Вот у кондотьера Кампобассо было нечто общее с Клодом. Одержимость, попытка похищения, ревность на ровном месте. Для Родриго Борджиа я значила не больше, чем Эсмеральда для Феба. Остальные мои поклонники были прекрасными людьми.
Прорыдавшись, брат Жеана немного успокоился. Он сжал мою руку. Хватка у него была не хуже, чем у псов Пьетро. Нахмурившись, я подумала, что завтра останется синяк. Хорошо ещё, что святошу не тянуло на плотскую любовь. Хорошо ещё, что рядом был Флоран, а то как бы я объяснила Филиппу появление третьего ребёнка? Судя по словам Эсмеральды, прыткий монах не только её неземную красоту восхвалял, но и вполне конкретно озвучил свои намерения. Хотя, кроме поцелуя в этой лачуге, он физически не домогался девушку.
— Что же ты молчишь?
Интересное дело! Сначала отправил на виселицу, а потом спрашивает о причине молчания. Клод отпустил мою руку и так нежно провёл рукой по шее.
— Да ты мертва. Мертва и свободна. Я не могу поверить, что всего двенадцать часов назад эта петля оборвала твою жизнь.
В этот раз ты прав, братец Клод. Но твоей заслуги в этом нет. В поступках этого трепетного святоши я не видела никакой логики. Хотя все мы совершаем ошибки. Но преступления брата Жеана невозможно было оправдать. Днём вешаю, ночью плачу. Хотя, возможно, мне удастся пробудить остатки совести этого человека. В противном случае у меня рука не дрогнет отправить этого влюблённого на эшафот. Я произнесла, как можно тише:
— Как я могу много говорить, когда петля сдавила мою шею. Я так мечтала о глотке воздуха. Отчего любая тварь может дышать, а я...
Клод продолжал гладить мою шею, будто это могло вдохнуть жизнь в призрака. Да Рено дю Амель слабаком оказался по сравнению с ним. Я гневно отшатнулась от него. Ничего, святоша, ты запомнишь этот день на всю жизнь. Хотя Клоду и без меня бы хватило ярких впечатлений. Я чуть громче произнесла.
— Меня никто не оплакивает. Люди, которые восхищались моими танцами с радостью глазели на сегодняшнюю казнь. Только у тебя не хватило духа присутствовать при этом. Пьер, Феб, мои друзья из Двора Чудес забыли про меня. Только твои слёзы держат меня на земле. Что толку так убиваться? Разве ты мало меня мучил при жизни? Отпустил бы ты меня...
— Ни за что, — пылко воскликнул Клод.
М-да. Тяжёлый случай. Но когда это Фьора Бельтрами сдавалась?
— Разве тебе неизвестно, что общение с призраками высасывает все жизненные силы из человека? — решила припугнуть я его. Не только же святому отцу этим заниматься. Ещё утром я считала затворницу настырной. Наивная! Я не видела по-настоящему настырных людей. Хотя не буду врать. Лука Торнабуони мне немало нервов вымотал. Но теперь я поняла, что этот подлец далеко не худший вариант. Ведь от такого милого человека, как брат Жеана скроешься только в могиле. Да и то не факт.
— Что же. Тем лучше. У меня не хватает духу покончить со всем раз и навсегда. Да, я презренный слабак. Но зачем мне такая жизнь, где не будет тебя. Живой или мёртвый я тянусь к тебе.
Тут я поняла, что нам говорить уже не о чем. Как сказала сегодня Эсмеральда. Всё то же. Ничего нового. Я встала и пошла по направлению к Флорану. Глаза юноши были огромными, как блюдца. Такого простодушный садовник в жизни не мог представить. Вслед мне неслись слова обезумевшего священника.
— Приходи! Я тебя люблю! Я буду тебя ждать!
