На месте были и два небольших пластиковых контейнера, на которых маркером аккуратно было выведено: «То, от чего я так и не смог избавиться» — 1 и 2, соответственно.
Джейсон ощущал себя героем какого-нибудь второсортного фильма ужасов, глядя на контейнеры и ожидая, что оттуда вот-вот донесётся скрежет или шёпот. Он бы не удивился, если б контейнеры вдруг открылись, и оттуда на свет выбралось что-то сродни тому, что скреблось внутри него... Разумеется, ничего подобного не произошло, хотя содержимое, наверное, было по-своему живым – по крайней мере, когда-то. И если бы осколки похороненной в недрах восприятия памяти могли перешёптываться и скрестись – именно сегодня они бы копошились, пытаясь освободиться.
Джейсон протянул руку и осторожно провёл кончиками пальцев по матовой стенке контейнера «2».
...Её голос выплетал ритуальную песнь тёмными таинственными потоками до боли родного наречия. Его суть отзывалась ей, робко раскрывая рассечённые отяжелевшие крылья...
Ощущение чужого присутствия, заставившее удобную реальность квартиры дрогнуть, было таким ярким, что он отшатнулся. С силой задвинув створки шкафа, он прижался к ним спиной, точно желая во что бы то ни стало удержать то, что было внутри... В груди пульсировал разлом, а в висках – голос. Анестезия реальности его существования вдруг перестала действовать. От боли он не мог сделать вдох и едва удерживался на ногах, но именно сейчас чувствовал себя более живым, чем впервые за много-много дней, недель, месяцев...
А потом его взгляд упал на календарь на стене. Сегодня было 28 апреля – три дня до Праздника, который когда-то он навсегда отказался праздновать, до Дня обновления Силы. Когда-то именно в такой день он сошёл с Пути, отсёк последнее по-настоящему Своё за ненужностью. Всё остальное было принесено в жертву ещё раньше – отрезано, похоронено... забыто.
Тень далёкого ощущения, такого родного когда-то – всеобъемлющей, всепрощающей Любви, которой не было дела до ошибок и отречений – вдруг коснулась его ослепшего и оглохшего сердца.
«Проведи Ритуал Обновления, Джедер. Ты ведь помнишь как...»
Всего лишь робкая колеблющаяся тень звучания, но так похожая на голос из его снов – тёмную реку и ласковое лунное серебро, любящее прикосновение к самым кромешным уголкам разобранной на части души.
— Нечем... – хрипло прошептал Джейсон, но даже для него это звучало неубедительным оправданием. – Мне больше нечем, вы же знаете.
«Пусть твоё сердце не ведает страха. Вернись к нам, Джедер… Проведи Ритуал...»
~ЭМБЕР~
Обострённое чувствование… Когда она оставалась одна, без привычных для этой реальности звуков и образов, когда нечему было «заземлить» её в теле, в котором она была замкнута, она не могла не ощущать иной пласт. Разум – этот прекрасный человеческий инструмент, потенциал которого так и не был раскрыт людьми до конца – был слишком хрупок, развивался слишком медленно для их нечеловеческой природы и боялся распада. Даже в текущем состоянии этот инструмент не был в полной мере заточен для Работы, хотя она очень старалась приспособить его под свою специфику. Иногда в ночи, подобные этой, ей делалось страшно, что она не выдержит, не сумеет довести до конца. И тогда её касалось тяжёлое глубинное давящее одиночество родом ещё из тех давних моментов, задолго до того, как она встретила Дирка и других из их рабочей группы… когда ей казалось, что она осталась здесь одна, и остальные уже ушли…
Их осталось так мало! Была ещё надежда отыскать остальных… была надежда отыскать его… Но Эмбер уже сомневалась, что тот, с кем она прошла столько человеческих жизней в ходе Великой Работы, выбрал ещё одно тело и в этот раз. Он был сильным, мудрым – древнее Дирка, собравшего остатки рабочей группы и продолжавшего Поиск. Если кому и собирать, так ему. Но его не было. Эмбер столько раз направляла Зов, а ощущение его невоплощённого присутствие сопутствовало ей уже так долго… Он не выходил на контакт. Когда-то ей казалось, что он найдёт её сам, защитит, научит сражаться с Тварями, напомнит ей о ней самой – о другой ней, Настоящей. Но вспоминать и сражаться пришлось самой, с поддержкой лишь его незримого невоплощённого присутствия. Со временем даже мечты о рабочей группе иссякли, пока не появился Дирк – Рэймос – и не дал ей новую надежду.
