Погасший свет снаружи дома и одна за одной выходящие из строя видеокамеры заставили охраняющих особняк людей выходить наружу только для того, чтобы стать мишенью для этих теней. Все происходило настолько быстро, что никто из бандитов не смог ничего понять. Люди в балахонах зашли в дом, продолжая гасить огни и убирать со своей дороги вооруженных людей, стремящихся разобраться в ситуации с внезапными неполадками в радиосвязи со своими напарниками.
Великан поднялся на второй этаж, уложил выстрелом в голову расположившегося возле одной из комнат бандита, вооруженного помповым ружьем. Соблюдая все меры предосторожности, переступив через лежащий перед ним труп, заглянул внутрь.
— Всем, я первый. Женщина на втором этаже. Без сознания. Продолжаем искать мужчину.
Великан прошел в комнату, подошел к женщине, проверил ее пульс. Удовлетворенный вернулся к поиску мужчины.
— Первый, я третий. Объект в подвале. Все чисто. Западная часть дома. Ждем, — услышал великан в наушнике.
— Третий, я первый. Скоро буду. Второй, четвертый, я первый. Что у вас?
— Первый, я второй. Все чисто. Мирных в доме не было.
— Первый, я четвертый. Подтверждаю. Мирных нет. В доме все чисто.
— Странно, какая-то «малина» прям, — нарушая установленный порядок, произнес в эфир великан и направился в подвал.
Уже не скрываясь, великан прошел в направлении западной части дома. Начал спускаться вниз по бетонной лестнице.
— Третий, я первый. Подхожу ко входу, — не таясь, он громко застучал армейскими ботинками по полу и уже через секунду вошел в дверной проем.
— Брат, тебя нельзя надолго оставлять одного, — пробасил великан, направляясь к сидящему на полу избитому человеку.
— Что здесь происходит? — задал вопрос вновь прибывшему полный, крупный мужчина, стоящий на коленях с поднятыми на затылок руками.
— Я так понимаю, что вы и есть хозяин этого дома?
— Так и есть. Что…
Хозяин дома не успел договорить. Великан, не затягивая время на лишние разговоры, выстрелил ему в лицо. Пуля, пройдя насквозь, разворотила затылок мужчины. Он грузно завалился на бок.
XLII
Александр проснулся. Возле него сидела Вера и ласково улыбалась ему.
— Верочка, ты как? — вместо нормального голоса Александр услышал надрывный хрип.
— Я хорошо, — она взяла его за руку, — И у тебя теперь все хорошо.
— Сколько я?..
— Два дня. Мы у Тарасовых. Мария Михайловна тоже здесь. Они с Ириной вышли в магазин за продуктами. А ты лежи, не вставай. Тебе нужно побыть в покое.
Александр улыбнулся жене.
— А ты? Ты как?
— Повторяю. У меня все хорошо. Валера мне все-все рассказал. Я больше ничего не боюсь. Главное, что с тобой теперь все будет хорошо. Мы вместе, а это главное. Я тебя никуда больше не отпущу, милый.
Вера казалась абсолютно расслабленной, спокойной и умиротворенной. Никаких следов ее недавнего нервного расстройства Александр не замечал.
— Но… — Вера остановила его, прижав пальчик к губам.
— Тебе все расскажет Валера. А я совсем ничего и не помню, что было со мной после нашего визита домой.
Александр заметил, что шея жены облачена в корсет.
— А это? — указал он на ее шею.
— А, это? Болит немного, но ничего серьезного. Через пару дней сниму.
Александр ощутил блаженную расслабленность. Верочка, его Верочка в безопасности. Все кончилось? Но каким образом?
В комнату зашел Валерий. Присел на кресло возле кровати, на которой располагался Александр.
— Ну, ты как, брат? Очухался? — забасил он, — Лежи-лежи, — остановил он попытавшегося принять сидячее положение Александра, — Тебе в течении нескольких дней предписан полный покой.
— Валер, я не понимаю, — вопросительно посмотрел Александр на друга.
Валерий переглянулся с Верой.