Я помахала ему верёвкой. Тело болело от сидения на камнях. Ступни ныли. Но, дьявольщина, какое увлекательное приключение. Я хотела попугать старушку, а нашла тех, кем хотела заняться намного позже. Вывод напрашивается очевидный. Феб не является достойным противником. Тупоумный и суеверный вояка. Он так с Эсмеральдой поступил не из-за жестокости, а из-за глупости. Глупости и жадности. Он хотел скоротать часок-другой с красивой цыганкой. А что потом? Потешился с прелестной и доверчивой девицей. И хватит с него. Для Клода и Квазимодо Эсмеральда была сокровищем, а Феб бы ни разу её не вспомнил, если бы глупая Флёр-де-Лис не попросила его призвать цыганку. Хотя не такая и глупая, раз устроила Фебу сцену. Интересно, что она ему сказала? Хотя это я скоро узнаю. Нельзя недооценивать важность сплетен и интриг. Ну а потом можно познакомиться с братцем Жеана уже под своим именем. От таких людей никогда не знаешь, что ожидать. Я и сама была такой в молодости. Помню, как Леонарда удивлялась моей пробудившейся мстительности. Но настроение Клода меняется каждую минуту. Как дитя малое, честное слово. Помню, что Вирджинио Фулгози пытался меня убить из ревности. Но лет этому горячему итальянцу было ровно в три раза меньше, чем Клоду. У меня уже не было сомнений, что у брата Жеана не всё в порядке с головой. Вариант с кормилицей, уронившей малыша в детстве отпадает. Потому что раньше он был добрым, умным и великодушным человеком. Эсмеральда права. Побои тут не помогут. Хотя, если учитывать страсть Клода биться головой о ступеньки и камни мостовой, то неудивительно, что у него мозги повылетали. Но с такими людьми лучше применять не физические наказания, а моральное давление. Чем я и займусь незамедлительно.
Я упускаю упрёки Леонарды, довольство Жеана и пылающие щёчки Эсмеральды. Мне было уже не до этого. Я разрабатывала новые коварные планы. К осуществлению первого я приступила почти моментально. Заодно представился повод снова навестить дочку, ибо в последнее время я немного забросила детей со всеми этими страстями. Весёлая история, ничего не скажешь. Позже Леонарда втирала в моё тело ту же самую мазь.
— Охота вам было связываться с сумасшедшим.
— Но это было так весело.
— Ещё веселее было бы, если он вас зарезал. Опыт имеется.
— Но не профессионализм. Жертва ещё вчера была счастлива, весела и довольна жизнью. Да простит меня Мадонна, но я почти жалею, что Феб выжил. Так бы у меня было меньше хлопот.
— Думаю, что брат Жеана разделяет ваше мнение, — сухо заметила Леонарда.
Я пошла к Агнелле и попросила на следующий день под каким-то предлогом зазвать Ударду Мюнье. Сплетница — настоящее приобретение для интриганки. Ударда оказалась весьма информированной особой. Эта женщина была очень сентиментальна и просто обожала любовные истории со счастливым концом. До этого она относилась к юной цыганке с самым настоящим предубеждением. Но теперь её воображением завладела история юноши, спасшего красавицу от казни.
— Вот уж не думала, что Жеан такой добрый и великодушный. Он спас от смерти несчастную девицу. Честно говоря, понять эту цыганку можно. Ведь этот капитан такой развратный. Он у моей родственницы младшую сестру соблазнил и бросил. А та потом от отчаяния бросилась в колодец. А уж сколько девушек умерло, пытаясь вытравить ребёнка, отцом которого мог стать Феб. Я думала, что и Жеан такой же, но рада, что ошиблась. Это какая любовь должна быть, чтобы вырвать девушку из когтей смерти. Я слышала, графиня, что вы приютили эту молодую пару. Мне бы так хотелось знать подробности, — сплетница смотрела почти умоляюще. И я удовлетворила её любопытство. Я повелала подробности, да такие, что грузное тело госпожи Мюнье чуть не приземлилось на пол.
— Это так неожиданно. А вы уверены, графиня, в том, что это правда?
— Как в завтрашнем дне.
— Несчастная девушка. Возможно, это похищенная дочь какого-то аристократа. Я бы так не смогла, — честно призналась Ударда. — Жить-то всем хочется.
Разумеется, я поведала не все подробности. В моём рассказе Жеан предстал благородным влюблённым, а Клод — похотливым и лицемерным святошей. Каким бы ни был брат Жеана, я не желала обнажать его душевные излияния перед сплетницами. А вот поступки — иное дело. Разумеется, благородная сплетница осудила и коварного Феба.
