- Это тоска, Ром.
- Это чисто бабское, да?
- Это чисто человеческое.
Она куда-то уходит, а потом возвращается и стоит в дверях.
- Что мне делать, Свет?
- Прежде всего, успокоиться, а разбираться будем завтра. Я бы посоветовала тебе поваляться в теплой ванне, с душистым толстым слоем пены, расслабиться. Отключить мозги.
- Я не умею.
- А ты попробуй…. Я там тебе приготовила.
Вздыхаю, беру по пути стакан, бутылку виски, и иду расслабляться. Главное не уснуть и не утонуть.
5-1 Среда
Маша
Сквозь сон слышу, как долго и занудно пищит над ухом комар. Нет, не комар, телефон. Еле открываю глаза – темно и душно. Еще ночь? Где я? Телефон звонит и звонит. Я дергаю рукой и стаскиваю с лица одеяло. Тусклый бледный свет за окном режет глаза и отдается в затылке болью. Сесть нет никаких ни сил, ни желания и я кое-как переползаю, на спине, поближе к тумбочке и тяну к ней руку. Наконец, цепляю пальцами телефон... Но какими титаническими усилиями мне это дается! И головной болью!
- Ой-яй… Ох!
Рука с трубкой так и не доходит до уха и обессилено падает поверх одеяла.
-М-м-м…
Собрав волю в кулак, открываю крышку на мобиле, с трудом возюкаю ладонью по лицу, убирая волосы, и пытаюсь хоть одним разлипшимся глазом рассмотреть кто же там такой неугомонный.
Бесполезно. Еще раз провожу рукой по физиономии, смывая остатки сна, тяжко вздыхаю, как больная корова (и это правда) и концентрируюсь. Будильник! Нажимаю кнопку отбоя и снова закрываю глаза. Но лучше от этого не становится – начинает мутить и возбуждать рвотные рефлексы. Прикладываю руку к чугунному котелку, стараясь унять пульсирующую там боль… Пожалуй, лед лучше сгодится для этой цели. По-прежнему, не открывая глаз, пытаюсь собраться с силами, приподнимаю голову и, опираясь обеими руками в кровать, со стоном сажусь. Меня ведет из стороны в сторону и, кажется, впереди нет никакого просвета.
- О-о-о…
Снова хватаюсь рукой за голову, где каждое движение отдается резким ударом в висках или затылке.
- Ой!
Кроме стонов, никаких других звуков я издавать сейчас не в состоянии. Откидываюсь назад на подушки, но это бьет такой болью, что я опять вою и сжимаю черепную коробку обеими руками.
- Уй…Е-е-е!... А-а-а!
Снова пытаюсь сесть и осмотреться. Вторая попытка. По крайней мере, я дома – возле кровати разбросаны мои тапки. Пытаюсь сконцентрироваться – сегодня это после вчера, или сразу после позавчера? Последнее, что помню – к нам в квартиру залезли грабители. Да! И еще Свешников приходил, рассказывал про Милану, бывшую жену Романа… Какая-то еще мысль пытается продраться сквозь головную боль и я морщусь – Милана… Сумасшедшая из психушки, она увезла Сереброва из больницы, увезла к себе домой! Опираясь на обе руки, сажусь более – менее прямо. То, что память возвращается, замечательно, но почему мне так худо?!
- О-о-ох!
Но мотает из стороны в сторону, конкретно. И глаза толком открыть не могу, блин. Тяну одеяло к себе, а потом с усилием отбрасываю его в сторону. Опустив вниз голову, смотрю на себя и тупо зависаю - никак не пойму, почему я в одежде - в майке и джинсах. Совершенно все из башки вылетело. Снова вздыхаю и хватаюсь рукой за лоб – всякий мыслительный процесс сегодня не для меня.
- Ой!
Так, держась за голову, и сползаю с кровати. В душ! Только в душ! Причем башку - в самый, самый холодный!