— Расскажи. Я еще раз послушаю, — сказала Вера, — На моем психическом состоянии это не скажется. Честное слово. Теперь я все вынесу. Ради Саши, — она вновь с лаской посмотрела на мужа, поглаживая его руку.
— Ну, ладно. Извини, брат, но я сам не смогу объяснить, чем руководствовался в своих решениях. Почему тебе все не сказал прямо?
— Что не сказал? — удивился Александр.
— Ну, что? То, что решил негласно последить немного за тобой.
— Это как?
— Ты помнишь мой подарок?
— Ремень?
— Ну, да. Я ведь неспроста настаивал, чтобы ты его повсюду носил. Мол, мне будет очень приятно, то да се. Врал, конечно. Но ты послушался. Молодец. А мне, действительно, приятно теперь-то. Так вот. У меня в части есть несколько хороших спецов-технарей. После того, что приключилось с Верой… — Валерий бросил на нее вопросительный взгляд. Она помотала головой, мол, ничего-ничего, продолжай, — Так вот. Я поручил одному из этих парней встроить в бляху твоего ремня маячок. Так, на всякий случай. Чтобы знать, где ты находишься. Его сигнал, его местоположение все время отображались у меня на смартфоне. Да, я за тебя после того случая тоже переживал. А что? Ладно. Во-от. И как видишь, пригодилось. Когда ты с Верочкой уехал домой за вещами, мы договорились, что ты все время будешь на связи. Помнишь? Хорошо. Ты позвонил, когда доехал до дома. Сколько вам нужно было времени на сборы? Полчаса, час? После этого ты должен был, как условились, снова мне позвонить. А от тебя ни слуху, ни духу. Я и запереживал. Звоню вам. Телефоны вне зоны доступа. Как так? Значит, что-то случилось непредвиденное, подумал я. Включаю твой маячок на смартфоне. Вижу, он, то есть ты перемещаешься в направлении, противоположном от моего дома. По карте я проследил за возможным местом, где бы ты мог оказаться, и понял, что маячок, то есть ты направляешься в сторону поместья известного тебе человека, то есть брата Глеба. Я давно еще изучил эту семейку. Выяснил, кто где живет и так далее. Понятно, подумал я, ты влип по полной. Поехав тогда с вами, я и сам бы угодил в переплет. Тогда бы мы сейчас здесь уже не сидели бы, наверное. Н-да. Во-от. Сам знаешь, человек я военный, страшный офицер, точнее старший, но страшный тоже. Решения умею принимать мгновенно. Я сразу же связался со своими самыми надежными парнями, офицерами-разведчиками, с которыми мы не раз проходили огонь, воду и медные трубы. Трое из них в тот момент оказались свободны от несения службы и полностью предоставили себя в мое распоряжение. Один из них наскоро приготовил необходимое нам для предстоящей операции по твоему с Верой освобождению…
— Погоди, не части, — на краткий миг прервал Валерия Александр, — У меня и так голова раскалывается. Помедленнее, с расстановкой, брат. Извини.
— Да это ты меня извини, брат, — согласился с замечанием Валерий и продолжил немного медленнее, — Так вот. Встретились с парнями в условленном месте. Пересели в один автомобиль. Приготовили необходимое снаряжение, оружие, решив ограничится лишь пистолетами из неучтенки, типа, как у тебя. Кстати, его я уже забрал из вашего дома, так что не переживай.
Вера с удивлением вопросительно посмотрела на Александра. «Потом объясню», — заверил он ее.
— Приехали на место, — невозмутимо продолжал Валерий, — По дороге я прикинул примерный план действий. Что потом? Отработали на пять с плюсом. Нашли вас. Вот и все на этом.
— А что с бандитами? — спросил Александр.
— Ты не помнишь, как я тебя нашел?
— Смутно. Помню лишь, что Альберта Евгеньевича ты…
— Именно. С другими бандитами сделали примерно то же. Собрали, у кого были при себе, документы. Кстати, документы твоего Авдеенко мне тоже попались на глаза. Не знаю, я ли его или кто-то из моих ребят… Это неважно. Но теперь и этой проблемой меньше. Мы вынесли вас с Верой из дома и спалили эту хламиду на хрен со всем, что там оставалось. Вот как-то так, брат. За моральное состояние мое и моих парней не переживай. Мы сделали правильное дело.