— Только заклинаю вас, Ударда, никому ни слова.
Ударда кивнула, но её глаза подозрительно заблестели. Вскоре весть об этом облетела весь Париж. Андре Мюнье пытался урезонить языкастую супругу, но та не послушалась. Как же не распространять такую роскошную сплетню? Это было выше её сил.
Но это была крошечная капелька в безбрежном море моей мести. Я была совершенно уверена, что Клод обращает не больше внимания на сплетни, чем осёл — на Евангелие.
Жеан всё же ходил к брату, чтобы выяснить отношения. Он долбился в дверь, десятки раз называл себя, но Клод вначале не отвечал. Потом всё же снизошёл до ответа. Сказал, что занят. Понятно, чем занят. Ждёт Эсмеральду, чтобы поговорить и провести рукой по шейке, на которую его страниями набросили петлю.
Квазимодо меня несколько разочаровал. Услышав эту историю, он обвинил во всём Феба. Кого же ещё. Не приёмного же папашу. Если бы Франческо Бельтрами влюбился бы, например, в Кьяру, уговорил бы меня похитить подругу, а потом меня бы выставили к позорному столбу за его злодеяние, то я не была бы столь лояльной к родителю. Хотя бы я ни за какие ричарелли не согласилась бы участвовать в злодеянии. Но в рассказах Квазимодо Клод представал самым любящим и заботливым, хоть и неимоверно строгим родителем. С одной стороны, звонаря понять было можно. Клод не побоялся пойти против общественного мнения, спас брошенного ребёнка от костра. Воспитывал, учил грамоте, дал любимую работу, защищал от преследователей. Думаю, что Клод по-своему любил приёмыша. Но это не помешало ему подставить Квазимодо. Но не так легко отказаться от былых привязанностей. Разумеется, не могло быть речи, чтобы Квазимодо свидетельствовал против приёмного отца. Хотя даже если бы он согласился, то шансы были бы невелики. Что значит слово звонаря против опровержения архидьякона? Да и глухоту Квазимодо не стоит сбрасывать со счётов.
Две недели прошли относительно спокойно. Жеан был похож на кота, наевшегося сливок, а Эсмеральда всё реже плакала и вспоминала о Фебе. Эти дети смотрелись прекрасной парой. Я никогда не видела таких лёгких, игривых и задорных отношений. Жеан постоянно смешил юную супругу, а заодно и весь наш дом. Филипп был просто в восторге от новых постояльцев. Про своё детство Жеан не рассказывал, чтобы не вызывать дурных воспоминаний у Эсмеральды. Она же щебетала, как птичка, повествуя о своих скитаниях. Как я улыбалась, слушая их весёлые перепалки, наблюдая за тягой молодых людей друг к другу. Они могли целоваться и ласкаться прямо в галереях нашего особняка. А уж что творилось по ночам! Слушая звуки их бурных любовных игр, я всё больше тосковала по Филиппу. Хорошо ещё, что наш дом находится далеко от собора Парижской Богоматери. Такими темпами скоро Клод будет нянчить первого племянника. Говорят, что он любит детей. Но думаю, что он будет не очень рад приращению своего семейства.
Но даже Золотой век не может продолжаться вечно. Перепуганные слуги сообщили мне, что архидьякон Жозасский собственной персоной явился в наш особняк и потребовал (!) встречи с женой брата. Подобная наглость ошеломила даже меня. Ну ладно!
Эсмеральда испуганно прижималась к. Жеану, который изо всех сил храбрился, хотя ему было не по себе. Я чувствовала себя рощей, которая должна принять огонь местного дракона на себя. Я нацепила на лицо самую лучезарную улыбку.
— Чем я могу быть вам полезна? — приветливо прожурчала я.
