— Не всем же сиять своей широкой улыбкой, — мой взгляд исподлобья полоснул по собеседнику, на что он только шире улыбнулся. Черный смокинг с атласным воротником, распахнутым и открывающим вид на его белоснежную рубашку и бабочку, создавали вид важного и влиятельного человека. Я даже так и подумала, как впервые его увидела несколькими часами ранее, но стоило этому мужчине открыть рот, так весь образ рассыпался. Передо мной стоял сорванец, который только что стащил из продуктового магазина жвачку по рублю. — К чему такие вопросы?
— Можешь не говорить, — пожал плечами Дима. — Как насчет того, чтобы напиться и веселится весь вечер?
— Ты уже пьян, — заметила я. — Но я не против.
Стас стоял по центру своей кухни, махал паспортом у лица и с усмешкой наблюдал за мной. Он уже давно заметил мою тягу к кофеину. Я пила горький черный кофе, корчила рожицы крестнику, на что тот не уступал мне.
— Это какая кружка по счету? — Спросил друг, не сводя с меня взгляда.
— Вторая, — ответила я. Друг мне не поверил. И правильно. Это была уже третья или четвертая кружка кофе. Я давно потеряла им счет.
— У тебя скоро сердце не выдержит. — Буркнул Стас. — Смотри, в холодильнике все есть, где вещи, игрушки и подгузники ты знаешь.
— Вот у меня вопрос, — задумалась я, глядя на любимого мальчика, — почему с вашим ребенком сижу я? Где Роза и твоя мама?
— Роза Михайловна в Нижнем, — ответил Милославский, — а мама с Ильдаром сейчас путешествуют по миру.
— Счастливые, — вздохнула я. — Ладно, лети уже навстречу к своей голубоглазой девушке.
— Я рад, что однажды подружился с тобой, Рыбакова. — Стас по-отечески обнял меня за плечи. — Еще мужика тебе найдем достойного, и я вообще счастлив буду.
— Клеить сам будешь? — Пожурила я.
— Для тебя? — Его черная бровь взлетела вверх. Я усмехнулась. — На «момент» приклею.
Стас уехал. Я осталась наедине со взрывной смесью Лукояновой и Милославского. Пашка был бунтарем, но очень ранимым. Я наблюдала за его игрой и умилялась. Ему было полгода, но мне казалось, что в его глазах уже пронеслась вся жизнь. Впрочем, ребенок, рожденный от такой безумной любви, не имел права быть бестолковым.
Время был полдень, а это значило, что малышу нужно было ложиться спать на дневной сон. Мальчишка широко улыбнулся мне, я улыбнулась в ответ.
— Пойдём гулять, бандит? — спросила я ребёнка, приблизившись близко к его личику. Он схватил ладошками моё лицо и потрепал пальчиками по щеке. Я оставила невесомый поцелуй на его бархатной коже.
Мы прогуливались по парку. В обустроенном для прогулок с колясками месте, где по обе стороны от дорожки расстилались череда деревьев, я здоровалась уже со знакомыми мамочками. Все наши разговоры сводились к подгузникам, высоким ценам на детскую еду в магазинах и детских какашках. Я была далека от этого, и старалась вежливо ретироваться подальше от них. Пашка в коляске сладко спал, посасывая большой палец. Соска его валялась где-то рядом с головой, любимая игрушка динозаврика в руках. Я накрыла сеткой коляску, чтобы злые насекомые не нарушили его чуткий сон, а я могла насладится свежим воздухом и тишиной. Работая в отеле, где наперебой и на разных языках слышаться разговоры, шелест листьев и дыхание ребёнка — терапия в выходной день. И как бы я не возмущалась, я любила проводить время с Пашей.
Я присела на лавочку в тени под небольшим деревом. Достала из детской сумки книгу, в надежде почитать пару страниц. Но мне не удалось прочесть и строчки. В нашу с крестником сторону неспешными шагами плыла пара, завидев которых, мне захотелось закричать от гнева.
— Какого черта?! — прошипела я, видя отца, гуляющего за руку с какой-то женщиной.