— А потом? Что было потом? Верочка сказала, что я два дня был в беспамятстве.
— Ну, в больницу, как видишь, я вас не повез. У меня есть знакомый военный медик, эскулап, как я его называю. Надежный человек, язык за зубами держать умеет. Я попросил его осмотреть вас на дому. И сказал, что лишних разъяснений не предоставлю. Он с моей просьбой справился великолепно. Правда Верочка?
Та согласно кивнула.
— А что говорят в новостях? Вы следы не оставили?
— Следы? Если помнишь, в тот день был сильный снегопад. Так что следы замело. Может, где-то и прокололись, конечно, но пока никто не беспокоил. Будем надеяться на лучшее для всех нас. А в новостях предполагают очередные криминальные разборки между конкурентами. Как-то так.
Дверь в комнату была приоткрыта, и Александр услышал, как в дом с мороза вошли Ирина и Мария Михайловна. Валерий встал и пошел к выходу.
— Скажу женщинам, что ты пришел в себя.
Александр знаками попросил Веру наклониться к нему ближе.
— Поцелуй меня, пока моя мама не примчалась сюда сделать мне выволочку за мое плохое поведение. Пожалуйста.
Вера, счастливая, с радостью выполнила просьбу мужа…
Наступил новый, две тысячи двадцать второй год. Каждый новый день для Александра и Веры приносил уверенность в их счастливом, пусть и не всегда легком, будущем. Александр полностью восстановил здоровье. Иногда, правда, побаливала голова. Но это, вскорости, верил он, должно пройти. Он пролечил свой рот, вставив новые зубы. Теперь его улыбка была такой же ясной и лучезарной, как и прежде. Восстановился на работе. Вера тоже стала ходить на свою работу, почти полностью избавившись от былых страхов. Жизнь текла своим чередом.
В середине апреля в доме Валерия собрались все близкие ему люди отпраздновать день рождения Александра. Мария Михайловна сидела между сыновьями Валерия, следя за тем, чтобы мальчики не остались голодными. Марина приехала, как и предполагалось, без своего мужа и детей. Она искренне радовалась счастью своей подруги, заботливо суетящейся вокруг мужа. Ирина ни на шаг не отходила от Валерия, при каждом удобном случае укладывая свою голову ему на плечо. Валерий, как всегда, был неуемный, развлекал всех своими шутками к месту и не очень. В этот день Ирина ни разу не пыталась где-нибудь, в чем-нибудь иронично перебить мужа, лишь тихо улыбалась, пытаясь укрыть легкую печаль в своих глазах. Валерий был немного бледен, сильно похудел, но все также был весел и громогласен. Правый рукав его рубашки свободно болтался.
Валерий получил серьезное ранение, лишившее его руки, в первые дни военной спецоперации, проводимой Вооруженными Силами России на территории Украины по ее демилитаризации и денацификации в конце февраля того же года. За проявленное мужество и героизм в ходе выполнения боевой задачи он был награжден боевым орденом. Вернувшись из госпиталя, Валерий отдал орден своей боевой подруге. Ирина, когда случалось, что она оставалась одна, брала коробочку с орденом в руки, прижимала ее к сердцу и плакала. Валерий шутливо извинялся перед женой за то, что вот теперь ей уже не стать настоящей генеральшей, впрочем, как и женой полковника тоже. Она тогда молча прижималась к его могучему торсу, называя его любимым дураком.
Александр встал с места. Поблагодарил всех присутствующих за поздравления, подарки. Поднял рюмку, наполненную самогоном Валерия.
— Друзья мои, мои родные и близкие. Всем спасибо еще раз. Хочу немного отклониться от повода, ради которого вы все сегодня собрались здесь в доме моего самого лучшего друга, брата, не побоюсь этого слова. Хочу поднять этот тост за него, за Валеру.
— Ой, хорош. Сегодня не мой день, — попытался возразить Валерий.
— Пусть скажет, — Ирина погладила мужа по здоровой руке, — Саня говори, говори, — по ее щеке полилась предательская слеза, Ирина даже не попыталась ее смахнуть украдкой.
