейских решили не дожидаться, к чему им ещё вопросы. Он взял её за руку, и они побежали, как малолетние заговорщики, покидая место преступления.
В его номере чистота и порядок, как всегда обслуживание гостиницы на высоте.
Пока в ванну набиралась вода, он заказал ведёрко с шампанским и её любимую клубнику.
- Что празднуем? - спросила Милька, удобно расположившись в кресле. Наспех наброшенный мужской халат висел на ней, как на вешалке. Вертела чёрный пояс в руках, заметно нервничая, а взглядом словно спрашивала: "Ты не шутил тогда?"
- Жизнь и вторую попытку. Как тебе?
- Согласна, - пальцами захватывая клубнику из вазочки, ответила Милька и положила ягоду в рот.
Он разлил шампанское в бокалы, один протянул ей. Эмилия медленно потягивала шампанское, смакуя тающие пузырьки на языке, а затем, после паузы, перевела взгляд на него и сказала:
- Ты спас мне жизнь, Пашка. Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя?
- Запросто, - шутливым тоном ответил Воробьёв.
Она удивилась, поставила бокал на журнальный стол.
- И? Говори, я на всё согласна.
- На всё, говоришь.... А если серьёзно, то: Милька, выходи за меня замуж.
Побледнела, потеряв дар речи. А потом Эмилия заплакала. Павел наклонился к ней, гладя по волосам:
- Не плачь, Милька. Ну, прости, не хотел обидеть тебя, я просто подумал, что нравлюсь тебе, как мужчина. Значит, ошибся, прости меня.
- Глупый, - сказала, поднимая голову вверх, встречаясь с ним взглядом, а затем улыбнулась. - Пашка, я согласна. Я выйду за тебя. Я, - вздохнула и, осмелев, договорила: -Люблю тебя, Пашка. Люблю.
Он поднял её на руки, как ребёнка, крепко сжимая в объятьях, а потом поцеловал, жарко, собственнически, страстно. Показывая, как она нужна ему, как дорога ему. Его Милька, его жизнь, его воздух. Такой сладкий, живительный - и не надышаться.
Поцелуй оборвался, дыхание сбилось, и колени Эмилии, ослабев, подкосились. Ее зрачки расширились, а грудь бурно вздымалась, но она не отводила пристального, вопрошающего взгляда от его лица, словно не веря. Не веря, что желанна, не веря, что любимый мужчина видит в ней женщину. Павел нежно провёл пальцем по её щеке, затем спросил:
- Успокоилась? Больше не будешь плакать?
Эмилия замотала головой, и вновь её пышные волосы создали вокруг лица корону. Залюбовался. Эмилия поправила волосы и пристально посмотрела в его глаза. Молчаливый вопрос и едва ощутимое мерцание страха в глазах.
Недоумевая, Павел спросил:
- Чего ты боишься, Эмилия? Доверься мне.
"Как я тебе доверился..."
- Ванна переполнится, - меняя тему, добавила.
- К чёрту ванна, - схватил её за руку. - Мне нужно знать!
В его словах она уловила потребность, нужду, слишком сильную жажду. "Раз ему это так необходимо, значит, так и быть, откроюсь ему".
- Я боюсь разочаровать тебя. Понимаешь, я совершенно неопытна в такого рода делах. Я ледышка - так считали мои ухажёры. А я просто к ним ничего не испытывала. Такого, как когда-то к тебе, - прошептала дрогнувшим голосом. Фиалковые глаза замерцали, и одинокая слезинка упала на щёку Эмилии.
Павел не выдержал и смахнул слезинку кончиком пальца, затем обнял ее, крепко прижимая к себе, погладил по волосам и хрипло, надрывно прошептал в маленькое, красивое ушко:
- Считавшие тебя ледышкой - глупцы. Они не достойны тебя. Милька, поверь мне! Не достойны такой роскошной, чувственной женщины! - Стиснул её плечи, опасаясь, что убежит, опасаясь, что вырвется и не поверит. Ему так хотелось убедить её, поэтому Павел спросил: - Милька, ты мне доверяешь? - прозвучало надрывно и хрипловато, а когда она кивнула, прошептал настолько нежно, что сам опешил: - Позволь, я покажу тебе, насколько они ошибались.