Отец увидел меня не сразу. Но когда точно такие же зеленые глаза заметили знакомую фигуру на лавочке, на его лице отразилось изумление. Очевидно, Анатолий не ожидал встретить свою дочь в компании маленького ребёнка. Сомнений не было, что мой папа сейчас начнет осыпать меня своими вопросами. Но что хуже, — с другой стороны шел Илья Воронов, который тоже увидел меня с коляской и направлялся в мою сторону. Он выкрикнул моё имя, — мы с отцом одновременно повернули голову в сторону мужчины. На его лице все так же отображалось удивление, а мое же, — полное отчаяние.
Я готова была провалится сквозь землю. Ветер, как назло, усилился, и Пашка начал хныкать. Я тихонько раскачивала коляску, шепча песенку и, чувствуя, как от боли и злости начали гореть глаза и легкие. Папа приблизился ко мне на метр. Женщина посмотрела непонимающим взглядом на спутника, а после на меня.
— Привет, — сглотнув, подал голос отец.
— Привет.
Анатолий Александрович Рыбаков выглядел так, как и пятнадцать лет назад. Все та же фигура, тот же излюбленный им вельветовый пиджак. Я даже помнила, что мужчина не любил отрывать заплатки с бирок, потому что имел свойство срывать вещь вместе с пуговицами. На ногах уже немного потасканные ботинки из крокодильей кожи, джинсы похожие на варенку и портмоне, которое он всегда держал в правой руке. Единственное, что в нём изменилось, это проседь, покрывшая голову. Раньше у него были жгучие каштановые волосы, немного длинные по мужским меркам, волосы, которые удлиняли его лицо.
— Лида, познакомься, это Татьяна — моя дочка. Таня, это Лидия.
— Твоя очередная жена? — Выплюнула я, видя, как вытягивается лицо его женщины. Отец нахмурился. Удивительно, что он все ещё ожидал хорошего отношения к себе, после того, как бросил меня и маму.
— Ты… — он замялся, бросая короткие взгляды на коляску. Слева от меня замер Воронов. Он слышал наш разговор с отцом. — Это твой ребенок?
— Если бы ты не бросил нас, ты бы знал, мой это ребенок или нет, — я не могла сдерживать себя. Я была в бешенстве. Взглянул влево, я заметила растерянность во взгляде Ильи. Я улыбнулась ему, чем больше ввела в ступор. Улыбки и Илья Воронов были несовместимые вещи. Самое большее, что мог получить от меня мой недалекий коллега, это едкая похвала. Мы были конкурентами, а не друзьями. Поднялась с лавочки, бросая ещё один взгляд на отца. — А вот и наш папочка, — ласково пропела я, поворачивая коляску в сторону своего недруга. — Как ты оказался в Москве? — Спросила я отца.
— Приехал на выходные, — растерянно ответил он, следуя за мной по пятам. — Это твой муж?
— Да, папа, — я скривилась, назвав его таким званием. Он не заслуживал носить его. Я приблизилась к лицу Воронова, поцеловала его в щеку, взглядом умоляя подыграть мне. — Илья — мой муж. А Пашка — наш сын. Если я удовлетворила твое любопытство, то, пожалуй, закончим нашу беседу.
Я взяла за руку своего псевдо-мужа и повела его в противоположную сторону от папы. Воронов был молчаливым и смог заговорит только тогда, когда мы ушли на другую улицу, ведущую к дому Филатовых. На лице у него в этот момент не было эмоций, и мне стоило только гадать, что творилось сейчас в его пустой голове.
— Что это было? — Тихо спросил он, проверяя почву. Меня потряхивало. Я сделала глубокий вдох, смахивая слезу с щеки и обернулась на коллегу.
— Встреча с любимым отцом, — ответила я. — Спасибо, что подыграл.
— Да я просто оторопел. Ты же говорила, что он умер. — смущенно произнёс он, почесывая затылок. — У вас не самые лучшие отношения?
— Это не имеет никакого значения, Воронов. — Мы приблизились к подъезду Ясении. Пашка в коляске стал недовольно хныкать, что означало о конце прогулки. — Как ты сам тут оказался?