— Валера, брат. Сегодня трудные времена для всей нашей Родины. Но пока она взращивает таких сыновей, как ты, все ее другие дети могут жить, трудиться, спать спокойно. Я тут на днях кое-что сочинил для тебя. Не про тебя конкретно, но знай, именно ты вдохновил меня на эти строки.
Александр, продолжая держать в руке рюмку, начал читать:
«Моя прекрасная Россия
Великодушна в своей силе,
Полна любви, страстей полна,
Полна достоинств, но скромна.
Не охватить единым взором
Величие её просторов,
Богатств её не сосчитать.
Особые в ней мощь и стать.
В ней слышен гул былых столетий,
Когда её младые дети,
Когда её младой народ
Стремился искренне вперёд
Вести страну к теплу и свету,
Зиме ли радуясь иль лету,
Желая сбыточности снов,
Закладывая суть основ
Всех существующих традиций,
Которыми теперь гордиться
Любой сегодня (млад и стар),
Кто бережет отцовский дар.
Да, все мы разные здесь ныне:
Вот кто-то в пагубной гордыне,
Вкушая власть, свой мерит рост,
Другой, возможно, слишком прост,
Один бедней, другой богаче,
Тот невезуч, иной удачлив.
Но всё же схожи мы в одном:
Россия — отчий, милый дом.
Признаться должен, мир устроен,
Таким, как есть, таким он скроен,
В обозначенье «идеал»
Никто ни разу не попал.
Осознаёшь порой в раздумье,
Страна в младенческом безумье
На горьком опыте взросла,
Её ошибкам нет числа.
Сколь много воин в прошлом было!
Одни история забыла,
Другие стыдно вспоминать,
Когда сходились рать на рать
В слепом бессмысленном угаре,
Столкнувшись в яростном ударе,
Чтобы колоть иль чтоб рубить,
Чтоб кровь сородича пролить.
Но услыхав скорбящий ропот,
Приобретя столь горький опыт,
Страна, детей любя своих,
Все ж научила их самих,
Им в руки жизни их вверяя,
Любить всех тех, кто населяет
Её немыслимый простор,
Что охватить не в силах взор.
Всё ж научила верить свято
В единство то, где брат за брата,
Неважно, кто ты, чей ты сын,
Чеченец ль ты или мордвин,
Якут, бурят или аварец,
Украинец, азербайджанец,
Татарин, русский, белорус,
Калмык, чуваш или тунгус.
Всё ж научила в дружбу верить,
Открыв гостям широ?ко двери,
Им добродушно предложив
В надёжном, честном мире жить.
И не сама ты виновата,
Что кто-то счёл тебя богатой,
Что кто-то посчитал большой
Тебя излишне, что тобой
Всегда желали поживиться,
Чтоб за твой счёт обогатиться.
Кого, страна моя, винить,
Что на кусочки разделить
Тебя пытались век от века?
Скажи, какого человека
Нам, твоим детям, в том винить?
За что пришлось тебе испить
Всемногих бед из полной чаши?
За что дома бомбили наши?
За что все злобны нас вокруг,
С чего всё сразу то и вдруг?
Что немец иль кочевник вольный,
Француз, поляк всем недовольный,
Османец, швед иль англосакс, —
Всем ты мозолила глаза.
Но всяк понёс свою расплату,
Ведь ты любому супостату
Всегда давала тот отпор,
Что приносил ему позор.
Ты выдержала все бесчинства,
Благодаря тому единству,
Что в нас самих взрастить смогла
И тем всех нас уберегла.
А что теперь? Да всё, как прежде.
Тебя клюют извне в надежде
Порвать на мелкие куски.
Вокруг границ стоят полки
Чужой орды, что жаждет часа
Без предварительного гласа
Разбить твой плодородный ком
Своим солдатским сапогом.
Никак не могут всё смириться
В той самой, сытой загранице,
Что строим всё на свой мы лад,
Свой взгляд имеем, свой уклад,
Нам неприемлемо чужое,
Совсем не наше, не родное,
Что против воли, так сказать,
Хотят всем нам здесь навязать.
