Пролог
Дул сильный пронизывающий ветер с океана. Июнь 1748 г. в РозАле выдался исключительно холодным. Старики говорили, что Эзус гневается на людей за творимые непотребства — ну да они всегда так говорят, а в воздушного бога уже давно никто не верит. Правда, на него списали поражения терАнсского флота от Ингилов, не выдержавшего случившихся в который раз не вовремя бурь. Что же, ингилы более добродетельны? Да и сам Эзус по меркам просвещённого XVIII в. совсем не страдал гуманизмом.
Как бы то ни было, в Розале царило уныние: разбитых бурей военных кораблей на все торговые караваны не хватит. Конечно, с Инглаей заключён мирный договор, но каперам он не указ. Хорошо хоть бОльшую часть удалось вернуть в родные гавани, и требовался ремонт, а не строительство с нуля. Ответственный за ремонт Аузетр Журиель дир Шойнель сновал челноком между портами Терансии в попытке согласовать ремонтные работы и отправку караванов: торговля — это деньги, деньги — это флот (и немного себе на жизнь).
Пришедший с войны братец Анстёп ТерЕн дир Шойнель оказался как нельзя кстати, отвозя сообщения морскому министру Морпьесу и королю. ЛуминЕль XV благоволил мальчишке, о котором замолвили словечко и его жёнушка, ныне, правда, холодно любимая, и его тесть, тихо и вполне успешно сидевший в подаренном ему герцогстве ЛорЕне благодаря папе младшего кузена. Терансия, да и вся Юрлона, - это одна большая деревня, где все друг другу немного родственники, ну, или хотя бы знакомы.
У самого богатого жителя Розаля, Пьеля Крёза, помимо общей проблемы, как склонить Шойнеля или Морпьеса к преимущественному сопровождению своих торговых кораблей, возникла ещё одна неприятность: от скоротечной простуды скончалась средняя дочка, Анжелика, по поводу которой уже удалось договориться о свадьбе с Жофе Светисом де Моро, успешно командовавшим одной из бригад сопровождения в течение почти всей прошедшей войны и по совместительству графом с двухвековой предысторией предков. Старший братец дир Шойнель предпочитал закреплять сопровождение за конкретными торговцами — они охотнее раскошеливались на военно-морские силы. Так что у Крёза и де Моро имелись веские основания для укрепления отношений. Впрочем, Пьель любил своих дочерей, а потому не проводил официальную помолвку, пока дочка не согласится.
Жофе де Моро по поводу кончины потенциальной супруги весьма скорбел. Он не успел её завоевать, но перспективы манили. В придачу к содержанию и наследству Анжелика — не такая уж уродина, конечно, до старшей сестры ей далеко, но вполне миленькая и симпатичнее младшей. Тут Жофе в последние дни каждый раз вздыхал: придётся таскаться за Онориной, ещё маленькой и не миленькой. Немного утешало, что светило бОльшее наследство.
Рина же страдала по-настоящему. До морского флота ей дела не было: война войной, а обед по расписанию — договорятся. Смерть сестры стала первой в её сознательной жизни: дедушка, создавший торговую империю Крёзов (шутка ли: огромная Лумина находилась под властью его компании), умер в 1739 г., когда ей было всего 5 лет и она не сильно расстраивалась. А вот с Ликой они дружили и проводили вместе все дни напролёт. Maman даже решила учить их у одних учителей.
Раньше в их дружной семейной компании заводилой была старшая, Каролина. Но сперва она вышла замуж за местного самого родовитого герцога, а потом появился Стёп. Конечно, на младших он не смотрел, когда старшая такая красавица.
Лика относилась к нему вполне спокойно — ей, вообще, больше нравился сын конюха из поместья (у семьи имелись и дом в Розале, и поместье в окрестностях). Он ей цветы носил, сопровождал на конных прогулках и читал стихи: она ему давала книжки, которые ей нравились, а у него была хорошая память и он с лёгкостью мог повторить даже длинные отрывки. Так что Стёпом она восхищалась не претендуя, и Рина не нервничала зря.