— Ясения позвонила и попросила найти тебя. Сказала, что дозвонится не может.
— Как? — Я начала хлопать ладонями по бедрам, а после полезла в сумку, — телефона нигде не было. — Черт! Забыла в квартире. Она, наверное, с ума сходит.
— Да, — подтвердил Илья. — И, так как из всех ваших знакомых у тебя здесь только я, потому что твой драгоценный Димочка сейчас в командировке, то она набрала мой номер.
— Стас мог позвонить Диме, он должен был вернутся утром, — вспомнив утренний разговор, бросила я. От меня отскочил очередной укол мужчины. — И тебе бы не пришлось тащится сюда.
— И чем же я плох? — Фыркнул он, помогая мне поднять коляску на крыльцо дома.
— Ты ещё спрашиваешь? — Моя усмешка немного задела Илью. Он отпустил коляску, подошел ко мне на шаг ближе, всматриваясь своими карими глазами в мои зеленые. — Что?
— Ничего, — он пожал плечами. — Я просто не могу понять тебя, Рыбакова. Ты едкая зараза, но тебя так трудно выбросить из головы.
— Неужели? — Сердце заколотилось. Я сжала ручку коляски так сильно, что пластик заскрипел. — Если я такая зараза, зачем ты примчался сюда по первому зову?
— Не забывай, — усмешка проскользнула на лице мужчины. По глазам было видно, что на языке крутилось что-то другое, но ответил он лишь это, — Ясения Сергеевна наш начальник, и я не мог ослушаться её.
— Совсем забыла, — я изобразила досаду. Но на самом деле я ждала другого ответа. — Ты же любишь выслуживаться, не так ли?
— Не всем с легкой руки предлагают хорошие вакантные места, дорогуша. — Илья приблизился к моему лицу. — Да и твой драгоценный Дима вряд ли бросит все свои дела и примчится к тебе. В отличие от меня.
Я почувствовала, как он вдыхает аромат моих духов. В голове кричали его слова. Что он делал со мной? Ей богу, я чуть не взвизгнула, почувствовав его сухие губы на своем оголенном плече. Но он не целовал меня, — Воронов, улыбнувшись, укусил меня за плечо. Я вскрикнула, умудрившись разбудить Пашку окончательно. Взлетела ладонь и соприкоснулась в ударе с его затылком. Злые черти Воронова встретились с моими в очередном бое.
— Что ты творишь? — Рявкнула я, потирая укутанное место. — Совсем слетел с катушек?
— Этому есть научное объяснение, Рыбакова. Если бы ты была более сообразительной, то не стала бы лупить меня.
— Возвращайся-ка в отель, и не появляйся на моих глазах, Воронов. Не хочу заразится твоим бешенством.
— Уверен, прочувствовав на себе моё бешенство, ты бы попросила добавки.
Илья рассмеялся, но все же ушел. Я растерянная стояла на крыльце, чувствуя холод на месте укуса. Мне хотелось смеяться. Малыш рыдал, оголодавши. Я, кажется, тоже почувствовала голод в его присутствии.
У нас с Вороновым были странные отношения, и чем дольше я находилась с ним наедине, тем сильнее чувствовала свое к нему влечение. С ним всегда была битва разума и желания. И такие его выходки только сильнее заставляли распалять желание в теле. Илья же словно не чувствовал всего этого. Он свободно флиртовал со мной, с администратором Катей, с девушками на ужинах, которые продолжали устраивать семья Ясении. Меня это не злило, но я подмечала всех красоток, которым он подарил улыбку, танец или просто милую беседу. Я наблюдала за ним и злилась. Сама не понимала даже почему.
Наши дни. Таня
Я вошла в отель. Это было высотное здание в стиле модерн. Панорамные окна впускали лучи палящего солнца, которые создавали забавные блики на мраморном полу. Я привыкла находится в отелях, — это была моя работа, — но здесь все казалось чужим. Я прекрасно знала, как работает гостиничный бизнес, но здесь я растерялась. Возможно, имела место быть встреча с больным прошлым.
