Холодными пальцами я нашла зажигалку в своём кармане. С пятого раза получилось её зажечь. Передо мной стоял труп Эри, без глаз, волос висел кусками, изо рта потекла кровь и она схватила меня за шею.
– Это был сон, Дазай сан, – говорил мужчина в белом халате.
– Но я видела её, как вас сейчас, господин Савада, – прищурившись, я разобрала его иероглифы на бирки.
– Вам всё кажется реальным, потому что вы находитесь в таком подавленном состоянии и постоянно возобновляете в памяти, те события, которые придумал ваш разум. Понимаете?
– Это был не сон.
– Уже прошло два года, а улучшений нет, – Савада сан громко вздохнул.
– Почему я здесь?
– Ваш отец, посчитал нужным.
– Вы врёте?
– Зачем?
– Это был не сон! – крикнула я.
Доктор вызвал санитаров, они крепко прижали меня к стене, а медсестра сделала укол успокоительного.
Находясь под действием препарата, я с трудом открыла свои глаза.
Палата, белые стены, на тумбочке пусто, я лежу под одеялом. Не знаю, но в тот момент я потрогала свой нос, мне казалось, что его нет. Пощупав, я удостоверилась, что он на месте. В моих глазах, был словно, песок. После частых морганий, это чувство исчезло. Я села на кровать, сверху начала капать, какая-то слизь жёлто-зелёного цвета. Потом выпала бумажка с надписью "Он в тумбочке, я туда его положила". Протянув руку, я открыла ящик, там лежал пистолет. Сверху записка, я развернула её.
"Все твои друзья тоже здесь. Я помогу тебе их найти, вы сможете сбежать. Всё, что говорил господин Савада, это ложь. Ты в реальном времени, я помогу тебе разобраться в себе, Дазай".
Я подняла голову наверх и увидела лицо с неестественно большими глазами. Мой рот открылся от страха, но я не закричала. Замок на моей двери в палату открылся.
– Беги, – просипел голос.
Я быстро встала и побежала по коридору, была ночь.
"Мне надо найти моих друзей, но как?"
Вспомнив, что на палате написана фамилия пациента, я стала искать. Больница была небольшая, всего один этаж.
Хагивара Агури, номер 24. Дверь в палату была так же открыта. Я зашла к нему, он неподвижно сидел возле окна.
– Агури, это я, Кадзуко, – тихо сказала я.
– Кадзуко?! – он повернулся. – Как ты меня нашла? Почему ты тоже здесь?
– Нам нужно бежать, – я взяла его за руку и мы вышли.
Мы нашли всех, кроме Данро. У всех в тумбочках было оружие.
– Может быть, его здесь нет? – Спросила Тэра.
– Тогда где он? – спросил Фурицу.
– Мы обошли все палаты, – сказал Агури.
– Его нигде нет. Нам нужен план этого здания, чтобы найти Данро, – сказала я.
– План у охранника, – ответил Цунаки.
– Он нам нужен, – повторила я.
– У меня есть план, – сказал Агури.
Я и Рэна проникли в кабинет медсестры, я нашла сильные препараты. В шприц набрала дозу, Цунаки и Агури разобрались с охранником. Я вколола ему снотворное, подействовало незамедлительно. Фурицу снял план больницы, Цунаки исследовал его. Агури и Тэра связали охранника "на всякий случай".
– Мы не были в корпусе B, – сказал Цунаки. – Он для тяжёлых пациентов, там всего 3 палаты, не ошибёмся, – он свернул план, все пошли за ним. – Если увидите работника в халате, стреляйте, они и так над нами поиздевались.
– Я.. я не умею, – сказала Рэна.
– Сначала в ногу, когда упадёт, то подходишь и в голову, – пояснил Цунаки.
– Мне страшно, – сказала Тэра.
– Мне тоже, но я, же пытаюсь выплыть из этого отстоя, – нервно ответил Цунаки.
– А пули есть? – спросил Фурицу.
– Да, они заряжены по полной, – ответил Агури.
– Ещё есть вопросы? – Цунаки поднял правую бровь.
Все помотали головой. Наконец мы попали в корпус B. Из двери вышел мужчина, он стал нам что-то говорить. Цунаки выстрелил в него. Рэна закричала, Фурицу прикрыл ей рот. Тэра вздрогнула и закрыла глаза.