Другое дело — Лина, которая с каждым появлением младшего кузена становилась всё ненавистнее. Они выглядели красивой парой, не то, что с законным мужем. Шарт Отуан дю Брион был на 22 года старше, и это чувствовалось по внешности. Делами молодой жены он особо не интересовался. Вернувшись из армии в 1746 г., он больше года восстанавливался после ранения. Не до конца вылечившись, с рвением приступил к обязанностям полковника расквартированного в розальской провинции полка береговой охраны, а это, по сути дела, просто местная принудительно-добровольческая дружина. Некогда ему было женой заниматься, а вот от приданого он отказываться не стал: такие деньги на дороге не валяются; он на них организовал у себя в имении госпиталь для инвалидов войн по образу и подобию лютесского.
Меж тем, maman беспокоилась: при бездетном браке и муж, и жена могли расторгнуть его. А кто его знает, этого ненормального солдафона, для которого солдаты ближе, чем жена? О внебрачных детях дю Бриона известия отсутствовали. Богатство — это хорошо, но весь почёт достаётся аристократии, а дю Брион был очень-очень родовит и уважаем. Двоюродный дедушка, правда, подкачал, но папа Шарта восстановил все привилегии и находился при королевском дворе на постоянной основе. О, это такой простор для воображения! Так что перспективы развода никак не укладывались в планы и maman, и Лины.
И тут-то как раз появился Стёп, внешне немного похожий на Шарта, только здоровый, молодой и жизнерадостный. А то, что блондин — не беда, и Лика, и Рина имели светло-русые волосы, и в целом среди родни maman светловолосые имелись. Стёпа, правда, не посвятили в детали плана, да и надо ли? Papa знал, но возможные бонусы перевешивали минусы. Лике и Рине не говорили, чтоб не распространяли идею, казавшуюся такой замечательной. Дю Брион разводиться не собирался, сопровождение грузов после разгрузки кораблей обеспечивал. И вроде бы всех всё устраивало.
Кроме Рины, разумеется. Лина, maman, papa предали её, и Лика логично стала её самой близкой подругой.
И тут Лика умирает. Внезапно. Ну, почти внезапно. Первый раз, что ли, простудилась? Сходила на пикник в лёгком платье, пара дней — и всё. Эзус даже не успел закончиться — недели не прошло, до сих пор дул сильный пронизывающий ветер с океана.
Papa быстро организовал похороны, и Рина каждый день ходила в семейный склеп. Одевалась она просто, чтобы не привлекать внимание прохожих — Розаль не самое спокойное место для прогулок. За ней всегда шло два охранника, тоже в обычной одежде. В склеп стража, конечно, не заходила.
И вот, на третий день после похорон вечерело — непонятно, то ли день, то ли ночь. Всё серое. Ветер, казалось, с новой силой обрушился на побережье. Накрапывал неприятный дождь. Рине в который раз вспомнилось их с сёстрами — тогда ещё всеми тремя — приключение в обители лиЕров, давно расформированного церковного ордена. Люди говорили, что у Великого мастера лиеров имелся чудесный артефакт, который то ли возвращал людей к жизни, то ли поворачивал время вспять — тут легенды разнились. Заканчивались они, правда, невесело: Мастера сжигали на костре за переделки. Так то когда было? В незапамятные времена, а сейчас магов сжигают только в Инглае, а не в просвещённой Терансии.
Люди думали, что артефакт спрятан где-то в обители и могут его активизировать только потомки Мастера, т. е. все три девочки могут его найти. По крайней мере, семейная легенда гласила, что они потомки, древний род, но разжалованный из аристократов. Злые языки поговаривали, что дедушка как раз-таки нашёл артефакт, раз смог настолько баснословно разбогатеть. Но это неправда — уж Рина бы знала об этом.
