Ноги задвигались под одной только мне слышимый ритм. Руки порхали бабочками. А ведь я и в самом деле могу так кружиться бесконечно!
Только бы не споткнуться, увлекшись, о коня и Кощея.
- Всё, Марья! Остановись! – донесся до меня будто бы издалека голос вороного.
Что? Почему? Если я остановлюсь, Полуденница применит свою огромную сковороду!
- Полуденница исчезла! – взывал ко мне конь. – Ее время ушло, она больше не опасна!
Замедляя танец, я недоверчиво осмотрелась. Духа полей и в самом деле не было. Ушла? Точно?
- Ее время – пара часов в середине дня, – пояснил конь с такой счастливой мордой, будто самолично прогнал полуденную женщину. – Тут главное было продержаться это время. Не любит она тех, кто работает в поле и просто на нем находится в эти часы. И убивает всех, кто ослушался этого запрета. Или не ответил на ее вопросы. Потому и надо было всего-то тянуть это время, дождаться, когда солнце уйдет из зенита, а Полуденница исчезнет сама.
- Она бы и вправду сделала меня такой же, как сама? – успокаивая дыхание после долгого танца, спросила я. – Духом полей?
Сердце билось, как сумасшедшее, во рту чувствовался соленый привкус крови. Сколько я танцевала? Солнце сдвинулось значительно, и жара заметно начала спадать.
- Сделала бы, – серьезно отозвался конь и опустил голову на передние ноги. – Но теперь нам нечего ее бояться. Ты переплясала ее, Марья.
Я без сил опустилась рядом с ним, искоса поглядывая на бесчувственного Кощея. Долго он еще пробудет без сознания? Сколько еще ждать? Может, имеет смысл оставить его на Дарёна, а самой сходить за помощью в деревню? Которая наверняка есть где-то поблизости, раз уж имеется засеянное людьми поле. А приведет меня в селение тропинка, она тоже должна быть.
- Интересно, а какой ответ ждала от меня Полуденница? – задумчиво проговорила я, подтянув ноги к подбородку и обхватив колени руками. – Какой у тех загадок ответ?
Конь помолчал. Зыркнул на распростертого Кощея и сказал:
- Ответ на загадки – его имя. И ты, Марья, его знаешь.
Опять он за свое!
Что хозяин его твердит одно и то же, мол, ты, Марья, и сама должна всё знать. Теперь и конь туда же. Загадал другую загадку вместо ответа на первые. Откуда ж мне знать имя Кощея? Настоящая Моревна, может, и знает. Но точно не я.
Да и надоело мне объяснять, что я совсем другой человек. А сейчас и вовсе сил не осталось, после танца с Полуденницей чувствовала себя разбитой, будто в центрифуге прокрученной. И неумолимо тянуло в сон. Умом понимала, что спать на жаре и в неизвестном месте, где, кроме полевого духа, может обитать кто угодно, нельзя, но усталость взяла свое.
- А где моя награда?.. – только и сумела вяло произнести я и услышать ответ смеющегося Дарёна.
- Радуйся, что жива осталась. Жизнь – вот твоя награда. Может, тебе еще и сокровища подавай, как говорится в поверье о Полуденнице среди вас, людей?
А дальше мозг отключился. И провалилась я в тяжелый, душный и муторный сон.
- Это она? – послышались голоса, девичьи, звонкие, но словно тонущие в каком-то акустическом тумане.
- Она! Его благословением отмечена, видишь?
Первый голос был совсем юным, слегка наивным и чрезмерно жизнерадостным. Второй принадлежал девушке постарше и посерьезнее.
- Значит, быть ей нашей сестрицей? – звенел голосок юной.
Вот еще, тяжело заворочались сонные мысли в голове. Дожилась. Какая-то очередная местная нечисть уже в сёстры записывает. Вон и Полуденница чуть своей не сделала, таким же духом полей. Не дождетесь. Я еще поживу человеком.
Самих говоривших я не видела. Только сплошную сизую пелену и какое-то золотистое сияние в ее глубине.
- А это уже ей решать, от нее зависит… – прошелестел спокойный голос второй невидимой девицы.
Голоса звучали всё глуше и глуше, пока и вовсе не исчезли, а сон навалился на меня беспросветной тьмой.
И из этой тьмы глядели в самую душу ледяные черные глаза...
Реальность вернулась внезапно, вырывая меня из сна шелестящим разговором неподалеку.
- Не думал, что она сможет, но у нее получилось! – шептал кому-то конь Дарён. – Жара стояла такая, что задержалась Полуденница, не час и не два, а куда дольше мучила она Марью, всё не уходила! А Марья-то какова! Без продыху, без остановки! Плясала и плясала, будто и сама Полуденницей сделалась!
- Надо бы ошейник магический проверить, – проговорил на это угрюмый голос Кощея. – Ослаб он, что ли, и сила ее чародейская наружу вырывается…
Вот негодяй! Нет бы порадоваться, что победила я злого духа, так он еще большей подозрительностью ко мне проникся. А ведь выходит, очнулся колдун, очухался. И вправду, неубиваемый.
- Сила была, – не стал спорить Дарён. – Но не чародейская. Надежен твой ошейник, накрепко запер силу Моревны, не чуял я ее ни капельки. То была иная сила, но вот какая…
Спасибо, конь, хоть ты не ставишь мне в вину сломанный запор. Но о какой иной силе он говорит? Вспомнился привидевшийся бред. Там речь шла о чьем-то благословении. Хоть и понимаю, это лишь глупый сон, рожденный страхами и пережитыми волнениями, но как было бы прекрасно обзавестись поддержкой и получить хоть какую-то помощь! Неважно, от кого.
- Хватит, Марья, вставай, – повысил вдруг голос Кощей. – Знаю, что проснулась, не притворяйся. Скоро за нами придут.
Эх, а я только навострилась подслушать, о чем станут говорить эти двое, пока думают, что их не слышу. И вот как догадался? Ведь лежу, не шелохнусь. Пришлось открывать глаза и подниматься.
Коню явно сделалось лучше. Он стоял на своих четырех ногах, уткнувшись мордой в ладонь Кощея. Колдун же ласково водил по шее вороного другой рукой, пальцами перебирая длинные спутанные пряди гривы. Он искоса посмотрел на меня и спросил:
- Почему не сбежала?
Я промолчала, отвела взгляд. Это с конем да Полуденницей получалось болтать легко и непринужденно, с Кощеем так не выходит. Будто что-то запирается у меня внутри, зажимается. И любые слова кажутся оправданием или лукавством.
- Дарён сказал, заботилась ты обо мне. Но я не верю. Не похоже это на Марью Моревну. Знаю, есть у тебя какой-то план. Ты ведь ошейник хочешь снять? И понимаешь, что сделать это могу только я. Самой тебе не справиться. И без чародейской силы своей ты никто. Потому и не ушла.
Вот он сам для себя и нашел разъяснение. Моего ответа не потребовалось.
Пусть думает, как хочет. Всё равно моим словам не верит.
- А вот и ваш транспорт, – вдруг вскинул голову вороной.
По заросшей травой меже между полями показался тощий деревенский конек, тянущий за собой грубо сколоченную, громыхающую на ухабах телегу. В ней сидел, сгорбившись, возница лет пятидесяти, в льняной рубахе, свободных штанах и лаптях.
- Кто это? – удивилась я. – За нами?
Кощей не удосужился ответить, за него это сделал Дарён.
- Пока ты спала, пришел на поле вон тот мужичок по каким-то хозяйственным делам. А тут мы. Он как увидел, испугался чего-то, хотел деру дать. Тебя так вообще за Полуденницу принял, раз уж настоящую не застал. Ну, мы и сказали, мол, нужна помощь, есть раненые, добраться бы до деревни. И отправили его за телегой.
- А рядом с замком есть деревня? – удивилась я, сомневаясь, что кому-то понравится соседство с великим злодеем.
- Почему рядом с замком? – не понял конь. – А, ты же не знаешь. Мы не у замка. Даже близко не рядом. Мы… как бы тебе это сказать… вообще не знаем, где находимся, – сконфуженно признался он.
- В смысле? – опешила я.
Конь покосился на хмурого, молчащего, но не мешающего объяснять Кощея, и продолжил.
- Пока неслись мы к земле, хозяин успел сотворить две вещи. Использовал заклинание, замедляющее падение. И активировал кольцо мгновенного переноса в пространстве. Шутка лишь в том, что действует оно по своему усмотрению и занести может куда угодно. Где, как оно посчитает, будет безопасно.
- А что вообще произошло? – спохватилась я. – Из-за чего произошло это… крушение?
- Иван твой постарался! – не выдержал Кощей. – Бросил в Дарёна какое-то заклятье. И ведь не пожалел зазнобу свою, дурак, в объятия смерти бросил. А мне из-за него редкий артефакт пришлось разрядить, чтобы убраться от того места подальше.
Слова Кощея ошеломили.
- Иван? А разве он так может?
И осеклась, вспомнив, как именно вытаскивал меня из камеры царевич. Тогда он тоже использовал какую-то магию, амулет, позаимствованный у сильной, как он сказал, чародейки. Может, и волшебным оружием она его снабдила?
- Но зачем? – пролепетала я, совсем запутавшись.
Решил, раз не его Марья, можно отдать под раздачу? Не пожалеть случайную девицу, добираясь до недруга?
- Да ловушку хотел он нам с хозяином расставить, – отозвался конь, с превосходствующей насмешкой наблюдая за приближающей чахлой гнедой лошадкой. – Удобно же. Пульнул заклятьем, мы падаем. Пока хозяин приходит в себя, Ванюшка подбирается – улетели-то мы недалеко – и вяжет хозяина цепями заговоренными. Вот и все дела.
Что-то не припомню я у царевича никаких цепей. Разве что в лесу были припрятаны, недаром же он решил сделать остановку именно на той опушке. Будто поджидал кого-то. Не Кощея ли?
Странное коварство для не блещущего умом Ивана-царевича.
- Марья, – предупредил Кощей сурово, когда гнедой конек замер рядом с нами. – Твой ошейник я изменил. Нечего людям видеть его и выводы неверные делать. И вплел в его суть новое правило. Теперь ты привязана ко мне. Твои только тысяча шагов в любую сторону от меня. Отойдешь дальше – пожалеешь.
Обидно. Эх, надо было не рисковать жизнью, оставаясь рядом с ним, а сбегать от этого тирана, пока лежал без сознания.
Пока я пыталась придумать, как выразить свое мнение о таком гнусном новшестве, Кощей с видимым трудом забрался в телегу и растянулся на ее дне, закрывая глаза. Кажется, он до конца не оклемался и вообще держался из последних сил. Повременю я, пожалуй, с претензиями по поводу его тысячи шагов, да и перед чужим человеком неудобно.
- Ты тоже прыгай, девица, места всем хватит, – заулыбался мне возница, хлопая рукой по бортику. – Твой муж, как погляжу, совсем плох, да в деревне ему помогут. А коняшку вашу к телеге привяжем, никуда она не денется.
- Она и так никуда не денется, – смущенно заверила я, залезая в телегу. Почти всё ее пространство занимали сам возница и разлегшийся Кощей, и мне досталось место в углу у задней стенки.
Муж? Вот за кого принял нас мужичек, за пару супружескую? Но с чего бы…
Взгляд случайно зацепился за правую руку, лежащую на бортике.
На безымянном пальце серебряной полоской светилось тоненькое колечко.
Левая ладонь потянулась к шее, но коснулась свободной кожи.
Так вот как изменил Кощей магический ошейник.
Конь притворился бессловесной, но в меру понятливой скотинкой и захромал следом за телегой. Все-таки досталось летуну немало. Хоть Кощей и подлатал его, но, видно, не достаточно.
Я вжалась в угол трясущейся телеги, вцепившись в бортики руками, и злилась. Значит, чтобы люди не делали неверных выводов? А такой вывод – верный?
В ярости и отчаянии попыталась я стянуть ненавистное кольцо с пальца, но оно не поддавалось, только чуть не свалилась на Кощея в раскачивающейся телеге. И вроде не маленькое, вполне по размеру, не застревало на суставе, а не снималось, хоть плачь. Точно, волшебное.