Проситель даже смутился. Он ожидал встретить противодействие, а увидел любезную и красивую даму. Я смотрела прямо в глаза мужчине, а он опускал взгляд. Как говорил Лоренцо Медичи, в этом есть доля притворства. Но виноват был не Клод, которого учили с детства смиряться и опускать глаза. Он не был создан для церковной карьеры. Мужчина обладал огненным темпераментом, не умел льстить и пробивать себе дорогу в жизни, а ещё он любил детей. Из него вышел бы прекрасный семьянин. Но женщин этот странный священнослужитель побаивался. Он просто не знал, о чём с ними говорить и как общаться. Я внимательно разглядывала смуглое лицо с морщинами на лбу, впалыми щеками, большим носом и тонкими губами. Ну не красавец, но и не уродливый старик, как считала Эсмеральда. Немного даже похож на Лоренцо Медичи. Видно, что брат Жеана провёл много бессонных ночей и очень страдал.
— Я хочу видеть ту… Девицу, которую взял в жёны мой брат. Думаю, графиня, что вы не усмотрите ничего странного в этой просьбе. Я хочу говорить с моей сестрой, — тут его лицо исказила гримаса боли, — наедине.
Ах, бедняжка Клод. Ты хотел сделать Эсмеральду просто своей, но Жеан сделал её твоей сестрой. Что же, бывает. Вслух же я сказала:
— Вы просите невозможного.
— Что дурного в том, чтобы переговорить с родственницей без свидетелей?
— Хотя бы то, что вы напомните девушке об этом страшном дне. Она до сих пор дрожит и плачет, — решила я сгустить краски.
Мне показалось, что брат Жеана сам сдерживает слёзы.
— Тем не менее я хочу видеть эту девицу.
Наверное, в семье Фролло жили попугаи. Конечно, эти птицы были дорогими и встречались в основном среди высшей знати, но всякое бывает. Но тут появился Жеан.
— Слушай, братец Клод, а ты не страдаешь потерей памяти? Сколько раз ты меня именовал презренным развратником. Напомнить? И ты искренне считаешь, что моя венчанная жена — девица? Если она девица, то я король Франции.
Клод мрачно взглянул на брата. Беспечный Жеан, думая, что победа осталась за ним, продолжил:
— Могу поздравить тебя, братец Клод. Для девственника у тебя прекрасный вкус, хотя методы оставляют желать лучшего. Если бы не ты, то я бы отложил близкое знакомство с Эсмеральдой до лучших времён. Могу сказать одно. Я исправил судебную ошибку. Мою жену судили за колдовство, проституцию и убийство. Все обвинения оказались несправедливыми. Феб жив, а что касается колдовства, то ты написал донос на Эсмеральду, чтобы беспрепятственно её насиловать в темнице.
Клод принуждённо расхохотался:
— Глупый мальчишка. Если бы я был таким, то сделал бы это с лёгкостью.
— А что касается проституции, то это тоже ложное обвинение. В этом я убедился, когда лишил мою жену невинности в первую брачную ночь. Никогда ещё я не получал такого наслаждения с девственницей. Вначале я удивлялся тому, что ты хотел сбежать с Эсмеральдой. Но она стоит этого. Я даже снова начал учиться. Надо же обеспечивать жену.
Клод сначала покраснел, потом побледнел. Слова Жеана до него дошли не сразу. А когда он понял, то его лицо исказилось. Он выхватил кинжал. Куда же без него в этой истории!
— Лучше бы я оставил тебя погибать от голода, когда наши родители умерли. Тебе мало было потаскух в Париже? Ты лишил меня самого дорогого! Так умри же!
Я испугалась и закричала. Клод попытался ударить брата, но Эсмеральда, которая, как выяснилось позже, давно наблюдала за этим эмоциональным диалогом, оказалась проворнее Клода. Она выхватила у деверя кинжал и издевательски расхохоталась:
— Ты хотел поговорить со мной? Ну, давай, потолкуем, поп. Тебе удобнее говорить со мной, когда за твоей спиной инквизиция, стража и твой лучший друг Шармолю. А я люблю говорить, когда в моих руках оружие.
Клод спокойно смотрел на девушку.
— Ты ошибаешься, Эсмеральда, Шармолю больше не мой друг. Напротив.
— С каких это пор?
— С тех пор, как он приказал пытать женщину, которую я люблю. Я больше не общаюсь с ним. Я ему говорил, что этот процесс исключительный, и что лучше обойтись без пыток. Но он впервые не послушал меня.