Зато однажды сёстры отправились искать артефакт в обители. Они не сомневались, что он заложен где-то под вековыми ясенями внутреннего садика. Ещё одна легенда указывала, что Мастера лиеров происходили из древних эльфов, поклонявшихся деревьям. И поэтому, когда девочки провернули сложную операцию по обману родителей и подкупу охранников, они прямиком направились к ясеням. Всего их было три. Копали, как простые смертные. Повезло Лине — она отрыла старинный ларец. Он легко открылся — они решили, что помогла кровь, которую Лина капнула. В нём лежало несколько простеньких с виду украшений: по паре цепочек, медальонов и колечек. Они тогда посмеялись и закопали обратно.
И вот, на третий день после похорон, не в силах терпеть боль, Рина отправилась туда. Люди там не жили: и слава плохая, и место неудобное. Перестраивать дорого, добираться долго — крепость, к которой не подплыть из-за торчащих скал и не проехать из-за высокого прилива. От склепа ехали на попутной повозке до ближайшей деревеньки. Дальше — ещё километра четыре по старинной дороге (той самой, которую заливало приливом, который уже начался). Как объяснять родителям, не думала.
Оставила охранников у входа. Рыла голыми руками. Нашла.
Окружающая действительность стала совсем тёмной гравюрой с нечёткими очертаниями предметов и ревущим океаном, подбирающимся к полуразрушенной стене цитадели. Изрезала обе руки тонким красивым ножичком, который всегда носила с собой. Что делать, думать, говорить — неизвестно, легенды умалчивают. Поэтому она просто очень-очень хотела вернуть к жизни Лику.
***
Ударения я ставлю заглавными буквами, иначе может неправильно отображаться. ТерАнсия, Ингилы (ударение на первый слог), лиЕры. В именах-фамилиях почти везде ударение на последний слог. По-моему, очевидно, что переделанный французский :)
Изначально было чистое фэнтези. Однако решила я посмотреть на портреты того времени и на удивление попала на похожую историю (будете специально искать — не найдёте, я до сих пор не все концы распутала). Так что все герои имеют реальных прототипов, глобальные события соответствуют земной реальности. Но частные события (родился/женился/умер/...) отличаются ± несколько лет, так же и характеры-диалоги, естественно, в целом такие, как были задуманы в сюжете.
Долго мучилась, надо ли в такой ситуации писать реальные ФИО. В тех же «Гардемаринах» и «Трёх мушкетёрах» используют параллельно реальных и вымышленных персонажей. Остановилась на том, что имена будут всё-таки фэнтезийными, и не Франция, а ТерАнсия (имя Франц в русском варианте — Терентий, Стёп не совсем француз, хотя известен под французским вариантом имени — Этьен). Зато можно выдать героям всю архитектурную красоту, не привязываясь к конкретным областям и людям :) Люблю архитектуру и городское обустройство. Предполагается, что прототипы будут в моём ВК-сообществе https://vk.com/public211940217, иначе примечания к истории окажутся длиннее самой истории.
Глава 1
Прода от 24.02.2023
Меня тормошили. Я открыла глаза: белый потолок, малиновый кант балдахина, надо мной склонилась какая-то тётка. Толстая, большие чёрные глаза, большие губы, загорелая кожа, белые чепчик и шаль, серое платье с кринолином.
Кто это?
Сознание возвращалось неторопливо; почувствовав наконец руки-ноги, села на кровати и упёрлась взглядом в красивый рукомойник и кувшин, похожий на серебряный. Закруглённая стенка была закрыта пёстрой тканью. Тётка продвинулась дальше и подняла крышку, обитую тёмно-красным бархатом, судя по внешнему виду, очень похоже на ночную вазу.
Где я?
Тётка — служанка? - сама меня умыла, одела, натянула парик, усадила за туалетный столик и по-быстрому сотворила мне боевой макияж, потому что я находилась в состоянии шока. Из зеркала на меня смотрела не я: совсем юная девушка с короткими белокурыми волосиками (назвать это волосами сложно), зелёными глазами с незаметными бровями и ресницами и длинным шнобелем. Парик улучшил ситуацию, а вот макияж — кошмар: белая кожа, яркие румяна.
Кто я?