В нас вызывает изумленье,
Когда мы видим их стремленье
Проделать то, что не понять:
Творцом всем данное изъять.
Детей родителей лишают,
Когда те чадам вдруг мешают
Порою глупость совершить
Великан поднялся на второй этаж, уложил выстрелом в голову расположившегося возле одной из комнат бандита, вооруженного помповым ружьем. Соблюдая все меры предосторожности, переступив через лежащий перед ним труп, заглянул внутрь.
— Всем, я первый. Женщина на втором этаже. Без сознания. Продолжаем искать мужчину.
Великан прошел в комнату, подошел к женщине, проверил ее пульс. Удовлетворенный вернулся к поиску мужчины.
— Первый, я третий. Объект в подвале. Все чисто. Западная часть дома. Ждем, — услышал великан в наушнике.
— Третий, я первый. Скоро буду. Второй, четвертый, я первый. Что у вас?
— Первый, я второй. Все чисто. Мирных в доме не было.
— Первый, я четвертый. Подтверждаю. Мирных нет. В доме все чисто.
— Странно, какая-то «малина» прям, — нарушая установленный порядок, произнес в эфир великан и направился в подвал.
Уже не скрываясь, великан прошел в направлении западной части дома. Начал спускаться вниз по бетонной лестнице.
— Третий, я первый. Подхожу ко входу, — не таясь, он громко застучал армейскими ботинками по полу и уже через секунду вошел в дверной проем.
— Брат, тебя нельзя надолго оставлять одного, — пробасил великан, направляясь к сидящему на полу избитому человеку.
— Что здесь происходит? — задал вопрос вновь прибывшему полный, крупный мужчина, стоящий на коленях с поднятыми на затылок руками.
— Я так понимаю, что вы и есть хозяин этого дома?
— Так и есть. Что…
Хозяин дома не успел договорить. Великан, не затягивая время на лишние разговоры, выстрелил ему в лицо. Пуля, пройдя насквозь, разворотила затылок мужчины. Он грузно завалился на бок.
XLII
Александр проснулся. Возле него сидела Вера и ласково улыбалась ему.
— Верочка, ты как? — вместо нормального голоса Александр услышал надрывный хрип.
— Я хорошо, — она взяла его за руку, — И у тебя теперь все хорошо.
— Сколько я?..
— Два дня. Мы у Тарасовых. Мария Михайловна тоже здесь. Они с Ириной вышли в магазин за продуктами. А ты лежи, не вставай. Тебе нужно побыть в покое.
Александр улыбнулся жене.
— А ты? Ты как?
— Повторяю. У меня все хорошо. Валера мне все-все рассказал. Я больше ничего не боюсь. Главное, что с тобой теперь все будет хорошо. Мы вместе, а это главное. Я тебя никуда больше не отпущу, милый.
Вера казалась абсолютно расслабленной, спокойной и умиротворенной. Никаких следов ее недавнего нервного расстройства Александр не замечал.
— Но… — Вера остановила его, прижав пальчик к губам.
— Тебе все расскажет Валера. А я совсем ничего и не помню, что было со мной после нашего визита домой.
Александр заметил, что шея жены облачена в корсет.
— А это? — указал он на ее шею.
— А, это? Болит немного, но ничего серьезного. Через пару дней сниму.
Александр ощутил блаженную расслабленность. Верочка, его Верочка в безопасности. Все кончилось? Но каким образом?
В комнату зашел Валерий. Присел на кресло возле кровати, на которой располагался Александр.
— Ну, ты как, брат? Очухался? — забасил он, — Лежи-лежи, — остановил он попытавшегося принять сидячее положение Александра, — Тебе в течении нескольких дней предписан полный покой.
— Валер, я не понимаю, — вопросительно посмотрел Александр на друга.
Валерий переглянулся с Верой.
— Расскажи. Я еще раз послушаю, — сказала Вера, — На моем психическом состоянии это не скажется. Честное слово. Теперь я все вынесу. Ради Саши, — она вновь с лаской посмотрела на мужа, поглаживая его руку.
— Ну, ладно. Извини, брат, но я сам не смогу объяснить, чем руководствовался в своих решениях. Почему тебе все не сказал прямо?
