И Юля с удивлением понимала, что сам факт этого совпадения больше не вызывает ни волнения, ни грусти. Просто факт, и всё. Она даже в какой-то момент поймала себя на мысли, что не думает, встретит ли на мероприятии самого Костю, и что будет делать, если да. Точнее, она буквально заставила себя подумать об этом. Но погоняв мысли, отбросила их. «Будет и будет, на месте разберусь». Такое отношение удивляло и саму Белку, и подружек, ведь обычно Юлия Белкина мало того, что предпочитала всё планировать и продумывать, так ещё и любила изводить себя раздумьями на любые темы. Но сейчас, в суете подготовки, Юлька обнаружила у себя внутри какого-то нового человека. Более лёгкого, более смелого, немного порывистого и очень-очень оптимистичного. Сначала Суворова не узнавала этого человека, а потом вдруг поняла, что это она и есть. Она, только та, которая была когда-то, до того, как её придавило тяжестью чужих оценок и требований. И та, юная и лёгкая Юля Белкина очень соскучилась по самой себе и была очень рада вернуться.
В день встречи выпускников по всему городу проходили последние звонки. Это тоже была традиция их школы – совмещать последний звонок утром с встречей выпускников прошлых лет вечером. Ленка приехала в восемь утра, с порога объявив о том, что ненавидит белые фартучки и банты, потому что половина сегодняшних одиннадцатиклассниц выглядят старше неё и совершенно не собираются ни уступать место в транспорте, ни вообще хоть как-то убраться с дороги шарообразного бегемота. Вместе с Ленкой на пороге нарисовался не только её безразмерный живот, которому не пожелали уступить дорогу, но и лёгкость, праздник и смех. Белявская вообще не умела долго удерживать негативные эмоции, быстро сдувалась и снова начинала фонтанировать жизнерадостностью и беззаботностью.
- Слушай, ну я понимаю, что уже не девочка, - щебетала Ленка, пока подруги завтракали. - Ещё когда Тёмку рожала, мне уже тогда сказали, что я припозднилась с первым! В 25 – и припозднилась. Да у нас ещё самих детство не переиграло. А уж с Алиской я вообще в консультации числилась, знаешь как? Старородящая! По этой логике я теперь вообще какая? Древнеродящая? Мумифицирующая? Динозаврородящая???
Подруги захохотали, вытирая слёзы. Ленка, охая и придерживая живот, сделала глоток чая и чуть не подавилась им от вопроса Юльки:
- А вы на УЗИ ж ходили? У тебя там точно ребёнок? – и, видя непонимающий взгляд Белявской, пояснила. - Ну, если динозаврородящая, то у тебя там…Яйцо!
И снова взрыв звонкого хохота разнёсся на всю квартиру. С Ленкой всегда, как помнила Юля, было именно так – с какой бы бедой не столкнулись подруги. Если они собирались «попить чаю и порыдать», то всё заканчивалось «выпить вина и поржать».
Потом подруги переместились в комнату к большому зеркалу с подсветкой, за которой Юльке было так удобно «творить красоту». Она сделала Белявской нежный макияж в персиковых оттенках, который, хоть и был не слишком вечерним, очень здорово оттенял её большие серые глаза и скрывал лёгкие отёки и круги под глазами. Личико подруги было словно фарфоровое, кукольное. А когда Юлька завила её волосы в крупные локоны и собрала на затылке в красивую объёмную «розочку», оставив свободные пряди падать на плечи и спускаться вдоль шеи к позвоночнику, из зеркала на них посмотрела настоящая красавица. Ленка восхищенно выдохнула, пытаясь подобрать слова благодарности, а Юлия, как всегда в такой момент поймала себя на двояком состоянии. С одной стороны, она всегда испытывала огромное удовольствие от результата и реакции своих клиенток на новый образ. А с другой, откуда-то изнутри поднимался «самозванец» и почему-то голосом мамы и мужа («Бывшего, Юля, быв-ше-го!») бубнил – «ой, да что там, разве это я, просто Лена и сама красавица, а я что, я ничего, тут мазнула, там подрисовала, разве это заслуга, так, ерунда».