– Путь чист, – улыбнулся Цунаки. – Ямада Данро, палата 2.
– Закрыто? – спросил Агури.
– Нет, – ответил Цунаки и открыл дверь.
Данро привязывали к кушетки 2 санитара, медсестра стояла в углу. Цунаки навёл пистолет на неё, она закрыла лицо ладонями.
– Быстро отвязали его, иначе она труп, – холодным голосом произнёс Цунаки.
Санитары быстро развязали Данро и подняли руки вверх. Это была ловушка, Цунаки всех убил.
– Минус 4, – сказал он.
– Ребята? Как вы? Откуда? Оружие, где? Я ничего не понимаю, – Данро был в растерянности, посмотрел на Цунаки.
– Твой лежит в тумбочке, проверь. А нам нужно искать одежду.
На пути в гардеробную, нам никто не встретился. По коридору гуляла мёртвая тишина. Мне казалось, что сзади кто-то стоит, оборачиваясь, никого не было. Надев хотя какую-то одежду, мы вышли. Вокруг лес. В нём царило скромное молчание, без единого звука жизни. Цунаки предложил идти к дороге.
– Но что если мы её не найдём? – испуганно спросила Рэна.
– Лес же где-то заканчивается, – сказал Данро.
– Именно, – недовольно сказал Цунаки.
Мы бродили около трёх часов, ноги устали, руки висели, как плётки. Агури хлюпал носом, Тэра и Рэна шли за руку, впереди был Цунаки, я плелась сзади. У меня сильно болело сердце, то сжималось, то резко кололо. Отдышавшись, я догнала ребят.
Отишие леса удручающе действовало на мои нервы. Тревожные мысли не покидали меня. Закрывая глаза, я чувствовала, тот взгляд, он пронизывал моё тело раскалённой иглой. Дрожь пробирала до костей.
– Дорога! – крикнул Цунаки.
Действительно, лес закончился. Я поспешила за своими друзьями, но тихий голос сзади меня, не давал мне бежать, я упала. Агури взял меня на руки, Цунаки фыркнул, но ничего не сказал.
На попутной машине мы доехали до центра города, каждый пошёл к себе домой. В моём доме снова никого нет, отец на работе. Стены холодные, постель тоже. Ощущение того, что в доме никто не живёт. На улице +33, конец июля. Я заварила чай, есть, особо не хотелось.
Отец вернулся поздно ночью, закрыл дверь покрепче и пошёл в душ.
Почему мой отец не хочет жениться? Ему хорошо одному? Или он ждёт, когда я уеду учиться, и тогда он приведёт женщину к нам в дом? Она будет готовить ему еду, любить его, спать с ним, лежать на кровати, где была мама. Это неправильно! Если отцу нужна женщина, то пусть живёт у неё! Этот дом его и мамы! Возможно, я ему мешаю? А что, если у него уже есть женщина? Интересно, он её любит так же сильно, как и мою маму? Или она нужна отцу ради удовольствия? Он же сохранил свою мужскую силу, поэтому ему, как нормальному, здоровому человеку нужна разгрузка. Наверное, есть. После таких мыслей моё тело задолжало. Я встала с кровати и побежала в комнату к отцу.
Он уже лежал в постели, я прыгнула к нему и прижалась. Отец проснулся.
– Кадзуко, что случилось?
– Папа, у тебя есть другая женщина? Если есть, то пусть будет, мне всё равно. Ты маму же не забудешь? Правда? Из-за другой женщины. Папа, обещай, что ты будешь любить только маму. А спать можешь с кем угодно. Обещаешь?
– Кадзуко, для меня ты единственная женщина, которую я так сильно люблю. Ты всё для меня, ты для меня на первом месте. Все деньги, которые я зарабатываю, они для твоей учёбы.
– Ты, правда, больше ни в кого не влюбишься?
– Нет.
Я крепко обняла отца, он ответил взаимностью. После того, как я заснула, он отнёс меня к себе.
Проснувшись, я поняла, что нахожусь в ванной полной крови. Посмотрела на свои руки, они все в шрамах.
"Неужели, мне всё привиделось?"
Я вышла из ванной, спустила всю воду, почистила, руки обработала и забинтовала. Выйдя, я посмотрела на часы, было утро.
Как обычно собралась в школу и пошла к остановке, там уже стоял Агури.