В голове возник другой образ — яркая блондинка, серые глаза, обрамлённые длинными ресницами, аккуратный носик. Красотка по сравнению с этим бледным пугалом в зеркале. Тонкие ручки и ножки, отражавшиеся в зеркале, не воспринимались родными; в голове появились слова «фитнес», «штанга» и «зумба».
Что со мной?
…
Всё это время служанка лопотала на каком-то непонятном мне языке: жу-жу, мью-мью. Покрутив меня перед зеркалом в полный рост, она вывела меня из комнаты, в которой находилась кровать. Коридор, зала, лестница вниз — и мы оказались в небольшой столовой (1). За столом сидела толпа народу — я даже не сразу сосчитала их. Замерев на повороте, опустила глаза в пол и покраснела. М-м-м, ну тоже неплохо для прикрытия.
Сидевшие за столом почти разом заговорили. Девушка в белом платье легко вспорхнула из-за стола и провела меня к свободному стулу. «Спасибо!» - мысленно поблагодарила я её. Садиться было неудобно — платье с фижмами мешало, но я как-то протиснулась. Может, память тела?
На тарелке передо мной лежал салатик из салатика: зелень, помидорка, немного сыра. И... всё. А, да, ещё стоял бокал с золотистой жидкостью. Я покосилась на тарелки соседей: мужчины ели прилично — мясо с чем-то, женщина утончённо подцепляла овощи и мидии — больше, чем у меня, а вот ещё две девочки тоже довольствовались салатиком.
Подглядела, как ели другие девушки. Девушка в белом платье — настоящая красавица, которую не сильно портил макияж, - вкушала пищу отточенными действиями, изящно накалывая вилкой противный салат. Девушка в бледно-жёлтом, явно младше, ещё девочка, гонялась вилкой по тарелке за этими листиками, помогая себе ножиком; на удивление она выглядела достаточно упитанно в отличие от меня и девушки в белом. У меня даже получалось вылавливать зелень гораздо успешнее Дурнушки — память тела?
В целом расклад сил по девушкам был понятен. Красавица с утончёнными чертами лица, большими глазами и аккуратными губами; изящные кисти рук и осиная талия прилагались. И Дурнушка, чтобы мне не так было обидно. Тут прилагались только длинный шнобель, как у моего тела, губки бантиком, явный седой парик, видимо, такие же волосики в оригинале — не густо.
Не кстати прошило воспоминанием: я отмечала 30-летие с тортиком и котиком, а потом встретилась с подружками и мы оттянулись в ночном клубе. Это была наша последняя вечеринка, потому что КОВИД объявили пандемией и закрыли развлекательные учреждения.
И ни одного воспоминания этого тела, потому что на 30-летнюю тётку с котиком и тортиком, занимавшуюся фитнесом, это тщедушное тельце не тянуло.
Пережив флешбек, огляделась по сторонам. Уже принесли блюда с маленькими булочками и фруктами и поставили чашки ароматного шоколада. Я сидела напротив окон в маленький садик с фонтанчиком — наконец-то нашлось время на разглядывание, пока остальные беседовали на журмурном усыпляющем языке. Кажется, поначалу проглядывало Солнце, но сейчас небо заволокло тучами и дул сильный ветер, раскачивая два высоких дерева, поместившихся в патио, окружённом со всех сторон кирпичными стенами, увитыми, наверно, плющом. Фонтанчик, частично спрятанный за кустами роз в левом от меня углу, резные скамеечки и несколько вазонов с цветами — мило.
В столовой мне было видно не затопленный камин, хотя я бы включила отопление — свежо. Окна прикрывались лёгким тюлем с вышивкой, стены так же, как в спальне, в цветочек.
Женщина явно в возрасте, но выглядела эффектно. Сходство с Красавицей очевидное. Несмотря на относительную стройность, к ней напрашивалось maman, почему-то именно во французском варианте, такая шарман maman.
Из мужчин старшему явно больше 40, но насколько больше, непонятно, парик сильно менял возраст. К нему просилось papa.