- Юляяяя, ты волшебница. - Прошептала Ленка, поднося ладошки к щекам и замирая, боясь прикоснуться и нарушить эту красоту. – И не думай даже, вижу, что ты сейчас начнёшь – глазки в пол и «что вы, что вы, это не я, я мимокрокодил». Та очень крутая.
- Спасибо, Лен. И как ты так угадываешь всё?
Ленка оторвалась от своего отражения и, подойдя к Юле, вдруг обняла её и аккуратно положила голову ей на плечо, немного неловко выгнувшись, чтобы не потревожить ни живот, ни причёску. От этого жеста у Белки аж в носу зачесалось, и вдруг вырвался вопрос, над которым она страдала с самого первого звонка Ленки и который всё не решалась задать. А вот сейчас это вдруг стало легко.
- Лен, а ты правда на меня не обиделась? Ну, что я сначала согласилась, а потом.. вот так… С самого утра… Тебе теперь весь день ходить аккуратно, чтобы до вечера…
- Ююююль, я вот как знала, что ты себя сожрёшь живьём, - с тихим то ли стоном, то ли смешком ответила красотка, не поднимая головы. – Я до ужаса рада, что мы просто увиделись. Что я пересилила свои сомнения и придумала повод тебе позвонить. И что ты не послала меня сразу. Тут уж благодарить надо за твой характер, что ты никому отказать не можешь. И я очень-очень рада, что ты нашла для меня время. Но чему ещё больше рада, так это тому, что ты потом мне перезвонила и всё переиграла. Сама. Словами. Не молчала, гоняя мысли о том, как тебе неудобно со мной встречаться днём, тратить время, и как мне это всё донести, чтобы никого не обииииидеть. Людям вообще свойственно говорить и договариваться.
Юля хмыкнула почти недоверчиво:
- А что, так можно было?
- Знаешь, один человек мне однажды сказал умную вещь. Люди получили в процессе эволюции огромный дар и силу. Не большой палец, не прямохождение. Люди получили речь. И не пользоваться этим даром – просто грех. С людьми надо говорить словами через рот. Это же так нормально: что-то надо – попроси, что-то не нравится – скажи, что-то неприемлемо – откажись. Всё просто.
- Какой мудрец. – Хмыкнула Юлия. – Кто ж такой умный у тебя?
- А ты не помнишь? – Ленка подняла голову и посмотрела Юле прямо в глаза. – Это сказала ты.
Юлька шумно выдохнула и, вытерев со лба капельку пота, плюхнулась рядом с сумкой. Ещё раз растерянно окинула её взглядом и посмотрела на развалившегося на диване Илью.
- Илюш…
- Мам, даже не думай! - Илья поднял руки ладонями вверх, а затем наставил на мать указательные пальцы, как будто угрожая ей пистолетами. - Ты уже собралась! Ты мне обещала! Не порть сыну каникулы! Так что проверь документы, зарядку для телефона и свободную память в фотоаппарате. И вперёд.
Юля растеряно покачала головой.
- Как-то страшно тебя оставлять.
- Маааааам! – Мученически протянул парень, закатывая глаза. – Это всего на 4 дня! В холодильнике еды на роту солдат. Да и, может, ты и забыла, но я вполне в состоянии сварить макароны, пельмени или пожарить яичницу. Я тебе, наверное, страшную тайну сейчас выдам, но я даже котлеты могу навертеть. А ещё… Ты не поверишь… - голос сына снизился до шёпота, - существует интернет, где можно найти любой рецепт, даже с картинками и видюхами.
- Но ты тут будешь один.