– Кадзуко, ты так долго, – он помахал рукой.
Я едва открыла рот, чтобы что-то сказать, как кто-то крепко схватил меня и поднял. От страха, я начала кричать.
– Дазай, ты совсем? – Цунаки поставил меня в прежнее состояние.
– Нет. Извини, – я поправила платье.
– Я хотел зайти за тобой, но когда пришёл, тебя не было дома, отец сказал, что ты сегодня рано ушла, – Цунаки посмотрел на меня.
– Я вышла в 7:30.
– Не может быть, я заходил за тобой в 7:40.
– Моего отца утром не было дома.
– Сейчас 7:10, – ответил Агури. – Это-то время, в которое, я вышел из дома.
У всех на часах было 7:10.
– Здесь что-то не так, – Цунаки склонил голову влево.
Мы доехали до школы на автобусе, о вчерашнем дне никто не говорил. Я по-прежнему сидела с Цунаки за одной партой. В конце последнего урока, он протянул мне записку.
"Сегодня в 8 вечера на школьной крыше. Мацусита".
Я долго решалась на этот шаг, но всё-таки собралась и пошла в школу. Недавно прошёл дождь, поэтому в воздухе стоял тонкий запах грусти и отчаяния. Зайдя, через запасной вход, я поднялась по лестнице на крышу.
– Ты опоздала на 2 минуты, – сказал Цунаки и обернулся.
– Я знаю, ты что-то хотел?
– Хотел поговорить.
– О чём?
– О той ночи в палатке. Где были только ты и я. Помнишь?
От его слов по моему позвоночнику пробежала дрожь, я тяжело сглотнула слюну.
– Да, я помню.
– У нас ничего не было.
– Тогда зачем ты приходил?
– В тот момент я почувствовал интерес к тебе. Я не извращенец или маньяк, просто замкнутый человек. Мой отец бил меня, моя мать мешала моему обучению, она хотела, чтобы я пошёл работать, но я не хотел. Мне нужно высшее образование.
– Твой отец умер?
– Да. Я рад этому. Он бил и мою мать. Я не жестокий, Дазай, я справедливый. Разве я когда-то поднимал на тебя руку?
– Мы не пара.
– Не в этом дело, Агури, он нравится тебе?
– Как друг, не больше.
– А я? Я нравлюсь тебе?
– Цунаки, я не знаю.
– Или ты боишься меня?
– Почему я должна тебя бояться?
– Из-за того случая, когда я застрелил несколько человек. Пойми, Дазай, по мне так это нереальный мир. Мир, который придумала Эри. Здесь даже время идёт неправильно. Она втянула нас в какую-то историю, это её фантазии, а мы игроки, которые исполняют свои роли.
– Я тоже об этом думала. Но как мы здесь оказались?
– Та дверь в кладовую, она привела нас в этот мир.
– Получается, здесь всё ненастоящее?
– Только мы реальны.
– Я не знаю, что сказать.
– Ты ненавидишь меня, Дазай?
– Почему?
– Из-за той ночи в палатке, но у нас ничего не было, ты прогнала меня, я ушёл.
– Зачем все эти оправдания?
– Потому что, Луна сегодня красивая, не так ли?
Цунаки пристально смотрел на меня, моё сердцебиение стало учащаться.
– Я скажу, но ты должен ответить мне честно. Хорошо?
– Хорошо.
– Ты спал с другими девушками?
– Да, – голос Цунаки дрогнул.
– Зная, что любишь меня, ты спал с другими?
– Я полюбил тебя в том походе, по-настоящему. С того момента я люблю Луну. Ты же сама знаешь, что Луна может быть красивой для человека только тогда, когда рядом у него есть любимый человек.
– Я любила тебя с самого начала, Мацусита, – я тяжело выдохнула.
– Не плачь, я не знал, что ты любишь меня.
– Я думала, ты такой же, как и я, а ты, – из моих глаз начали капать слезы.
– Поэтому я предлагаю всё исправить, – Цунаки сделал шаг ко мне.
– Луна, да, красивая, – сказала я, и убежала.
– Кадзуко! Зачем?! Ты мне нужна! Дазай!
Когда я перебегала через дорогу, меня чуть не сбил Агури на своём велосипеде.
– Кадзуко, всё хорошо? Ты плачешь? Что случилось?
– Агури, я устала.
