Надежда

— Как ты, сынок? — впервые за долгие недели спросила мать.
       — Как будто меня медленно топят, — тихо ответил Милославский, разглядывая собственные ладони. — Счастлив, но в тоже время обездолен.
       — Ты не обездолен, — воспротивилась мать. — У тебя есть все, чтобы твоя душа не пожелала. Даже девушку, которая тебе нравилась заполучил.
       — Ненадолго. — Словно жуя горький перец, отозвался сын, бросая печальный взгляд на мать. — Ты сама это знаешь.
       — Я не должна этого говорить, но что если все рассказать Ясении? Ты любишь эту девушку?
       — Безумно, — вздохнул Стас.
       — Дети не должны отвечать за своих родителей. Ни ты, ни Сенька не должны страдать.
       Стас взглянул снова на мать, его бровь вопросительно изогнулась. Голова Марины продолжала покоиться на плече сына, пальцы теребили подол платья, а глаза оставались закрытыми. Женщина была пьяна. Глядя сверху вниз на мать, Милославский ощутил грусть и усталость, — словно эмоции женщины передалось и ему. Марина вымоталась вечным преследователем мести мужа, она жаждала спокойствия и обычной городской жизни. Она знала, её семья никогда не будет бедствовать, ведь Олег хороший предприниматель. Она много раз пыталась вразумить мужчину. Так же много, сколько рыдала ночами в подушку от безысходности. А плакала она каждую ночь.
       — Пойдём, я отведу тебя в номер? — Осторожно подняв женщину, Стас повел её к лифту. Поймав обеспокоенный взгляд любимой, он лишь улыбнулся, девушка ответила ему тем же.
       Марина рухнула на кровать в позе звезды. Её лицо бесстрастно наблюдало за своим отражением на потолке, и парень уже решил, что она засыпает, как губы женщины скривились, и из глаз рекой полились слёзы. Грудь разразило воем. Стас напугался. Он склонился над Мариной, пытаясь её привести в чувства, но тщетно. Женщина вцепилась своими острыми ногтями в плечи сына. Её глаза такие же зеленые, какими обладал её сын, смотрели в окно, видя лишь яркие разводы. Стас бережно обнимал мать, гладил ладонью по спине, совершенно не понимая, как себя вести.
       — Тридцать лет, с момента смерти его матери, я пытаюсь вразумить Олега. Тридцать лет. Больше нет сил.
       — Все образуется, — говорил несусветную чушь Стас, прекрасно понимая, что Олег никогда не отступиться от своего.
       — Нет, — замотала головой женщина. — С годами он стал только злее. Я держалась за ту любовь, которая была давным-давно, но больше так не могу.
       Женщина выпрямилась. Стерла ладонями слёзы, размазывая тушь по лицу. Она вперилась серьезным взглядом в сына, и по спине парня пробежали мурашки. Стеклянный взор резко отрезвился. Милославская впервые за долгое время смотрела на сына и видела его. Видела страдания ребёнка, от чего её сердце ещё сильнее сжималось от боли. Она корила себя, что была плохой матерью.
       — Я подала на развод. — Произнесла она, и Стас перестал дышать. Такого поворота событий он не ожидал. Это его и радовало и пугало одновременно. Олег не из тех мужчин, кто отпускал в свободное плавание людей. Марина была его женщиной, его первой любовью и его личным психологом. Она уже давно стала собственностью Милославского. Стас в красках представил ярость отца, и его лицо побледнело.
       — Это может стать огромной проблемой, — предостерег мать парень.
       — Вся наша жизнь, Стас, огромная проблема. Единственный светлый момент в ней, это ты. Но и тут я умудрилась все испортить.
       Парень не знал, что ответить. В глубине души он винил маму за её равнодушие к ссорам Стаса и Олега, но говорить этого он не смел. Что бы женщина не сотворила, она подарила ему жизнь. Она была, есть и будет в его жизни, и тратить время на конфликты ему не хотелось. Его мать никогда не была идеальной, но она его мать. Стас тоже не идеал. Любитель ночных гонок, жаждущий адреналина и страсти, молодой пьяница и бабник. Таким он был. Страсть к адреналину осталась, и он мечтал когда-нибудь разделить её вместе с Ясенией. Марина тоже, видимо, любила адреналин, если жила так долго бок о бок с Олегом.