Чуть-чуть ожив под струями воды и переодевшись в халат, выползаю из ванной, на ходу раскручивая волосы и стаскивая с них резинку. На автомате надеваю ее на запястье и расправляю волосы свободно болтаться…
С кухни доносится металлический звон и грохот, отзывающиеся в моих бедных мозгах визгливым набатом и я, морщась, иду туда… Это Светка гремит ложками и вилками в раковине. И ведь, как нарочно - помоет и швыряет их обратно, помоет и швыряет…. Она громко приветствует меня:
- Проснулась?!
Как шилом в висок!
- О-о-о!
Дорохина поднимает крышку на сковородке и сует в нее свой нос.
- Ну, что, госпожа проект-директор, будем завтракать?
Осторожно, чтобы не расплескать гремучую смесь, которая готова взорваться в голове, усаживаюсь на стул возле кухонного стола и пристраиваю ноги в тапках на нижнюю перекладину.
- Свет, не кричи, пожалуйста. Я тебя прошу.
- Да кто кричит–то!
Ее голос буквально вонзается в барабанные перепонки. А когда она захлопывает крышку на сковородке это похоже на звон литавр в похоронной процессии над бренным телом Марии Филатовой. Закрыв глаза, прижимаю руку к виску и повышаю голос, стараясь не сорваться на крик:
- Ой!... Я, по-моему, попросила - потише можно?
Дорохина оборачивается от плиты:
- Маш, ты чего?
Осторожно поставив локоть на стол, прикладываю к руке гулкий бочонок, который у меня сейчас вместо головы.
- Ничего, сделай мне кофе, пожалуйста, больше я ничего не хочу.
- Слушай, если хочешь кофе, сделай сама. Что не видишь, я у плиты торчу?
Мне остается лишь стонать и кряхтеть, а эта садистка начинает вдруг яростно дубасить ложкой по краю сковородки. У меня аж глаза закатываются за орбиты от перезвона в черепушке:
-О-о-о-а-а-а!
Ей бы доктором Менгеле в концлагере работать.
- Свет, я же попросила по-человечески, не греми.
- Слушай, Филатова, ты что прикалываешься или серьезно?
Меня мутит, и я судорожно вздыхаю. И начинаю усиленно тереть виски обоими руками.
- А-а-а... Расскажи, Свет, пожалуйста, что вчера было.
- Ну, что было. Насколько знаю, ты презентацию инвесторам на-гора выдала, и вы пьянствовали до вечера всем коллективом.
- А потом? Это все сейчас у меня от банкета?
- Не думаю. Это ты уже здесь добавила от растрепанных чувств. Когда я тебя забирала из офиса, ты еще вполне на ногах сносно стояла. А вот когда мы съездили к Лане домой….
- Лане? Кто это?
- Ну, Милане Серебровой.
- Да, да, да, да… Михалыч ее адрес оставлял.
- Не знаю, что тебе оставлял Михалыч, но квартира оказалась пустой, только несколько фотографий, они на столе в гостиной, и визитка какого-то магического салона.
Меня будто холодной водой окатывает:
- Как пустой?! А Ромка?
- Там даже мебели не было.
Снова хватаюсь за виски – такое чувство, что если башку не сжимать, то все, что в ней есть, полезет наружу.
- Домой ты пришла о-о-очень расстроенная. И пошла пить в ванную.
Морщась, пытаюсь поводить головой из стороны в сторону, но это удается с трудом – ломит шею и отдается в затылок:
- А что дальше?
Пытаюсь размять мышцы на шее и плечах. Дорохина идет ко мне с бутылкой воды в руках:
- Не знаю, что дальше. Пьяный бред всякий несла. На!
- Что это?
- Это тебе, пей!
Я отмахиваюсь и отворачиваю нос в сторону.
- Да не хочу я.
Светка трясет бутылкой:
- Выпей, я тебе говорю
Вот, пристала… Ну, если только так - беру прохладную емкость в руки и прикладываю к виску, а потом усаживаюсь на боковой валик кресла у дивана…. О-о-о… Как хорошо-то! Опускаю голову вниз, и волосы сваливаются потоком на лицо. Передвигаю бутылку на лоб и постанываю от облегчения. Дорохина садится на другой валик кресла возле меня и громко хлопает рукой об руку, добивая меня грохотом. Я морщусь, прижимая бутылку к башке двумя руками, но она слишком быстро нагревается, теряя эффективность.
