- А ты… действительно…? – он не решился закончить фразу, только кивнул на странную парочку.
Священник кивнул и развёл руками.
- Ты видел меня в другом моём обличье.
- Белый волк… Вот как ты узнал, что мне нужна помощь, когда я попал в капкан.
- Да. А второй раз, когда я приехал слишком быстро, я просто был недалеко. В такие дни я всегда ухожу вглубь Пустоши. Тем более, что тогда я… охотился, - Томассен переглянулся с Петрофски, и тот понимающе кивнул.
- Меня Вы тоже видели, мистер Лайонел, - добавил молодой человек и усмехнулся. – Тогда, у дороги, Вы со мной даже говорили.
- По крайней мере я не поехал крышей. Уже обнадёживает, - Джонни потёр лоб ладонью, пока не в силах охватить всё и понять. – Виски будете, мужики? Тебе, Хенрик, не предлагаю.
Вервольфы заметно оживились. Кто-то, наконец, догадался включить свет, и обстановка стала казаться более нормальной, человеческой.
Разговор предстоял сложный и долгий. Лайонел был не вполне готов, но счёл, что более готовым всё равно не будет.
* * *
- Ваш самоконтроль буквально поражает воображение, а я не любитель бросать яркие эпитеты впустую. Признаться, мне до сих пор сложно поверить, что Вас никто не обучал.
- Дисциплина, необходимая каждому священнику, очень помогла, - Томассен сдержанно улыбнулся.
- Позвольте один вопрос?
- Задавайте.
- Вы никогда не думали, что Ваша природа – от дьявола? Что в Вас есть что-то… нечистое?
Священник задумался, потом твёрдо ответил:
- Нет. На всё воля Божья. Я не раз доказал себе, что я не монстр, а мыслящий и чувствующий человек. Особенно когда научился контролировать смену ипостаси.
Ник закусил губу, пытаясь не вспоминать свой разрыв с невестой, её страх, и тихо проговорил:
- Я боялся услышать от Вас обратное. Мне встречалось немало вервольфов, боящихся самих себя. И это совсем необязательно были «Потерянные». Но мы действительно не монстры.
- Я знаю, Николай, - улыбнулся Томассен. – Мои страхи Вы прогнали своим появлением. Я всегда очень боялся, что я один такой. Я верил, что раса существует, ведь о вервольфах сложено столько легенд у самых разных народов. Но мои поиски не увенчались успехом, а на контакт со мной никто так и не вышел. Я боялся, что остальные вымерли. Смириться с одиночеством было очень тяжело… но оно и закалило меня, и во многом повлияло на избранный мною путь. По той же причине я решил уехать из родной деревни в Швеции, а потом и из страны вообще… Я не ошибся.
Ник слушал его размеренный голос, вслушивался в смысл каждого слова. Сколько чувств стояло за ними – чувств, которые сам он по-своему понимал, которым сопереживал.
Священник вдруг проницательно посмотрел ему в глаза:
- Вы прогнали моих демонов, Николай, сами того не желая. А вот что мы будем делать с Вашими?
- Во всех легендах о нас вервольфы, на взгляд автора являющиеся высоконравственными, бесконечно сожалеют о своей сущности или отказываются признавать её, - против воли в голосе Ника звучал вызов. Он всё ещё вёл внутри тот давний спор. – Но героями легенд становились те из нас, кого никто не научил жить с этим даром. Любой нормальный вервольф умеет контролировать себя, удеживаться от трансформации даже в пиковую фазу своего цикла, ил, напротив, обращаться по желанию. Этому нас обучают с… щенячества. Этому мы обучаем тех из нас, кого воспитывали не вервольфы. Но о таких, хм, типичных представителях нашей расы никто не знает… Люди знают лишь о тех из нас, несчастных, кто не умеет жить в ладу со своей природой. Но и среди них я почти не встречал безжалостных убийц, какими нас рисуют в фильмах и книгах.
- Людям интересно бояться. По каким-то невероятным причинам их тянет любоваться ужасом и уродством своей собственной природы. Я говорю своей, потому что внутренне, мне кажется, мы не слишком отличаемся друг от друга.
- И Вы абсолютно правы, - с улыбкой облегчения согласился Ник. – Самоконтроль – это дисциплина, этикет и безопасность для окружающих и самого вервольфа. С нравственностью это не имеет ничего общего, как и не всегда говорит о сдержанности в иных аспектах поведения.
Томассен чуть склонил голову, наблюдая за ним. Ник не мог избавиться от ощущения, что священник читает его мысли.
- Возвращаясь к Вашим демонам... - Томассен положил руку ему на плечо
Его ладонь была тёплой, а лёгкое касание успокаивало. Ник вдруг вспомнил, что его собеседник – не просто необыкновенный вервольф, самостоятельно выработавший и удивительный контроль, и фантастическую скорость трансформации – но и человек, посвятивший свою жизнь служению Богу. И он-то, в противовес сказкам, не считал их род порождением дьявола, хотя в Писании ни слова не говорилось о людях-волках.
- Вы достойный человек, Ник, благородный представитель нашей расы. В Писании ничего не говорится о нас, но ведь оно призвано иносказательно обращаться к каждому. Мне лично всегда казалось, что «людьми» там названы все мы – все мыслящие чувствующие создания. И если Господь предпочёл наделить Вас, меня и прочих таким необычным талантом – не будем осуждать Его замысел дурными мыслями о себе самих. На нашей совести лежит то, как мы этим талантом распорядимся.
Ник прислушался к ощущениям, к тому, как _истинно_ легли эти слова в его сердце. Как жаль, что он не сумел донести это до Джейд тогда…
- Отец Томассен, Вы поедете с нами? Вы так помогли бы многим из нас!
- Я могу помочь и здесь, с радостью, - ответил священник с улыбкой. – Мои двери всегда открыты. Для Вас лично, Ник, в том числе.
- Спасибо Вам. И ещё раз простите меня за столь несправедливую к Вам ошибку…
* * *
Жерло тёмного даже для его нового зрения леса теперь хранило, на взгляд Лайонела, ещё больше тайн. Это был один из тех умиротворяющих приятных вечеров, которые наступили после раскрытия череды убийств. Дела были переданы местной полицией в вышестоящие инстанции – какие именно, Джонни предпочёл не уточнять, оберегая хрупкий баланс погружения в новую жизнь. Люди Форрестера забрали убийцу, и Лайонел не любопытствовал о его судьбе. Ему было достаточно того, что он узнал от полковника.
Томас Кирк родился больным слабым ребёнком, едва выжил. Оба его родителя были вервольфами, но их дар в полной мере он не унаследовал. Когда ему исполнилось двадцать пять, а трансформации так и не наступили, стало ясно, что гены в нём спят. Такое часто случалось из-за веков смешанных браков между вервольфами и людьми. Семья Кирка любила его. Каким он был, но сам Томас стал буквально одержим идеей пробудить свою кровь. Впервые убив на охоте, ощутив, как зашевелились в нём древние инстинкты, он вышел на охоту _совсем иную_.
Так Томас Кирк потерял человеческий облик, в буквальном смысле этого слова, но и в волка обращаться не научился. Неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы после очередного убийства он не спрятался в сарае Лайонела. Дело в том, что выследить его было почти невозможно из-за его уникальной особенности: он не имел собственного запаха. Томассену удалось взять его след лишь благодаря хорошо знакомому запаху друга. Кровь Джонни осталась на Кирке.
Лайонел был единственной жертвой маньяка, которой посчастливилось остаться в живых. Кирк пришёл покончить с ним, но на тот момент Джонни уже сам претерпел необратимые перемены, а потом подоспели Хенрик и Ник, и люди – или, точнее, волки? – Форрестера.
Для Лайонела встреча с Кирком тоже оказалась судьбоносной. Как он узнал позже, в противовес известным мифам, обратить человека в вервольфа довольно непросто. Здесь дело было в спящих генах самого Джонни, доставшихся от какого-то предка – скорее всего, деда-индейца – которые и пробудились благодаря ранам от когтей Кирка.
В чём-то Лайонелу было жаль это создание. Форрестер верно сказал, подытожив свой рассказ: «Его отбили у смерти при рождении. Он начал процесс трансформации только за счёт чужих жизней. У него даже запаха своего не было. Вся жизнь Томаса Кирка была будто позаимствована у кого-то другого…»
Сейчас, сидя на крыльце своего дома, в компании Томассена, потягивая неизменный «Будвайзер», Лайонел думал о том, что, пожалуй, знаки о таком повороте своей жизни он получал уже довольно давно… Его здоровье, его нелюдимость и близость к лесу, его встреча с волком-Томассеном…
- Слушай, Хенрик.
- Мм?
- А все вервольфы оборачиваются в полнолуние?
Священник рассмеялся:
- Нет, это тоже один из мифов. К примеру, у меня пик цикла приходится на третий день луны. У Ника – под конец месяца.
- А как я узнаю, когда у меня?
- Оо, ты узнаешь, - заверил его Томассен с улыбкой. – Эту жажду ни с чем не перепутать.
Джонни вздохнул. Он не боялся, тем более что друг вызвался обучать его новой жизни.
Некоторое время они молчали. Потом, не отрывая взгляд от манящей темноты леса, Лайонел поговорил:
- Знаешь, что мне особенно любопытно?
- Что из всего? – усмехнулся священник.
- Если вы… в смысле мы… существуем – существует ли всё же этот чёртов Джерсийкий Дьявол?
Томассен рассмеялся.
- Мифы, как правило, не беспочвенны. Пожалуй, воплощению любого из них найдётся место под этим небом.
Июль 2009
_________________
*Сосновая Пустошь (англ. Pine Barrens) – малозаселённая лесистая местность в юго-восточной части штата Нью-Джерси. Согласно суевериям местных, именно здесь чаще всего наблюдали Джерсийского Дьявола, хищного монстра, легенды о котором восходят ещё к XVIII веку.
**Белый Олень – ещё одна из джерсийских легенд. Белый Олень – призрак, который является, чтобы помочь людям в момент беды.
Священник кивнул и развёл руками.
- Ты видел меня в другом моём обличье.
- Белый волк… Вот как ты узнал, что мне нужна помощь, когда я попал в капкан.
- Да. А второй раз, когда я приехал слишком быстро, я просто был недалеко. В такие дни я всегда ухожу вглубь Пустоши. Тем более, что тогда я… охотился, - Томассен переглянулся с Петрофски, и тот понимающе кивнул.
- Меня Вы тоже видели, мистер Лайонел, - добавил молодой человек и усмехнулся. – Тогда, у дороги, Вы со мной даже говорили.
- По крайней мере я не поехал крышей. Уже обнадёживает, - Джонни потёр лоб ладонью, пока не в силах охватить всё и понять. – Виски будете, мужики? Тебе, Хенрик, не предлагаю.
Вервольфы заметно оживились. Кто-то, наконец, догадался включить свет, и обстановка стала казаться более нормальной, человеческой.
Разговор предстоял сложный и долгий. Лайонел был не вполне готов, но счёл, что более готовым всё равно не будет.
* * *
- Ваш самоконтроль буквально поражает воображение, а я не любитель бросать яркие эпитеты впустую. Признаться, мне до сих пор сложно поверить, что Вас никто не обучал.
- Дисциплина, необходимая каждому священнику, очень помогла, - Томассен сдержанно улыбнулся.
- Позвольте один вопрос?
- Задавайте.
- Вы никогда не думали, что Ваша природа – от дьявола? Что в Вас есть что-то… нечистое?
Священник задумался, потом твёрдо ответил:
- Нет. На всё воля Божья. Я не раз доказал себе, что я не монстр, а мыслящий и чувствующий человек. Особенно когда научился контролировать смену ипостаси.
Ник закусил губу, пытаясь не вспоминать свой разрыв с невестой, её страх, и тихо проговорил:
- Я боялся услышать от Вас обратное. Мне встречалось немало вервольфов, боящихся самих себя. И это совсем необязательно были «Потерянные». Но мы действительно не монстры.