Полукруглая длинная стойка администратора, за которой работало две девушки лет двадцати, стояла прямо посреди фойе. Одна из них, миловидная невысокая шатенка, мне улыбнулась. Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как больно ногти впиваются в ручку сумки. Эта девушка была очень похожа на ту самую Катю. Сердце зашло, и я молилась Богу, чтобы не выместить всю свою злость на ней.
— Добро пожаловать в Фиеста, — поприветствовала противная версия Кати. Единственное отличие в этой девушки я нашла в глазах. У Кати они были цвета неба, а у этой карие. Напоминали рыхлую землю в сезон засухи. — Чем могу вам помочь?
— У меня забронирован номер на имя Рыбакова Татьяна, — деловито отозвалась я. Девушка кивнула и стала набирать мои инициалы в программе. Спустя несколько секунд она достала ключ-карту и поспешила проводить меня до дверей.
Когда я вошла в номер, то не смогла сдержать свист восторга. Он напоминал мне президентский люкс в Сочи. Я помню, как однажды побывала там. Правда, обстоятельства были не самыми радужными. Этот номер был огромным и разделенным на две комнаты. В одной из них было подобие гостиной с кожаным диваном и креслом, а так же телевизором больше, чем в моей квартире в Одинцово. Хотя у меня дома был не маленький телевизор. Вторая комната была спальней. Большая двуспальная кровать с шелковыми серыми простынями так и манила меня пасть в её объятия. Все было в серых оттенках, местами виднелся цвет досок, покрытых лаком. Запах стоял волшебный, — словно до меня здесь жил создатель парфюмерного магазина. Пахло розами, амбра и чем-то терпким и знакомым.
В номере был выход на балкон. Бросив у дверей свой чемодан, я вышла. Металлические перила со стеклянным ограждением, которые мне доходили до груди, бежевая мраморная плитка и небольшой столик с двумя стульями. Я вдыхала тропический воздух, чувствуя, как начинали пушится мои волосы. Климат здесь был особенный, много влаги.
Интересно было узнать, в каком отеле остановился Илья. Наверняка на уровень ниже. Это глупое превосходство грело душу. Я даже самой себе пыталась домазать что-то. В нос ударил знакомый аромат парфюма, и я застыла. Помяни черта, и он появится. Неужели он здесь?
Наклонившись вниз, как можно больше, на сколько позволяли перила, я стала выглядывать знакомое лицо. На балконе никого не было ни слева от меня, ни справа. Подо мной пила вино пожилая пара и разговаривала на немецком языке. Возможно, это просто игры моего разума. Пора бы забыть это недоразумение.
Я всё-таки рухнула звездочкой на кровать. Мягкая подушка клонила в сон, но разум противился этому, несмотря на то, что тело было очень даже надо отдохнуть. Я почувствовала уплотнение в кармане брюк и сунула туда руку. Мне пришлось три раза зажмурится, чтобы не выругаться. Отобранный браслет Воронова мирно прожигал дыру в моём кармане. Чернов негодяй! Нигде нет от него покоя!
Сжимая от злости подушку, я не заметила, как уснула в той же одежде, в которой прилетела в Барселону.
На часах было чуть больше полудня. Неподалеку от отеля располагался приличный пляж, где народу, как я помню по прошлому визиту, было немного. Недолго думая, я оторвала свою голову от подушки и принялась наряжаться навстречу к соленому морю.
Для первого плаванья я выбрала чёрное бикини, которое могло прикрыть только темные кружочки на груди и интимное место. Взяла с собой накидку белого цвета, шляпку с большими полями, которую я просто обожала, потому что была она удобной. Схватила пляжную сумку и гордой походкой вышла из номера. Настроение было боевое, несмотря на то, что ночью мне опять снились кошмары. Один единственный мой главный кошмар, — Илья Александрович Воронов.
Одновременно со мной хлопнула соседняя дверь. Я оглянулась. Высокий широкоплечий смуглый мужчина обернулся одновременно со мной. Я улыбнулась. Он был привлекательным. Его белая рубашка и белые брюки казались ярче на фоне загорелой кожи. Я бросила взгляд на его правую ладонь, — кольца не было. Значит, не женат.