- Мамуль, во-первых, я уверен, что бабушка примчится испортить мне отдых. Во-вторых, у меня есть папин телефон, мы с ним всё равно собирались встретиться, вот и воспользуюсь поводом. Ну, и если ты так волнуешься, окей – я буду не один. Я устрою здесь беспробудную четырёхдневную пьянку с сомнительными друзьями, девочками и покером.
- Илья! – Возмущенно рявкнула на сына Юля, хоть и понимала, что он шутит, лишь бы её выпроводить скорее. – Тебе пятнадцать!
- Вот именно, мам. Я уже в том милом возрасте, когда я уже могу сам себя прокормить и знаю, что нельзя открывать дверь незнакомцам, но ещё не познал все радости и соблазны взрослой жизни. Мааам, ну ты же не считаешь меня совсем идиотом, да?
- Не считаю. – Вздохнула уже не Суворова, а снова Белкина (да, свидетельство о разводе после вступления в силу решения суда она уже получила и даже паспорт поменять успела). Она и правда была уверена в разумности сына. Но до сих пор не могла поверить, что согласилась на эту авантюру и теперь оставляет пацана одного на целых четыре дня. Кажется, впервые в его жизни.
А сама летит в Питер. Смотреть белые ночи и Алые паруса. С одноклассниками. Как она подписалась на это, до сих пор не укладывалось в голове. Почти месяц назад, на той самой встрече одноклассников эта идея была произнесена в шутку. Как любые планы, которые рождаются из пены не морской, а пивной, и также легко рассасываются. На любой встрече старых знакомых кто-то обязательно скажет «эх, жаль мы раньше так не собирались», кто-то ответит «надо встречаться чаще», кто-то поддержит «куда-нибудь бы сходить вместе» и потом ещё кто-то предложит «а давайте все на дачу». Или на охоту. Или вот. В Питер.
Тогда, двадцать пятого мая, Юлия Суворова отправила Лену Белявскую-Шерпало наряжаться в своё платье в греческом стиле, в котором, по мнению Ленки, она выглядела как театральная гардина, а по мнению Юльки – как сама богиня, которую не портит, а лишь украшает беременный живот. Потом позвонила Наде Мелеховой, договорилась встретиться у дверей школы, чтобы всем втроём идти в актовый зал. А потом отправилась в салон красоты, где не была уже много лет. И позволила себе время и траты только для себя. Ни для кого больше. Не она ваяла красоту, а из неё. И спустя с непривычки долгие три часа она увидела в зеркале такие же ошарашенные глаза, какие столько раз видела у тех, кого преображала сама. И не было ни одной мысли, просто звон в голове, как будто все тараканчики выстроились в ряд и разразились бурными аплодисментами. Девчонки в салоне сотворили чудо, выдернув наружу из уставшей неуверенной в себе женщины прекрасную, загадочную, нежную эльфийку с большими кошачьими глазами, манящими губами, нежной мерцающей кожей и светящимися золотым светом волосами. Долгие несколько минут Юля даже слов не могла подобрать, пытаясь не заплакать и не испортить макияж. А потом – ей даже показалось, что в этот момент отражение ей подмигнуло – подумала, что раз достали, значит, она там всегда была. Спрятанная внутри, запертая, зарешёченная клеткой из ограничений и придирок. Но она никуда не делась. Белке даже стыдно стало перед этой красавицей, что она так надолго вышвырнула её из своей жизни и забыла о ней. Пришло время вспомнить.
И наверное именно этот момент так повлиял на саму встречу и на её исход.