       — Я так боялась твоего отца, что всегда спасала свою шкуру за счет твоей, — продолжала женщина.
       — Все мы не идеальны. — Стас опустился перед ней на колени, заглядывая глубоко в глаза. — Если ты решила уйти от отца, я поддержу тебя.
       Хлопнула входная дверь. Разъяренный Олег ввалился в номер, на лету снимая туго завязанный галстук. Его глаза остро смотрели на рыдающую жену, которая сгорбилась, словно старуха. Стас вжал голову в плечи, а колени приросли к паркету. Олег широкими шагами отмерил расстояние между ними и со всей силы наотмашь ударил ладонью жену. Она упала на кровать, а Олег вцепился ей в горло руками, сдавливая пальцами. Она захрипела. Стас накинулся на отца, оттаскивая его.
       — Тридцать лет, — пыхтел от натуги он. Глаза налились кровью. Казалось, что вот-вот и изо рта пойдет пена. — Тридцать гребаных лет я потратил на неблагодарную суку!
       — Отпусти её! — Стасу удалось оторвать отца от матери. Парень ударил кулаком отца в скулу, и тот удивлённо уставился на сына.
       — Ах ты, щенок! — Олег снова набросился на Стаса.
       Завязалась драка. Стас успел набраться мышечной массой, что стало преимуществом. Он был выше и шире в плечах, чем его отец-узурпатор. Парень уложил на живот отца, заломил ему руки и, тяжело дыша, навил над ним, давя весом своего тела. Олег пыхтел, бросался ругательствами и угрозами.
       В очередной раз, когда Олег заикнулся о том, что лишит сына всего, что он сейчас имел, Стас разозлился. Ему не нужны были его деньги. Особенно сейчас, когда он в состоянии сам подняться на ноги. Парень отшвырнул от себя обессиленного отца, плюнул ему в ноги. Марина все это время наблюдала за процессией, поджав ноги в коленях с беспокойными широко распахнутыми глазами.
       — Засунь свои деньги в задницу, — обронил Стас. — К тому же они украденых. Если воруешь у Лукоянова ты сейчас, то где гарантии, что этого не было раньше?
       Раздался дверной хлопок. Стас онемел. А вот Олег наоборот приободрился, он широко улыбнулся сыну, весело подмигивая здоровью бровью. Во рту парня пересохло. Он боялся обернуться и увидеть там Ясению. Стас знал, — это была именно она. Если бы его слова услышал Сергей, то от Олега не осталась бы и мокрого места. Но сейчас воцарилась оглушающая тишина.
       «Я не мог даже представить, что хорошее так быстро закончится», — подумал Стас.
       Он обернулся и столкнулся с бежевой дверью. Никого позади не было. Олег рассмеялся и ударил сына кулаком в лицо. Когда и каким образом он встал на ноги, Стас не знал.
       — Сквозняк, — только и произнёс он. Его взгляд снова нашел жену. — С тобой я разберусь. Хочешь гулять, вали. Но ни копейки ты не получишь.
       — Да подавись ты! — Вытирая кровь с носа, рявкнул Стас. Сил разбираться со «сквозняком» у него не было, но его ноги все же повели парня к их президентскому номеру.
       Там никого не оказалось. Настежь открытое окно пускало беспокойный ветер, который издевался над бежевыми занавесками. Цветы все так же окружали кровать, на которой оставалась в беспорядочном порядке валяться женская одежда. Вещи были нетронутыми. По началу Стас не заметил, но когда обернулся к выходу, заметил, что около зеркала уже не покоилась излюбленная сумка девушки, а на полу валялась оборванная цепочка с тем самым кулоном, подаренным им на утро. Сердце заколотилось. Губы в немой мольбе обращались бог весть знает к кому. Он не мог поверить, что Ясения ушла. Да и куда она могла уйти на ночь глядя? Особенно, когда отель полон её родных и друзей. Возможно, она сейчас была у Татьяны. Не долго думая, таким же, как ветер в номере, вихрем понесся Стас к стойке администратора.