- Свет, не хлопай!
- Это ты не хлопай, ушами своими.
Идти или не идти на работу? Сама я точно не соберусь. Светка склоняется, чтобы идти и я, в отместку, перекладываю на нее все заботы о своем внешнем виде. Безвольно опустив руки на колени, сижу, все в том же халате, с безучастным видом, в ванной на табурете и буквально засыпаю, пока она расчесывает мне волосы. Так бы сидела и сидела до самого вечера... Еще бы Мими тут не скребла бы своими когтищами по кафелю – совсем было бы идеально.
Через два часа такси меня привозит в офис. Естественно, сама сесть за руль я не решаюсь и это правильно, потому, что самостоятельно управлять, и то с трудом, сейчас могу только лифтом. Пока поднимаюсь на этаж, рассматриваю себя в зеркало и не узнаю – ну, право зомби. Бледная, в темных очках, в кроваво-красной блузке и похоронно-черной юбке… Бр-р-р… Встряхиваю копной распущенных волос и тут же морщусь от боли в затылке. Хочется схватиться двумя руками за башку и сжать ее со всей силы. Жаль, портфель мешает, а то бы так и сделала…
Наконец, приезжаю на этаж и, держась за створку двери одной рукой и прижимая локтем другой к себе сумку, выкарабкиваюсь из лифта на полусогнутых, с полным туманом в голове и рябью перед глазами. На автопилоте киваю каким-то мельтешащим здесь девицам:
- Здрасьте.
Прижав пальцы ко лбу, вымученно улыбаюсь и топаю показаться в директорскую приемную. Кто-то невидимый здоровается:
- Добрый день.
Даже не пытаюсь рассмотреть кто это:
- Здрасьте
Настя, болтающая у себя за стойкой по телефону, поворачивает голову в мою сторону:
- Доброе утро, Мария Павловна.
Какой, все-таки, ужасно длинный холл… Мне плохеет с каждой секундой и хочется приткнуться куда-нибудь в уголок. Перекладываю портфель в левую руку, а правой, локтем, опираюсь на секретарскую стойку. Оглядываюсь вокруг. Уфф… Передышка. Голова сама клонится к руке, и я тру висок, разгоняя туман.
- Маш! Ой… Мария Павловна!
- Да, привет Насть.
Меня откровенно крючит.
- Вам что плохо? Может быть вам помочь, а?
- Да, что-то прихворнула…
Отрываюсь от стойки и ползу дальше, к своему новому кабинету. Ох, тяжко мне, тяжко. Задираю голову к потолку и вздыхаю. Кто-то опять здоровается:
- Здравствуйте.
Каждое слово, словно гвоздь в затылок и я опять морщусь.
- Ой… Здрасьте.
Так и иду, держась за голову и стараясь не расплескать мозги.
Но дойти до спасительной двери не успеваю – сзади раздается громкий голос Пузырева:
- Мария Павловна!
У него какие –то листки в руках. Наверняка какую-то фигню хочет всучить. Протестующе выставляю руку вперед, отстраняя от себя все его бумажки.
- Привет… Да.
- Здравствуйте. А… У меня тут есть некоторые соображения.
Меня аж всю перекашивает. Ну, прямо, с ног до головы. Это он про что? Ни одного слова не поняла. Растягиваю губы в щель:
- Так. Стоп… Во-первых, не ори.
- А... А я не ору.
Я его не слушаю, киваю и разворачиваюсь в сторону открытой двери в кабинет:
- Вот. А во-вторых, потом.
- Что, потом?
Голосом, не терпящим возражений, заканчиваю прения:
- Все, потом!
Захожу внутрь и плотно прикрываю дверь.
И двадцати минут не могу просидеть - меня мутит и приходится выползать наружу. Цель понятна - успеть до унитаза, когда начнет выворачивать. А может, если погулять по холлу, по кабинетам, то и не начнет? Но здесь тоже не сладко - народ снует, болтает, суетится. С кухни, еще издали слышатся женские голоса на повышенных тонах, мгновенно отдающиеся в голове новой болью… Стасин визг особенно болезненнен:
- Кто бы говорил, гордая нарисовалась! Сама с каким то студентом по подвалам тискается!