— Привет, — произнёс он по-испански. Я нахмурилась. Испанский язык я знала плохо.
— Привет, — ответила ему на английском. Мужчина на вид лет тридцати облокотился плечом на стену и скрестил ноги, отрывая вид на его такие же белоснежные ботинки.
— Можешь не говорить, — пожал плечами Дима. — Как насчет того, чтобы напиться и веселится весь вечер?
— Ты уже пьян, — заметила я. — Но я не против.
Стас стоял по центру своей кухни, махал паспортом у лица и с усмешкой наблюдал за мной. Он уже давно заметил мою тягу к кофеину. Я пила горький черный кофе, корчила рожицы крестнику, на что тот не уступал мне.
— Это какая кружка по счету? — Спросил друг, не сводя с меня взгляда.
— Вторая, — ответила я. Друг мне не поверил. И правильно. Это была уже третья или четвертая кружка кофе. Я давно потеряла им счет.
— У тебя скоро сердце не выдержит. — Буркнул Стас. — Смотри, в холодильнике все есть, где вещи, игрушки и подгузники ты знаешь.
— Вот у меня вопрос, — задумалась я, глядя на любимого мальчика, — почему с вашим ребенком сижу я? Где Роза и твоя мама?
— Роза Михайловна в Нижнем, — ответил Милославский, — а мама с Ильдаром сейчас путешествуют по миру.
— Счастливые, — вздохнула я. — Ладно, лети уже навстречу к своей голубоглазой девушке.
— Я рад, что однажды подружился с тобой, Рыбакова. — Стас по-отечески обнял меня за плечи. — Еще мужика тебе найдем достойного, и я вообще счастлив буду.
— Клеить сам будешь? — Пожурила я.
— Для тебя? — Его черная бровь взлетела вверх. Я усмехнулась. — На «момент» приклею.
Стас уехал. Я осталась наедине со взрывной смесью Лукояновой и Милославского. Пашка был бунтарем, но очень ранимым. Я наблюдала за его игрой и умилялась. Ему было полгода, но мне казалось, что в его глазах уже пронеслась вся жизнь. Впрочем, ребенок, рожденный от такой безумной любви, не имел права быть бестолковым.
Время был полдень, а это значило, что малышу нужно было ложиться спать на дневной сон. Мальчишка широко улыбнулся мне, я улыбнулась в ответ.
— Пойдём гулять, бандит? — спросила я ребёнка, приблизившись близко к его личику. Он схватил ладошками моё лицо и потрепал пальчиками по щеке. Я оставила невесомый поцелуй на его бархатной коже.
Мы прогуливались по парку. В обустроенном для прогулок с колясками месте, где по обе стороны от дорожки расстилались череда деревьев, я здоровалась уже со знакомыми мамочками. Все наши разговоры сводились к подгузникам, высоким ценам на детскую еду в магазинах и детских какашках. Я была далека от этого, и старалась вежливо ретироваться подальше от них. Пашка в коляске сладко спал, посасывая большой палец. Соска его валялась где-то рядом с головой, любимая игрушка динозаврика в руках. Я накрыла сеткой коляску, чтобы злые насекомые не нарушили его чуткий сон, а я могла насладится свежим воздухом и тишиной. Работая в отеле, где наперебой и на разных языках слышаться разговоры, шелест листьев и дыхание ребёнка — терапия в выходной день. И как бы я не возмущалась, я любила проводить время с Пашей.
Я присела на лавочку в тени под небольшим деревом. Достала из детской сумки книгу, в надежде почитать пару страниц. Но мне не удалось прочесть и строчки. В нашу с крестником сторону неспешными шагами плыла пара, завидев которых, мне захотелось закричать от гнева.
— Какого черта?! — прошипела я, видя отца, гуляющего за руку с какой-то женщиной.
Отец увидел меня не сразу. Но когда точно такие же зеленые глаза заметили знакомую фигуру на лавочке, на его лице отразилось изумление. Очевидно, Анатолий не ожидал встретить свою дочь в компании маленького ребёнка. Сомнений не было, что мой папа сейчас начнет осыпать меня своими вопросами. Но что хуже, — с другой стороны шел Илья Воронов, который тоже увидел меня с коляской и направлялся в мою сторону. Он выкрикнул моё имя, — мы с отцом одновременно повернули голову в сторону мужчины. На его лице все так же отображалось удивление, а мое же, — полное отчаяние.