Подруги встретились на ступеньках родной школы 295, которая теперь уже стала гимназией и сменила номер на 37. Эльфийка Юлия, греческая богиня Лена и то ли женщина-кошка, то ли Чёрная вдова Надя в обтягивающем чёрном комбинезоне – смотрелись они одновременно комично и, как ни удивлялась Юля, сексуально. Такие вот неподходящие друг другу, неидеальные, немодельные. Но взгляды они к себе притягивали, и большинство мужских взглядов были вполне заинтересованные. Юле было непривычно такое внимание, поэтому она с упорством буксира потянула подруг скорее в актовый зал, где было немного сумрачно и можно было найти остальных одноклассников, в компании которых должно было стать спокойнее. Но, видно, не судьба. Потому что одноклассники встретили их свистом и улюлюканьем, чем привлекли ещё больше внимания всех присутствующих. Но Белка быстро забыла обо всех, кто оборачивался на их шумную компанию, потому что она вдруг поняла, как соскучилась. И не только по людям, с которыми провела самые беззаботные годы за одной партой. Но и вообще вот по этому состоянию, когда в крови как будто гуляют пузырьки от шампанского. Общение, смех, шутки, лёгкие полу-объятия, подколки и снова взрывы смеха. А когда после основного мероприятия всей компанией они переместились в кафе неподалёку, Юля окончательно расслабилась и просто наслаждалась.
Конечно, весь класс не собрался. Прошло много лет. Кто-то уехал жить в другие города и даже страны, кто-то не смог вырваться. А кто-то и раньше не горел желанием вспоминать «школьные годы чудесные». Но собравшихся двенадцати человек хватило, чтобы повергнуть посетителей и персонал кафе «Шафран» в шок, когда в двери с хохотом ввалились супергерои, киношные персонажи и девушки в платьях по моде абсолютно разных десятилетий.
- Девчонки, прошу! – Повёл рукой Димка Скупский в сторону забронированного им заранее столика, на котором уже стояли приборы, напитки и нарезка разных закусок.
Вот так просто. Девчонки. Сколько бы им лет ни стукнуло, в компании одноклассников они все снова становились «девчонками» и «мальчишками». И неважно, что у некоторых мальчишек уже животы и лысины, а у девчонок скоро внуки будут. Когда она здесь, за этим столом, важно только то, что щёки уже сводит от смеха и улыбок, а на душе так легко-легко, что Юля опять провела рукой по стулу, убеждаясь, что ещё не взлетела над полом. Она почти не участвовала в беседе, просто слушала, смеялась и рассматривала лица людей, которых так давно не видела, и… Снова не видела их, а видела тех самых - смешных, юных, лопоухих, с нелепыми чёлками и в папиных свитерах. Людей, которые застали красные пионерские галстуки и не сдавали ЕГЭ. Людей, которые без всяких телефонов всегда знали, где встретиться. И ведь встречались же. И ходили друг к другу в гости, не согласовывая каждую встречу за неделю, раздвинув при этом кучу планов и втискивая в строчки ежедневника живых людей. Смотрела на тех, кто повытаскивал крутые телефоны, отключая звук, чтобы не мешал, или показывая фотографии своих детей, машин, собак… Тех, кто видел, как эти телефоны пришли в нашу жизнь. Тех, кто помнит виниловые пластинки, видеомагнитофоны и аудиоплееры, у которых быстро садились батарейки, поэтому кассеты лучше было перематывать карандашом. Это были люди, которые осваивали компьютеры, предвкушая, что будущее вот-вот настанет. Да что там, они жили так, как будто сами это будущее сотворили, уже здесь, прямо сейчас. Те, кто передавал друг другу дискеты, на которых умещалась пара-тройка фотографий ужасного качества. Те, кто помнил, но тогда ещё не понимал, почему по всем каналам идёт балет. Кто пережил страну, которой больше нет, хотя в силу возраста и не особо заботились в тот момент о таких важных вещах. Люди, жизнь которых столько раз делала виражи, что хватит на нескольких людей. И вот эти люди сейчас – всего лишь мальчишки и девчонки. Которые обнимаются без всякого подтекста. Делают комплименты без какой-либо выгоды. Шутят и подкалывают без цели высмеять или обидеть.