Настин голос, не такой тонкий, как у Болотной, громко пытается перекрыть весь звуковой диапазон, слышимый человеческим ухом:
- Кто тискается, ты чего несешь-то вообще?
- Куры несутся, ясно?
Блин, поубивала бы всех! Нашли время и место. Врываюсь на кухню и, взмахнув отчаянно руками, сама ору:
- Так, стоп, прекратите!
Я хриплю почти мужским басом, заставляя курятник боязливо притихнуть, а потом прикладываю руку ко лбу - у меня там, в башке, и так стадо слонопотамов, а тут еще это бабье с воплями.
- Потише нельзя? Разорались, как коровы недоеные, кошмар какой-то!
Они стоят с широко раскрытыми глазами. Что-то не так? Но мне сейчас не до реверансов – выскакиваю в дверь и спешу туда, куда меня влекут внутренние позывы. Блин, только бы успеть.
Унитаз оказывается без надобности и я возвращаюсь назад в свою келью. Где-то, через полчаса, приходит Мягкова с бумагами:
- Мария Павловна, вот то, что вы просили вчера.
Я? Вчера? Она отдает свои листки мне в руки, а сама перемещается к окну, за мое кресло, за мою спину. Приходится снимать темные очки и таращиться в ее бумажки, но сконцентрироваться нет никаких сил. По десять раз перечитываю каждое предложение, и все равно получается бессмыслица. Подняв глаза к потолку, тяжко вздыхаю – вот, за что мне такие мучения?
-О-о-ой… Пф-ф-ф…
Валя испуганно интересуется.
- Что, все так плохо?
Снова цепляю очки на нос. Начальник из меня сегодня, ну, никакой.
- Со мной да, а вот это твое обоснование вроде бы ничего.
Придерживая бережно голову рукой, пытаюсь все-таки, прочитать, что же там написано. В этом самом обосновании. Валя нависает надо мной, пытаясь разглядеть, что же я там так долго вычитываю.
- Вы до конца прочитали?
В какой-то степени, в какой-то степени…
- Первый абзац до конца. … Полный абзац!
В голосе Мягковой радостное любопытство.
- Что, прихватили вчера лишнего?
- Да, похоже, не лишнего, а паленого!
Просмотрев первую страницу и ничего на ней толком не увидав, отодвигаю в сторону.
- Так что тут у нас со вторым абзацем…
Глаза бегают по строчкам. Бегают и бегают… И не задерживаются. Наконец удается сконцентрироваться и зацепиться за слово.
- А что у нас уже инсталляция чрез два «л»?
А может и правда, через два? Замолкаю, а потом прикладываю руку к голове.
- А да, точно, через два. Блин… Мозги уже не фурычат совсем.
- Может я лучше, завтра загляну?
Мягкова кидает отличную идею, за которую я тут же цепляюсь.
- Ой, Валь, давай … Давай, до завтра.
Сую ей назад бумажки. С этого и надо было начинать. Полностью поддерживаю:
- А то обоснование у тебя какое-то длинное.
Сотрудница мелко кивая головой уходит, а я откидываюсь назад на спинку кресла и прикрываю глаза:
- Фу-у-ух!.... О-о-ой! Господи!
К обеду на меня нисходит поискать что-нибудь от головной боли. Я уже могу передвигаться, как человек, и смотреть на мир без темных очков. Наверно поэтому разумные мысли и появляются. В холле натыкаюсь на Мягкову:
- Слушай, Валь, у тебя нет чего-нибудь от башки, а? А то у меня там слоны подрались.
Та лезет в сумку на плече.
- Я сейчас посмотрю.
Мученически шевелю головой из стороны в сторону и смотрю на потолок – не работа, а прямо какие-то страдания.
- Вот держи, можно сразу две.
- Ой, спасибо большое.
Кручу в руках облатку с таблетками и изрекаю самое, наверно, мудрое за последние несколько часов:
- Пойду-ка я домой, пока не окочурилась.
Галя, вперив сосредоточенный взгляд куда-то в сторону, вдруг вещает:
- Это чисто бабское, да?