Прорыдавшись, брат Жеана немного успокоился. Он сжал мою руку. Хватка у него была не хуже, чем у псов Пьетро. Нахмурившись, я подумала, что завтра останется синяк. Хорошо ещё, что святошу не тянуло на плотскую любовь. Хорошо ещё, что рядом был Флоран, а то как бы я объяснила Филиппу появление третьего ребёнка? Судя по словам Эсмеральды, прыткий монах не только её неземную красоту восхвалял, но и вполне конкретно озвучил свои намерения. Хотя, кроме поцелуя в этой лачуге, он физически не домогался девушку.
— Что же ты молчишь?
Интересное дело! Сначала отправил на виселицу, а потом спрашивает о причине молчания. Клод отпустил мою руку и так нежно провёл рукой по шее.
— Да ты мертва. Мертва и свободна. Я не могу поверить, что всего двенадцать часов назад эта петля оборвала твою жизнь.
В этот раз ты прав, братец Клод. Но твоей заслуги в этом нет. В поступках этого трепетного святоши я не видела никакой логики. Хотя все мы совершаем ошибки. Но преступления брата Жеана невозможно было оправдать. Днём вешаю, ночью плачу. Хотя, возможно, мне удастся пробудить остатки совести этого человека. В противном случае у меня рука не дрогнет отправить этого влюблённого на эшафот. Я произнесла, как можно тише:
— Как я могу много говорить, когда петля сдавила мою шею. Я так мечтала о глотке воздуха. Отчего любая тварь может дышать, а я...
Клод продолжал гладить мою шею, будто это могло вдохнуть жизнь в призрака. Да Рено дю Амель слабаком оказался по сравнению с ним. Я гневно отшатнулась от него. Ничего, святоша, ты запомнишь этот день на всю жизнь. Хотя Клоду и без меня бы хватило ярких впечатлений. Я чуть громче произнесла.
— Меня никто не оплакивает. Люди, которые восхищались моими танцами с радостью глазели на сегодняшнюю казнь. Только у тебя не хватило духа присутствовать при этом. Пьер, Феб, мои друзья из Двора Чудес забыли про меня. Только твои слёзы держат меня на земле. Что толку так убиваться? Разве ты мало меня мучил при жизни? Отпустил бы ты меня...
— Ни за что, — пылко воскликнул Клод.
М-да. Тяжёлый случай. Но когда это Фьора Бельтрами сдавалась?
— Разве тебе неизвестно, что общение с призраками высасывает все жизненные силы из человека? — решила припугнуть я его. Не только же святому отцу этим заниматься. Ещё утром я считала затворницу настырной. Наивная! Я не видела по-настоящему настырных людей. Хотя не буду врать. Лука Торнабуони мне немало нервов вымотал. Но теперь я поняла, что этот подлец далеко не худший вариант. Ведь от такого милого человека, как брат Жеана скроешься только в могиле. Да и то не факт.
— Что же. Тем лучше. У меня не хватает духу покончить со всем раз и навсегда. Да, я презренный слабак. Но зачем мне такая жизнь, где не будет тебя. Живой или мёртвый я тянусь к тебе.
Тут я поняла, что нам говорить уже не о чем. Как сказала сегодня Эсмеральда. Всё то же. Ничего нового. Я встала и пошла по направлению к Флорану. Глаза юноши были огромными, как блюдца. Такого простодушный садовник в жизни не мог представить. Вслед мне неслись слова обезумевшего священника.
— Приходи! Я тебя люблю! Я буду тебя ждать!
