Глава 1
«Я продала себя за три миллиона... и забыла спросить — кому?»
«Подпись под контрактом не отменяет проклятия.
Она только начинает его действие.»
— Тётя Марта, экономка замка Д’Арболь
Дождь стучал по стеклу, словно пытаясь напомнить: даже природа не забыла о нас. А мир — забыл.
Я сидела на кухне, сжимая в руках чашку, давно остывшую, как и мои надежды. На столе — счёт за электричество. На экране — сообщение из клиники: «Оплата за курс должна быть внесена до числа. Иначе — приостановка лечения».
Мама спала в соседней комнате. Тихо. Слишком тихо. Как будто боялась, что её дыхание — лишняя трата ресурсов.
Я снова открыла сайт. «Лёгкие деньги». Раздел: «Срочно. Без опыта. Высокий доход».
Почти всё — развод. Почти всё — для отчаявшихся.
Но один заголовок цеплял взгляд, как крючок:
«Требуется жена. 20–25 лет. Без детей. Без прошлого. Без обязательств.
Формальный брак. Без интима. Без совместного проживания (временно).
Вы — “невеста по контракту”. Он — “умерший наследник древнего рода”.
Ваша задача: подписать документы, присутствовать на церемонии, прожить в поместье 1 год.
После — 3 000 000 ?. Свобода. Никаких обязательств.
P.S. Он не человек». Вас это устраивает?»
Я перечитала трижды. Четырежды. Пять раз.
Сначала — с усмешкой. Потом — с дрожью в пальцах.
Это не шутка. Это не развод. Это… предложение.
Странное. Жутковатое. Но — настоящее.
Я написала. Коротко. Без прикрас:
«Меня зовут Алиса. Мне двадцать два. У меня нет прошлого. И, кажется, не будет будущего, если я не подпишу ваш контракт».
Ответ пришёл через семнадцать секунд:
«Ждите машину завтра в 9 утра. Возьмите паспорт и банковскую карту. Аванс — 50%. Перевод сразу после подписания. Не читайте мелкий шрифт».
Я не плакала. Не смеялась. Просто сидела и смотрела на экран, пока не пришло уведомление:
+1 500 000 ?.
Полтора миллиона. На лечение. На жизнь. На год вперёд.
Я зашла к маме. Она сидела у окна, укутавшись в старый плед, с чашкой чая в руках — такая хрупкая, что казалось, её может унести даже лёгкий ветерок.
— Мам, — сказала я, — я всё уладила.
Она медленно повернулась ко мне. В её глазах была не надежда, а осторожный вопрос.
— Как это — уладила?
— Оплатила лечение. На год вперёд. Всё закрыто. Больница подтвердила, что тебе не о чем беспокоиться.
Она молчала. Потом очень тихо произнесла:
— Алиса… откуда?
Я села рядом и взяла её за руку — тонкую, тёплую, с выступающими венами.
— Не спрашивай. Пока не спрашивай. Это… сложная история. Но я не воровала. Я никому ничего не должна. Это моё. Моё решение. Моя сделка.
— Ты уезжаешь?
— Да. Ненадолго. Работа. Далеко. Но я буду на связи. Каждый день. Обещаю.
Она долго смотрела на меня. Потом провела ладонью по моей щеке — так же, как делала, когда я была маленькой и боялась грозы.
— Ты всегда всё берёшь на себя... — прошептала она. — Слишком много.
— Это не навсегда, — сказала я. — Через год я вернусь. И мы начнём всё сначала. Без долгов. Без страха. Без счётчиков на экране.
Она кивнула. Не потому, что поверила. А потому, что поняла: спорить бесполезно. Я уже всё решила. Уже подписала. Уже получила деньги.
— Только пообещай мне одну вещь, — сказала она, сжимая мою руку. — Не пропадай. Не молчи. И… не жертвуй собой слишком сильно. Я не хочу выживать за твой счёт.
Я обняла её. Крепко. Надолго. Так, словно этот момент — последнее, что мне позволено унести с собой.
— Я не жертвую собой, мам. Я выбираю. И я вернусь. Целая. Живая. Счастливая.
Она не ответила. Просто прижалась ко мне, и в её молчании я услышала всё, что она не смогла сказать вслух.
«Я боюсь за тебя».
«Я не хочу, чтобы ты уезжала».
«Прости, что я не смогла тебя защитить».