- Это чисто человеческое.
Она куда-то уходит, а потом возвращается и стоит в дверях.
- Что мне делать, Свет?
- Прежде всего, успокоиться, а разбираться будем завтра. Я бы посоветовала тебе поваляться в теплой ванне, с душистым толстым слоем пены, расслабиться. Отключить мозги.
- Я не умею.
- А ты попробуй…. Я там тебе приготовила.
Вздыхаю, беру по пути стакан, бутылку виски, и иду расслабляться. Главное не уснуть и не утонуть.
Прода от 23.08.2023, 07:36
5-1 Среда
Маша
Сквозь сон слышу, как долго и занудно пищит над ухом комар. Нет, не комар, телефон. Еле открываю глаза – темно и душно. Еще ночь? Где я? Телефон звонит и звонит. Я дергаю рукой и стаскиваю с лица одеяло. Тусклый бледный свет за окном режет глаза и отдается в затылке болью. Сесть нет никаких ни сил, ни желания и я кое-как переползаю, на спине, поближе к тумбочке и тяну к ней руку. Наконец, цепляю пальцами телефон... Но какими титаническими усилиями мне это дается! И головной болью!
- Ой-яй… Ох!
Рука с трубкой так и не доходит до уха и обессилено падает поверх одеяла.
-М-м-м…
Собрав волю в кулак, открываю крышку на мобиле, с трудом возюкаю ладонью по лицу, убирая волосы, и пытаюсь хоть одним разлипшимся глазом рассмотреть кто же там такой неугомонный.
Бесполезно. Еще раз провожу рукой по физиономии, смывая остатки сна, тяжко вздыхаю, как больная корова (и это правда) и концентрируюсь. Будильник! Нажимаю кнопку отбоя и снова закрываю глаза. Но лучше от этого не становится – начинает мутить и возбуждать рвотные рефлексы. Прикладываю руку к чугунному котелку, стараясь унять пульсирующую там боль… Пожалуй, лед лучше сгодится для этой цели. По-прежнему, не открывая глаз, пытаюсь собраться с силами, приподнимаю голову и, опираясь обеими руками в кровать, со стоном сажусь. Меня ведет из стороны в сторону и, кажется, впереди нет никакого просвета.
- О-о-о…
Снова хватаюсь рукой за голову, где каждое движение отдается резким ударом в висках или затылке.
- Ой!
Кроме стонов, никаких других звуков я издавать сейчас не в состоянии. Откидываюсь назад на подушки, но это бьет такой болью, что я опять вою и сжимаю черепную коробку обеими руками.
- Уй…Е-е-е!... А-а-а!
Снова пытаюсь сесть и осмотреться. Вторая попытка. По крайней мере, я дома – возле кровати разбросаны мои тапки. Пытаюсь сконцентрироваться – сегодня это после вчера, или сразу после позавчера? Последнее, что помню – к нам в квартиру залезли грабители. Да! И еще Свешников приходил, рассказывал про Милану, бывшую жену Романа… Какая-то еще мысль пытается продраться сквозь головную боль и я морщусь – Милана… Сумасшедшая из психушки, она увезла Сереброва из больницы, увезла к себе домой! Опираясь на обе руки, сажусь более – менее прямо. То, что память возвращается, замечательно, но почему мне так худо?!
- О-о-ох!
Но мотает из стороны в сторону, конкретно. И глаза толком открыть не могу, блин. Тяну одеяло к себе, а потом с усилием отбрасываю его в сторону. Опустив вниз голову, смотрю на себя и тупо зависаю - никак не пойму, почему я в одежде - в майке и джинсах. Совершенно все из башки вылетело. Снова вздыхаю и хватаюсь рукой за лоб – всякий мыслительный процесс сегодня не для меня.
- Ой!
Так, держась за голову, и сползаю с кровати. В душ! Только в душ! Причем башку - в самый, самый холодный!