— Что не сказал? — удивился Александр.
— Ну, что? То, что решил негласно последить немного за тобой.
— Это как?
— Ты помнишь мой подарок?
— Ремень?
— Ну, да. Я ведь неспроста настаивал, чтобы ты его повсюду носил. Мол, мне будет очень приятно, то да се. Врал, конечно. Но ты послушался. Молодец. А мне, действительно, приятно теперь-то. Так вот. У меня в части есть несколько хороших спецов-технарей. После того, что приключилось с Верой… — Валерий бросил на нее вопросительный взгляд. Она помотала головой, мол, ничего-ничего, продолжай, — Так вот. Я поручил одному из этих парней встроить в бляху твоего ремня маячок. Так, на всякий случай. Чтобы знать, где ты находишься. Его сигнал, его местоположение все время отображались у меня на смартфоне. Да, я за тебя после того случая тоже переживал. А что? Ладно. Во-от. И как видишь, пригодилось. Когда ты с Верочкой уехал домой за вещами, мы договорились, что ты все время будешь на связи. Помнишь? Хорошо. Ты позвонил, когда доехал до дома. Сколько вам нужно было времени на сборы? Полчаса, час? После этого ты должен был, как условились, снова мне позвонить. А от тебя ни слуху, ни духу. Я и запереживал. Звоню вам. Телефоны вне зоны доступа. Как так? Значит, что-то случилось непредвиденное, подумал я. Включаю твой маячок на смартфоне. Вижу, он, то есть ты перемещаешься в направлении, противоположном от моего дома. По карте я проследил за возможным местом, где бы ты мог оказаться, и понял, что маячок, то есть ты направляешься в сторону поместья известного тебе человека, то есть брата Глеба. Я давно еще изучил эту семейку. Выяснил, кто где живет и так далее. Понятно, подумал я, ты влип по полной. Поехав тогда с вами, я и сам бы угодил в переплет. Тогда бы мы сейчас здесь уже не сидели бы, наверное. Н-да. Во-от. Сам знаешь, человек я военный, страшный офицер, точнее старший, но страшный тоже. Решения умею принимать мгновенно. Я сразу же связался со своими самыми надежными парнями, офицерами-разведчиками, с которыми мы не раз проходили огонь, воду и медные трубы. Трое из них в тот момент оказались свободны от несения службы и полностью предоставили себя в мое распоряжение. Один из них наскоро приготовил необходимое нам для предстоящей операции по твоему с Верой освобождению…
— Погоди, не части, — на краткий миг прервал Валерия Александр, — У меня и так голова раскалывается. Помедленнее, с расстановкой, брат. Извини.
— Да это ты меня извини, брат, — согласился с замечанием Валерий и продолжил немного медленнее, — Так вот. Встретились с парнями в условленном месте. Пересели в один автомобиль. Приготовили необходимое снаряжение, оружие, решив ограничится лишь пистолетами из неучтенки, типа, как у тебя. Кстати, его я уже забрал из вашего дома, так что не переживай.
Вера с удивлением вопросительно посмотрела на Александра. «Потом объясню», — заверил он ее.
— Приехали на место, — невозмутимо продолжал Валерий, — По дороге я прикинул примерный план действий. Что потом? Отработали на пять с плюсом. Нашли вас. Вот и все на этом.
— А что с бандитами? — спросил Александр.
— Ты не помнишь, как я тебя нашел?
— Смутно. Помню лишь, что Альберта Евгеньевича ты…
— Именно. С другими бандитами сделали примерно то же. Собрали, у кого были при себе, документы. Кстати, документы твоего Авдеенко мне тоже попались на глаза. Не знаю, я ли его или кто-то из моих ребят… Это неважно. Но теперь и этой проблемой меньше. Мы вынесли вас с Верой из дома и спалили эту хламиду на хрен со всем, что там оставалось. Вот как-то так, брат. За моральное состояние мое и моих парней не переживай. Мы сделали правильное дело.
— А потом? Что было потом? Верочка сказала, что я два дня был в беспамятстве.