– Погоди, давай уйдём с дороги.
Мы пошли к его дому, стало совсем темно, Луна ярко светила с неба.
– Так что случилось?
– Я тебя люблю, Агури.
– Я.. я… я боялся тебе признаться, но ты мне тоже нравишься, с самого начала. Я хотел тебе признаться, тогда в походе, три года назад, но выйдя, увидел, что ты развлекаешься с Цунаки. Прости, но вы действительно переспали?
– Нет, я выгнала его.
– П.. п.. правда?
– Хочешь проверить?
– Я, не, Кадзуко, ты..
– Пошли.
Комната Агури напоминала таблетку от головы. Начало светлое, а в конце синий цвет. Форма, как у капсулы. Над кроватью висели грамоты, медали. На рабочем столе много книг, в основном японская литература. Под окном была вытянутая лампа, которая горела синем цветом. Постель аккуратно собрана, шкаф выглядел нелепо среди всех предметов в комнате.
Агури сел на кровать, положил ногу на ногу и скрестил руки на коленки.
– Я не готов, – произнёс он.
– Я тебе не нравлюсь, как женщина?
– Нет, нравишься, просто, я не готов.
– Это из-за Мацуситы?
– Нет.
– Тогда, что тебе мешает?
– Кадзуко, я не думаю, что сейчас это будет полезно. Подумай, и завтра..
– Нет, завтра не будет!
– Почему? Ты что-то хочешь с собой сделать?
Агури встал и подошёл ко мне.
– Нет. Мы оба не знаем, что будет дальше. Эри втянула нас в лабиринт, из которого нет выхода. Каждое утро 7:10, это не странно? Мы застряли между временем, всё, что происходит здесь, это иллюзия.
– И наши чувства тоже иллюзия?
– Нет, ты неправильно понял.
– Ты мстишь Цунаки?
– Нет.
– Ты мстишь ему, но зачем? Я не понимаю. Ты хочешь, чтобы я переспал с тобой. Зачем, Кадзуко? От этого никому не станет легче. Ты сделаешь хуже себе, потом всю жизнь будешь вспоминать и жалеть! Пожалуйста, одумайся, я не хочу стать твоей первой ошибкой, подумай, прими решение.
Я сложила лист бумаги в треугольник, обернулась назад, никого.
"Всё так сложно, я будто живу во сне, вижу обрывки действий. Картина не дописана, художник бросил её. Не потому что у него закончились краски, нет, он может купить новые, ему это ничего не стоит. У него пропал интерес, только почему? Возможно, у него что-то случилось в жизни. Хотя, его работы, возможно, перестали пользоваться спросом. Нет, этот вариант тоже не подходит, он стал популярным всего неделю назад. Или он потерял вдохновение? Тогда, где он его брал? Если художник потерял, значит, должен найти. Но когда? Заказчики ждут свои картины, а он бросил кисти на пол. Когда он найдёт вдохновение? Или он больше не сможет рисовать? Как ему помочь, если он потерялся?
Что делает художник, когда он в гневе? Он бросает свои инструменты на пол, ломает картины. Искусство, единственное, что осталось у него. Люди бросают, находят замену, а Искусство, его приятель, с которым они прошли рука об руку. Для него это единственный способ показать свою радость, любовь, горе, печаль, счастье, гнев, грусть, обман, разочарование, отчаяние. Бумага терпит всё, что художник делает, она единственная видит его лицо, эмоции, во время написания картины. Искусство, тонкая, как нить, но прочная, как сталь. Как бы ни ломала судьба художника, он найдёт в себе силы взять кисть в руки и изобразить неизведанные мысли, которые мучают его. Художник – это человек, отвращающийся от действительности, потому что он не в состояние примириться с требуемым ею отказом от удовлетворения влечений; он открывает простор своим эгоистическим и честолюбивым замыслам в области фантазии".
В данный момент, я чувствую себя на месте этого художника, который бросил свою картину, в моём представление, картина, это жизнь или же реальность, которая раз за разом обрывается. И понять что к чему, сложно. Краски, это отпечатки моих слов, плохих, которые я говорил близким людям. Пройдёт время, основной слой смоется со стен, но пятна и ощущения останутся. Кисти, это путь, который я выбираю, чтобы нарисовать желаемое, вообразить на холсте свои мысли, задумки, фантазию. Они разбросаны, и я не знаю какую взять, чтобы начать заново свою судьбу, написать свой замысел.