***
Чуть-чуть ожив под струями воды и переодевшись в халат, выползаю из ванной, на ходу раскручивая волосы и стаскивая с них резинку. На автомате надеваю ее на запястье и расправляю волосы свободно болтаться…
С кухни доносится металлический звон и грохот, отзывающиеся в моих бедных мозгах визгливым набатом и я, морщась, иду туда… Это Светка гремит ложками и вилками в раковине. И ведь, как нарочно - помоет и швыряет их обратно, помоет и швыряет…. Она громко приветствует меня:
- Проснулась?!
Как шилом в висок!
- О-о-о!
Дорохина поднимает крышку на сковородке и сует в нее свой нос.
- Ну, что, госпожа проект-директор, будем завтракать?
Осторожно, чтобы не расплескать гремучую смесь, которая готова взорваться в голове, усаживаюсь на стул возле кухонного стола и пристраиваю ноги в тапках на нижнюю перекладину.
- Свет, не кричи, пожалуйста. Я тебя прошу.
- Да кто кричит–то!
Ее голос буквально вонзается в барабанные перепонки. А когда она захлопывает крышку на сковородке это похоже на звон литавр в похоронной процессии над бренным телом Марии Филатовой. Закрыв глаза, прижимаю руку к виску и повышаю голос, стараясь не сорваться на крик:
- Ой!... Я, по-моему, попросила - потише можно?
Дорохина оборачивается от плиты:
- Маш, ты чего?
Осторожно поставив локоть на стол, прикладываю к руке гулкий бочонок, который у меня сейчас вместо головы.
- Ничего, сделай мне кофе, пожалуйста, больше я ничего не хочу.
- Слушай, если хочешь кофе, сделай сама. Что не видишь, я у плиты торчу?
Мне остается лишь стонать и кряхтеть, а эта садистка начинает вдруг яростно дубасить ложкой по краю сковородки. У меня аж глаза закатываются за орбиты от перезвона в черепушке:
-О-о-о-а-а-а!
Ей бы доктором Менгеле в концлагере работать.
- Свет, я же попросила по-человечески, не греми.
- Слушай, Филатова, ты что прикалываешься или серьезно?
Меня мутит, и я судорожно вздыхаю. И начинаю усиленно тереть виски обоими руками.
- А-а-а... Расскажи, Свет, пожалуйста, что вчера было.
- Ну, что было. Насколько знаю, ты презентацию инвесторам на-гора выдала, и вы пьянствовали до вечера всем коллективом.
- А потом? Это все сейчас у меня от банкета?
- Не думаю. Это ты уже здесь добавила от растрепанных чувств. Когда я тебя забирала из офиса, ты еще вполне на ногах сносно стояла. А вот когда мы съездили к Лане домой….
- Лане? Кто это?
- Ну, Милане Серебровой.
- Да, да, да, да… Михалыч ее адрес оставлял.
- Не знаю, что тебе оставлял Михалыч, но квартира оказалась пустой, только несколько фотографий, они на столе в гостиной, и визитка какого-то магического салона.
Меня будто холодной водой окатывает:
- Как пустой?! А Ромка?
- Там даже мебели не было.
Снова хватаюсь за виски – такое чувство, что если башку не сжимать, то все, что в ней есть, полезет наружу.
- Домой ты пришла о-о-очень расстроенная. И пошла пить в ванную.
Морщась, пытаюсь поводить головой из стороны в сторону, но это удается с трудом – ломит шею и отдается в затылок:
- А что дальше?
Пытаюсь размять мышцы на шее и плечах. Дорохина идет ко мне с бутылкой воды в руках:
- Не знаю, что дальше. Пьяный бред всякий несла. На!
- Что это?
- Это тебе, пей!
Я отмахиваюсь и отворачиваю нос в сторону.
- Да не хочу я.
Светка трясет бутылкой:
- Выпей, я тебе говорю
Вот, пристала… Ну, если только так - беру прохладную емкость в руки и прикладываю к виску, а потом усаживаюсь на боковой валик кресла у дивана…. О-о-о… Как хорошо-то! Опускаю голову вниз, и волосы сваливаются потоком на лицо. Передвигаю бутылку на лоб и постанываю от облегчения. Дорохина садится на другой валик кресла возле меня и громко хлопает рукой об руку, добивая меня грохотом. Я морщусь, прижимая бутылку к башке двумя руками, но она слишком быстро нагревается, теряя эффективность.
