А потом было путешествие вдоль Средиземного моря, душевные разговоры с Филиппом, тоска по родному городу, Франческо, Хатун и Бьянке. Леонарда отказалась покидать свою питомицу. Когда-то ради Фьоры Леонарда покинула свою родную Бургундию. Теперь же настала пора вернуться и снова пустить корни в родной почве.
Фьора поражалась безграничному терпению Филиппа, он ни разу её не упрекнул, всегда был вежлив и галантен, постоянно хвалил её красоту.
Воздух Прованса был наполнен ароматом трав и цветов, слух услаждали песни и канцоны, полные любовного томления.
Тогда Фьора ощутила потребность в любви. Как ни странно, она подумала о своём супруге, но её остановил страх, что Филипп оттолкнёт её или она разочарует его.
В конце концов, даже Марино что-то не хватало в любовных отношениях с ней, раз он ещё до свадьбы, на которую надеялся, искал утехи на стороне. Фьора захотела заплакать, но глаза были сухими. Казалось, что в ней что-то умерло после предательства любовника и потери ребёнка.
Хатун лила слёзы по любому поводу, а Фьора так ни разу и не заплакала. Когда ей было слишком грустно, она принималась петь или рисовать. В памяти всплыла фраза Филиппа, сказанная в их брачную ночь.
— Я не столь образован как вы, но недавно мне попалась одна весёлая книга, в которой я запомнил интересную фразу: «От поцелуя уста не умаляются, а как месяц обновляются».
Сказанное Филипп подкрепил ещё одним поцелуем, после чего укрыл жену одеялом и пожелал ей прекрасных, ничем не омрачённых снов.
Несмотря на свои речи, Фьора не собиралась изменять Филиппу. Её великодушный супруг не заслужил такого позора.
Она решила прогуляться по городу. Но, как назло, графине встречались влюблённые парочки. От этого она ещё сильнее ощутила своё одиночество и неприкаянность, а ещё и злость на Карла Смелого. Мало того, что герцог не проявил милосердия к товарищу по оружию и не вступился за него, так он мог прислать Филиппа во Флоренцию раньше на год. Тогда бы её жизнь повернулась по-другому.
Вернувшись в гостиницу, Фьора заметила призывный взгляд служанки, обладавшей броской красотой и звонким смехом. Фьора решила уединиться с ней, чтобы прогнать свою грусть и сожаления о загубленной жизни.
Сейчас не хотелось вспоминать, как их любовные утехи нарушил Филипп, как полуголая служанка, не пытаясь прикрыть свою наготу, упала на колени, умоляя благородного господина пощадить её и ничего не сообщать хозяину, отличавшемуся весьма строгой моралью.
Филипп тогда заметил, что не винит легкомысленную девицу, но надеется, что ей впредь будет наука. И что следующий человек, заметивший её шалости, будет не столь добр.
Пристыженная Фьора только сказала, что не ожидала от человека, проливающего кровь на войне, такого великодушного поступка.
— Разве вы не обладаете таким же нравом? Вы без жалости наняли головорезов, чтобы сжечь дом сводницы и тем не менее вы проявляете сочувствие ко всем от падших женщин до раненного щенка.
Это было правдой. Три дня назад Фьора пожалела щенка с перебитой лапкой, над которым издевалась детвора, и забрала его к себе. Позже щенок стал любимцем замковой челяди. Фьора дала ему имя Платон в честь любимого философа. Это был рыжевато-белый игривый пёсик неизвестного происхождения.
Позже Филипп гулял с Фьорой по улицам города и купил ей ручное зеркальце с гребнем для волос.
В Селонже у Фьоры была возможность украсить голову мужа рогами. К примеру, Беатрис как-то намекнула, что предпочитает женщин, при этом многозначительно поглядев на Фьору. Но графиня не хотела повторения постыдной сцены в гостинице, кроме того, Филипп был достоин супружеской верности и элементарного уважения.
Вот если бы её супруг напоминал Рено дю Амеля, тогда бы Фьора затащила в постель всех крестьянок и служанок. Но и тогда бы она не стала заводить шашни с родственницей мужа. К облегчению Фьоры, вскоре Беатрис отбыла в монастырь.
Фьора недолюбливала Беатрис и считала, что бывшая графиня нравится Филиппу.
А теперь она была и вовсе поражена, насколько надо не любить и не уважать деверя, чтобы предлагать подобное его жене. Но в монастыре Беатрис будет, где развернуться.
Через месяц вернулся Филипп. Он сообщил, что он пока свободен от своих обязанностей при герцоге, а это значит, что теперь они с Фьорой могут посетить могилу её несчастных родителей и отомстить её врагам.
Оказалось, что герцог осыпал Рено дю Амеля милостями, и теперь отчим Фьоры живёт в Дижоне. Фьора в очередной раз изумилась несправедливости герцога Бургундии. К удивлению супругов де Селонже, Леонарда вызвалась сопровождать их. Она хотела посетить город своей молодости, а заодно пообщаться со старыми знакомыми.
После тишины и относительного покоя Селонже Дижон показался Фьоре шумным и прекрасным городом. Когда-то именно здесь завершилась страшная драма, связанная с любовью брата и сестры. И теперь Фьоре и Филиппу предстояло совершить возмездие над некоторыми участниками драмы. Для начала Фьора посетила палача, Анри Синяра. К её удивлению, палач оставил свою должность из-за угрызений совести.
Увидев на пороге графиню де Селонже, живо напомнившую ему те страшные события семнадцатилетней давности, палач решил, что настал его последний час. Фьора не собиралась мстить этому человеку, но её до глубины души тронуло раскаяние палача. Этот человек был всего лишь исполнителем чужой воли и искренне раскаивался.
— Довольно странная сентиментальность для палача, — тихо заметил Филипп.
— Многие люди жалеют моих родителей. Эти люди виноваты только в том, что слишком любили друг друга. Меня же ненависть и жажда возмездия поддерживали в то время, когда я потеряла веру в любовь, дружбу и человечность. Мой мир был разрушен. Человек, которому я верила и которого любила, оказался беспринципным обманщиком. К тому же я узнала правду о своём рождении. Всё казалось ложью, мишурой, насмешкой. Я была горда единственным титулом — дочери Франческо Бельтрами, и я узнала, что он мне не родной отец. Но лучшего родителя я никогда не желала. И месть поддержала мои силы. А потом я стала свидетельницей того, как многие мужчины обращаются с женщинами, как с дорогими игрушками.
— Я рад, Фьора, что ты освободилась от груза воспоминаний. Надеюсь, что теперь тебя обрадует возмездие. А страшные воспоминания есть у многих людей. Я потерял многих товарищей по оружию. А с одним другом я прервал всякие отношения, потому что он предал нашу дружбу.
— Долгое время я тоже считала Хатун предательницей. Теперь я понимаю, что она была слишком подавлена свалившимся несчастьем, запугана и слабодушна. Но мне тоже до сих пор обидно, что она не последовала за мной в Бургундию. Если это не причиняет вам боль, можно поинтересоваться, в чём провинился ваш друг?
— Бывший друг. Сейчас это двойное предательство не причиняет мне боли. Оливье де ла Шенель был моим лучшим другом. Не раз мы спасали друг другу жизнь. Все удивлялись нашей дружбе. Мы были полной противоположностью друг другу по воспитанию, мировоззрению, характеру и привычкам. Оливье воспитывала любящая мамочка, которая во всём ему потакала. Я же рано покинул родительский дом и поступил на службу к монсеньору Карлу. Тогда был жив мой брат, и я был не слишком завидной партией. Я увлёкся красивой дочерью купца по имени Агнеса. Я был влюблён настолько сильно, что готов был жениться. Но Оливье соблазнил мою невесту. Позже он утверждал, что сделал это ради меня. Он якобы хотел открыть мне глаза на то, с какой легкомысленной и недостойной кокеткой я собирался связать свою жизнь. Я дрался с ним на дуэли и достаточно тяжело ранил. Герцог Карл узнал про это происшествие и встал на мою сторону. Он, как вы уже слышали, ненавидит всякое распутство. А мать Оливье обвинила во всём меня. С тех пор наши семьи враждуют. Оливье был больше придворным, чем воином. На этом его карьера закончилась.
— Какая ужасная история, — заметила Леонарда. — Но хорошо, что вы не обвенчались с этой девицей. Правда, ваш друг довольно своеобразный человек.
Фьора снова ощутила чувство стыда перед Филиппом. Он так же, как и она, был жертвой в подобной истории. Возможно, поэтому он был настолько терпеливым и нежным с ней, потому что знал, как больно ранят душу отравленные стрелы предательства. Он был нежен с ней, дарил подарки, целовал, говорил неловкие комплименты, а она оказалась ничем не лучше его неверной невесты. Её розовые щёки запылали малиновым румянцем, когда она вспомнила унизительную сцену в гостинице. К своему удивлению, Фьора почувствовала подступившие к глазам слёзы. Она так давно не плакала, но скоро они подъедут к могиле Жана и Мари де Бревай. И если она расплачется, то слёзы можно будет объяснить печалью о родителях, которых Фьора никогда не видела.
— А что случилось с этой девицей? — спросила она дрожащим голосом.
— Ничего плохого. Не хотелось говорить, но придётся сообщить, что она стала любовницей вашего дедушки.
— Какого дедушки? — удивилась Фьора.
— Того, которому мы поклялись отомстить. Пьера де Бревай.
— Какой ужас, — изумилась Леонарда, — я просто поражаюсь этому двуличному человеку. Он так сильно осуждал своих детей за прегрешения, а сам завёл молодую любовницу. Надеюсь, что его бедная жена ни о чём не знает.
— К сожалению, старик потерял всякий стыд. Он поселил Агнесу в своём поместье. По слухам он обращался с ней как с законной супругой, а с женой хуже, чем с простой служанкой.
— Как мы правы, решив свести счёты с этими людьми, — пылко воскликнула Фьора. — Но в моей бедной голове не укладывается подобное поведение. Может, этот человек сошёл с ума?
— Мнения придворных разделились, — усмехнулся Филипп. — Некоторые дураки считали, что старец потерял голову от любви. Кто-то говорил, что Пьер де Бревай хочет отомстить жене из-за того, что она не сумела воспитать детей, но мы прибыли к могиле.
Рядом с могилой рос чудесный белый боярышник. Фьора восприняла это, как символ того, что Господь простил её грешных родителей. Но тут она заметила молящегося человека. После короткого диалога выяснилось, что это был её родной дядя Кристоф. Кристоф де Бревай поведал, что после казни Жана и Мари, их отец страшно изменился. Он отправил Кристофа и его сестру Маргариту в монастырь. Сам же Кристоф мечтал о карьере военного. Филипп решил взять наивного мужчину под своё покровительство и научить его обращаться с оружием. Иначе Кристоф мог погибнуть в первом же бою. Также новообретённый дядюшка Фьоры беспокоился о своей матери. Он горел желанием выручить несчастную Мадлен из плена жестокосердного и распутного супруга. Посовещавшись, Фьора и Филипп решили сначала отомстить Рено дю Амелю, а потом разобраться с запутанной историей семьи де Бревай.
Фьора поражалась безграничному терпению Филиппа, он ни разу её не упрекнул, всегда был вежлив и галантен, постоянно хвалил её красоту.
Воздух Прованса был наполнен ароматом трав и цветов, слух услаждали песни и канцоны, полные любовного томления.
Тогда Фьора ощутила потребность в любви. Как ни странно, она подумала о своём супруге, но её остановил страх, что Филипп оттолкнёт её или она разочарует его.
В конце концов, даже Марино что-то не хватало в любовных отношениях с ней, раз он ещё до свадьбы, на которую надеялся, искал утехи на стороне. Фьора захотела заплакать, но глаза были сухими. Казалось, что в ней что-то умерло после предательства любовника и потери ребёнка.
Хатун лила слёзы по любому поводу, а Фьора так ни разу и не заплакала. Когда ей было слишком грустно, она принималась петь или рисовать. В памяти всплыла фраза Филиппа, сказанная в их брачную ночь.
— Я не столь образован как вы, но недавно мне попалась одна весёлая книга, в которой я запомнил интересную фразу: «От поцелуя уста не умаляются, а как месяц обновляются».
Сказанное Филипп подкрепил ещё одним поцелуем, после чего укрыл жену одеялом и пожелал ей прекрасных, ничем не омрачённых снов.
Несмотря на свои речи, Фьора не собиралась изменять Филиппу. Её великодушный супруг не заслужил такого позора.
Она решила прогуляться по городу. Но, как назло, графине встречались влюблённые парочки. От этого она ещё сильнее ощутила своё одиночество и неприкаянность, а ещё и злость на Карла Смелого. Мало того, что герцог не проявил милосердия к товарищу по оружию и не вступился за него, так он мог прислать Филиппа во Флоренцию раньше на год. Тогда бы её жизнь повернулась по-другому.
Вернувшись в гостиницу, Фьора заметила призывный взгляд служанки, обладавшей броской красотой и звонким смехом. Фьора решила уединиться с ней, чтобы прогнать свою грусть и сожаления о загубленной жизни.
Сейчас не хотелось вспоминать, как их любовные утехи нарушил Филипп, как полуголая служанка, не пытаясь прикрыть свою наготу, упала на колени, умоляя благородного господина пощадить её и ничего не сообщать хозяину, отличавшемуся весьма строгой моралью.
Филипп тогда заметил, что не винит легкомысленную девицу, но надеется, что ей впредь будет наука. И что следующий человек, заметивший её шалости, будет не столь добр.
Пристыженная Фьора только сказала, что не ожидала от человека, проливающего кровь на войне, такого великодушного поступка.
— Разве вы не обладаете таким же нравом? Вы без жалости наняли головорезов, чтобы сжечь дом сводницы и тем не менее вы проявляете сочувствие ко всем от падших женщин до раненного щенка.
Это было правдой. Три дня назад Фьора пожалела щенка с перебитой лапкой, над которым издевалась детвора, и забрала его к себе. Позже щенок стал любимцем замковой челяди. Фьора дала ему имя Платон в честь любимого философа. Это был рыжевато-белый игривый пёсик неизвестного происхождения.
Позже Филипп гулял с Фьорой по улицам города и купил ей ручное зеркальце с гребнем для волос.
В Селонже у Фьоры была возможность украсить голову мужа рогами. К примеру, Беатрис как-то намекнула, что предпочитает женщин, при этом многозначительно поглядев на Фьору. Но графиня не хотела повторения постыдной сцены в гостинице, кроме того, Филипп был достоин супружеской верности и элементарного уважения.
Вот если бы её супруг напоминал Рено дю Амеля, тогда бы Фьора затащила в постель всех крестьянок и служанок. Но и тогда бы она не стала заводить шашни с родственницей мужа. К облегчению Фьоры, вскоре Беатрис отбыла в монастырь.
Фьора недолюбливала Беатрис и считала, что бывшая графиня нравится Филиппу.
А теперь она была и вовсе поражена, насколько надо не любить и не уважать деверя, чтобы предлагать подобное его жене. Но в монастыре Беатрис будет, где развернуться.
Через месяц вернулся Филипп. Он сообщил, что он пока свободен от своих обязанностей при герцоге, а это значит, что теперь они с Фьорой могут посетить могилу её несчастных родителей и отомстить её врагам.
Оказалось, что герцог осыпал Рено дю Амеля милостями, и теперь отчим Фьоры живёт в Дижоне. Фьора в очередной раз изумилась несправедливости герцога Бургундии. К удивлению супругов де Селонже, Леонарда вызвалась сопровождать их. Она хотела посетить город своей молодости, а заодно пообщаться со старыми знакомыми.
Прода от 27.09.2025, 16:19
После тишины и относительного покоя Селонже Дижон показался Фьоре шумным и прекрасным городом. Когда-то именно здесь завершилась страшная драма, связанная с любовью брата и сестры. И теперь Фьоре и Филиппу предстояло совершить возмездие над некоторыми участниками драмы. Для начала Фьора посетила палача, Анри Синяра. К её удивлению, палач оставил свою должность из-за угрызений совести.
Увидев на пороге графиню де Селонже, живо напомнившую ему те страшные события семнадцатилетней давности, палач решил, что настал его последний час. Фьора не собиралась мстить этому человеку, но её до глубины души тронуло раскаяние палача. Этот человек был всего лишь исполнителем чужой воли и искренне раскаивался.
— Довольно странная сентиментальность для палача, — тихо заметил Филипп.
— Многие люди жалеют моих родителей. Эти люди виноваты только в том, что слишком любили друг друга. Меня же ненависть и жажда возмездия поддерживали в то время, когда я потеряла веру в любовь, дружбу и человечность. Мой мир был разрушен. Человек, которому я верила и которого любила, оказался беспринципным обманщиком. К тому же я узнала правду о своём рождении. Всё казалось ложью, мишурой, насмешкой. Я была горда единственным титулом — дочери Франческо Бельтрами, и я узнала, что он мне не родной отец. Но лучшего родителя я никогда не желала. И месть поддержала мои силы. А потом я стала свидетельницей того, как многие мужчины обращаются с женщинами, как с дорогими игрушками.
— Я рад, Фьора, что ты освободилась от груза воспоминаний. Надеюсь, что теперь тебя обрадует возмездие. А страшные воспоминания есть у многих людей. Я потерял многих товарищей по оружию. А с одним другом я прервал всякие отношения, потому что он предал нашу дружбу.
— Долгое время я тоже считала Хатун предательницей. Теперь я понимаю, что она была слишком подавлена свалившимся несчастьем, запугана и слабодушна. Но мне тоже до сих пор обидно, что она не последовала за мной в Бургундию. Если это не причиняет вам боль, можно поинтересоваться, в чём провинился ваш друг?
— Бывший друг. Сейчас это двойное предательство не причиняет мне боли. Оливье де ла Шенель был моим лучшим другом. Не раз мы спасали друг другу жизнь. Все удивлялись нашей дружбе. Мы были полной противоположностью друг другу по воспитанию, мировоззрению, характеру и привычкам. Оливье воспитывала любящая мамочка, которая во всём ему потакала. Я же рано покинул родительский дом и поступил на службу к монсеньору Карлу. Тогда был жив мой брат, и я был не слишком завидной партией. Я увлёкся красивой дочерью купца по имени Агнеса. Я был влюблён настолько сильно, что готов был жениться. Но Оливье соблазнил мою невесту. Позже он утверждал, что сделал это ради меня. Он якобы хотел открыть мне глаза на то, с какой легкомысленной и недостойной кокеткой я собирался связать свою жизнь. Я дрался с ним на дуэли и достаточно тяжело ранил. Герцог Карл узнал про это происшествие и встал на мою сторону. Он, как вы уже слышали, ненавидит всякое распутство. А мать Оливье обвинила во всём меня. С тех пор наши семьи враждуют. Оливье был больше придворным, чем воином. На этом его карьера закончилась.
— Какая ужасная история, — заметила Леонарда. — Но хорошо, что вы не обвенчались с этой девицей. Правда, ваш друг довольно своеобразный человек.
Фьора снова ощутила чувство стыда перед Филиппом. Он так же, как и она, был жертвой в подобной истории. Возможно, поэтому он был настолько терпеливым и нежным с ней, потому что знал, как больно ранят душу отравленные стрелы предательства. Он был нежен с ней, дарил подарки, целовал, говорил неловкие комплименты, а она оказалась ничем не лучше его неверной невесты. Её розовые щёки запылали малиновым румянцем, когда она вспомнила унизительную сцену в гостинице. К своему удивлению, Фьора почувствовала подступившие к глазам слёзы. Она так давно не плакала, но скоро они подъедут к могиле Жана и Мари де Бревай. И если она расплачется, то слёзы можно будет объяснить печалью о родителях, которых Фьора никогда не видела.
— А что случилось с этой девицей? — спросила она дрожащим голосом.
— Ничего плохого. Не хотелось говорить, но придётся сообщить, что она стала любовницей вашего дедушки.
— Какого дедушки? — удивилась Фьора.
— Того, которому мы поклялись отомстить. Пьера де Бревай.
— Какой ужас, — изумилась Леонарда, — я просто поражаюсь этому двуличному человеку. Он так сильно осуждал своих детей за прегрешения, а сам завёл молодую любовницу. Надеюсь, что его бедная жена ни о чём не знает.
— К сожалению, старик потерял всякий стыд. Он поселил Агнесу в своём поместье. По слухам он обращался с ней как с законной супругой, а с женой хуже, чем с простой служанкой.
— Как мы правы, решив свести счёты с этими людьми, — пылко воскликнула Фьора. — Но в моей бедной голове не укладывается подобное поведение. Может, этот человек сошёл с ума?
— Мнения придворных разделились, — усмехнулся Филипп. — Некоторые дураки считали, что старец потерял голову от любви. Кто-то говорил, что Пьер де Бревай хочет отомстить жене из-за того, что она не сумела воспитать детей, но мы прибыли к могиле.
Рядом с могилой рос чудесный белый боярышник. Фьора восприняла это, как символ того, что Господь простил её грешных родителей. Но тут она заметила молящегося человека. После короткого диалога выяснилось, что это был её родной дядя Кристоф. Кристоф де Бревай поведал, что после казни Жана и Мари, их отец страшно изменился. Он отправил Кристофа и его сестру Маргариту в монастырь. Сам же Кристоф мечтал о карьере военного. Филипп решил взять наивного мужчину под своё покровительство и научить его обращаться с оружием. Иначе Кристоф мог погибнуть в первом же бою. Также новообретённый дядюшка Фьоры беспокоился о своей матери. Он горел желанием выручить несчастную Мадлен из плена жестокосердного и распутного супруга. Посовещавшись, Фьора и Филипп решили сначала отомстить Рено дю Амелю, а потом разобраться с запутанной историей семьи де Бревай.