— Ну, в больницу, как видишь, я вас не повез. У меня есть знакомый военный медик, эскулап, как я его называю. Надежный человек, язык за зубами держать умеет. Я попросил его осмотреть вас на дому. И сказал, что лишних разъяснений не предоставлю. Он с моей просьбой справился великолепно. Правда Верочка?
Та согласно кивнула.
— А что говорят в новостях? Вы следы не оставили?
— Следы? Если помнишь, в тот день был сильный снегопад. Так что следы замело. Может, где-то и прокололись, конечно, но пока никто не беспокоил. Будем надеяться на лучшее для всех нас. А в новостях предполагают очередные криминальные разборки между конкурентами. Как-то так.
Дверь в комнату была приоткрыта, и Александр услышал, как в дом с мороза вошли Ирина и Мария Михайловна. Валерий встал и пошел к выходу.
— Скажу женщинам, что ты пришел в себя.
Александр знаками попросил Веру наклониться к нему ближе.
— Поцелуй меня, пока моя мама не примчалась сюда сделать мне выволочку за мое плохое поведение. Пожалуйста.
Вера, счастливая, с радостью выполнила просьбу мужа…
Эпилог.
Наступил новый, две тысячи двадцать второй год. Каждый новый день для Александра и Веры приносил уверенность в их счастливом, пусть и не всегда легком, будущем. Александр полностью восстановил здоровье. Иногда, правда, побаливала голова. Но это, вскорости, верил он, должно пройти. Он пролечил свой рот, вставив новые зубы. Теперь его улыбка была такой же ясной и лучезарной, как и прежде. Восстановился на работе. Вера тоже стала ходить на свою работу, почти полностью избавившись от былых страхов. Жизнь текла своим чередом.
В середине апреля в доме Валерия собрались все близкие ему люди отпраздновать день рождения Александра. Мария Михайловна сидела между сыновьями Валерия, следя за тем, чтобы мальчики не остались голодными. Марина приехала, как и предполагалось, без своего мужа и детей. Она искренне радовалась счастью своей подруги, заботливо суетящейся вокруг мужа. Ирина ни на шаг не отходила от Валерия, при каждом удобном случае укладывая свою голову ему на плечо. Валерий, как всегда, был неуемный, развлекал всех своими шутками к месту и не очень. В этот день Ирина ни разу не пыталась где-нибудь, в чем-нибудь иронично перебить мужа, лишь тихо улыбалась, пытаясь укрыть легкую печаль в своих глазах. Валерий был немного бледен, сильно похудел, но все также был весел и громогласен. Правый рукав его рубашки свободно болтался.
Валерий получил серьезное ранение, лишившее его руки, в первые дни военной спецоперации, проводимой Вооруженными Силами России на территории Украины по ее демилитаризации и денацификации в конце февраля того же года. За проявленное мужество и героизм в ходе выполнения боевой задачи он был награжден боевым орденом. Вернувшись из госпиталя, Валерий отдал орден своей боевой подруге. Ирина, когда случалось, что она оставалась одна, брала коробочку с орденом в руки, прижимала ее к сердцу и плакала. Валерий шутливо извинялся перед женой за то, что вот теперь ей уже не стать настоящей генеральшей, впрочем, как и женой полковника тоже. Она тогда молча прижималась к его могучему торсу, называя его любимым дураком.
Александр встал с места. Поблагодарил всех присутствующих за поздравления, подарки. Поднял рюмку, наполненную самогоном Валерия.
— Друзья мои, мои родные и близкие. Всем спасибо еще раз. Хочу немного отклониться от повода, ради которого вы все сегодня собрались здесь в доме моего самого лучшего друга, брата, не побоюсь этого слова. Хочу поднять этот тост за него, за Валеру.
— Ой, хорош. Сегодня не мой день, — попытался возразить Валерий.
— Пусть скажет, — Ирина погладила мужа по здоровой руке, — Саня говори, говори, — по ее щеке полилась предательская слеза, Ирина даже не попыталась ее смахнуть украдкой.
— Валера, брат. Сегодня трудные времена для всей нашей Родины. Но пока она взращивает таких сыновей, как ты, все ее другие дети могут жить, трудиться, спать спокойно. Я тут на днях кое-что сочинил для тебя. Не про тебя конкретно, но знай, именно ты вдохновил меня на эти строки.