- Я знаю, Николай, - улыбнулся Томассен. – Мои страхи Вы прогнали своим появлением. Я всегда очень боялся, что я один такой. Я верил, что раса существует, ведь о вервольфах сложено столько легенд у самых разных народов. Но мои поиски не увенчались успехом, а на контакт со мной никто так и не вышел. Я боялся, что остальные вымерли. Смириться с одиночеством было очень тяжело… но оно и закалило меня, и во многом повлияло на избранный мною путь. По той же причине я решил уехать из родной деревни в Швеции, а потом и из страны вообще… Я не ошибся.
Ник слушал его размеренный голос, вслушивался в смысл каждого слова. Сколько чувств стояло за ними – чувств, которые сам он по-своему понимал, которым сопереживал.
Священник вдруг проницательно посмотрел ему в глаза:
- Вы прогнали моих демонов, Николай, сами того не желая. А вот что мы будем делать с Вашими?
- Во всех легендах о нас вервольфы, на взгляд автора являющиеся высоконравственными, бесконечно сожалеют о своей сущности или отказываются признавать её, - против воли в голосе Ника звучал вызов. Он всё ещё вёл внутри тот давний спор. – Но героями легенд становились те из нас, кого никто не научил жить с этим даром. Любой нормальный вервольф умеет контролировать себя, удеживаться от трансформации даже в пиковую фазу своего цикла, ил, напротив, обращаться по желанию. Этому нас обучают с… щенячества. Этому мы обучаем тех из нас, кого воспитывали не вервольфы. Но о таких, хм, типичных представителях нашей расы никто не знает… Люди знают лишь о тех из нас, несчастных, кто не умеет жить в ладу со своей природой. Но и среди них я почти не встречал безжалостных убийц, какими нас рисуют в фильмах и книгах.
- Людям интересно бояться. По каким-то невероятным причинам их тянет любоваться ужасом и уродством своей собственной природы. Я говорю своей, потому что внутренне, мне кажется, мы не слишком отличаемся друг от друга.
- И Вы абсолютно правы, - с улыбкой облегчения согласился Ник. – Самоконтроль – это дисциплина, этикет и безопасность для окружающих и самого вервольфа. С нравственностью это не имеет ничего общего, как и не всегда говорит о сдержанности в иных аспектах поведения.
Томассен чуть склонил голову, наблюдая за ним. Ник не мог избавиться от ощущения, что священник читает его мысли.
- Возвращаясь к Вашим демонам... - Томассен положил руку ему на плечо
Его ладонь была тёплой, а лёгкое касание успокаивало. Ник вдруг вспомнил, что его собеседник – не просто необыкновенный вервольф, самостоятельно выработавший и удивительный контроль, и фантастическую скорость трансформации – но и человек, посвятивший свою жизнь служению Богу. И он-то, в противовес сказкам, не считал их род порождением дьявола, хотя в Писании ни слова не говорилось о людях-волках.
- Вы достойный человек, Ник, благородный представитель нашей расы. В Писании ничего не говорится о нас, но ведь оно призвано иносказательно обращаться к каждому. Мне лично всегда казалось, что «людьми» там названы все мы – все мыслящие чувствующие создания. И если Господь предпочёл наделить Вас, меня и прочих таким необычным талантом – не будем осуждать Его замысел дурными мыслями о себе самих. На нашей совести лежит то, как мы этим талантом распорядимся.
Ник прислушался к ощущениям, к тому, как _истинно_ легли эти слова в его сердце. Как жаль, что он не сумел донести это до Джейд тогда…
- Отец Томассен, Вы поедете с нами? Вы так помогли бы многим из нас!
- Я могу помочь и здесь, с радостью, - ответил священник с улыбкой. – Мои двери всегда открыты. Для Вас лично, Ник, в том числе.