Эферра, известная здесь как Эмбер Кинан, больше не была одна… Были и другие рабочие группы, и не перед всеми стояли Задачи, подобные тем, которым служили они. Задачи некоторых были прямо противоположны друг другу, что вело к вечному скрытому противостоянию. Зримому и незримому.
Они были всё ещё сильны. С ними всё ещё была их многовековая мудрость. Но в такие ночи, как эта, особенно остро ощущалась их нынешняя ограниченность...
И это страшное, давящее одиночество, когда всё, что лежало за Гранью, к чему стремилось её сердце, как будто отсекалось от неё толстым стеклом… Тогда она переставала чувствовать даже его, даже свою рабочую группу. Тело замыкало её своим страхом перед всем тем, с чем ей приходилось соприкасаться в ходе Работы. Оно хваталось за неё, как утопающий отчаянно и жестоко хватается за спасателя, утягивая за собой на дно. Она чувствовала себя удивительно беспомощной, отсечённая от всех своих возможностей, кроме этой болезненной остроты восприятия…
«Неудивительно, что многие отрекались», — Эмбер усмехнулась, прислушиваясь к странным не относящимся к привычному звукам, фокусируя взгляд на скользящих в ночи бесформенных тенях.
Они боялись её. Они пытались пугать её именно потому, что боялись таких, как она.
Тихий звук шагов из коридора заставил её улыбнуться. Вот кто всегда мог «заземлить» её. Без него пришлось бы совсем трудно… Рэмет недаром всегда обзаводились партнёром-животным – одним из этих тонко-чувствующих обитателей здешней реальности, которым люди отвели столь незавидное место и которых уже не слушали.
Амон утробно рыкнул, разгоняя неосторожных сущностей, и шагнул в комнату. Подойдя к кровати, он положил массивную морду на кровать Эмбер и не отходил до тех пор, пока она не сдалась и не почесала его за ушами несколько минут к ряду. Удостоверившись, что на сердце у неё полегчало, пёс грузно опустился рядом и через некоторое время с чувством выполненного долга захрапел.
Эмбер с улыбкой прислушивалась к его умиротворяющему сонному сопению. Опасность миновала. Покой зверя передался и её телу, и плоть немного разомкнула свою тяжёлую хватку, освобождая её суть, позволяя развернуться.
«Где же ты? — с тоской подумала она, касаясь молчащей тянущейся куда-то очень далеко внутренней Связи, древней, как сами их души. – Неужели и правда решил не воплощаться в этот раз? Я не виню тебя, просто… просто мне всегда казалось, что мы обязательно будем вместе до конца… что ты не уйдёшь дальше без меня…»
В этот миг ей показалось, что она снова нащупала его присутствие. Когда-то давно Связь отзывалась ей вот так гораздо чаще, пока вдруг не замолчала совсем. Бывали моменты, когда она почти знала, где искать его, почти видела, каким он был в этот раз.
«Отзовись мне… Скоро Праздник Обновления Силы, ты ведь знаешь?...Я буду звать тебя… Но и ты, прошу, позови меня в ответ. И тогда я обязательно найду тебя!»
Ощущение его далёкого присутствия угасло так же внезапно, как появилось. Как Эмбер ни пыталась вернуть это ощущение, ей не удалось. Но засыпала она с надеждой – с такой сильной надеждой, какой у неё не было уже несколько лет.