Я помахала ему верёвкой. Тело болело от сидения на камнях. Ступни ныли. Но, дьявольщина, какое увлекательное приключение. Я хотела попугать старушку, а нашла тех, кем хотела заняться намного позже. Вывод напрашивается очевидный. Феб не является достойным противником. Тупоумный и суеверный вояка. Он так с Эсмеральдой поступил не из-за жестокости, а из-за глупости. Глупости и жадности. Он хотел скоротать часок-другой с красивой цыганкой. А что потом? Потешился с прелестной и доверчивой девицей. И хватит с него. Для Клода и Квазимодо Эсмеральда была сокровищем, а Феб бы ни разу её не вспомнил, если бы глупая Флёр-де-Лис не попросила его призвать цыганку. Хотя не такая и глупая, раз устроила Фебу сцену. Интересно, что она ему сказала? Хотя это я скоро узнаю. Нельзя недооценивать важность сплетен и интриг. Ну а потом можно познакомиться с братцем Жеана уже под своим именем. От таких людей никогда не знаешь, что ожидать. Я и сама была такой в молодости. Помню, как Леонарда удивлялась моей пробудившейся мстительности. Но настроение Клода меняется каждую минуту. Как дитя малое, честное слово. Помню, что Вирджинио Фулгози пытался меня убить из ревности. Но лет этому горячему итальянцу было ровно в три раза меньше, чем Клоду. У меня уже не было сомнений, что у брата Жеана не всё в порядке с головой. Вариант с кормилицей, уронившей малыша в детстве отпадает. Потому что раньше он был добрым, умным и великодушным человеком. Эсмеральда права. Побои тут не помогут. Хотя, если учитывать страсть Клода биться головой о ступеньки и камни мостовой, то неудивительно, что у него мозги повылетали. Но с такими людьми лучше применять не физические наказания, а моральное давление. Чем я и займусь незамедлительно.
Прода от 11.10.2025, 07:46
Я упускаю упрёки Леонарды, довольство Жеана и пылающие щёчки Эсмеральды. Мне было уже не до этого. Я разрабатывала новые коварные планы. К осуществлению первого я приступила почти моментально. Заодно представился повод снова навестить дочку, ибо в последнее время я немного забросила детей со всеми этими страстями. Весёлая история, ничего не скажешь. Позже Леонарда втирала в моё тело ту же самую мазь.
— Охота вам было связываться с сумасшедшим.
— Но это было так весело.
— Ещё веселее было бы, если он вас зарезал. Опыт имеется.
— Но не профессионализм. Жертва ещё вчера была счастлива, весела и довольна жизнью. Да простит меня Мадонна, но я почти жалею, что Феб выжил. Так бы у меня было меньше хлопот.
— Думаю, что брат Жеана разделяет ваше мнение, — сухо заметила Леонарда.
Я пошла к Агнелле и попросила на следующий день под каким-то предлогом зазвать Ударду Мюнье. Сплетница — настоящее приобретение для интриганки. Ударда оказалась весьма информированной особой. Эта женщина была очень сентиментальна и просто обожала любовные истории со счастливым концом. До этого она относилась к юной цыганке с самым настоящим предубеждением. Но теперь её воображением завладела история юноши, спасшего красавицу от казни.
— Вот уж не думала, что Жеан такой добрый и великодушный. Он спас от смерти несчастную девицу. Честно говоря, понять эту цыганку можно. Ведь этот капитан такой развратный. Он у моей родственницы младшую сестру соблазнил и бросил. А та потом от отчаяния бросилась в колодец. А уж сколько девушек умерло, пытаясь вытравить ребёнка, отцом которого мог стать Феб. Я думала, что и Жеан такой же, но рада, что ошиблась. Это какая любовь должна быть, чтобы вырвать девушку из когтей смерти. Я слышала, графиня, что вы приютили эту молодую пару. Мне бы так хотелось знать подробности, — сплетница смотрела почти умоляюще. И я удовлетворила её любопытство. Я повелала подробности, да такие, что грузное тело госпожи Мюнье чуть не приземлилось на пол.
— Это так неожиданно. А вы уверены, графиня, в том, что это правда?
— Как в завтрашнем дне.
— Несчастная девушка. Возможно, это похищенная дочь какого-то аристократа. Я бы так не смогла, — честно призналась Ударда. — Жить-то всем хочется.
Разумеется, я поведала не все подробности. В моём рассказе Жеан предстал благородным влюблённым, а Клод — похотливым и лицемерным святошей. Каким бы ни был брат Жеана, я не желала обнажать его душевные излияния перед сплетницами. А вот поступки — иное дело. Разумеется, благородная сплетница осудила и коварного Феба.