- Спасибо Вам. И ещё раз простите меня за столь несправедливую к Вам ошибку…
* * *
Жерло тёмного даже для его нового зрения леса теперь хранило, на взгляд Лайонела, ещё больше тайн. Это был один из тех умиротворяющих приятных вечеров, которые наступили после раскрытия череды убийств. Дела были переданы местной полицией в вышестоящие инстанции – какие именно, Джонни предпочёл не уточнять, оберегая хрупкий баланс погружения в новую жизнь. Люди Форрестера забрали убийцу, и Лайонел не любопытствовал о его судьбе. Ему было достаточно того, что он узнал от полковника.
Томас Кирк родился больным слабым ребёнком, едва выжил. Оба его родителя были вервольфами, но их дар в полной мере он не унаследовал. Когда ему исполнилось двадцать пять, а трансформации так и не наступили, стало ясно, что гены в нём спят. Такое часто случалось из-за веков смешанных браков между вервольфами и людьми. Семья Кирка любила его. Каким он был, но сам Томас стал буквально одержим идеей пробудить свою кровь. Впервые убив на охоте, ощутив, как зашевелились в нём древние инстинкты, он вышел на охоту _совсем иную_.
Так Томас Кирк потерял человеческий облик, в буквальном смысле этого слова, но и в волка обращаться не научился. Неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы после очередного убийства он не спрятался в сарае Лайонела. Дело в том, что выследить его было почти невозможно из-за его уникальной особенности: он не имел собственного запаха. Томассену удалось взять его след лишь благодаря хорошо знакомому запаху друга. Кровь Джонни осталась на Кирке.
Лайонел был единственной жертвой маньяка, которой посчастливилось остаться в живых. Кирк пришёл покончить с ним, но на тот момент Джонни уже сам претерпел необратимые перемены, а потом подоспели Хенрик и Ник, и люди – или, точнее, волки? – Форрестера.
Для Лайонела встреча с Кирком тоже оказалась судьбоносной. Как он узнал позже, в противовес известным мифам, обратить человека в вервольфа довольно непросто. Здесь дело было в спящих генах самого Джонни, доставшихся от какого-то предка – скорее всего, деда-индейца – которые и пробудились благодаря ранам от когтей Кирка.
В чём-то Лайонелу было жаль это создание. Форрестер верно сказал, подытожив свой рассказ: «Его отбили у смерти при рождении. Он начал процесс трансформации только за счёт чужих жизней. У него даже запаха своего не было. Вся жизнь Томаса Кирка была будто позаимствована у кого-то другого…»
Сейчас, сидя на крыльце своего дома, в компании Томассена, потягивая неизменный «Будвайзер», Лайонел думал о том, что, пожалуй, знаки о таком повороте своей жизни он получал уже довольно давно… Его здоровье, его нелюдимость и близость к лесу, его встреча с волком-Томассеном…
- Слушай, Хенрик.
- Мм?
- А все вервольфы оборачиваются в полнолуние?
Священник рассмеялся:
- Нет, это тоже один из мифов. К примеру, у меня пик цикла приходится на третий день луны. У Ника – под конец месяца.
- А как я узнаю, когда у меня?
- Оо, ты узнаешь, - заверил его Томассен с улыбкой. – Эту жажду ни с чем не перепутать.
Джонни вздохнул. Он не боялся, тем более что друг вызвался обучать его новой жизни.
Некоторое время они молчали. Потом, не отрывая взгляд от манящей темноты леса, Лайонел поговорил:
- Знаешь, что мне особенно любопытно?
- Что из всего? – усмехнулся священник.
- Если вы… в смысле мы… существуем – существует ли всё же этот чёртов Джерсийкий Дьявол?
Томассен рассмеялся.
- Мифы, как правило, не беспочвенны. Пожалуй, воплощению любого из них найдётся место под этим небом.
Июль 2009
_________________
*Сосновая Пустошь (англ. Pine Barrens) – малозаселённая лесистая местность в юго-восточной части штата Нью-Джерси. Согласно суевериям местных, именно здесь чаще всего наблюдали Джерсийского Дьявола, хищного монстра, легенды о котором восходят ещё к XVIII веку.
**Белый Олень – ещё одна из джерсийских легенд. Белый Олень – призрак, который является, чтобы помочь людям в момент беды.