– Это был сон, Дазай сан, – говорил мужчина в белом халате.
– Но я видела её, как вас сейчас, господин Савада, – прищурившись, я разобрала его иероглифы на бирки.
– Вам всё кажется реальным, потому что вы находитесь в таком подавленном состоянии и постоянно возобновляете в памяти, те события, которые придумал ваш разум. Понимаете?
– Это был не сон.
– Уже прошло два года, а улучшений нет, – Савада сан громко вздохнул.
– Почему я здесь?
– Ваш отец, посчитал нужным.
– Вы врёте?
– Зачем?
– Это был не сон! – крикнула я.
Доктор вызвал санитаров, они крепко прижали меня к стене, а медсестра сделала укол успокоительного.
Находясь под действием препарата, я с трудом открыла свои глаза.
Палата, белые стены, на тумбочке пусто, я лежу под одеялом. Не знаю, но в тот момент я потрогала свой нос, мне казалось, что его нет. Пощупав, я удостоверилась, что он на месте. В моих глазах, был словно, песок. После частых морганий, это чувство исчезло. Я села на кровать, сверху начала капать, какая-то слизь жёлто-зелёного цвета. Потом выпала бумажка с надписью "Он в тумбочке, я туда его положила". Протянув руку, я открыла ящик, там лежал пистолет. Сверху записка, я развернула её.
"Все твои друзья тоже здесь. Я помогу тебе их найти, вы сможете сбежать. Всё, что говорил господин Савада, это ложь. Ты в реальном времени, я помогу тебе разобраться в себе, Дазай".
Я подняла голову наверх и увидела лицо с неестественно большими глазами. Мой рот открылся от страха, но я не закричала. Замок на моей двери в палату открылся.
– Беги, – просипел голос.
Я быстро встала и побежала по коридору, была ночь.
"Мне надо найти моих друзей, но как?"
Вспомнив, что на палате написана фамилия пациента, я стала искать. Больница была небольшая, всего один этаж.
Хагивара Агури, номер 24. Дверь в палату была так же открыта. Я зашла к нему, он неподвижно сидел возле окна.
– Агури, это я, Кадзуко, – тихо сказала я.
– Кадзуко?! – он повернулся. – Как ты меня нашла? Почему ты тоже здесь?
– Нам нужно бежать, – я взяла его за руку и мы вышли.
Мы нашли всех, кроме Данро. У всех в тумбочках было оружие.
– Может быть, его здесь нет? – Спросила Тэра.
– Тогда где он? – спросил Фурицу.
– Мы обошли все палаты, – сказал Агури.
– Его нигде нет. Нам нужен план этого здания, чтобы найти Данро, – сказала я.
– План у охранника, – ответил Цунаки.
– Он нам нужен, – повторила я.
– У меня есть план, – сказал Агури.
Я и Рэна проникли в кабинет медсестры, я нашла сильные препараты. В шприц набрала дозу, Цунаки и Агури разобрались с охранником. Я вколола ему снотворное, подействовало незамедлительно. Фурицу снял план больницы, Цунаки исследовал его. Агури и Тэра связали охранника "на всякий случай".
– Мы не были в корпусе B, – сказал Цунаки. – Он для тяжёлых пациентов, там всего 3 палаты, не ошибёмся, – он свернул план, все пошли за ним. – Если увидите работника в халате, стреляйте, они и так над нами поиздевались.
– Я.. я не умею, – сказала Рэна.
– Сначала в ногу, когда упадёт, то подходишь и в голову, – пояснил Цунаки.
– Мне страшно, – сказала Тэра.
– Мне тоже, но я, же пытаюсь выплыть из этого отстоя, – нервно ответил Цунаки.
– А пули есть? – спросил Фурицу.
– Да, они заряжены по полной, – ответил Агури.
– Ещё есть вопросы? – Цунаки поднял правую бровь.
Все помотали головой. Наконец мы попали в корпус B. Из двери вышел мужчина, он стал нам что-то говорить. Цунаки выстрелил в него. Рэна закричала, Фурицу прикрыл ей рот. Тэра вздрогнула и закрыла глаза.
– Путь чист, – улыбнулся Цунаки. – Ямада Данро, палата 2.