Александр, продолжая держать в руке рюмку, начал читать:
«Моя прекрасная Россия
Великодушна в своей силе,
Полна любви, страстей полна,
Полна достоинств, но скромна.
Не охватить единым взором
Величие её просторов,
Богатств её не сосчитать.
Особые в ней мощь и стать.
В ней слышен гул былых столетий,
Когда её младые дети,
Когда её младой народ
Стремился искренне вперёд
Вести страну к теплу и свету,
Зиме ли радуясь иль лету,
Желая сбыточности снов,
Закладывая суть основ
Всех существующих традиций,
Которыми теперь гордиться
Любой сегодня (млад и стар),
Кто бережет отцовский дар.
Да, все мы разные здесь ныне:
Вот кто-то в пагубной гордыне,
Вкушая власть, свой мерит рост,
Другой, возможно, слишком прост,
Один бедней, другой богаче,
Тот невезуч, иной удачлив.
Но всё же схожи мы в одном:
Россия — отчий, милый дом.
Признаться должен, мир устроен,
Таким, как есть, таким он скроен,
В обозначенье «идеал»
Никто ни разу не попал.
Осознаёшь порой в раздумье,
Страна в младенческом безумье
На горьком опыте взросла,
Её ошибкам нет числа.
Сколь много воин в прошлом было!
Одни история забыла,
Другие стыдно вспоминать,
Когда сходились рать на рать
В слепом бессмысленном угаре,
Столкнувшись в яростном ударе,
Чтобы колоть иль чтоб рубить,
Чтоб кровь сородича пролить.
Но услыхав скорбящий ропот,
Приобретя столь горький опыт,
Страна, детей любя своих,
Все ж научила их самих,
Им в руки жизни их вверяя,
Любить всех тех, кто населяет
Её немыслимый простор,
Что охватить не в силах взор.
Всё ж научила верить свято
В единство то, где брат за брата,
Неважно, кто ты, чей ты сын,
Чеченец ль ты или мордвин,
Якут, бурят или аварец,
Украинец, азербайджанец,
Татарин, русский, белорус,
Калмык, чуваш или тунгус.
Всё ж научила в дружбу верить,
Открыв гостям широ?ко двери,
Им добродушно предложив
В надёжном, честном мире жить.
И не сама ты виновата,
Что кто-то счёл тебя богатой,
Что кто-то посчитал большой
Тебя излишне, что тобой
Всегда желали поживиться,
Чтоб за твой счёт обогатиться.
Кого, страна моя, винить,
Что на кусочки разделить
Тебя пытались век от века?
Скажи, какого человека
Нам, твоим детям, в том винить?
За что пришлось тебе испить
Всемногих бед из полной чаши?
За что дома бомбили наши?
За что все злобны нас вокруг,
С чего всё сразу то и вдруг?
Что немец иль кочевник вольный,
Француз, поляк всем недовольный,
Османец, швед иль англосакс, —
Всем ты мозолила глаза.
Но всяк понёс свою расплату,
Ведь ты любому супостату
Всегда давала тот отпор,
Что приносил ему позор.
Ты выдержала все бесчинства,
Благодаря тому единству,
Что в нас самих взрастить смогла
И тем всех нас уберегла.
А что теперь? Да всё, как прежде.
Тебя клюют извне в надежде
Порвать на мелкие куски.
Вокруг границ стоят полки
Чужой орды, что жаждет часа
Без предварительного гласа
Разбить твой плодородный ком
Своим солдатским сапогом.
Никак не могут всё смириться
В той самой, сытой загранице,
Что строим всё на свой мы лад,
Свой взгляд имеем, свой уклад,
Нам неприемлемо чужое,
Совсем не наше, не родное,
Что против воли, так сказать,
Хотят всем нам здесь навязать.
В нас вызывает изумленье,
Когда мы видим их стремленье
Проделать то, что не понять:
Творцом всем данное изъять.
Детей родителей лишают,
Когда те чадам вдруг мешают
Порою глупость совершить