Я не стала говорить ей про замок. Про контракт. Про «не человека».
Пусть думает, что это временная работа. Пусть верит, что я просто уезжаю, а не исчезаю.
Пусть думает, что я сильнее, чем есть на самом деле.
Она обняла меня так, словно чувствовала, что это прощание.
И, возможно, она была права.
Машина приехала в девять. Чёрная. Бесшумная. Без номеров.
Водитель в перчатках, без слов. Только жест: садись.
За городом дорога пошла в гору. В горы. В лес. В туман.
Связь пропала на восьмидесятом километре.
На сотом — появились ворота.
Высокие. Кованые. С вырезанным на железе символом: две руки, сжимающие разбитое сердце.
— Это поместье Д’Арболь, — сказал водитель, впервые нарушив молчание. — Ваш новый дом.
— А где... он? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Он ждёт вас. Уже триста лет.
Я рассмеялась. От нервов. От страха. От попытки убедить себя, что это шутка.
— Я не шучу, — ответил он. — И да… не смотритесь в зеркала в первые дни. Особенно ночью.
Замок встретил меня тишиной. Не пустотой — нет. Здесь всё дышало. На портретах на стенах — один и тот же мужчина, век за веком. Камин горел без дров. Часы на башне застыли в вечном ожидании полуночи.
Меня встретила женщина в чёрном — тётя Марта, как она представилась. Её глаза говорили больше, чем она была готова сказать.
— Поздравляю, — протянула она мне ключ. — Ты — очередная. Последняя, если верить пророчеству.
— Какому пророчеству?
— «Когда придёт та, что помнит вкус его губ, проклятие падёт. Или станет вечным».
Я хотела спросить, что это значит. Но в этот момент в зеркале холла мелькнула тень. Высокая. Серебристая. Я резко обернулась — никого.
— Не пугайтесь, — сказала Марта. — Он всегда такой. Ждёт. Смотрит. Помнит.
— Кто?
— Ваш муж. Лестран Д’Арболь.
— Он… здесь?
— Он повсюду, дитя моё. Особенно там, где ты его не ждёшь.
Я легла спать на огромной кровати с балдахином. Свет не выключался — он просто гас, когда я закрывала глаза, как будто комната сама решала, когда мне можно видеть, а когда нет.
Проснулась от холода. От ощущения, что за мной наблюдают. Кто-то стоял у окна. Спина — прямая, как лезвие. Волосы — цвета лунного света. Я не дышала.
Он обернулся.
Серебряные глаза. Лицо — как на тех портретах в коридоре. Губы — чуть тронуты улыбкой, словно он... слишком долго ждал этого момента.
— Ты опоздала, Элис, — тихо сказал он. — На три столетия.
— Меня... зовут Алиса.
— Нет, — он сделал шаг ко мне. — Ты — Элис. Моя Элис. И ты снова вернулась. Даже если не помнишь почему.
Я открыла рот, но не успела ничего сказать. В зеркале за его спиной отразилось не его лицо... а моё. В свадебном платье. С окровавленными руками.
Я закричала.
Он не пошевелился. Не испугался. Только прошептал — так тихо, что казалось, эти слова были адресованы не мне, а самому времени:
— Добро пожаловать домой, любимая. На этот раз... не убегай.
Глава 2
«Он знает обо мне всё. Даже то, чего я стыжусь»
«Ты думаешь, это совпадение?
Что ты здесь случайно?
Нет, Элис. Ты вернулась, потому что он позвал.
А ты… ответила».
— Тётя Марта
Я не помню, как уснула после того крика.
Не помню, закрыла ли я глаза сама или это сделала тьма.
Я проснулась от запаха — горьковатого, древесного, с оттенком ладана и чего-то старого, как сам замок. Чай. Крепкий. С мятой.
На тумбочке рядом с кроватью стоял поднос. Фарфоровый чайник. Чашка. Тарелка с тостами и клубникой.
Клубника.
Я с детства не ела клубнику. Никто об этом не знал. Даже мама думала, что я просто не люблю сладкое.
А на самом деле я боялась. Потому что в шесть лет, съев первую ягоду, я заплакала. Не от вкуса. От воспоминаний.
Я сказала тогда: «Это не моя. Это её».
Мама испугалась. Отвела меня к психологу. Тот сказал: «Фантазии. Возрастное».
Но сейчас клубника лежала на тарелке. А рядом — записка, написанная чётким старомодным почерком:
«Ты всегда плакала, когда съедала её первой. Потому что помнила, как мы собирали её вместе. В саду. Под дождём. Ты смеялась. А я нет. Я знал, что это в последний раз».
Я отбросила записку, как будто она обожгла мне пальцы.
— Это не смешно! — крикнула я в пустоту. — Кто вы? Что вам от меня нужно?
Ответа не последовало. Только ветер за окном колыхнул занавеску — как будто кто-то вышел.
Я быстро оделась. Надела простое платье, которое привезла с собой. Босиком прошла по коридору — холодный камень обжигал ступни.
Спустилась вниз. В холл. Туда, где вчера было зеркало.
Зеркало исчезло.
На его месте — пустая стена. Ни рамы. Ни осколков. Ни следов.
— Ищете его? — раздался голос за спиной.
Я резко обернулась.
Тётя Марта стояла в дверях столовой с подносом в руках. На ней было то же чёрное платье, что и вчера. Только теперь на воротнике была серебряная булавка в виде совы.
— Где оно? — спросила я. — Зеркало. Оно было здесь.
— Было, — кивнула она. — Пока вы не закричали. Оно не любит, когда его боятся. Особенно если страх исходит от вас.
— Что это значит?
Она поставила поднос на стол. Налила чай. Двигалась медленно, как будто каждое её действие было частью давно отрепетированного спектакля.
— Садитесь, мисс Воронова. Вам нужно кое-что понять, пока не стало слишком поздно.
— Я не мисс Воронова, — сказала я, садясь напротив. — Меня зовут Алиса.
— Именно так, — улыбнулась она. — Алиса. А не Элис. Вы сами выбрали это имя. После того… как сбежали.
Я сжала кулаки под столом.
— Кто он? — спросила я. — И почему он называет меня Элис?
Марта взяла чашку. Подула на чай. Посмотрела на меня поверх чашки.
— Лестран Д’Арболь. Последний лорд Лесного края. Хранитель Договора. Жених, которого предали в день свадьбы. Триста лет назад.
Она сделала паузу.
— А вы — Элис де Вальер. Его невеста. Та, что вонзила нож ему в сердце — и сбежала в мир живых. Переродившись. Забыв. Начав всё заново.
Я рассмеялась. Громко. Нервно.
— Вы серьёзно? Я — реинкарнация? И что — теперь он хочет отомстить? Или… что? Вернуть свадьбу?
— Он хочет вас, — тихо сказала Марта. — Не мести. Не свадьбы. Даже не любви — хотя она никуда не делась. Он хочет, чтобы вы вспомнили. Потому что только так можно снять проклятие.
Она наклонилась ко мне.
— Все до вас сбегали. Сходили с ума. Кончали с собой. Вы — первая, кто вернулся… добровольно. Даже если не помните почему.
— Я не возвращалась добровольно! — воскликнула я. — Я подписала контракт за деньги!
— А деньги — это не причина, — прошептала она. — Это оправдание. Вы чувствовали, что должны приехать. Вы стремились в это место. К нему. Даже когда не знали, кто он.
Она встала.
— Прогуляйтесь по саду. Там — розы, которые не умирают. И скамейка, на которой вы сидели в прошлой жизни. Может, что-нибудь вспомните.
Сад оказался за западной аркой — скрытый от глаз, окутанный туманом даже днём.
Розы действительно цвели — чёрные, бордовые, белые, как будто время здесь не властно.
Я шла медленно, касаясь лепестков.
И вдруг — остановилась.
Скамейка. Кованая. С выгравированными буквами на спинке: E + L.
Я села. Не потому, что хотела. А потому, что подкосились ноги.
В голове — вспышка.
Дождь. Я смеюсь. Бегу по траве. Он за мной — в пальто, с зонтом, который не раскрывает.
— Ты промокнешь! — кричит он.
— А ты простудишься! — кричу я в ответ.
Мы сталкиваемся. Падаем. Я — на него. Он — смеётся. Впервые за долгое время.
— Ты снова победила, — говорит он. — Как всегда.
— Потому что я — твоя слабость, — шепчу я. — И твоя сила.
Он целует меня. Вкус клубники на губах.
И вдруг — тень. Холод. Голос: «Он не должен быть счастлив. Никогда».
Я вскочила. Сердце колотилось так, словно пыталось вырваться из груди.
— Это… это было со мной? — прошептала я.
— Да, — раздался голос за спиной.
Я обернулась.
Он стоял в тени деревьев. В том же костюме. С теми же серебряными глазами. Только теперь — без улыбки.
— Ты помнишь? — спросил он.
— Нет, — сказала я. — Я... видела. Как во сне.
— Это не сон, — он подошёл ближе. — Это память. Твоя. Наша.
Он протянул руку — не коснулся, просто остановил в воздухе в сантиметре от моей щеки.
— Ты всегда возвращалась. В разных телах. С разными именами. Но глаза… голос… то, как ты смеёшься, когда тебе страшно, — всё осталось прежним.
Он опустил руку.
— Я не хочу тебя пугать. Я не хочу, чтобы ты убегала. Я просто... хочу, чтобы ты узнала меня. Прежде чем решить, остаться или уйти.
— А если я решу уйти? — спросила я.
Он долго смотрел на меня. Потом тихо сказал:
— Тогда я исчезну. Навсегда. Проклятие станет вечным. А ты… снова всё забудешь. И будешь искать меня в каждом мужчине. В каждом взгляде. В каждой сказке.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Но я надеюсь… что ты решишь остаться. Даже если не любишь. Даже если не помнишь. Просто… дай себе шанс вспомнить.
Он растворился в тумане — не исчез, не ушёл. Просто... стал невидимым.
Я осталась одна. С розами. С воспоминаниями, которых не было.
И с вопросом, который жёг сильнее страха:
А что, если он прав?
Что, если я действительно Элис?
И что, если я снова его предам?
Глава 3
«Первое правило замка: не открывай дверь, если тебя зовёт твой голос»
«Здесь всё помнит. Стены. Зеркала. Даже ветер.
Особенно ветер. Он шепчет то, что ты боишься услышать».
— Тётя Марта
Я не сразу вернулась в замок.
Я сидела на скамейке, пока туман не начал сгущаться, а розы — источать слишком сладкий, почти удушающий аромат.
Когда я наконец поднялась, ноги словно несли меня не по моей воле, а по какому-то невидимому следу, оставленному кем-то, кто знал эти коридоры лучше меня.
Замок изменился.
Не внешне — нет. Те же портреты. Те же часы, застывшие на отметке 23:59. Те же окна, за которыми не было ни дня, ни ночи — только вечный сумрак.
Но воздух стал плотнее. Тяжелее. Как будто стены начали дышать в такт моему сердцу.
— Вы вернулись, — раздался голос.
Я вздрогнула. Это была не Марта. Не Лестран.
Это был… я.
Точнее, мой голос. Но мягче. С оттенком чего-то старого, забытого, почти певучего.
Я обернулась.
В дверном проёме стояла она.
Девушка в белом платье с золотой вышивкой. Волосы — каштановые, как у меня, но уложены в сложную причёску. Глаза — такие же зелёные, но без страха. Без сомнений.
Она улыбалась.
И от этой улыбки кровь стыла в жилах.
— Не бойся, — сказала она. — Это я. Ты. Такой, какой ты был... до всего этого.
— Ты… Элис? — прошептала я.
— Да, — кивнула она. — И ты тоже. Просто пока не помнишь.
Она сделала шаг вперёд. — Хочешь увидеть, как всё началось? Как ты его полюбила? Как предала? Как сбежала?
— Нет, — вырвалось у меня. — Я не хочу.
— Но ты должна, — её голос стал твёрже. — Иначе история повторится. Он снова умрёт. Ты снова сбежишь. И всё начнётся заново. В тринадцатый раз.
Она протянула руку.
Я отступила.
— Не трогай меня.
Она не обиделась. Только вздохнула — так, словно уже проходила через это сотни раз.
— Тогда я приду сама. Когда ты уснёшь. Когда останешься одна. Когда перестанешь бояться… и начнёшь верить.
Она исчезла — не растворилась, не ушла. Просто… перестала существовать. Как будто её и не было.
Я стояла, сжимая ладони в кулаки, пока ногти не впились в кожу.
Боль помогала. Напоминала, что я всё ещё здесь. В настоящем. Не в прошлом. Не в чужой памяти.
— Вы видели её, — сказала Марта, когда я вошла в столовую.