И вот на волне такого душевного подъёма, расслабленности и даже эйфории и подкрался этот коварный момент. Дана Иванова была уже достаточно подзаряжена шампанским, когда начала рассказывать о своей жизни. Вообще-то она была Данелия, и фамилия по отцу у неё была казахская, как и внешность. Но папа умер, когда Дана была малышкой, и мама вышла замуж снова – за своего коллегу, с которым прожила несколько лет и развелась. Потом она снова вышла замуж и снова развелась. В общем, сейчас у неё был шестой муж, а у Данки на момент окончания школы была фамилия третьего, так её все Ивановой и запомнили. А ещё у Данки от каждого маминого мужа что-то оставалось. Вот от третьего досталась фамилия. От второго – любовь к футболу, который он предпочитал смотреть и очень красочно и интересно комментировать.
В день встречи выпускников по всему городу проходили последние звонки. Это тоже была традиция их школы – совмещать последний звонок утром с встречей выпускников прошлых лет вечером. Ленка приехала в восемь утра, с порога объявив о том, что ненавидит белые фартучки и банты, потому что половина сегодняшних одиннадцатиклассниц выглядят старше неё и совершенно не собираются ни уступать место в транспорте, ни вообще хоть как-то убраться с дороги шарообразного бегемота. Вместе с Ленкой на пороге нарисовался не только её безразмерный живот, которому не пожелали уступить дорогу, но и лёгкость, праздник и смех. Белявская вообще не умела долго удерживать негативные эмоции, быстро сдувалась и снова начинала фонтанировать жизнерадостностью и беззаботностью.
- Слушай, ну я понимаю, что уже не девочка, - щебетала Ленка, пока подруги завтракали. - Ещё когда Тёмку рожала, мне уже тогда сказали, что я припозднилась с первым! В 25 – и припозднилась. Да у нас ещё самих детство не переиграло. А уж с Алиской я вообще в консультации числилась, знаешь как? Старородящая! По этой логике я теперь вообще какая? Древнеродящая? Мумифицирующая? Динозаврородящая???
Подруги захохотали, вытирая слёзы. Ленка, охая и придерживая живот, сделала глоток чая и чуть не подавилась им от вопроса Юльки:
- А вы на УЗИ ж ходили? У тебя там точно ребёнок? – и, видя непонимающий взгляд Белявской, пояснила. - Ну, если динозаврородящая, то у тебя там…Яйцо!
И снова взрыв звонкого хохота разнёсся на всю квартиру. С Ленкой всегда, как помнила Юля, было именно так – с какой бы бедой не столкнулись подруги. Если они собирались «попить чаю и порыдать», то всё заканчивалось «выпить вина и поржать».
Потом подруги переместились в комнату к большому зеркалу с подсветкой, за которой Юльке было так удобно «творить красоту». Она сделала Белявской нежный макияж в персиковых оттенках, который, хоть и был не слишком вечерним, очень здорово оттенял её большие серые глаза и скрывал лёгкие отёки и круги под глазами. Личико подруги было словно фарфоровое, кукольное. А когда Юлька завила её волосы в крупные локоны и собрала на затылке в красивую объёмную «розочку», оставив свободные пряди падать на плечи и спускаться вдоль шеи к позвоночнику, из зеркала на них посмотрела настоящая красавица. Ленка восхищенно выдохнула, пытаясь подобрать слова благодарности, а Юлия, как всегда в такой момент поймала себя на двояком состоянии. С одной стороны, она всегда испытывала огромное удовольствие от результата и реакции своих клиенток на новый образ. А с другой, откуда-то изнутри поднимался «самозванец» и почему-то голосом мамы и мужа («Бывшего, Юля, быв-ше-го!») бубнил – «ой, да что там, разве это я, просто Лена и сама красавица, а я что, я ничего, тут мазнула, там подрисовала, разве это заслуга, так, ерунда».
- Юляяяя, ты волшебница. - Прошептала Ленка, поднося ладошки к щекам и замирая, боясь прикоснуться и нарушить эту красоту. – И не думай даже, вижу, что ты сейчас начнёшь – глазки в пол и «что вы, что вы, это не я, я мимокрокодил». Та очень крутая.
- Спасибо, Лен. И как ты так угадываешь всё?