~ДИРК~
... Туман накатывал тяжёлым прибоем, уже заполнив собой улицы, скрыв дальние пределы. Бессильно угасали привычные живые звуки. Между домами слышалась чья-то безликая поступь, и в окружающем тягучем безмолвии уже можно было различить перешёптывание Тварей.
Изредка грозовой полог над головой прорезали вспышки сигнальных костров с башен. Призрачный город готовился к бою.
Рэймос, облекшись подобием плоти, подходящей для этого пространства, с тревогой вглядывался в подвижный живой Туман. Его глаза ещё не могли различить очертания Тварей. Впрочем, сфинкс Йеррутраан, Страж его старшего друга, одного из Небесных Учителей, пока была спокойна, лениво щуря свои древние сапфировые глаза с вертикальными зрачками. Она чуяла приближение Тварей даже ярче обоих рэмет. И она чуяла присутствие Стража-Проводника, который помог Рэймосу оказаться здесь, так далеко от его нынешнего места пребывания.
«Расстояния измеряются ударами Сердца», — говорили рэмет.
Один шаг, одна направленная мысль – и вот он уже пересёк вычурное переплетение пространств и времён. Отделиться от тела – этого хрупкого инструмента работы в его нынешней реальности – преодолеть сопротивление и найти нужное пространство помогал Проводник. И он же, Страж-Проводник, помогал безопасно вернуться, не заблудиться в бесконечной череде образов и состояний. На границах зрения своего сознания, в танце слоёв непривычной и вместе с тем до боли знакомой реальности, Рэймос различал родной силуэт – собакоподобную тень, скользившую по зыбким границам пространства, бдительно следившую за ним. Присутствие Стража-Проводника придавало уверенности, но не гасило болезненное предчувствие опасности.
Вкрадчивый шёпот Тварей становился всё отчётливее – точно шелест сухого песка, прокатывающийся по самой кромке сознания. Так сложно было не пытаться различить слова, смысл их речей, но в том и заключалась погибельная власть их Зова. Рэймос прекрасно осознавал, как тяжело будет удержаться там, в тумане...
Лицо Небесного Учителя Акеру было абсолютно спокойным, когда он указал куда-то влево, в переходы улиц призрачного города, и произнёс:
— Они идут оттуда. Мы с Йерру сдержим основной удар, и ты успеешь проскользнуть на Их дорогу.
Его голос звучал глухо, но даже сейчас не потерял своего колдовского притяжения. Морок Тумана, исподволь сковавший восприятие тягучим безразличием, треснул как тонкий лёд, и мысли потекли быстрее. Этот голос – завораживающий, глубинный, способный с такой лёгкостью достигать сердца – был основным орудием его волшебства. Рэймос мог только мечтать, что однажды сумеет перенять хотя бы часть Искусства Учителя Акеру. Песня давалась ему легче, чем многим, но до Акеру и сфинксов ему было очень далеко. Добыть драгоценный фрагмент волшебства с дорог Тварей сегодня означало на несколько шагов приблизиться к недосягаемой вершине Искусства – и Здесь, и Там, в той реальности, где он остался продолжать Великую Работу древних рэмет.
— Поохотимся, юный друг, — промурлыкала Йеррутраан, ободряюще улыбнувшись Рэймосу, и прыгнула вперёд.
Границы Тумана испуганно схлынули, отпрянув от неё. Твари боялись сфинксов даже больше, чем они боялись рэмет.
Тяжёлая полу материальная ладонь Небесного Учителя легла ему на лечо, и притяжение теней чуть отпустило. Прикосновение Акеру, как и его голос, несли дыхание Дома, по которому так тосковал Рэймос. Там их любили... Там их ждали... Но как многое ещё предстояло совершить, прежде чем они сумеют вернуться и получить хотя бы небольшую передышку.