Тысяча шагов! Всего тысяча шагов! Теперь о побеге не может быть и речи. Что случится, если пересеку оговоренную границу? Кощей не пояснил, сказал лишь, что пожалею. Зная его – точно пожалею. И пытаться не стоит.
Вороной всхрапнул, приблизился к телеге вплотную, разве что в нее не полез, приблизил ко мне черную голову.
- Марья, – шепнул он досадливо. – Ты бы хоть косы заплела, две, как положено мужниной жене. А то селяне не поймут. Нельзя распущенной ходить.
И отстал, похромал метрах в трех от телеги.
Распущенной? Я с удивлением провела рукой по волосам. Спутанным, толком не прочесанным после купания и из-за отсутствия расчески прядям спонтанный побег из замка и падение с высоты птичьего полета опрятности не добавили. Я, как смогла, разделила их на две части и заплела косы, как просил Дарён.
А телега, тем временем, въезжала в старинную маленькую деревеньку в три улицы с небольшими дворами, роскошными садами, огромными огородами и бревенчатыми избами-пятистенками между ними. Из дворов навстречу чужакам выходили люди. Женщины с покрытыми платками головами, в платьях вроде моего или же рубахах с юбками, и мужчины в рубахах, длинных штанах и лаптях. Сбегалась любопытная детвора. Такое внимание смущало и вызывало желание нырнуть на дно телеги, но место уже было занято, и мне оставалось лишь приветливо улыбаться. Кощей, как назло, спал и не думал реагировать на этот комитет по встрече. Конь притворялся, собственно, конем.
- Не тревожься, девица! – ласково, по-отечески, обратился ко мне возница. – Люди у нас добрые, гостеприимные! Не обидят. И о муже твоем позаботятся!
- А это не Кощей ли Бессмертный? – с подозрением спросил «гостеприимный и добрый» дедок с длинной белой бородой, заглядывая в телегу.
И все посмотрели на спящего Кощея. Настороженно так, с готовностью добить врага, если тот вдруг откроет глаза.
Резкая смена настроение толпы слегка напрягала. Даже самые добрые люди ради своей жизни и безопасности способны уничтожить кого угодно. И не важно, как они это сделают, изобьют, поднимут на вилы или сожгут на костре.
А тебе не всё ли равно, Марья, как поступят селяне со злодеем? Разве не в твоих интересах избавиться от него как можно скорее? От него – и от проклятого кольца, привязавшего к конкретному мужчине куда крепче, чем если бы оно и вправду было обычным обручальным.
Нет, не всё равно. Не для того я отвоевывала Кощея у полуденного зноя и солнечного удара. Не для того спорила с Полуденницей, чтобы чародея на вилы какие-то случайные крестьяне подняли.
- Что вы, какой же это Кощей, – всплеснула я руками. – Муж это мой, Иван.
- А что же он в кольчужке-то и одежке черной? – не поверил дедок. – Окромя Кощея поганого так никто не ходит.
- Так он на Кощея и ходил! – быстро нашлась я. – Кощей меня похитил, а мой Ваня меня спас. Кто бы еще смог бросить вызов самому Бессмертному? А мой Ваня бросил! Потому и оделся так, чтобы Кощей видел – мой Ваня не хуже его, на равных!
Я несла весь этот бред, а самой было стыдно. И перед деревенскими, что так бессовестно их обманываю. И почему-то – перед самим Кощеем, что именем врага его называю.
Люди запереглядывались, зашептались удивленно.
- И как? – спросил какой-то мужичок. – Победил Кощея?
Вот тут я еще не придумала. Что лучше сказать, победил или нет? Если да, то мой обман раскроется, когда злодей опять людям гадости делать начнет. Если нет, не прослывет ли «мой Ваня» трусом и неудачником, и как, в таком случае, примет «героя» деревня?
- Победил! – уверенно заявила я, рассудив, что обман разоблачится, когда нас тут давно уже и в помине не будет, а помощь и теплый прием нужны здесь и сейчас. – Я же здесь, с ним, как видите.
Новость взбудоражила народ.
- Убил!
- Кощея поганого больше нет!
- Радость-то какая! – раздавались счастливые возгласы то тут, то там.
Я поймала офонаревший взгляд вороного коня. Кажется, ждёт меня очередная выволочка от него, а затем и от очнувшегося хозяина.