- Свет, не хлопай!
- Это ты не хлопай, ушами своими.
Идти или не идти на работу? Сама я точно не соберусь. Светка склоняется, чтобы идти и я, в отместку, перекладываю на нее все заботы о своем внешнем виде. Безвольно опустив руки на колени, сижу, все в том же халате, с безучастным видом, в ванной на табурете и буквально засыпаю, пока она расчесывает мне волосы. Так бы сидела и сидела до самого вечера... Еще бы Мими тут не скребла бы своими когтищами по кафелю – совсем было бы идеально.
***
Через два часа такси меня привозит в офис. Естественно, сама сесть за руль я не решаюсь и это правильно, потому, что самостоятельно управлять, и то с трудом, сейчас могу только лифтом. Пока поднимаюсь на этаж, рассматриваю себя в зеркало и не узнаю – ну, право зомби. Бледная, в темных очках, в кроваво-красной блузке и похоронно-черной юбке… Бр-р-р… Встряхиваю копной распущенных волос и тут же морщусь от боли в затылке. Хочется схватиться двумя руками за башку и сжать ее со всей силы. Жаль, портфель мешает, а то бы так и сделала…
Наконец, приезжаю на этаж и, держась за створку двери одной рукой и прижимая локтем другой к себе сумку, выкарабкиваюсь из лифта на полусогнутых, с полным туманом в голове и рябью перед глазами. На автопилоте киваю каким-то мельтешащим здесь девицам:
- Здрасьте.
Прижав пальцы ко лбу, вымученно улыбаюсь и топаю показаться в директорскую приемную. Кто-то невидимый здоровается:
- Добрый день.
Даже не пытаюсь рассмотреть кто это:
- Здрасьте
Настя, болтающая у себя за стойкой по телефону, поворачивает голову в мою сторону:
- Доброе утро, Мария Павловна.
Какой, все-таки, ужасно длинный холл… Мне плохеет с каждой секундой и хочется приткнуться куда-нибудь в уголок. Перекладываю портфель в левую руку, а правой, локтем, опираюсь на секретарскую стойку. Оглядываюсь вокруг. Уфф… Передышка. Голова сама клонится к руке, и я тру висок, разгоняя туман.
- Маш! Ой… Мария Павловна!
- Да, привет Насть.
Меня откровенно крючит.
- Вам что плохо? Может быть вам помочь, а?
- Да, что-то прихворнула…
Отрываюсь от стойки и ползу дальше, к своему новому кабинету. Ох, тяжко мне, тяжко. Задираю голову к потолку и вздыхаю. Кто-то опять здоровается:
- Здравствуйте.
Каждое слово, словно гвоздь в затылок и я опять морщусь.
- Ой… Здрасьте.
Так и иду, держась за голову и стараясь не расплескать мозги.
Но дойти до спасительной двери не успеваю – сзади раздается громкий голос Пузырева:
- Мария Павловна!
У него какие –то листки в руках. Наверняка какую-то фигню хочет всучить. Протестующе выставляю руку вперед, отстраняя от себя все его бумажки.
- Привет… Да.
- Здравствуйте. А… У меня тут есть некоторые соображения.
Меня аж всю перекашивает. Ну, прямо, с ног до головы. Это он про что? Ни одного слова не поняла. Растягиваю губы в щель:
- Так. Стоп… Во-первых, не ори.
- А... А я не ору.
Я его не слушаю, киваю и разворачиваюсь в сторону открытой двери в кабинет:
- Вот. А во-вторых, потом.
- Что, потом?
Голосом, не терпящим возражений, заканчиваю прения:
- Все, потом!
Захожу внутрь и плотно прикрываю дверь.
***
И двадцати минут не могу просидеть - меня мутит и приходится выползать наружу. Цель понятна - успеть до унитаза, когда начнет выворачивать. А может, если погулять по холлу, по кабинетам, то и не начнет? Но здесь тоже не сладко - народ снует, болтает, суетится. С кухни, еще издали слышатся женские голоса на повышенных тонах, мгновенно отдающиеся в голове новой болью… Стасин визг особенно болезненнен:
- Кто бы говорил, гордая нарисовалась! Сама с каким то студентом по подвалам тискается!