       

Глава 36

       Высокие стены аэропорта в ночное время казались тайной стороной айсберга. Чернота за окнами едва ли отличалась от черноты в душе девушки. Она держала в руках одну лишь маленькую сумочку, в которой хранились ключи от Лондонской квартиры, банковская карта и паспорт. Девушка так торопилась, что не взяла с собой телефона. Отец будет вне себя от злости, а мать будет сходить с ума от беспокойства. Ясения снова сбегала, и снова это произошло из-за любви. Она уже сочла себя неудачницей, точно такой же, каким был Джо. Жить в одной квартире со Стасом теперь не представляло возможным, да и на одной лестничной площадке тоже.
       «Нужно быть осторожной со своими желаниями!», — Ясения задыхалась от слез и чувством собственной беспомощности. Надежда, любовь, разбитое сердце Сенечки, — она упала с огромной высоты, разбившись в лепешку.
       Слёзы градом падали с глаз, когда она смотрела на взмывающие в небо разноцветные громадины. Счастливые возлюбленные фотографировались на фоне них через экран, а Сенечка лишь смахивала соленые капли с лица. Ей снова придется лететь с пересадками, но это было меньшим дискомфортом. Грудь сдавливало. Да так сильно, что она постоянно пыталась стереть эту боль ладонью, но агония не уменьшалась. Она лишь разрасталась со скоростью света.
       — Простите, с вами всё в порядке?
       Ясения обернулась. Напротив неё стоял парень среднего роста. Курносый нос, небольшой лоб и большие квадратные очки, которые он поправлял указательным пальцем. Он был в теле, синяя футболка обтягивала его полные руки. Он был обеспокоен, чем вызвал легкую грустную улыбку на её лице. Ясения наспех стерла слёзы.
       — Все в порядке, — ответила она.
       — Вы так легко одеты, да и с вами лишь сумочка, — оглядел молодой человек Ясению.
       — Сдала багаж в аэропорту, — соврала она.
       Парень умолк. Он какое-то время смотрел в окно, стоя рядом с Сенечкой. После удалился, но ненадолго. Не успела Ясения выдохнуть, пытаясь унять дрожь, как молодой человек снова появился. В его руках было два стаканчика с кофе.
       — Знаешь, — заказал незнакомец, передавая стакан девушке и поправляя очки, — я ведь тоже убегаю.
       — Я не убегаю, — отрезала Ясения, бросая колючий взгляд на парня. Тот хмыкнул и устремил взгляд на нос самолета.
       — Ты сбегаешь, — настаивал он, резко перейдя на «ты», — Я сбегаю от опеки родителей и вычурной жизни яркого Сочи. А ты, вероятнее всего, сбегаешь от любви.
       — Тебе показалось, — она старалась придать голосу равнодушный тон, но истеричные нотки выдали её. Слёзы снова стали жечь глаза, подбородок затрясся, от чего она прислонила стакан к губам.
       — Что ж, — сочувственно улыбнувшись, ответил незнакомец, — главное, чтобы побег не превратился в привычку.
       Молодой человек оставил в одиночестве Ясению. Она, которая до этого не особо вслушивалась в его разговор, почему-то заострила внимание на последней фразе. А ведь она не в первый раз убегает от проблемы. Бежать от Елисея была лучшим решением, и она это понимала. Но убегать от Стаса, даже не выслушав его, было безумием. Что она здесь делала? Почему позорилась на весь аэропорт, стоя в зале ожидания и комкая от злости в руках билет на самолет? Почему она не побежала к отцу, который был просто обязан знать о том, куда и в чей карман уходили деньги? Ясения ощутила себя крысой. Той самой, которая почуяв неладное, прыгала с борта корабля, оставляя тонуть всю команду. Вытерев слёзы, она ещё раз взглянула на готовящийся к посадке самолет, замечая в кабине пилотов. Те готовились к вылету. Она поступала неправильно, и на этот раз её чутье не обманывало. Да, Стас разбил своими словами сердце. Да, именно из-за этого она сейчас готова была сама сесть в качестве капитана корабля и улететь подальше от этого злополучного места. Да, она унижена, растоптана и разочарована. И все это, как некстати, на её день рождение. Прекрасный подарок от любимого мужчины.