Я готова была провалится сквозь землю. Ветер, как назло, усилился, и Пашка начал хныкать. Я тихонько раскачивала коляску, шепча песенку и, чувствуя, как от боли и злости начали гореть глаза и легкие. Папа приблизился ко мне на метр. Женщина посмотрела непонимающим взглядом на спутника, а после на меня.
— Привет, — сглотнув, подал голос отец.
— Привет.
Анатолий Александрович Рыбаков выглядел так, как и пятнадцать лет назад. Все та же фигура, тот же излюбленный им вельветовый пиджак. Я даже помнила, что мужчина не любил отрывать заплатки с бирок, потому что имел свойство срывать вещь вместе с пуговицами. На ногах уже немного потасканные ботинки из крокодильей кожи, джинсы похожие на варенку и портмоне, которое он всегда держал в правой руке. Единственное, что в нём изменилось, это проседь, покрывшая голову. Раньше у него были жгучие каштановые волосы, немного длинные по мужским меркам, волосы, которые удлиняли его лицо.
— Лида, познакомься, это Татьяна — моя дочка. Таня, это Лидия.
— Твоя очередная жена? — Выплюнула я, видя, как вытягивается лицо его женщины. Отец нахмурился. Удивительно, что он все ещё ожидал хорошего отношения к себе, после того, как бросил меня и маму.
— Ты… — он замялся, бросая короткие взгляды на коляску. Слева от меня замер Воронов. Он слышал наш разговор с отцом. — Это твой ребенок?
— Если бы ты не бросил нас, ты бы знал, мой это ребенок или нет, — я не могла сдерживать себя. Я была в бешенстве. Взглянул влево, я заметила растерянность во взгляде Ильи. Я улыбнулась ему, чем больше ввела в ступор. Улыбки и Илья Воронов были несовместимые вещи. Самое большее, что мог получить от меня мой недалекий коллега, это едкая похвала. Мы были конкурентами, а не друзьями. Поднялась с лавочки, бросая ещё один взгляд на отца. — А вот и наш папочка, — ласково пропела я, поворачивая коляску в сторону своего недруга. — Как ты оказался в Москве? — Спросила я отца.
— Приехал на выходные, — растерянно ответил он, следуя за мной по пятам. — Это твой муж?
— Да, папа, — я скривилась, назвав его таким званием. Он не заслуживал носить его. Я приблизилась к лицу Воронова, поцеловала его в щеку, взглядом умоляя подыграть мне. — Илья — мой муж. А Пашка — наш сын. Если я удовлетворила твое любопытство, то, пожалуй, закончим нашу беседу.
Я взяла за руку своего псевдо-мужа и повела его в противоположную сторону от папы. Воронов был молчаливым и смог заговорит только тогда, когда мы ушли на другую улицу, ведущую к дому Филатовых. На лице у него в этот момент не было эмоций, и мне стоило только гадать, что творилось сейчас в его пустой голове.
— Что это было? — Тихо спросил он, проверяя почву. Меня потряхивало. Я сделала глубокий вдох, смахивая слезу с щеки и обернулась на коллегу.
— Встреча с любимым отцом, — ответила я. — Спасибо, что подыграл.
— Да я просто оторопел. Ты же говорила, что он умер. — смущенно произнёс он, почесывая затылок. — У вас не самые лучшие отношения?
— Это не имеет никакого значения, Воронов. — Мы приблизились к подъезду Ясении. Пашка в коляске стал недовольно хныкать, что означало о конце прогулки. — Как ты сам тут оказался?
— Ясения позвонила и попросила найти тебя. Сказала, что дозвонится не может.
— Как? — Я начала хлопать ладонями по бедрам, а после полезла в сумку, — телефона нигде не было. — Черт! Забыла в квартире. Она, наверное, с ума сходит.