— Только заклинаю вас, Ударда, никому ни слова.
Ударда кивнула, но её глаза подозрительно заблестели. Вскоре весть об этом облетела весь Париж. Андре Мюнье пытался урезонить языкастую супругу, но та не послушалась. Как же не распространять такую роскошную сплетню? Это было выше её сил.
Но это была крошечная капелька в безбрежном море моей мести. Я была совершенно уверена, что Клод обращает не больше внимания на сплетни, чем осёл — на Евангелие.
Жеан всё же ходил к брату, чтобы выяснить отношения. Он долбился в дверь, десятки раз называл себя, но Клод вначале не отвечал. Потом всё же снизошёл до ответа. Сказал, что занят. Понятно, чем занят. Ждёт Эсмеральду, чтобы поговорить и провести рукой по шейке, на которую его страниями набросили петлю.
Квазимодо меня несколько разочаровал. Услышав эту историю, он обвинил во всём Феба. Кого же ещё. Не приёмного же папашу. Если бы Франческо Бельтрами влюбился бы, например, в Кьяру, уговорил бы меня похитить подругу, а потом меня бы выставили к позорному столбу за его злодеяние, то я не была бы столь лояльной к родителю. Хотя бы я ни за какие ричарелли не согласилась бы участвовать в злодеянии. Но в рассказах Квазимодо Клод представал самым любящим и заботливым, хоть и неимоверно строгим родителем. С одной стороны, звонаря понять было можно. Клод не побоялся пойти против общественного мнения, спас брошенного ребёнка от костра. Воспитывал, учил грамоте, дал любимую работу, защищал от преследователей. Думаю, что Клод по-своему любил приёмыша. Но это не помешало ему подставить Квазимодо. Но не так легко отказаться от былых привязанностей. Разумеется, не могло быть речи, чтобы Квазимодо свидетельствовал против приёмного отца. Хотя даже если бы он согласился, то шансы были бы невелики. Что значит слово звонаря против опровержения архидьякона? Да и глухоту Квазимодо не стоит сбрасывать со счётов.
Две недели прошли относительно спокойно. Жеан был похож на кота, наевшегося сливок, а Эсмеральда всё реже плакала и вспоминала о Фебе. Эти дети смотрелись прекрасной парой. Я никогда не видела таких лёгких, игривых и задорных отношений. Жеан постоянно смешил юную супругу, а заодно и весь наш дом. Филипп был просто в восторге от новых постояльцев. Про своё детство Жеан не рассказывал, чтобы не вызывать дурных воспоминаний у Эсмеральды. Она же щебетала, как птичка, повествуя о своих скитаниях. Как я улыбалась, слушая их весёлые перепалки, наблюдая за тягой молодых людей друг к другу. Они могли целоваться и ласкаться прямо в галереях нашего особняка. А уж что творилось по ночам! Слушая звуки их бурных любовных игр, я всё больше тосковала по Филиппу. Хорошо ещё, что наш дом находится далеко от собора Парижской Богоматери. Такими темпами скоро Клод будет нянчить первого племянника. Говорят, что он любит детей. Но думаю, что он будет не очень рад приращению своего семейства.
Но даже Золотой век не может продолжаться вечно. Перепуганные слуги сообщили мне, что архидьякон Жозасский собственной персоной явился в наш особняк и потребовал (!) встречи с женой брата. Подобная наглость ошеломила даже меня. Ну ладно!
Эсмеральда испуганно прижималась к. Жеану, который изо всех сил храбрился, хотя ему было не по себе. Я чувствовала себя рощей, которая должна принять огонь местного дракона на себя. Я нацепила на лицо самую лучезарную улыбку.
— Чем я могу быть вам полезна? — приветливо прожурчала я.