       Сенечка развернулась на каблуках, встречаясь с взглядом того самого незнакомца. Он улыбнулся, отсолютовал ей бумажным стаканом. Ясения улыбнулась ему. Парень прав, какой смысл убегать? Отец был здесь не при чем, и сейчас главной задачей стала спасти его бизнес, в конце концов, она обещала ему.
       Выбегая из терминала аэропорта, Ясения задыхалась от жгучей боли в груди. Столько месяцев рука об руку со Стасом, столько слез и слов поддержки, столько нежности и любви резко канули в Лету. А ведь он предупреждал, говорил о том, что Сенька возненавидит его. И сейчас она ненавидела, так же сильно, как и любила ранним утром. Ей просто было очень больно.
       Теплый летний ветер терзал подол длинного красного платья, пока девушка ловила такси. Кожа зудела, ей хотелось скорее снять это злополучное платье со своих плеч. В нём она была на их свидании, в нём же она оказалась в день их разрыва. Кто бы мог подумать, какую злую шутку могла сыграть судьба с девушкой? Она мотнула головой, стряхивая слёзы. Очевидно, хватит с неё этих любовных историй.
       Такси остановилось, и она помчалась обратно в отель. У входа в здание маячил, словно безумный, Стас. Он держался руками за волосы, пинал ни в чем неповинные декоративные камни. Татьяна наблюдала за ним, стоя в дверном проеме и лишь презрительно качала головой. Милославский искал её. Это было ожидаемо.
       Когда шпильки девушки коснулись асфальта, бешеные зеленые глаза уставились на неё. Ясения сейчас была той самой красной тряпкой для быка. Она сжала зубы, противясь изумленному вздоху. Его лицо было побитым. Под глазом красовался багрово-синий синяк, из носа падали маленькие струйки крови. Рубашка боже была испачкана в крови. Она погасила свою жалость и сострадание, встречаясь с его облегченным и одновременно виноватым взглядом своим, полным равнодушия.
       — Сенька! — Стас приблизился к девушке, но та выставила ладонь, преграждая путь. Руки парня упали. — Послушай…
       — Ничего не хочу слушать. Я здесь не ради тебя, — ее голос был похож на скрежет металла, и резал не хуже ножа сердце парня. Он был готов разрыдаться. — Приходи в номер, там поговорим.
       Обойдя парня, Сенечка погладила по плечу подругу, и та скрылась со двора вслед за ней. Таня семенила за Ясенией, рассказывая в красках обо всем, что происходило, пока девушка пыталась избавиться от проблем побегом.
       — Я здесь не советчица, — произнесла она, стоя возле стеклянного лифта. — Но в этой истории много подводных камней.
       — Я знаю, — тихо ответила Ясения, ощущая, что ее силы на исходе. — Но с начала я поговорю с отцом. А дальше видно будет.
       — Как ты?
       — Как будто меня связали и бросили в море. Плыву по течению, словно говно в проруби.
       — Что собираешься теперь делать?
       — Учиться в Лондоне, помочь отцу вернуть его деньги и жить, Таня. Жить, как обычная молодая девушка.
       — А Стас? — Шепотом спросила подруга. Сенечка перевела холодный взгляд на подругу, и та вжала голову в плечи.
       — Стас Милославский для меня больше не существует. — Решительно произнесла она и зашла в лифт. Она заметила, как в фойе отеля стоял растерянный Стас. Его плечи были опущены, глаза напоминали пустые камни. Точно такие же, какие они выбрасывали обратно в море, когда искали сувениры.
       — Нельзя рубить вот так, — прошептала она, вызывая волну гнева в Лукояновой.
       — Если бы он рассказал мне все сам, когда узнал о краже, я бы и не подумала расставаться со Стасом, — зло выплюнула Ясения, чувствуя, как вся горит в адской агонии. Она задыхалась. — Но он молчал. А я уверена, что этот человек, — Сенечка ткнула пальцем в растерянного посреди фойе Милославского, — знал обо всем. Он за одно с Олегом.
       — Ясения, неужели ты в это веришь?
       — А как не верить? — Закричала Лукоянова взмахивая руками и разбрасывая по мраморному полу отеля содержимое своей сумочки. — Он меня обманул. — Истерика настигла девушку в самый неожиданный момент.