— Да, — подтвердил Илья. — И, так как из всех ваших знакомых у тебя здесь только я, потому что твой драгоценный Димочка сейчас в командировке, то она набрала мой номер.
— Стас мог позвонить Диме, он должен был вернутся утром, — вспомнив утренний разговор, бросила я. От меня отскочил очередной укол мужчины. — И тебе бы не пришлось тащится сюда.
— И чем же я плох? — Фыркнул он, помогая мне поднять коляску на крыльцо дома.
— Ты ещё спрашиваешь? — Моя усмешка немного задела Илью. Он отпустил коляску, подошел ко мне на шаг ближе, всматриваясь своими карими глазами в мои зеленые. — Что?
— Ничего, — он пожал плечами. — Я просто не могу понять тебя, Рыбакова. Ты едкая зараза, но тебя так трудно выбросить из головы.
— Неужели? — Сердце заколотилось. Я сжала ручку коляски так сильно, что пластик заскрипел. — Если я такая зараза, зачем ты примчался сюда по первому зову?
— Не забывай, — усмешка проскользнула на лице мужчины. По глазам было видно, что на языке крутилось что-то другое, но ответил он лишь это, — Ясения Сергеевна наш начальник, и я не мог ослушаться её.
— Совсем забыла, — я изобразила досаду. Но на самом деле я ждала другого ответа. — Ты же любишь выслуживаться, не так ли?
— Не всем с легкой руки предлагают хорошие вакантные места, дорогуша. — Илья приблизился к моему лицу. — Да и твой драгоценный Дима вряд ли бросит все свои дела и примчится к тебе. В отличие от меня.
Я почувствовала, как он вдыхает аромат моих духов. В голове кричали его слова. Что он делал со мной? Ей богу, я чуть не взвизгнула, почувствовав его сухие губы на своем оголенном плече. Но он не целовал меня, — Воронов, улыбнувшись, укусил меня за плечо. Я вскрикнула, умудрившись разбудить Пашку окончательно. Взлетела ладонь и соприкоснулась в ударе с его затылком. Злые черти Воронова встретились с моими в очередном бое.
— Что ты творишь? — Рявкнула я, потирая укутанное место. — Совсем слетел с катушек?
— Этому есть научное объяснение, Рыбакова. Если бы ты была более сообразительной, то не стала бы лупить меня.
— Возвращайся-ка в отель, и не появляйся на моих глазах, Воронов. Не хочу заразится твоим бешенством.
— Уверен, прочувствовав на себе моё бешенство, ты бы попросила добавки.
Илья рассмеялся, но все же ушел. Я растерянная стояла на крыльце, чувствуя холод на месте укуса. Мне хотелось смеяться. Малыш рыдал, оголодавши. Я, кажется, тоже почувствовала голод в его присутствии.
У нас с Вороновым были странные отношения, и чем дольше я находилась с ним наедине, тем сильнее чувствовала свое к нему влечение. С ним всегда была битва разума и желания. И такие его выходки только сильнее заставляли распалять желание в теле. Илья же словно не чувствовал всего этого. Он свободно флиртовал со мной, с администратором Катей, с девушками на ужинах, которые продолжали устраивать семья Ясении. Меня это не злило, но я подмечала всех красоток, которым он подарил улыбку, танец или просто милую беседу. Я наблюдала за ним и злилась. Сама не понимала даже почему.
Глава 5
Наши дни. Таня
Я вошла в отель. Это было высотное здание в стиле модерн. Панорамные окна впускали лучи палящего солнца, которые создавали забавные блики на мраморном полу. Я привыкла находится в отелях, — это была моя работа, — но здесь все казалось чужим. Я прекрасно знала, как работает гостиничный бизнес, но здесь я растерялась. Возможно, имела место быть встреча с больным прошлым.
Полукруглая длинная стойка администратора, за которой работало две девушки лет двадцати, стояла прямо посреди фойе. Одна из них, миловидная невысокая шатенка, мне улыбнулась. Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как больно ногти впиваются в ручку сумки. Эта девушка была очень похожа на ту самую Катю. Сердце зашло, и я молилась Богу, чтобы не выместить всю свою злость на ней.
— Добро пожаловать в Фиеста, — поприветствовала противная версия Кати. Единственное отличие в этой девушки я нашла в глазах. У Кати они были цвета неба, а у этой карие. Напоминали рыхлую землю в сезон засухи. — Чем могу вам помочь?
— У меня забронирован номер на имя Рыбакова Татьяна, — деловито отозвалась я. Девушка кивнула и стала набирать мои инициалы в программе. Спустя несколько секунд она достала ключ-карту и поспешила проводить меня до дверей.
Когда я вошла в номер, то не смогла сдержать свист восторга. Он напоминал мне президентский люкс в Сочи. Я помню, как однажды побывала там. Правда, обстоятельства были не самыми радужными. Этот номер был огромным и разделенным на две комнаты. В одной из них было подобие гостиной с кожаным диваном и креслом, а так же телевизором больше, чем в моей квартире в Одинцово. Хотя у меня дома был не маленький телевизор. Вторая комната была спальней. Большая двуспальная кровать с шелковыми серыми простынями так и манила меня пасть в её объятия. Все было в серых оттенках, местами виднелся цвет досок, покрытых лаком. Запах стоял волшебный, — словно до меня здесь жил создатель парфюмерного магазина. Пахло розами, амбра и чем-то терпким и знакомым.
В номере был выход на балкон. Бросив у дверей свой чемодан, я вышла. Металлические перила со стеклянным ограждением, которые мне доходили до груди, бежевая мраморная плитка и небольшой столик с двумя стульями. Я вдыхала тропический воздух, чувствуя, как начинали пушится мои волосы. Климат здесь был особенный, много влаги.
Интересно было узнать, в каком отеле остановился Илья. Наверняка на уровень ниже. Это глупое превосходство грело душу. Я даже самой себе пыталась домазать что-то. В нос ударил знакомый аромат парфюма, и я застыла. Помяни черта, и он появится. Неужели он здесь?
Наклонившись вниз, как можно больше, на сколько позволяли перила, я стала выглядывать знакомое лицо. На балконе никого не было ни слева от меня, ни справа. Подо мной пила вино пожилая пара и разговаривала на немецком языке. Возможно, это просто игры моего разума. Пора бы забыть это недоразумение.
Я всё-таки рухнула звездочкой на кровать. Мягкая подушка клонила в сон, но разум противился этому, несмотря на то, что тело было очень даже надо отдохнуть. Я почувствовала уплотнение в кармане брюк и сунула туда руку. Мне пришлось три раза зажмурится, чтобы не выругаться. Отобранный браслет Воронова мирно прожигал дыру в моём кармане. Чернов негодяй! Нигде нет от него покоя!
Сжимая от злости подушку, я не заметила, как уснула в той же одежде, в которой прилетела в Барселону.
На часах было чуть больше полудня. Неподалеку от отеля располагался приличный пляж, где народу, как я помню по прошлому визиту, было немного. Недолго думая, я оторвала свою голову от подушки и принялась наряжаться навстречу к соленому морю.
Для первого плаванья я выбрала чёрное бикини, которое могло прикрыть только темные кружочки на груди и интимное место. Взяла с собой накидку белого цвета, шляпку с большими полями, которую я просто обожала, потому что была она удобной. Схватила пляжную сумку и гордой походкой вышла из номера. Настроение было боевое, несмотря на то, что ночью мне опять снились кошмары. Один единственный мой главный кошмар, — Илья Александрович Воронов.
Одновременно со мной хлопнула соседняя дверь. Я оглянулась. Высокий широкоплечий смуглый мужчина обернулся одновременно со мной. Я улыбнулась. Он был привлекательным. Его белая рубашка и белые брюки казались ярче на фоне загорелой кожи. Я бросила взгляд на его правую ладонь, — кольца не было. Значит, не женат.
— Привет, — произнёс он по-испански. Я нахмурилась. Испанский язык я знала плохо.
— Привет, — ответила ему на английском. Мужчина на вид лет тридцати облокотился плечом на стену и скрестил ноги, отрывая вид на его такие же белоснежные ботинки.