Ленка оторвалась от своего отражения и, подойдя к Юле, вдруг обняла её и аккуратно положила голову ей на плечо, немного неловко выгнувшись, чтобы не потревожить ни живот, ни причёску. От этого жеста у Белки аж в носу зачесалось, и вдруг вырвался вопрос, над которым она страдала с самого первого звонка Ленки и который всё не решалась задать. А вот сейчас это вдруг стало легко.
- Лен, а ты правда на меня не обиделась? Ну, что я сначала согласилась, а потом.. вот так… С самого утра… Тебе теперь весь день ходить аккуратно, чтобы до вечера…
- Ююююль, я вот как знала, что ты себя сожрёшь живьём, - с тихим то ли стоном, то ли смешком ответила красотка, не поднимая головы. – Я до ужаса рада, что мы просто увиделись. Что я пересилила свои сомнения и придумала повод тебе позвонить. И что ты не послала меня сразу. Тут уж благодарить надо за твой характер, что ты никому отказать не можешь. И я очень-очень рада, что ты нашла для меня время. Но чему ещё больше рада, так это тому, что ты потом мне перезвонила и всё переиграла. Сама. Словами. Не молчала, гоняя мысли о том, как тебе неудобно со мной встречаться днём, тратить время, и как мне это всё донести, чтобы никого не обииииидеть. Людям вообще свойственно говорить и договариваться.
Юля хмыкнула почти недоверчиво:
- А что, так можно было?
- Знаешь, один человек мне однажды сказал умную вещь. Люди получили в процессе эволюции огромный дар и силу. Не большой палец, не прямохождение. Люди получили речь. И не пользоваться этим даром – просто грех. С людьми надо говорить словами через рот. Это же так нормально: что-то надо – попроси, что-то не нравится – скажи, что-то неприемлемо – откажись. Всё просто.
- Какой мудрец. – Хмыкнула Юлия. – Кто ж такой умный у тебя?
- А ты не помнишь? – Ленка подняла голову и посмотрела Юле прямо в глаза. – Это сказала ты.
Глава 6.
Юлька шумно выдохнула и, вытерев со лба капельку пота, плюхнулась рядом с сумкой. Ещё раз растерянно окинула её взглядом и посмотрела на развалившегося на диване Илью.
- Илюш…
- Мам, даже не думай! - Илья поднял руки ладонями вверх, а затем наставил на мать указательные пальцы, как будто угрожая ей пистолетами. - Ты уже собралась! Ты мне обещала! Не порть сыну каникулы! Так что проверь документы, зарядку для телефона и свободную память в фотоаппарате. И вперёд.
Юля растеряно покачала головой.
- Как-то страшно тебя оставлять.
- Маааааам! – Мученически протянул парень, закатывая глаза. – Это всего на 4 дня! В холодильнике еды на роту солдат. Да и, может, ты и забыла, но я вполне в состоянии сварить макароны, пельмени или пожарить яичницу. Я тебе, наверное, страшную тайну сейчас выдам, но я даже котлеты могу навертеть. А ещё… Ты не поверишь… - голос сына снизился до шёпота, - существует интернет, где можно найти любой рецепт, даже с картинками и видюхами.
- Но ты тут будешь один.
- Мамуль, во-первых, я уверен, что бабушка примчится испортить мне отдых. Во-вторых, у меня есть папин телефон, мы с ним всё равно собирались встретиться, вот и воспользуюсь поводом. Ну, и если ты так волнуешься, окей – я буду не один. Я устрою здесь беспробудную четырёхдневную пьянку с сомнительными друзьями, девочками и покером.
- Илья! – Возмущенно рявкнула на сына Юля, хоть и понимала, что он шутит, лишь бы её выпроводить скорее. – Тебе пятнадцать!
- Вот именно, мам. Я уже в том милом возрасте, когда я уже могу сам себя прокормить и знаю, что нельзя открывать дверь незнакомцам, но ещё не познал все радости и соблазны взрослой жизни. Мааам, ну ты же не считаешь меня совсем идиотом, да?