— Не сомневайся в своём Искусстве, — тепло проговорил Акеру. – Они будут подтачивать тебя твоими же сомнениями, искушать бессмысленностью всякого твоего намерения... Ты же помнишь, как они хороши в этом? Но ты зови и пой вместе с нами – пой, когда без страха вступишь на Их дороги, и тогда поймаешь ускользающую Нить необходимой тебе Мелодии.
— Слушай наши голоса, пока Туман не отсечёт нас от тебя, и будешь сильнее, — добавила Йеррутраан.
А потом они запели.
Рэймос скорее сердцем, чем слухом, воспринимал их волшебство – многоголосое пение сфинкса, пронзающее сразу несколько слоёв пространства, и глубокий древний голос Небесного Учителя, переплетавшийся с музыкой Йеррутраан в гармоничном танце их Искусства, мягко подталкивавший его вперёд. Рэймос вздохнул и, растворив своё подобие плоти, позволил своей сути тихо запеть. Он твёрдо помнил о том, что начать следовало ещё по эту сторону Тумана, чтобы пронести поддерживавшее его волшебство туда, где он уже не сможет слышать ни Акеру, ни Йеррутраан. Он заскользил вперёд зыбким изменчивым воздухом, устремляясь в Туман и не позволяя себе слиться с ним. Дороги Тварей захватили его, вкручивая в себя, лишая всякой памяти об опоре. На несколько тягучих мгновений-вечностей ему показалось, что он остался совсем один, и так отчаянно хотелось сжаться, скрыться, делаясь совсем незаметным для Их вездесущих взглядов... Но Рэймос продолжал петь, продолжал звать потерянную, похищенную Нить волшебства. Туман хищно щерился многоликими пастями Тварей, искавших его. Он уклонялся, вырываясь из цепких петель-удавок их дорог, и упрямо стремился вперёд по взятому им следу. Совсем немного оставалось, совсем чуть-чуть – каких-то несколько ударов сердца, прежде чем он смог бы ухватить... Он настолько увлёкся погоней, что уже не думал о Тех-кто-охотился-в-Тумане, о навеваемой ими бессмысленности намерений. Нить Мелодии звала его, полностью завладев его вниманием, зачаровав его память даже о себе самом. Ещё чуть-чуть, и...
Его резко вырвало из родного пространства, буквально втащило туда, где все они обитали теперь. Дирк закашлялся, хватая ртом воздух. Казалось, лёгкие онемели. Сила, погружавшая его в иную реальность, выдернула его оттуда и отступила.
— Я же почти успел! – хрипло воскликнул он. – Зачем ты мне помешала?!
— Потому что ты начал ускользать, — рыкнула Эмбер.
— Но так близко!... – с досадой проговорил он сквозь зубы. – Ты могла бы подождать! Я бы успел!
— Моё дело провести тебя туда и вернуть вовремя, а не обеспечить тебе успех, — резко ответила она. – Видел бы ты себя сейчас.
Дирк прислушался к ощущениям. Сердце отчаянно колотилось где-то у горла. В голове шумело, как из потерявшего сигнал радио, а собственные руки казались мертвенно холодными и не желали слушаться. По всем признакам он и правда едва не заблудился...
— Спасибо тебе, — проговорил он, наконец, и с благодарностью сжав её ладонь, добавил: — Моё доверие к тебе абсолютно.
Она расслабилась и тепло улыбнулась.
— Я никогда не нарушу его.
Дирк встречал других, подобных ей – Проводников и Стражей. Дар Эмбер такой глубины и силы был, конечно, редким, но не уникальным. Как правило, Стражи-Проводники были созданиями капризными, противоречивыми. Род деятельности накладывал свой отпечаток. Им дано было входить в реальности и сердца самых разных направленностей, и не только входить, но и проводить за собой других в глубины памяти или к дальним неведомым горизонтам миров. В их задачи входило охранять тех, кого они вели, от сущностей и явлений, мягко говоря, не самых приятных. Но защитить, не видя и не воспринимая, невозможно. Внутри, в самом устройстве души, должен быть крыться свой «аппарат восприятия» таких сущностей и явлений.