– Закрыто? – спросил Агури.
– Нет, – ответил Цунаки и открыл дверь.
Данро привязывали к кушетки 2 санитара, медсестра стояла в углу. Цунаки навёл пистолет на неё, она закрыла лицо ладонями.
– Быстро отвязали его, иначе она труп, – холодным голосом произнёс Цунаки.
Санитары быстро развязали Данро и подняли руки вверх. Это была ловушка, Цунаки всех убил.
– Минус 4, – сказал он.
– Ребята? Как вы? Откуда? Оружие, где? Я ничего не понимаю, – Данро был в растерянности, посмотрел на Цунаки.
– Твой лежит в тумбочке, проверь. А нам нужно искать одежду.
На пути в гардеробную, нам никто не встретился. По коридору гуляла мёртвая тишина. Мне казалось, что сзади кто-то стоит, оборачиваясь, никого не было. Надев хотя какую-то одежду, мы вышли. Вокруг лес. В нём царило скромное молчание, без единого звука жизни. Цунаки предложил идти к дороге.
– Но что если мы её не найдём? – испуганно спросила Рэна.
– Лес же где-то заканчивается, – сказал Данро.
– Именно, – недовольно сказал Цунаки.
Мы бродили около трёх часов, ноги устали, руки висели, как плётки. Агури хлюпал носом, Тэра и Рэна шли за руку, впереди был Цунаки, я плелась сзади. У меня сильно болело сердце, то сжималось, то резко кололо. Отдышавшись, я догнала ребят.
Отишие леса удручающе действовало на мои нервы. Тревожные мысли не покидали меня. Закрывая глаза, я чувствовала, тот взгляд, он пронизывал моё тело раскалённой иглой. Дрожь пробирала до костей.
– Дорога! – крикнул Цунаки.
Действительно, лес закончился. Я поспешила за своими друзьями, но тихий голос сзади меня, не давал мне бежать, я упала. Агури взял меня на руки, Цунаки фыркнул, но ничего не сказал.
На попутной машине мы доехали до центра города, каждый пошёл к себе домой. В моём доме снова никого нет, отец на работе. Стены холодные, постель тоже. Ощущение того, что в доме никто не живёт. На улице +33, конец июля. Я заварила чай, есть, особо не хотелось.
Отец вернулся поздно ночью, закрыл дверь покрепче и пошёл в душ.
Почему мой отец не хочет жениться? Ему хорошо одному? Или он ждёт, когда я уеду учиться, и тогда он приведёт женщину к нам в дом? Она будет готовить ему еду, любить его, спать с ним, лежать на кровати, где была мама. Это неправильно! Если отцу нужна женщина, то пусть живёт у неё! Этот дом его и мамы! Возможно, я ему мешаю? А что, если у него уже есть женщина? Интересно, он её любит так же сильно, как и мою маму? Или она нужна отцу ради удовольствия? Он же сохранил свою мужскую силу, поэтому ему, как нормальному, здоровому человеку нужна разгрузка. Наверное, есть. После таких мыслей моё тело задолжало. Я встала с кровати и побежала в комнату к отцу.
Он уже лежал в постели, я прыгнула к нему и прижалась. Отец проснулся.
– Кадзуко, что случилось?
– Папа, у тебя есть другая женщина? Если есть, то пусть будет, мне всё равно. Ты маму же не забудешь? Правда? Из-за другой женщины. Папа, обещай, что ты будешь любить только маму. А спать можешь с кем угодно. Обещаешь?
– Кадзуко, для меня ты единственная женщина, которую я так сильно люблю. Ты всё для меня, ты для меня на первом месте. Все деньги, которые я зарабатываю, они для твоей учёбы.
– Ты, правда, больше ни в кого не влюбишься?
– Нет.
Я крепко обняла отца, он ответил взаимностью. После того, как я заснула, он отнёс меня к себе.
Проснувшись, я поняла, что нахожусь в ванной полной крови. Посмотрела на свои руки, они все в шрамах.
"Неужели, мне всё привиделось?"
Я вышла из ванной, спустила всю воду, почистила, руки обработала и забинтовала. Выйдя, я посмотрела на часы, было утро.
Как обычно собралась в школу и пошла к остановке, там уже стоял Агури.
– Кадзуко, ты так долго, – он помахал рукой.