Он нашёл ртом её губы, покрывая лёгкими, едва ощутимыми поцелуями, пока она не раскрылась, уступая, признавая своё поражение, пока не ответила ему. Поцелуй затянулся. Они забыли, что надо дышать. Он до боли хотел ее. Эмилия стонала, жар его прикосновений опалял кожу, кровь кипела, чувственным восторгом растекаясь по венам, а сердце в груди стало бешеным.
Ей мучительно хотелось большего. Собственное тело ожило, пробуждённое страстью. В крови пела жаркая, тягучая музыка, мысли исчезли, остались лишь всё разгорающиеся острые, будоражащие всё её естество ощущения.
Шумело в ушах, всё тело Эмилии накрыла неописуемая лёгкость. Ей хотелось, она тонула, горела и пылала, став инструментом в чутких, умелых руках мастера.
Эмилия чувствовала, наконец, после стольких лет и неудачных попыток, вновь ощущала себя желанной...
- Я ног не чувствую, это нормально? - озадаченно произнесла хриплым, прерывистым голосом. Павел улыбнулся, едва сдерживая бушующее в крови желание. Он никогда за всю прожитую жизнь не хотел никого так сильно, как Эмилию.
Халат упал на пол, и она осталась в одних кружевных трусиках. Лифчика Эмилия не носила. Да и зачем он ей, обладательнице такой роскошной упругой груди? Он возился с поясом, Эмилия помогала ему, лихорадочно расстегивая рубашку. А когда её тёплые губы поцеловали его боевые шрамы, стон вырвался из груди Воробьева. Павел подхватил её на руки и понёс к кровати.
Белые шёлковые простыни оттеняли её нежную белую кожу. Эмилия была прекрасна, а её наполненный страстью взгляд вверх дном переворачивал его душу. Павел нежно и трепетно ласкал её тело, поцелуями вырисовывая дорожки, ведущие к сокровенным местам, а она стонала, неумело отвечала на ласки и хрипло шептала, неосознанно требуя большего.
"Скажи мне!" - спрашивал взглядом, не давая Эмилии отвести глаза в сторону.
- Хочу тебя, Пашка. Хочу тебя...
Это стало сигналом. Тела переплелись, танцуя танец страсти. Жёстким поцелуем Павел заглушил тихий крик, когда она стала его, всецело. А потом нежно вёл за собой, обучая, пока наслаждение белой волной с головой в один миг не накрыло обоих. Мощное и ошеломляющее, в своей силе мгновенно сметающее реальность, неся в своих водах яркие звезды, блаженство и дикий восторг бытия.
Стук в номер. Крики разбудили их ото сна.
- Какого чёрта? - зло спросил Воробьёв.
Эмилия сонно озиралась, слишком вымотанная, чтобы мыслить здраво.
Оказалось, пока спали, случился потоп. В пылу страсти они забыли про наполнявшуюся ванну, и вода, перелившись через борта, всё лилась и лилась на пол, пока не просочилась, найдя лазейку, возле проржавевшей насквозь трубы, давно требующей замены. Затем вода мощным потоком хлынула вниз, почувствовав волю, испортив интерьер пустующей комнаты, расположенной ниже этажом.
Ранним утром, следуя уборочному графику, горничная и обнаружила сиё безобразие.
Они смеялись, даже когда администратор вместе с вызванным адвокатом недоумевающе переглядывались, громко зачитывая сумму наложенной штрафной санкции, по-видимому принимая влюблённую парочку за ненормальных. Да и кто в здравом уме смеялся бы, расплачиваясь суммой с пятью нулями. Но мнение администратора и адвоката счастливых Эмилию и Воробьева, честно сказать, не волновало.
Они улыбались и многозначительно держались за руки, покидая гостиницу.
А дальше - была свадьба и венчание в маленькой каменной церквушке. Медовый месяц в Финляндии и долгие счастливые годы.
"Любовь всесильна: нет на земле ни горя -- выше кары ее, ни счастья -- выше наслаждения служить ей".
Конец.