- Не считаю. – Вздохнула уже не Суворова, а снова Белкина (да, свидетельство о разводе после вступления в силу решения суда она уже получила и даже паспорт поменять успела). Она и правда была уверена в разумности сына. Но до сих пор не могла поверить, что согласилась на эту авантюру и теперь оставляет пацана одного на целых четыре дня. Кажется, впервые в его жизни.
А сама летит в Питер. Смотреть белые ночи и Алые паруса. С одноклассниками. Как она подписалась на это, до сих пор не укладывалось в голове. Почти месяц назад, на той самой встрече одноклассников эта идея была произнесена в шутку. Как любые планы, которые рождаются из пены не морской, а пивной, и также легко рассасываются. На любой встрече старых знакомых кто-то обязательно скажет «эх, жаль мы раньше так не собирались», кто-то ответит «надо встречаться чаще», кто-то поддержит «куда-нибудь бы сходить вместе» и потом ещё кто-то предложит «а давайте все на дачу». Или на охоту. Или вот. В Питер.
Тогда, двадцать пятого мая, Юлия Суворова отправила Лену Белявскую-Шерпало наряжаться в своё платье в греческом стиле, в котором, по мнению Ленки, она выглядела как театральная гардина, а по мнению Юльки – как сама богиня, которую не портит, а лишь украшает беременный живот. Потом позвонила Наде Мелеховой, договорилась встретиться у дверей школы, чтобы всем втроём идти в актовый зал. А потом отправилась в салон красоты, где не была уже много лет. И позволила себе время и траты только для себя. Ни для кого больше. Не она ваяла красоту, а из неё. И спустя с непривычки долгие три часа она увидела в зеркале такие же ошарашенные глаза, какие столько раз видела у тех, кого преображала сама. И не было ни одной мысли, просто звон в голове, как будто все тараканчики выстроились в ряд и разразились бурными аплодисментами. Девчонки в салоне сотворили чудо, выдернув наружу из уставшей неуверенной в себе женщины прекрасную, загадочную, нежную эльфийку с большими кошачьими глазами, манящими губами, нежной мерцающей кожей и светящимися золотым светом волосами. Долгие несколько минут Юля даже слов не могла подобрать, пытаясь не заплакать и не испортить макияж. А потом – ей даже показалось, что в этот момент отражение ей подмигнуло – подумала, что раз достали, значит, она там всегда была. Спрятанная внутри, запертая, зарешёченная клеткой из ограничений и придирок. Но она никуда не делась. Белке даже стыдно стало перед этой красавицей, что она так надолго вышвырнула её из своей жизни и забыла о ней. Пришло время вспомнить.
И наверное именно этот момент так повлиял на саму встречу и на её исход.
Подруги встретились на ступеньках родной школы 295, которая теперь уже стала гимназией и сменила номер на 37. Эльфийка Юлия, греческая богиня Лена и то ли женщина-кошка, то ли Чёрная вдова Надя в обтягивающем чёрном комбинезоне – смотрелись они одновременно комично и, как ни удивлялась Юля, сексуально. Такие вот неподходящие друг другу, неидеальные, немодельные. Но взгляды они к себе притягивали, и большинство мужских взглядов были вполне заинтересованные. Юле было непривычно такое внимание, поэтому она с упорством буксира потянула подруг скорее в актовый зал, где было немного сумрачно и можно было найти остальных одноклассников, в компании которых должно было стать спокойнее. Но, видно, не судьба. Потому что одноклассники встретили их свистом и улюлюканьем, чем привлекли ещё больше внимания всех присутствующих. Но Белка быстро забыла обо всех, кто оборачивался на их шумную компанию, потому что она вдруг поняла, как соскучилась. И не только по людям, с которыми провела самые беззаботные годы за одной партой. Но и вообще вот по этому состоянию, когда в крови как будто гуляют пузырьки от шампанского. Общение, смех, шутки, лёгкие полу-объятия, подколки и снова взрывы смеха. А когда после основного мероприятия всей компанией они переместились в кафе неподалёку, Юля окончательно расслабилась и просто наслаждалась.
Конечно, весь класс не собрался. Прошло много лет. Кто-то уехал жить в другие города и даже страны, кто-то не смог вырваться. А кто-то и раньше не горел желанием вспоминать «школьные годы чудесные». Но собравшихся двенадцати человек хватило, чтобы повергнуть посетителей и персонал кафе «Шафран» в шок, когда в двери с хохотом ввалились супергерои, киношные персонажи и девушки в платьях по моде абсолютно разных десятилетий.
- Девчонки, прошу! – Повёл рукой Димка Скупский в сторону забронированного им заранее столика, на котором уже стояли приборы, напитки и нарезка разных закусок.
Вот так просто. Девчонки. Сколько бы им лет ни стукнуло, в компании одноклассников они все снова становились «девчонками» и «мальчишками». И неважно, что у некоторых мальчишек уже животы и лысины, а у девчонок скоро внуки будут. Когда она здесь, за этим столом, важно только то, что щёки уже сводит от смеха и улыбок, а на душе так легко-легко, что Юля опять провела рукой по стулу, убеждаясь, что ещё не взлетела над полом. Она почти не участвовала в беседе, просто слушала, смеялась и рассматривала лица людей, которых так давно не видела, и… Снова не видела их, а видела тех самых - смешных, юных, лопоухих, с нелепыми чёлками и в папиных свитерах. Людей, которые застали красные пионерские галстуки и не сдавали ЕГЭ. Людей, которые без всяких телефонов всегда знали, где встретиться. И ведь встречались же. И ходили друг к другу в гости, не согласовывая каждую встречу за неделю, раздвинув при этом кучу планов и втискивая в строчки ежедневника живых людей. Смотрела на тех, кто повытаскивал крутые телефоны, отключая звук, чтобы не мешал, или показывая фотографии своих детей, машин, собак… Тех, кто видел, как эти телефоны пришли в нашу жизнь. Тех, кто помнит виниловые пластинки, видеомагнитофоны и аудиоплееры, у которых быстро садились батарейки, поэтому кассеты лучше было перематывать карандашом. Это были люди, которые осваивали компьютеры, предвкушая, что будущее вот-вот настанет. Да что там, они жили так, как будто сами это будущее сотворили, уже здесь, прямо сейчас. Те, кто передавал друг другу дискеты, на которых умещалась пара-тройка фотографий ужасного качества. Те, кто помнил, но тогда ещё не понимал, почему по всем каналам идёт балет. Кто пережил страну, которой больше нет, хотя в силу возраста и не особо заботились в тот момент о таких важных вещах. Люди, жизнь которых столько раз делала виражи, что хватит на нескольких людей. И вот эти люди сейчас – всего лишь мальчишки и девчонки. Которые обнимаются без всякого подтекста. Делают комплименты без какой-либо выгоды. Шутят и подкалывают без цели высмеять или обидеть.
И вот на волне такого душевного подъёма, расслабленности и даже эйфории и подкрался этот коварный момент. Дана Иванова была уже достаточно подзаряжена шампанским, когда начала рассказывать о своей жизни. Вообще-то она была Данелия, и фамилия по отцу у неё была казахская, как и внешность. Но папа умер, когда Дана была малышкой, и мама вышла замуж снова – за своего коллегу, с которым прожила несколько лет и развелась. Потом она снова вышла замуж и снова развелась. В общем, сейчас у неё был шестой муж, а у Данки на момент окончания школы была фамилия третьего, так её все Ивановой и запомнили. А ещё у Данки от каждого маминого мужа что-то оставалось. Вот от третьего досталась фамилия. От второго – любовь к футболу, который он предпочитал смотреть и очень красочно и интересно комментировать.