Я едва открыла рот, чтобы что-то сказать, как кто-то крепко схватил меня и поднял. От страха, я начала кричать.
– Дазай, ты совсем? – Цунаки поставил меня в прежнее состояние.
– Нет. Извини, – я поправила платье.
– Я хотел зайти за тобой, но когда пришёл, тебя не было дома, отец сказал, что ты сегодня рано ушла, – Цунаки посмотрел на меня.
– Я вышла в 7:30.
– Не может быть, я заходил за тобой в 7:40.
– Моего отца утром не было дома.
– Сейчас 7:10, – ответил Агури. – Это-то время, в которое, я вышел из дома.
У всех на часах было 7:10.
– Здесь что-то не так, – Цунаки склонил голову влево.
Мы доехали до школы на автобусе, о вчерашнем дне никто не говорил. Я по-прежнему сидела с Цунаки за одной партой. В конце последнего урока, он протянул мне записку.
"Сегодня в 8 вечера на школьной крыше. Мацусита".
Я долго решалась на этот шаг, но всё-таки собралась и пошла в школу. Недавно прошёл дождь, поэтому в воздухе стоял тонкий запах грусти и отчаяния. Зайдя, через запасной вход, я поднялась по лестнице на крышу.
– Ты опоздала на 2 минуты, – сказал Цунаки и обернулся.
– Я знаю, ты что-то хотел?
– Хотел поговорить.
– О чём?
– О той ночи в палатке. Где были только ты и я. Помнишь?
От его слов по моему позвоночнику пробежала дрожь, я тяжело сглотнула слюну.
– Да, я помню.
– У нас ничего не было.
– Тогда зачем ты приходил?
– В тот момент я почувствовал интерес к тебе. Я не извращенец или маньяк, просто замкнутый человек. Мой отец бил меня, моя мать мешала моему обучению, она хотела, чтобы я пошёл работать, но я не хотел. Мне нужно высшее образование.
– Твой отец умер?
– Да. Я рад этому. Он бил и мою мать. Я не жестокий, Дазай, я справедливый. Разве я когда-то поднимал на тебя руку?
– Мы не пара.
– Не в этом дело, Агури, он нравится тебе?
– Как друг, не больше.
– А я? Я нравлюсь тебе?
– Цунаки, я не знаю.
– Или ты боишься меня?
– Почему я должна тебя бояться?
– Из-за того случая, когда я застрелил несколько человек. Пойми, Дазай, по мне так это нереальный мир. Мир, который придумала Эри. Здесь даже время идёт неправильно. Она втянула нас в какую-то историю, это её фантазии, а мы игроки, которые исполняют свои роли.
– Я тоже об этом думала. Но как мы здесь оказались?
– Та дверь в кладовую, она привела нас в этот мир.
– Получается, здесь всё ненастоящее?
– Только мы реальны.
– Я не знаю, что сказать.
– Ты ненавидишь меня, Дазай?
– Почему?
– Из-за той ночи в палатке, но у нас ничего не было, ты прогнала меня, я ушёл.
– Зачем все эти оправдания?
– Потому что, Луна сегодня красивая, не так ли?
Цунаки пристально смотрел на меня, моё сердцебиение стало учащаться.
– Я скажу, но ты должен ответить мне честно. Хорошо?
– Хорошо.
– Ты спал с другими девушками?
– Да, – голос Цунаки дрогнул.
– Зная, что любишь меня, ты спал с другими?
– Я полюбил тебя в том походе, по-настоящему. С того момента я люблю Луну. Ты же сама знаешь, что Луна может быть красивой для человека только тогда, когда рядом у него есть любимый человек.
– Я любила тебя с самого начала, Мацусита, – я тяжело выдохнула.
– Не плачь, я не знал, что ты любишь меня.
– Я думала, ты такой же, как и я, а ты, – из моих глаз начали капать слезы.
– Поэтому я предлагаю всё исправить, – Цунаки сделал шаг ко мне.
– Луна, да, красивая, – сказала я, и убежала.
– Кадзуко! Зачем?! Ты мне нужна! Дазай!
Когда я перебегала через дорогу, меня чуть не сбил Агури на своём велосипеде.
– Кадзуко, всё хорошо? Ты плачешь? Что случилось?
– Агури, я устала.
– Погоди, давай уйдём с дороги.
Мы пошли к его дому, стало совсем темно, Луна ярко светила с неба.