Проситель даже смутился. Он ожидал встретить противодействие, а увидел любезную и красивую даму. Я смотрела прямо в глаза мужчине, а он опускал взгляд. Как говорил Лоренцо Медичи, в этом есть доля притворства. Но виноват был не Клод, которого учили с детства смиряться и опускать глаза. Он не был создан для церковной карьеры. Мужчина обладал огненным темпераментом, не умел льстить и пробивать себе дорогу в жизни, а ещё он любил детей. Из него вышел бы прекрасный семьянин. Но женщин этот странный священнослужитель побаивался. Он просто не знал, о чём с ними говорить и как общаться. Я внимательно разглядывала смуглое лицо с морщинами на лбу, впалыми щеками, большим носом и тонкими губами. Ну не красавец, но и не уродливый старик, как считала Эсмеральда. Немного даже похож на Лоренцо Медичи. Видно, что брат Жеана провёл много бессонных ночей и очень страдал.
— Я хочу видеть ту… Девицу, которую взял в жёны мой брат. Думаю, графиня, что вы не усмотрите ничего странного в этой просьбе. Я хочу говорить с моей сестрой, — тут его лицо исказила гримаса боли, — наедине.
Ах, бедняжка Клод. Ты хотел сделать Эсмеральду просто своей, но Жеан сделал её твоей сестрой. Что же, бывает. Вслух же я сказала:
— Вы просите невозможного.
— Что дурного в том, чтобы переговорить с родственницей без свидетелей?
— Хотя бы то, что вы напомните девушке об этом страшном дне. Она до сих пор дрожит и плачет, — решила я сгустить краски.
Мне показалось, что брат Жеана сам сдерживает слёзы.
— Тем не менее я хочу видеть эту девицу.
Наверное, в семье Фролло жили попугаи. Конечно, эти птицы были дорогими и встречались в основном среди высшей знати, но всякое бывает. Но тут появился Жеан.
— Слушай, братец Клод, а ты не страдаешь потерей памяти? Сколько раз ты меня именовал презренным развратником. Напомнить? И ты искренне считаешь, что моя венчанная жена — девица? Если она девица, то я король Франции.
Клод мрачно взглянул на брата. Беспечный Жеан, думая, что победа осталась за ним, продолжил:
— Могу поздравить тебя, братец Клод. Для девственника у тебя прекрасный вкус, хотя методы оставляют желать лучшего. Если бы не ты, то я бы отложил близкое знакомство с Эсмеральдой до лучших времён. Могу сказать одно. Я исправил судебную ошибку. Мою жену судили за колдовство, проституцию и убийство. Все обвинения оказались несправедливыми. Феб жив, а что касается колдовства, то ты написал донос на Эсмеральду, чтобы беспрепятственно её насиловать в темнице.
Клод принуждённо расхохотался:
— Глупый мальчишка. Если бы я был таким, то сделал бы это с лёгкостью.
— А что касается проституции, то это тоже ложное обвинение. В этом я убедился, когда лишил мою жену невинности в первую брачную ночь. Никогда ещё я не получал такого наслаждения с девственницей. Вначале я удивлялся тому, что ты хотел сбежать с Эсмеральдой. Но она стоит этого. Я даже снова начал учиться. Надо же обеспечивать жену.
Клод сначала покраснел, потом побледнел. Слова Жеана до него дошли не сразу. А когда он понял, то его лицо исказилось. Он выхватил кинжал. Куда же без него в этой истории!
— Лучше бы я оставил тебя погибать от голода, когда наши родители умерли. Тебе мало было потаскух в Париже? Ты лишил меня самого дорогого! Так умри же!
Я испугалась и закричала. Клод попытался ударить брата, но Эсмеральда, которая, как выяснилось позже, давно наблюдала за этим эмоциональным диалогом, оказалась проворнее Клода. Она выхватила у деверя кинжал и издевательски расхохоталась:
— Ты хотел поговорить со мной? Ну, давай, потолкуем, поп. Тебе удобнее говорить со мной, когда за твоей спиной инквизиция, стража и твой лучший друг Шармолю. А я люблю говорить, когда в моих руках оружие.
Клод спокойно смотрел на девушку.
— Ты ошибаешься, Эсмеральда, Шармолю больше не мой друг. Напротив.
— С каких это пор?
— С тех пор, как он приказал пытать женщину, которую я люблю. Я больше не общаюсь с ним. Я ему говорил, что этот процесс исключительный, и что лучше обойтись без пыток. Но он впервые не послушал меня.