Джейсон ощущал себя героем какого-нибудь второсортного фильма ужасов, глядя на контейнеры и ожидая, что оттуда вот-вот донесётся скрежет или шёпот. Он бы не удивился, если б контейнеры вдруг открылись, и оттуда на свет выбралось что-то сродни тому, что скреблось внутри него... Разумеется, ничего подобного не произошло, хотя содержимое, наверное, было по-своему живым – по крайней мере, когда-то. И если бы осколки похороненной в недрах восприятия памяти могли перешёптываться и скрестись – именно сегодня они бы копошились, пытаясь освободиться.
Джейсон протянул руку и осторожно провёл кончиками пальцев по матовой стенке контейнера «2».
...Её голос выплетал ритуальную песнь тёмными таинственными потоками до боли родного наречия. Его суть отзывалась ей, робко раскрывая рассечённые отяжелевшие крылья...
Ощущение чужого присутствия, заставившее удобную реальность квартиры дрогнуть, было таким ярким, что он отшатнулся. С силой задвинув створки шкафа, он прижался к ним спиной, точно желая во что бы то ни стало удержать то, что было внутри... В груди пульсировал разлом, а в висках – голос. Анестезия реальности его существования вдруг перестала действовать. От боли он не мог сделать вдох и едва удерживался на ногах, но именно сейчас чувствовал себя более живым, чем впервые за много-много дней, недель, месяцев...
А потом его взгляд упал на календарь на стене. Сегодня было 28 апреля – три дня до Праздника, который когда-то он навсегда отказался праздновать, до Дня обновления Силы. Когда-то именно в такой день он сошёл с Пути, отсёк последнее по-настоящему Своё за ненужностью. Всё остальное было принесено в жертву ещё раньше – отрезано, похоронено... забыто.
Тень далёкого ощущения, такого родного когда-то – всеобъемлющей, всепрощающей Любви, которой не было дела до ошибок и отречений – вдруг коснулась его ослепшего и оглохшего сердца.
«Проведи Ритуал Обновления, Джедер. Ты ведь помнишь как...»
Всего лишь робкая колеблющаяся тень звучания, но так похожая на голос из его снов – тёмную реку и ласковое лунное серебро, любящее прикосновение к самым кромешным уголкам разобранной на части души.
— Нечем... – хрипло прошептал Джейсон, но даже для него это звучало неубедительным оправданием. – Мне больше нечем, вы же знаете.
«Пусть твоё сердце не ведает страха. Вернись к нам, Джедер… Проведи Ритуал...»
Прода от 18.04.2018, 12:34
~ЭМБЕР~
Обострённое чувствование… Когда она оставалась одна, без привычных для этой реальности звуков и образов, когда нечему было «заземлить» её в теле, в котором она была замкнута, она не могла не ощущать иной пласт. Разум – этот прекрасный человеческий инструмент, потенциал которого так и не был раскрыт людьми до конца – был слишком хрупок, развивался слишком медленно для их нечеловеческой природы и боялся распада. Даже в текущем состоянии этот инструмент не был в полной мере заточен для Работы, хотя она очень старалась приспособить его под свою специфику. Иногда в ночи, подобные этой, ей делалось страшно, что она не выдержит, не сумеет довести до конца. И тогда её касалось тяжёлое глубинное давящее одиночество родом ещё из тех давних моментов, задолго до того, как она встретила Дирка и других из их рабочей группы… когда ей казалось, что она осталась здесь одна, и остальные уже ушли…
Их осталось так мало! Была ещё надежда отыскать остальных… была надежда отыскать его… Но Эмбер уже сомневалась, что тот, с кем она прошла столько человеческих жизней в ходе Великой Работы, выбрал ещё одно тело и в этот раз. Он был сильным, мудрым – древнее Дирка, собравшего остатки рабочей группы и продолжавшего Поиск. Если кому и собирать, так ему. Но его не было. Эмбер столько раз направляла Зов, а ощущение его невоплощённого присутствие сопутствовало ей уже так долго… Он не выходил на контакт. Когда-то ей казалось, что он найдёт её сам, защитит, научит сражаться с Тварями, напомнит ей о ней самой – о другой ней, Настоящей. Но вспоминать и сражаться пришлось самой, с поддержкой лишь его незримого невоплощённого присутствия. Со временем даже мечты о рабочей группе иссякли, пока не появился Дирк – Рэймос – и не дал ей новую надежду.
Эферра, известная здесь как Эмбер Кинан, больше не была одна… Были и другие рабочие группы, и не перед всеми стояли Задачи, подобные тем, которым служили они. Задачи некоторых были прямо противоположны друг другу, что вело к вечному скрытому противостоянию. Зримому и незримому.
Они были всё ещё сильны. С ними всё ещё была их многовековая мудрость. Но в такие ночи, как эта, особенно остро ощущалась их нынешняя ограниченность...
И это страшное, давящее одиночество, когда всё, что лежало за Гранью, к чему стремилось её сердце, как будто отсекалось от неё толстым стеклом… Тогда она переставала чувствовать даже его, даже свою рабочую группу. Тело замыкало её своим страхом перед всем тем, с чем ей приходилось соприкасаться в ходе Работы. Оно хваталось за неё, как утопающий отчаянно и жестоко хватается за спасателя, утягивая за собой на дно. Она чувствовала себя удивительно беспомощной, отсечённая от всех своих возможностей, кроме этой болезненной остроты восприятия…
«Неудивительно, что многие отрекались», — Эмбер усмехнулась, прислушиваясь к странным не относящимся к привычному звукам, фокусируя взгляд на скользящих в ночи бесформенных тенях.
Они боялись её. Они пытались пугать её именно потому, что боялись таких, как она.
Тихий звук шагов из коридора заставил её улыбнуться. Вот кто всегда мог «заземлить» её. Без него пришлось бы совсем трудно… Рэмет недаром всегда обзаводились партнёром-животным – одним из этих тонко-чувствующих обитателей здешней реальности, которым люди отвели столь незавидное место и которых уже не слушали.
Амон утробно рыкнул, разгоняя неосторожных сущностей, и шагнул в комнату. Подойдя к кровати, он положил массивную морду на кровать Эмбер и не отходил до тех пор, пока она не сдалась и не почесала его за ушами несколько минут к ряду. Удостоверившись, что на сердце у неё полегчало, пёс грузно опустился рядом и через некоторое время с чувством выполненного долга захрапел.
Эмбер с улыбкой прислушивалась к его умиротворяющему сонному сопению. Опасность миновала. Покой зверя передался и её телу, и плоть немного разомкнула свою тяжёлую хватку, освобождая её суть, позволяя развернуться.
«Где же ты? — с тоской подумала она, касаясь молчащей тянущейся куда-то очень далеко внутренней Связи, древней, как сами их души. – Неужели и правда решил не воплощаться в этот раз? Я не виню тебя, просто… просто мне всегда казалось, что мы обязательно будем вместе до конца… что ты не уйдёшь дальше без меня…»
В этот миг ей показалось, что она снова нащупала его присутствие. Когда-то давно Связь отзывалась ей вот так гораздо чаще, пока вдруг не замолчала совсем. Бывали моменты, когда она почти знала, где искать его, почти видела, каким он был в этот раз.
«Отзовись мне… Скоро Праздник Обновления Силы, ты ведь знаешь?...Я буду звать тебя… Но и ты, прошу, позови меня в ответ. И тогда я обязательно найду тебя!»
Ощущение его далёкого присутствия угасло так же внезапно, как появилось. Как Эмбер ни пыталась вернуть это ощущение, ей не удалось. Но засыпала она с надеждой – с такой сильной надеждой, какой у неё не было уже несколько лет.
Прода от 18.04.2018, 12:34
~ДИРК~
... Туман накатывал тяжёлым прибоем, уже заполнив собой улицы, скрыв дальние пределы. Бессильно угасали привычные живые звуки. Между домами слышалась чья-то безликая поступь, и в окружающем тягучем безмолвии уже можно было различить перешёптывание Тварей.
Изредка грозовой полог над головой прорезали вспышки сигнальных костров с башен. Призрачный город готовился к бою.
Рэймос, облекшись подобием плоти, подходящей для этого пространства, с тревогой вглядывался в подвижный живой Туман. Его глаза ещё не могли различить очертания Тварей. Впрочем, сфинкс Йеррутраан, Страж его старшего друга, одного из Небесных Учителей, пока была спокойна, лениво щуря свои древние сапфировые глаза с вертикальными зрачками. Она чуяла приближение Тварей даже ярче обоих рэмет. И она чуяла присутствие Стража-Проводника, который помог Рэймосу оказаться здесь, так далеко от его нынешнего места пребывания.
«Расстояния измеряются ударами Сердца», — говорили рэмет.
Один шаг, одна направленная мысль – и вот он уже пересёк вычурное переплетение пространств и времён. Отделиться от тела – этого хрупкого инструмента работы в его нынешней реальности – преодолеть сопротивление и найти нужное пространство помогал Проводник. И он же, Страж-Проводник, помогал безопасно вернуться, не заблудиться в бесконечной череде образов и состояний. На границах зрения своего сознания, в танце слоёв непривычной и вместе с тем до боли знакомой реальности, Рэймос различал родной силуэт – собакоподобную тень, скользившую по зыбким границам пространства, бдительно следившую за ним. Присутствие Стража-Проводника придавало уверенности, но не гасило болезненное предчувствие опасности.
Вкрадчивый шёпот Тварей становился всё отчётливее – точно шелест сухого песка, прокатывающийся по самой кромке сознания. Так сложно было не пытаться различить слова, смысл их речей, но в том и заключалась погибельная власть их Зова. Рэймос прекрасно осознавал, как тяжело будет удержаться там, в тумане...
Лицо Небесного Учителя Акеру было абсолютно спокойным, когда он указал куда-то влево, в переходы улиц призрачного города, и произнёс:
— Они идут оттуда. Мы с Йерру сдержим основной удар, и ты успеешь проскользнуть на Их дорогу.
Его голос звучал глухо, но даже сейчас не потерял своего колдовского притяжения. Морок Тумана, исподволь сковавший восприятие тягучим безразличием, треснул как тонкий лёд, и мысли потекли быстрее. Этот голос – завораживающий, глубинный, способный с такой лёгкостью достигать сердца – был основным орудием его волшебства. Рэймос мог только мечтать, что однажды сумеет перенять хотя бы часть Искусства Учителя Акеру. Песня давалась ему легче, чем многим, но до Акеру и сфинксов ему было очень далеко. Добыть драгоценный фрагмент волшебства с дорог Тварей сегодня означало на несколько шагов приблизиться к недосягаемой вершине Искусства – и Здесь, и Там, в той реальности, где он остался продолжать Великую Работу древних рэмет.
— Поохотимся, юный друг, — промурлыкала Йеррутраан, ободряюще улыбнувшись Рэймосу, и прыгнула вперёд.
Границы Тумана испуганно схлынули, отпрянув от неё. Твари боялись сфинксов даже больше, чем они боялись рэмет.
Тяжёлая полу материальная ладонь Небесного Учителя легла ему на лечо, и притяжение теней чуть отпустило. Прикосновение Акеру, как и его голос, несли дыхание Дома, по которому так тосковал Рэймос. Там их любили... Там их ждали... Но как многое ещё предстояло совершить, прежде чем они сумеют вернуться и получить хотя бы небольшую передышку.
— Не сомневайся в своём Искусстве, — тепло проговорил Акеру. – Они будут подтачивать тебя твоими же сомнениями, искушать бессмысленностью всякого твоего намерения... Ты же помнишь, как они хороши в этом? Но ты зови и пой вместе с нами – пой, когда без страха вступишь на Их дороги, и тогда поймаешь ускользающую Нить необходимой тебе Мелодии.
— Слушай наши голоса, пока Туман не отсечёт нас от тебя, и будешь сильнее, — добавила Йеррутраан.
А потом они запели.
Рэймос скорее сердцем, чем слухом, воспринимал их волшебство – многоголосое пение сфинкса, пронзающее сразу несколько слоёв пространства, и глубокий древний голос Небесного Учителя, переплетавшийся с музыкой Йеррутраан в гармоничном танце их Искусства, мягко подталкивавший его вперёд. Рэймос вздохнул и, растворив своё подобие плоти, позволил своей сути тихо запеть. Он твёрдо помнил о том, что начать следовало ещё по эту сторону Тумана, чтобы пронести поддерживавшее его волшебство туда, где он уже не сможет слышать ни Акеру, ни Йеррутраан. Он заскользил вперёд зыбким изменчивым воздухом, устремляясь в Туман и не позволяя себе слиться с ним. Дороги Тварей захватили его, вкручивая в себя, лишая всякой памяти об опоре. На несколько тягучих мгновений-вечностей ему показалось, что он остался совсем один, и так отчаянно хотелось сжаться, скрыться, делаясь совсем незаметным для Их вездесущих взглядов... Но Рэймос продолжал петь, продолжал звать потерянную, похищенную Нить волшебства. Туман хищно щерился многоликими пастями Тварей, искавших его. Он уклонялся, вырываясь из цепких петель-удавок их дорог, и упрямо стремился вперёд по взятому им следу. Совсем немного оставалось, совсем чуть-чуть – каких-то несколько ударов сердца, прежде чем он смог бы ухватить... Он настолько увлёкся погоней, что уже не думал о Тех-кто-охотился-в-Тумане, о навеваемой ими бессмысленности намерений. Нить Мелодии звала его, полностью завладев его вниманием, зачаровав его память даже о себе самом. Ещё чуть-чуть, и...
Его резко вырвало из родного пространства, буквально втащило туда, где все они обитали теперь. Дирк закашлялся, хватая ртом воздух. Казалось, лёгкие онемели. Сила, погружавшая его в иную реальность, выдернула его оттуда и отступила.
— Я же почти успел! – хрипло воскликнул он. – Зачем ты мне помешала?!
— Потому что ты начал ускользать, — рыкнула Эмбер.
— Но так близко!... – с досадой проговорил он сквозь зубы. – Ты могла бы подождать! Я бы успел!
— Моё дело провести тебя туда и вернуть вовремя, а не обеспечить тебе успех, — резко ответила она. – Видел бы ты себя сейчас.
Дирк прислушался к ощущениям. Сердце отчаянно колотилось где-то у горла. В голове шумело, как из потерявшего сигнал радио, а собственные руки казались мертвенно холодными и не желали слушаться. По всем признакам он и правда едва не заблудился...
— Спасибо тебе, — проговорил он, наконец, и с благодарностью сжав её ладонь, добавил: — Моё доверие к тебе абсолютно.
Она расслабилась и тепло улыбнулась.
— Я никогда не нарушу его.
Дирк встречал других, подобных ей – Проводников и Стражей. Дар Эмбер такой глубины и силы был, конечно, редким, но не уникальным. Как правило, Стражи-Проводники были созданиями капризными, противоречивыми. Род деятельности накладывал свой отпечаток. Им дано было входить в реальности и сердца самых разных направленностей, и не только входить, но и проводить за собой других в глубины памяти или к дальним неведомым горизонтам миров. В их задачи входило охранять тех, кого они вели, от сущностей и явлений, мягко говоря, не самых приятных. Но защитить, не видя и не воспринимая, невозможно. Внутри, в самом устройстве души, должен быть крыться свой «аппарат восприятия» таких сущностей и явлений.