– Так что случилось?
– Я тебя люблю, Агури.
– Я.. я… я боялся тебе признаться, но ты мне тоже нравишься, с самого начала. Я хотел тебе признаться, тогда в походе, три года назад, но выйдя, увидел, что ты развлекаешься с Цунаки. Прости, но вы действительно переспали?
– Нет, я выгнала его.
– П.. п.. правда?
– Хочешь проверить?
– Я, не, Кадзуко, ты..
– Пошли.
Комната Агури напоминала таблетку от головы. Начало светлое, а в конце синий цвет. Форма, как у капсулы. Над кроватью висели грамоты, медали. На рабочем столе много книг, в основном японская литература. Под окном была вытянутая лампа, которая горела синем цветом. Постель аккуратно собрана, шкаф выглядел нелепо среди всех предметов в комнате.
Агури сел на кровать, положил ногу на ногу и скрестил руки на коленки.
– Я не готов, – произнёс он.
– Я тебе не нравлюсь, как женщина?
– Нет, нравишься, просто, я не готов.
– Это из-за Мацуситы?
– Нет.
– Тогда, что тебе мешает?
– Кадзуко, я не думаю, что сейчас это будет полезно. Подумай, и завтра..
– Нет, завтра не будет!
– Почему? Ты что-то хочешь с собой сделать?
Агури встал и подошёл ко мне.
– Нет. Мы оба не знаем, что будет дальше. Эри втянула нас в лабиринт, из которого нет выхода. Каждое утро 7:10, это не странно? Мы застряли между временем, всё, что происходит здесь, это иллюзия.
– И наши чувства тоже иллюзия?
– Нет, ты неправильно понял.
– Ты мстишь Цунаки?
– Нет.
– Ты мстишь ему, но зачем? Я не понимаю. Ты хочешь, чтобы я переспал с тобой. Зачем, Кадзуко? От этого никому не станет легче. Ты сделаешь хуже себе, потом всю жизнь будешь вспоминать и жалеть! Пожалуйста, одумайся, я не хочу стать твоей первой ошибкой, подумай, прими решение.
Я сложила лист бумаги в треугольник, обернулась назад, никого.
"Всё так сложно, я будто живу во сне, вижу обрывки действий. Картина не дописана, художник бросил её. Не потому что у него закончились краски, нет, он может купить новые, ему это ничего не стоит. У него пропал интерес, только почему? Возможно, у него что-то случилось в жизни. Хотя, его работы, возможно, перестали пользоваться спросом. Нет, этот вариант тоже не подходит, он стал популярным всего неделю назад. Или он потерял вдохновение? Тогда, где он его брал? Если художник потерял, значит, должен найти. Но когда? Заказчики ждут свои картины, а он бросил кисти на пол. Когда он найдёт вдохновение? Или он больше не сможет рисовать? Как ему помочь, если он потерялся?
Что делает художник, когда он в гневе? Он бросает свои инструменты на пол, ломает картины. Искусство, единственное, что осталось у него. Люди бросают, находят замену, а Искусство, его приятель, с которым они прошли рука об руку. Для него это единственный способ показать свою радость, любовь, горе, печаль, счастье, гнев, грусть, обман, разочарование, отчаяние. Бумага терпит всё, что художник делает, она единственная видит его лицо, эмоции, во время написания картины. Искусство, тонкая, как нить, но прочная, как сталь. Как бы ни ломала судьба художника, он найдёт в себе силы взять кисть в руки и изобразить неизведанные мысли, которые мучают его. Художник – это человек, отвращающийся от действительности, потому что он не в состояние примириться с требуемым ею отказом от удовлетворения влечений; он открывает простор своим эгоистическим и честолюбивым замыслам в области фантазии".
В данный момент, я чувствую себя на месте этого художника, который бросил свою картину, в моём представление, картина, это жизнь или же реальность, которая раз за разом обрывается. И понять что к чему, сложно. Краски, это отпечатки моих слов, плохих, которые я говорил близким людям. Пройдёт время, основной слой смоется со стен, но пятна и ощущения останутся. Кисти, это путь, который я выбираю, чтобы нарисовать желаемое, вообразить на холсте свои мысли, задумки, фантазию. Они разбросаны, и я не знаю какую взять, чтобы начать заново свою судьбу, написать свой замысел.