Только бы не споткнуться, увлекшись, о коня и Кощея.
- Всё, Марья! Остановись! – донесся до меня будто бы издалека голос вороного.
Что? Почему? Если я остановлюсь, Полуденница применит свою огромную сковороду!
- Полуденница исчезла! – взывал ко мне конь. – Ее время ушло, она больше не опасна!
Замедляя танец, я недоверчиво осмотрелась. Духа полей и в самом деле не было. Ушла? Точно?
- Ее время – пара часов в середине дня, – пояснил конь с такой счастливой мордой, будто самолично прогнал полуденную женщину. – Тут главное было продержаться это время. Не любит она тех, кто работает в поле и просто на нем находится в эти часы. И убивает всех, кто ослушался этого запрета. Или не ответил на ее вопросы. Потому и надо было всего-то тянуть это время, дождаться, когда солнце уйдет из зенита, а Полуденница исчезнет сама.
- Она бы и вправду сделала меня такой же, как сама? – успокаивая дыхание после долгого танца, спросила я. – Духом полей?
Сердце билось, как сумасшедшее, во рту чувствовался соленый привкус крови. Сколько я танцевала? Солнце сдвинулось значительно, и жара заметно начала спадать.
- Сделала бы, – серьезно отозвался конь и опустил голову на передние ноги. – Но теперь нам нечего ее бояться. Ты переплясала ее, Марья.
Я без сил опустилась рядом с ним, искоса поглядывая на бесчувственного Кощея. Долго он еще пробудет без сознания? Сколько еще ждать? Может, имеет смысл оставить его на Дарёна, а самой сходить за помощью в деревню? Которая наверняка есть где-то поблизости, раз уж имеется засеянное людьми поле. А приведет меня в селение тропинка, она тоже должна быть.
- Интересно, а какой ответ ждала от меня Полуденница? – задумчиво проговорила я, подтянув ноги к подбородку и обхватив колени руками. – Какой у тех загадок ответ?
Конь помолчал. Зыркнул на распростертого Кощея и сказал:
- Ответ на загадки – его имя. И ты, Марья, его знаешь.
Глава восьмая. Серебряное колечко
Опять он за свое!
Что хозяин его твердит одно и то же, мол, ты, Марья, и сама должна всё знать. Теперь и конь туда же. Загадал другую загадку вместо ответа на первые. Откуда ж мне знать имя Кощея? Настоящая Моревна, может, и знает. Но точно не я.
Да и надоело мне объяснять, что я совсем другой человек. А сейчас и вовсе сил не осталось, после танца с Полуденницей чувствовала себя разбитой, будто в центрифуге прокрученной. И неумолимо тянуло в сон. Умом понимала, что спать на жаре и в неизвестном месте, где, кроме полевого духа, может обитать кто угодно, нельзя, но усталость взяла свое.
- А где моя награда?.. – только и сумела вяло произнести я и услышать ответ смеющегося Дарёна.
- Радуйся, что жива осталась. Жизнь – вот твоя награда. Может, тебе еще и сокровища подавай, как говорится в поверье о Полуденнице среди вас, людей?
А дальше мозг отключился. И провалилась я в тяжелый, душный и муторный сон.
- Это она? – послышались голоса, девичьи, звонкие, но словно тонущие в каком-то акустическом тумане.
- Она! Его благословением отмечена, видишь?
Первый голос был совсем юным, слегка наивным и чрезмерно жизнерадостным. Второй принадлежал девушке постарше и посерьезнее.
- Значит, быть ей нашей сестрицей? – звенел голосок юной.
Вот еще, тяжело заворочались сонные мысли в голове. Дожилась. Какая-то очередная местная нечисть уже в сёстры записывает. Вон и Полуденница чуть своей не сделала, таким же духом полей. Не дождетесь. Я еще поживу человеком.
Самих говоривших я не видела. Только сплошную сизую пелену и какое-то золотистое сияние в ее глубине.
- А это уже ей решать, от нее зависит… – прошелестел спокойный голос второй невидимой девицы.
Голоса звучали всё глуше и глуше, пока и вовсе не исчезли, а сон навалился на меня беспросветной тьмой.
И из этой тьмы глядели в самую душу ледяные черные глаза...
Реальность вернулась внезапно, вырывая меня из сна шелестящим разговором неподалеку.
- Не думал, что она сможет, но у нее получилось! – шептал кому-то конь Дарён. – Жара стояла такая, что задержалась Полуденница, не час и не два, а куда дольше мучила она Марью, всё не уходила! А Марья-то какова! Без продыху, без остановки! Плясала и плясала, будто и сама Полуденницей сделалась!
- Надо бы ошейник магический проверить, – проговорил на это угрюмый голос Кощея. – Ослаб он, что ли, и сила ее чародейская наружу вырывается…
Вот негодяй! Нет бы порадоваться, что победила я злого духа, так он еще большей подозрительностью ко мне проникся. А ведь выходит, очнулся колдун, очухался. И вправду, неубиваемый.
- Сила была, – не стал спорить Дарён. – Но не чародейская. Надежен твой ошейник, накрепко запер силу Моревны, не чуял я ее ни капельки. То была иная сила, но вот какая…
Спасибо, конь, хоть ты не ставишь мне в вину сломанный запор. Но о какой иной силе он говорит? Вспомнился привидевшийся бред. Там речь шла о чьем-то благословении. Хоть и понимаю, это лишь глупый сон, рожденный страхами и пережитыми волнениями, но как было бы прекрасно обзавестись поддержкой и получить хоть какую-то помощь! Неважно, от кого.
- Хватит, Марья, вставай, – повысил вдруг голос Кощей. – Знаю, что проснулась, не притворяйся. Скоро за нами придут.
Эх, а я только навострилась подслушать, о чем станут говорить эти двое, пока думают, что их не слышу. И вот как догадался? Ведь лежу, не шелохнусь. Пришлось открывать глаза и подниматься.
Коню явно сделалось лучше. Он стоял на своих четырех ногах, уткнувшись мордой в ладонь Кощея. Колдун же ласково водил по шее вороного другой рукой, пальцами перебирая длинные спутанные пряди гривы. Он искоса посмотрел на меня и спросил:
- Почему не сбежала?
Я промолчала, отвела взгляд. Это с конем да Полуденницей получалось болтать легко и непринужденно, с Кощеем так не выходит. Будто что-то запирается у меня внутри, зажимается. И любые слова кажутся оправданием или лукавством.
- Дарён сказал, заботилась ты обо мне. Но я не верю. Не похоже это на Марью Моревну. Знаю, есть у тебя какой-то план. Ты ведь ошейник хочешь снять? И понимаешь, что сделать это могу только я. Самой тебе не справиться. И без чародейской силы своей ты никто. Потому и не ушла.
Вот он сам для себя и нашел разъяснение. Моего ответа не потребовалось.
Пусть думает, как хочет. Всё равно моим словам не верит.
- А вот и ваш транспорт, – вдруг вскинул голову вороной.
По заросшей травой меже между полями показался тощий деревенский конек, тянущий за собой грубо сколоченную, громыхающую на ухабах телегу. В ней сидел, сгорбившись, возница лет пятидесяти, в льняной рубахе, свободных штанах и лаптях.
- Кто это? – удивилась я. – За нами?
Кощей не удосужился ответить, за него это сделал Дарён.
- Пока ты спала, пришел на поле вон тот мужичок по каким-то хозяйственным делам. А тут мы. Он как увидел, испугался чего-то, хотел деру дать. Тебя так вообще за Полуденницу принял, раз уж настоящую не застал. Ну, мы и сказали, мол, нужна помощь, есть раненые, добраться бы до деревни. И отправили его за телегой.
- А рядом с замком есть деревня? – удивилась я, сомневаясь, что кому-то понравится соседство с великим злодеем.
- Почему рядом с замком? – не понял конь. – А, ты же не знаешь. Мы не у замка. Даже близко не рядом. Мы… как бы тебе это сказать… вообще не знаем, где находимся, – сконфуженно признался он.
- В смысле? – опешила я.
Конь покосился на хмурого, молчащего, но не мешающего объяснять Кощея, и продолжил.
- Пока неслись мы к земле, хозяин успел сотворить две вещи. Использовал заклинание, замедляющее падение. И активировал кольцо мгновенного переноса в пространстве. Шутка лишь в том, что действует оно по своему усмотрению и занести может куда угодно. Где, как оно посчитает, будет безопасно.
- А что вообще произошло? – спохватилась я. – Из-за чего произошло это… крушение?
- Иван твой постарался! – не выдержал Кощей. – Бросил в Дарёна какое-то заклятье. И ведь не пожалел зазнобу свою, дурак, в объятия смерти бросил. А мне из-за него редкий артефакт пришлось разрядить, чтобы убраться от того места подальше.
Слова Кощея ошеломили.
- Иван? А разве он так может?
И осеклась, вспомнив, как именно вытаскивал меня из камеры царевич. Тогда он тоже использовал какую-то магию, амулет, позаимствованный у сильной, как он сказал, чародейки. Может, и волшебным оружием она его снабдила?
- Но зачем? – пролепетала я, совсем запутавшись.
Решил, раз не его Марья, можно отдать под раздачу? Не пожалеть случайную девицу, добираясь до недруга?
- Да ловушку хотел он нам с хозяином расставить, – отозвался конь, с превосходствующей насмешкой наблюдая за приближающей чахлой гнедой лошадкой. – Удобно же. Пульнул заклятьем, мы падаем. Пока хозяин приходит в себя, Ванюшка подбирается – улетели-то мы недалеко – и вяжет хозяина цепями заговоренными. Вот и все дела.
Что-то не припомню я у царевича никаких цепей. Разве что в лесу были припрятаны, недаром же он решил сделать остановку именно на той опушке. Будто поджидал кого-то. Не Кощея ли?
Странное коварство для не блещущего умом Ивана-царевича.
- Марья, – предупредил Кощей сурово, когда гнедой конек замер рядом с нами. – Твой ошейник я изменил. Нечего людям видеть его и выводы неверные делать. И вплел в его суть новое правило. Теперь ты привязана ко мне. Твои только тысяча шагов в любую сторону от меня. Отойдешь дальше – пожалеешь.
Обидно. Эх, надо было не рисковать жизнью, оставаясь рядом с ним, а сбегать от этого тирана, пока лежал без сознания.
Пока я пыталась придумать, как выразить свое мнение о таком гнусном новшестве, Кощей с видимым трудом забрался в телегу и растянулся на ее дне, закрывая глаза. Кажется, он до конца не оклемался и вообще держался из последних сил. Повременю я, пожалуй, с претензиями по поводу его тысячи шагов, да и перед чужим человеком неудобно.
- Ты тоже прыгай, девица, места всем хватит, – заулыбался мне возница, хлопая рукой по бортику. – Твой муж, как погляжу, совсем плох, да в деревне ему помогут. А коняшку вашу к телеге привяжем, никуда она не денется.
- Она и так никуда не денется, – смущенно заверила я, залезая в телегу. Почти всё ее пространство занимали сам возница и разлегшийся Кощей, и мне досталось место в углу у задней стенки.
Муж? Вот за кого принял нас мужичек, за пару супружескую? Но с чего бы…
Взгляд случайно зацепился за правую руку, лежащую на бортике.
На безымянном пальце серебряной полоской светилось тоненькое колечко.
Левая ладонь потянулась к шее, но коснулась свободной кожи.
Так вот как изменил Кощей магический ошейник.
Глава девятая. Тысяча шагов
Конь притворился бессловесной, но в меру понятливой скотинкой и захромал следом за телегой. Все-таки досталось летуну немало. Хоть Кощей и подлатал его, но, видно, не достаточно.
Я вжалась в угол трясущейся телеги, вцепившись в бортики руками, и злилась. Значит, чтобы люди не делали неверных выводов? А такой вывод – верный?
В ярости и отчаянии попыталась я стянуть ненавистное кольцо с пальца, но оно не поддавалось, только чуть не свалилась на Кощея в раскачивающейся телеге. И вроде не маленькое, вполне по размеру, не застревало на суставе, а не снималось, хоть плачь. Точно, волшебное.
Тысяча шагов! Всего тысяча шагов! Теперь о побеге не может быть и речи. Что случится, если пересеку оговоренную границу? Кощей не пояснил, сказал лишь, что пожалею. Зная его – точно пожалею. И пытаться не стоит.
Вороной всхрапнул, приблизился к телеге вплотную, разве что в нее не полез, приблизил ко мне черную голову.
- Марья, – шепнул он досадливо. – Ты бы хоть косы заплела, две, как положено мужниной жене. А то селяне не поймут. Нельзя распущенной ходить.
И отстал, похромал метрах в трех от телеги.
Распущенной? Я с удивлением провела рукой по волосам. Спутанным, толком не прочесанным после купания и из-за отсутствия расчески прядям спонтанный побег из замка и падение с высоты птичьего полета опрятности не добавили. Я, как смогла, разделила их на две части и заплела косы, как просил Дарён.
А телега, тем временем, въезжала в старинную маленькую деревеньку в три улицы с небольшими дворами, роскошными садами, огромными огородами и бревенчатыми избами-пятистенками между ними. Из дворов навстречу чужакам выходили люди. Женщины с покрытыми платками головами, в платьях вроде моего или же рубахах с юбками, и мужчины в рубахах, длинных штанах и лаптях. Сбегалась любопытная детвора. Такое внимание смущало и вызывало желание нырнуть на дно телеги, но место уже было занято, и мне оставалось лишь приветливо улыбаться. Кощей, как назло, спал и не думал реагировать на этот комитет по встрече. Конь притворялся, собственно, конем.
- Не тревожься, девица! – ласково, по-отечески, обратился ко мне возница. – Люди у нас добрые, гостеприимные! Не обидят. И о муже твоем позаботятся!
- А это не Кощей ли Бессмертный? – с подозрением спросил «гостеприимный и добрый» дедок с длинной белой бородой, заглядывая в телегу.
И все посмотрели на спящего Кощея. Настороженно так, с готовностью добить врага, если тот вдруг откроет глаза.
Резкая смена настроение толпы слегка напрягала. Даже самые добрые люди ради своей жизни и безопасности способны уничтожить кого угодно. И не важно, как они это сделают, изобьют, поднимут на вилы или сожгут на костре.
А тебе не всё ли равно, Марья, как поступят селяне со злодеем? Разве не в твоих интересах избавиться от него как можно скорее? От него – и от проклятого кольца, привязавшего к конкретному мужчине куда крепче, чем если бы оно и вправду было обычным обручальным.
Нет, не всё равно. Не для того я отвоевывала Кощея у полуденного зноя и солнечного удара. Не для того спорила с Полуденницей, чтобы чародея на вилы какие-то случайные крестьяне подняли.
- Что вы, какой же это Кощей, – всплеснула я руками. – Муж это мой, Иван.
- А что же он в кольчужке-то и одежке черной? – не поверил дедок. – Окромя Кощея поганого так никто не ходит.
- Так он на Кощея и ходил! – быстро нашлась я. – Кощей меня похитил, а мой Ваня меня спас. Кто бы еще смог бросить вызов самому Бессмертному? А мой Ваня бросил! Потому и оделся так, чтобы Кощей видел – мой Ваня не хуже его, на равных!
Я несла весь этот бред, а самой было стыдно. И перед деревенскими, что так бессовестно их обманываю. И почему-то – перед самим Кощеем, что именем врага его называю.
Люди запереглядывались, зашептались удивленно.
- И как? – спросил какой-то мужичок. – Победил Кощея?
Вот тут я еще не придумала. Что лучше сказать, победил или нет? Если да, то мой обман раскроется, когда злодей опять людям гадости делать начнет. Если нет, не прослывет ли «мой Ваня» трусом и неудачником, и как, в таком случае, примет «героя» деревня?
- Победил! – уверенно заявила я, рассудив, что обман разоблачится, когда нас тут давно уже и в помине не будет, а помощь и теплый прием нужны здесь и сейчас. – Я же здесь, с ним, как видите.
Новость взбудоражила народ.
- Убил!
- Кощея поганого больше нет!
- Радость-то какая! – раздавались счастливые возгласы то тут, то там.
Я поймала офонаревший взгляд вороного коня. Кажется, ждёт меня очередная выволочка от него, а затем и от очнувшегося хозяина.