Настин голос, не такой тонкий, как у Болотной, громко пытается перекрыть весь звуковой диапазон, слышимый человеческим ухом:
- Кто тискается, ты чего несешь-то вообще?
- Куры несутся, ясно?
Блин, поубивала бы всех! Нашли время и место. Врываюсь на кухню и, взмахнув отчаянно руками, сама ору:
- Так, стоп, прекратите!
Я хриплю почти мужским басом, заставляя курятник боязливо притихнуть, а потом прикладываю руку ко лбу - у меня там, в башке, и так стадо слонопотамов, а тут еще это бабье с воплями.
- Потише нельзя? Разорались, как коровы недоеные, кошмар какой-то!
Они стоят с широко раскрытыми глазами. Что-то не так? Но мне сейчас не до реверансов – выскакиваю в дверь и спешу туда, куда меня влекут внутренние позывы. Блин, только бы успеть.
***
Унитаз оказывается без надобности и я возвращаюсь назад в свою келью. Где-то, через полчаса, приходит Мягкова с бумагами:
- Мария Павловна, вот то, что вы просили вчера.
Я? Вчера? Она отдает свои листки мне в руки, а сама перемещается к окну, за мое кресло, за мою спину. Приходится снимать темные очки и таращиться в ее бумажки, но сконцентрироваться нет никаких сил. По десять раз перечитываю каждое предложение, и все равно получается бессмыслица. Подняв глаза к потолку, тяжко вздыхаю – вот, за что мне такие мучения?
-О-о-ой… Пф-ф-ф…
Валя испуганно интересуется.
- Что, все так плохо?
Снова цепляю очки на нос. Начальник из меня сегодня, ну, никакой.
- Со мной да, а вот это твое обоснование вроде бы ничего.
Придерживая бережно голову рукой, пытаюсь все-таки, прочитать, что же там написано. В этом самом обосновании. Валя нависает надо мной, пытаясь разглядеть, что же я там так долго вычитываю.
- Вы до конца прочитали?
В какой-то степени, в какой-то степени…
- Первый абзац до конца. … Полный абзац!
В голосе Мягковой радостное любопытство.
- Что, прихватили вчера лишнего?
- Да, похоже, не лишнего, а паленого!
Просмотрев первую страницу и ничего на ней толком не увидав, отодвигаю в сторону.
- Так что тут у нас со вторым абзацем…
Глаза бегают по строчкам. Бегают и бегают… И не задерживаются. Наконец удается сконцентрироваться и зацепиться за слово.
- А что у нас уже инсталляция чрез два «л»?
А может и правда, через два? Замолкаю, а потом прикладываю руку к голове.
- А да, точно, через два. Блин… Мозги уже не фурычат совсем.
- Может я лучше, завтра загляну?
Мягкова кидает отличную идею, за которую я тут же цепляюсь.
- Ой, Валь, давай … Давай, до завтра.
Сую ей назад бумажки. С этого и надо было начинать. Полностью поддерживаю:
- А то обоснование у тебя какое-то длинное.
Сотрудница мелко кивая головой уходит, а я откидываюсь назад на спинку кресла и прикрываю глаза:
- Фу-у-ух!.... О-о-ой! Господи!
***
К обеду на меня нисходит поискать что-нибудь от головной боли. Я уже могу передвигаться, как человек, и смотреть на мир без темных очков. Наверно поэтому разумные мысли и появляются. В холле натыкаюсь на Мягкову:
- Слушай, Валь, у тебя нет чего-нибудь от башки, а? А то у меня там слоны подрались.
Та лезет в сумку на плече.
- Я сейчас посмотрю.
Мученически шевелю головой из стороны в сторону и смотрю на потолок – не работа, а прямо какие-то страдания.
- Вот держи, можно сразу две.
- Ой, спасибо большое.
Кручу в руках облатку с таблетками и изрекаю самое, наверно, мудрое за последние несколько часов:
- Пойду-ка я домой, пока не окочурилась.
Галя, вперив сосредоточенный взгляд куда-то в сторону, вдруг вещает:
