Но сначала в туалет – терпеть уже, даже при осознании полной беспросветности жизни, нет никаких сил. Подняв по привычке сидение унитаза, торкаюсь, пытаясь приладится и так и эдак - элементарное дело, которое, можно сказать впиталось с молоком матери и делалось автоматически 34 года жизни, теперь кажется сложной задачей. Глухо прорычав, опускаю сиденье назад и, задрав ночную сорочку, усаживаюсь - это что ж так теперь во всем будет?
В баре, в мебельной стенке в гостиной обнаруживается только бутылка полусладкого красного, и я с ней тащусь на кухню. Достав бокал из стеклянной горки, присаживаюсь возле стола и тупо пью порцию за порцией - то ли пытаясь забыться, то ли снять напряжение. Но не очень-то получается - время от времени заглядываю за пазуху, проверяя - не исчезло ли там привалившее вымя, и отчаяние возвращается:
- М-м-м, уродство, какое уродство...
За окном совсем светло, а я в полной прострации, совершенно не понимая, что предпринять и как себе вернуть мое бедное тело. Наверно, оно в какой-нибудь больничке? Внутри все холодеет – а вдруг в морге? Машкин мобильник, лежащий рядом, играет знакомую мелодию, и я его хватаю, прижимая к уху и вопя:
- Машунь? Это ты? Ты где?
На другом конце слышится озадаченный голос директорской секретарши Насти:
- Мария?
Помолчав, выдавливаю из себя:
- Да.
Надо вести себя как можно естественней и стараться реагировать адекватно Филатовой. Единственно, что понимаю на данную минуту - никто не должен заподозрить, что это не она, ни на работе, ни здесь в общении с соседями (не дай бог, если придется), ни с лучшей подругой.
- В десять летучка у Николая Петровича, явка строго обязательна.
- А что там?
- Текучка, орг. вопросы, трудовая дисциплина.
- Я… Я не могу сегодня!
- Шеф сказал вплоть до увольнения! Кстати, ты не знаешь где Серебров? Вот уж ему точно нужно быть или будут оргвыводы.
- Но он тоже не может! У него уважительная причина!
- Вот, приезжай и сама расскажешь начальнику, чем она так уважительна.
В трубке слышатся гудки отбоя…. Кош-мар. И что теперь делать? Звонить Петровичу и что-то врать? Черт, придется ехать и объясняться на месте.
Иду в комнату, лезу в шкаф и вытряхиваю на постель все, что в нем висит – Машкины блузки, рубашки на левую сторону, юбки, платья… Блин, мне бы сейчас джинсы не помешали. Неумело роюсь во всем этом, пытаюсь примерить, потом отбрасываю в сторону - очевидно, выглядеть Филатовой после сна, выбравшись из постели, и быть ею в привычном для всех в офисе дресс–коде не одно и тоже.
Измотавшись, сажусь на кровать и осматриваю себя – дурная голубая кофта, треники и нулевой результат. И это за полчаса трудов?! Валюсь от бессилия на спину на кровать. Смотрю на часы… Бли-и-ин… Совещание! Снова лезу в стенной шкаф – оп-па на! Мой старый костюм - однажды пришлось переодеваться у Марии, перед деловой встречей, и я его оставил здесь. Со вздохом достаю родимого - придется немного попозориться, не по размеру, все-таки, но ничего, переживу.
Облачившись в белую рубашку и заправив ее в брюки, сую руки в рукава пиджака. Кажется, все, и я смотрюсь в зеркало. По мне, так если немного пригладить волосы, то будет очень даже ничего.
Вздыхаю, с долей скепсиса:
- Мда, Зверев отдыхает.
Еще минут десять подбираю обувь… Блин и почему она вся у Машки с такими каблуками? Выбрав самые низкие босоножки, пытаюсь их натянуть. Они хоть и тесноваты, но с дыркой для пальцев, так что не давят. С удовольствием засунул бы эти раскрашенные пальцы в привычные кроссовки, но где их искать у Филатовой не знаю. Да и есть ли они у нее? Так что старательно марширую взад – вперед, по гостиной, тренируясь ходить на каблуках. Тихий ужас - стоять неудобно, ходить муторно.
Пора! Схватив Машкин телефон и ключи от квартиры, на полке в прихожей, рассовываю все по карманам. Тут же на крючке висит ее черная сумка под крокодила, беру тоже, пригодится для конспирации – смотреть, что там лежит некогда, да и неловко, но наверняка найдется что-то полезное в моем нынешнем виде, в том числе и по работе. Чем Филатова занимается в офисе я особо никогда не вникал, так что разбираться придется на месте, чтобы не выглядеть придурком. В смысле, дурой.
Стараясь сохранять равновесие, отправляюсь на выход, а там к лифту – спускаться по ступенькам на каблуках, даже с третьего этажа, равносильно попытке суицида. Как только выхожу на улицу, и за спиной захлопывается дверь подъезда, возникает острое желание рвануть в обратном направлении. Увы, Рубикон пройден, только вперед!
***
Тем не менее, до работы добираюсь без проблем на общественном транспорте и поднимаюсь на этаж нашего офиса. Как всегда, возле приемной начальника кучка шепчущихся сплетников. Интересно, кому на этот раз моют кости? Еще и хихикают, поглядывая в мою сторону.
- Всем привет.
Зам директора Козлов оглядывается и его глазки начинают бегать:
- Доброе утро Мария.
Он берет меня под руку, уводя от всех подальше:
- Пойдемте, я вам расскажу… Мы обсуждаем грядущие перемены.
Двигаемся в сторону кабинета, где сидят девчонки отдела маркетинга и, как я помню, Машуня тоже. Осторожно интересуюсь:
- Они и правда, всех коснуться?
- Нет, но некоторых точно.
- Вот, как?
Козлов оглядывается на сотрудников у приемной. Там по-прежнему стоят и наблюдают за нами Толик Пузырев, Валя Мягкова, новенький курьер Мухин и Настя.
- Последнее время Мария, вы преподносите нам такие неожиданные сюрпризы. Даже не знаем, чего нам ожидать от вас в дальнейшем.
Интересно, это он о чем? Машка мне ничего такого не рассказывала.
- Я так понимаю, это упрек? Или может, все-таки, комплимент?
- Кстати, прекрасно выглядишь.
- Серьезно?
Смотрю вниз, на себя. Я же говорил, что все нормально будет! Его похвала мне нравится - похоже, не все так плохо, может и прорвемся. Козлов тоже оглядывает меня с головы до ног и чешет пальцем лысину:
- Какое интересное …гкхм… решение.
Пытаюсь выкрутиться.
- Да, вы знаете, это мой любимый костюм, я его в Испании купила.
- Да-а…О-о-о…Испаньоль!
Петр Константинович щелкает пальцами, словно кастаньетами. Я смеюсь, все вроде хорошо и можно не комплексовать. Хотя его следующий вопрос вновь напрягает:
- А ты уверена, что это точно, женский?
Он щиплет себя за бровь, и я не знаю даже, что ответить. Очевидно, что пуговицы пришиты
на мужскую сторону… Да и гульфик на брюках вряд ли говорит о дамской принадлежности. Засовываю руку в карман пиджака:
- Ну, сейчас таких четких граней нет… Унисекс!
- А, ну да… Да. Я немного староват, ну не в смысле секса. А в смысле уни.
Натянуто смеемся, и Петр Константинович опять подозрительно косится куда-то вниз.
- Да… И ремень такой... Ну, удачного вам дня.
- И вам того же.
- Угу.
Блин, ремень как ремень. Начальник хлопает меня по плечу и, не оглядываясь, идет в сторону зала заседаний, где, как я понимаю, и будет совещание, на которое созвала всех Настя. Уже начинаю сомневаться, что все закончится сегодня благополучно…. Пытаюсь сам себя успокоить:
- Чего все пялятся-то, нормальный костюм, штука евро, между прочим.
Неожиданно от приемной слышится директорский голос:
- Рома! Ну, родной, нельзя же так! Епрст, где же ты ходишь-то?
Рома? Это меня! Кидаюсь обратно к приемной, и Петрович оборачивается на мой цокот, застывая в немой позе – видимо он ожидал увидеть нечто другое и теперь в шоке. Пора приводить в чувство:
- Так, спокойно, спокойно… я пришел… ла… пришла.
- В смысле?
Федотов пытается заглянуть в дверь кабинета, из которого я материализовался. Хватаю его руку и начинаю трясти в рукопожатии:
- Я, Рома… То есть Маша… Ромаша… Ну, Ромашка я для друзей, а так меня зовут Мария. Мария Филатова из отдела маркетинга... Рома же вам звонил, да? Или нет?
Петрович таращит глаза.
- Да знаю я, что ты Маша Филатова! Где? Где, он?
Он вдруг закатывает глаза к потолку:
- Все! Это - задница!
Не понял, это что наезд? Оглядываю себя сзади.
- В смысле? У меня?
Федотов вдруг оживает и тащит меня к себе в кабинет. Я не сопротивляюсь и, зайдя, прикрываю за собой дверь.
- Филатова, я еще раз спрашиваю – где Роман Серебров?
- Николай Петрович, я еще раз повторяю - он болен.
- Я это уже слышал. Вопрос такой – чем!? У него, что чума, сибирская язва, коклюш? Да у него с головой проблемы! Вот это что это такое, а? Я вас спрашиваю, что вот это такое?
Федотов выскакивает из-за своего стола и сует мне под нос мобильник. Я сникаю:
- Это? Сотовый телефон.
- Вот, правильно! Те-ле-фон. И обычно по этому телефону звонят начальству, когда болеют! Понятно?
Пытаюсь выкрутиться, но мои потуги похожи на лепет, хотя, и уверенным голосом:
- Но все так неожиданно вышло. Он в аварию попал! Серьезную!
- Ох, господи, лучше бы я попал в аварию.
Федотов садится на стол, спиной ко мне, лицом к окну. Плечи его опускаются… Кажется, он основной пар выпустил?
- Николай Петрович, успокойтесь! Рома послал меня разрулить ситуацию. Его недолго не будет – всего месяц… Или два… Наверно.
- Мария Павловна, нет никакой ситуации. Есть большая голая задница!
Петрович устало пересаживается в кресло.
- У нас новый большой испанский проект, реорганизация, новые деньги. И все должно было замыкаться на Сереброве. Он презентацию должен делать, а не в койке валяться!
- Николай Петрович, Рома мне очень доверял, очень! Мы с ним давно общаемся и доверяем друг другу полностью. Мы подготовим эту презентацию, зуб даю!
Начальник хмурится:
- Не нужны мне твои зубы! Нет, поступим по-другому. Значит, так, Маша Филатова. Я поручу возглавить процесс нового зама, сегодня он появится попозже, и я его всем представлю. Попрошу, чтобы привлек вас, и, скажем… Пригожина.
- Но…
- Так с этим вопросом закончили.
Его взгляд становится подозрительным:
- А вообще как? У тебя все нормально?
- Да. Нормально, а что?
Федотов косится на меня и растерянно хихикает:
- Ты так-то необычно выглядишь.
И этот туда же.
- А это… Ну, я решила внести, так сказать, некое разнообразие... Мой любимый костюм.
Неужели тоже начнет сейчас пальцами щелкать? Не редакция, а школа танцев.
- А он тебе это… Не великоват?
- Ну, да, есть немного.
Еще бы он был не великоват. Рома это вам не Толик Пузырев, какой-нибудь.
- Зато в нем так удобно, он легкий, почти не мнется, смотрите какая ткань, вы попробуйте.
Пытаюсь сунуть в руку шефа полу пиджака, но Федотов шарахается в сторону и отдергивает руки вверх:
- Нет, я верю, верю… Мария, у нас конечно творческий коллектив. И как у всех талантливых людей … Встречаются, как бы это сказать… Ну, не такие как все.
Я не такой как все? С подозрением смотрю на него – неужели заметно? Неужели так бросается в глаза? Даже такому человеку как Петрович? Тем временем, он продолжает:
- Я это понимаю, я лояльный человек, спокойно к этому отношусь… Но, зачем это все афишировать!
Господи, о чем он?
- Николай Петрович!
- Вот у меня есть дочь. У нее есть знакомый и он …, как бы это сказать… Он, он… гомик. И я нормально к этому отношусь.
Начинаю нервно приглаживать волосы - спокойствие, только спокойствие. Кажется, меня хотят записать в гомики? А Федотов, как ни в чем не бывало, смахивает какие - то крошки со своего стола и продолжает рассказ:
- Он даже дома у нас бывал. Да на здоровье, это ради бога, он спокойный, добрый, интеллигентный человек….
Тихий ужас, с кем это он меня сравнивает?
- Николай Петрович, можно я пойду, а?
Выдерживаю продолжительный молчаливый взгляд, потом начальник, отвернувшись, машет рукой:
- Иди.
Облегченно вздохнув, тороплюсь на выход. За дверью обнаруживаю шепчущихся неподалеку Валю с Настей.
- Валечка!
Мягкова вздрагивает.
- А?
Нервно шучу:
- Что с тобой, нервишки шалят?
- А-а-а… ой, извини…, нет, я не ожидала просто.
Подхожу к ней поближе, не кричать же через всю приемную:
- Рекомендую по утрам зеленый чай, успокаивает, ну и повышает тонус… Пойдем ко мне на секундочку, пожалуйста.
Разворачиваюсь, желая увлечь ее с собой, но позади раздается жалобное блеяние:
- З-з-з-зачем?
Останавливаюсь в дверях. Заикается, да еще оглядывается на Настю? Чего это с ней? Удивленно спрашиваю:
- Что значит зачем? Задание шеф дал, разговор есть.
- Не, я не могу. Я не могу сейчас.
Точно, заболела.
- Как, не могу?
- А-а-а… у меня там эскизы, да!
Таращусь на нее. Это что-то новенькое. Шеф дал задание, а она «не могу».
- Да! Ой, я не могу, не могу, правда, не могу. Нет времени.
Срывается как спринтер, при ее-то габаритах, и вмиг исчезает среди снующих сотрудников.
Да ей лечиться пора! Развожу руками, апеллируя к Насте:
- Тю... Нормально… Как с тобой трепаться у нее время есть!
Мимо рысью бежит Станислава Болотная, и я торможу ее:
- Стась!
- Да?
- Ты мне нужна.
- Ага.
Тычу пальцем в ее бумажки:
- У меня есть вопросы по бюджету испанского проекта.
- Так, я слушаю.
В ее руках тут же возникают ручка и блокнот. Она что думает, я в коридоре буду обсуждать финансы? Может, еще в туалете устроим симпозиум?
- Слушай, ну, давай не здесь, может, к нам пойдем?
Киваю в сторону рабочей комнаты.
- Tet-a-tet , все-таки разговор серьезный.
Болотная меняется в лице и начинает нести какую-то ахинею.
- Ой... Там это... Меня, там это… Телефон!
Напрягаюсь. Смотрю на нее настороженно. Братцы, это уже не смешно!
- Что, телефон?
- У меня там телефон, из налоговой будут звонить. Извини, я не могу, извини.
Трусцой она убегает за угол, а у меня начинает потихоньку ехать крыша. Сунув руки в карманы брюк, иду по холлу:
- Слушайте, что вообще происходит? А? Я не понимаю!
Мой вопрос остается без ответа, и лишь курьер Мухин, болтающийся возле Настиной приемной, подает голос.
- Похоже на женский бойкот.
- Что?
- Я говорю, походу, боятся тебя все, как ошпаренные бегают.
Рявкаю, на него:
- Встать, я сказал…ла!
Коля испуганно поднимается. Молодец!
- Правильно говоришь, боятся… Пригожин на месте?
- Ага, У себя.
2-2
Ромаша
Заглянув в Машкин отгороженный закуток начальника отдела, оставив там на ее рабочем месте пиджак на спинке стула (все-таки намеки Козлова и Федотова на экстравагантность моего костюма возымают действие и я хочу частично снизить нагрузку на мозг окружающих – у рубашки, слава богу, пуговицы на правильную сторону, да и с размером вопросов нет), направляюсь к Пригожину. Раньше, по работе, мне с ним не часто приходилось сталкиваться, не то что Филатовой, но особого впечатления он на меня не произвел – обычный клерк, каких немало, хотя может и с творческой изюминкой.
***
В баре, в мебельной стенке в гостиной обнаруживается только бутылка полусладкого красного, и я с ней тащусь на кухню. Достав бокал из стеклянной горки, присаживаюсь возле стола и тупо пью порцию за порцией - то ли пытаясь забыться, то ли снять напряжение. Но не очень-то получается - время от времени заглядываю за пазуху, проверяя - не исчезло ли там привалившее вымя, и отчаяние возвращается:
- М-м-м, уродство, какое уродство...
За окном совсем светло, а я в полной прострации, совершенно не понимая, что предпринять и как себе вернуть мое бедное тело. Наверно, оно в какой-нибудь больничке? Внутри все холодеет – а вдруг в морге? Машкин мобильник, лежащий рядом, играет знакомую мелодию, и я его хватаю, прижимая к уху и вопя:
- Машунь? Это ты? Ты где?
На другом конце слышится озадаченный голос директорской секретарши Насти:
- Мария?
Помолчав, выдавливаю из себя:
- Да.
Надо вести себя как можно естественней и стараться реагировать адекватно Филатовой. Единственно, что понимаю на данную минуту - никто не должен заподозрить, что это не она, ни на работе, ни здесь в общении с соседями (не дай бог, если придется), ни с лучшей подругой.
- В десять летучка у Николая Петровича, явка строго обязательна.
- А что там?
- Текучка, орг. вопросы, трудовая дисциплина.
- Я… Я не могу сегодня!
- Шеф сказал вплоть до увольнения! Кстати, ты не знаешь где Серебров? Вот уж ему точно нужно быть или будут оргвыводы.
- Но он тоже не может! У него уважительная причина!
- Вот, приезжай и сама расскажешь начальнику, чем она так уважительна.
В трубке слышатся гудки отбоя…. Кош-мар. И что теперь делать? Звонить Петровичу и что-то врать? Черт, придется ехать и объясняться на месте.
***
Иду в комнату, лезу в шкаф и вытряхиваю на постель все, что в нем висит – Машкины блузки, рубашки на левую сторону, юбки, платья… Блин, мне бы сейчас джинсы не помешали. Неумело роюсь во всем этом, пытаюсь примерить, потом отбрасываю в сторону - очевидно, выглядеть Филатовой после сна, выбравшись из постели, и быть ею в привычном для всех в офисе дресс–коде не одно и тоже.
Измотавшись, сажусь на кровать и осматриваю себя – дурная голубая кофта, треники и нулевой результат. И это за полчаса трудов?! Валюсь от бессилия на спину на кровать. Смотрю на часы… Бли-и-ин… Совещание! Снова лезу в стенной шкаф – оп-па на! Мой старый костюм - однажды пришлось переодеваться у Марии, перед деловой встречей, и я его оставил здесь. Со вздохом достаю родимого - придется немного попозориться, не по размеру, все-таки, но ничего, переживу.
Облачившись в белую рубашку и заправив ее в брюки, сую руки в рукава пиджака. Кажется, все, и я смотрюсь в зеркало. По мне, так если немного пригладить волосы, то будет очень даже ничего.
Вздыхаю, с долей скепсиса:
- Мда, Зверев отдыхает.
Еще минут десять подбираю обувь… Блин и почему она вся у Машки с такими каблуками? Выбрав самые низкие босоножки, пытаюсь их натянуть. Они хоть и тесноваты, но с дыркой для пальцев, так что не давят. С удовольствием засунул бы эти раскрашенные пальцы в привычные кроссовки, но где их искать у Филатовой не знаю. Да и есть ли они у нее? Так что старательно марширую взад – вперед, по гостиной, тренируясь ходить на каблуках. Тихий ужас - стоять неудобно, ходить муторно.
Пора! Схватив Машкин телефон и ключи от квартиры, на полке в прихожей, рассовываю все по карманам. Тут же на крючке висит ее черная сумка под крокодила, беру тоже, пригодится для конспирации – смотреть, что там лежит некогда, да и неловко, но наверняка найдется что-то полезное в моем нынешнем виде, в том числе и по работе. Чем Филатова занимается в офисе я особо никогда не вникал, так что разбираться придется на месте, чтобы не выглядеть придурком. В смысле, дурой.
Стараясь сохранять равновесие, отправляюсь на выход, а там к лифту – спускаться по ступенькам на каблуках, даже с третьего этажа, равносильно попытке суицида. Как только выхожу на улицу, и за спиной захлопывается дверь подъезда, возникает острое желание рвануть в обратном направлении. Увы, Рубикон пройден, только вперед!
***
Тем не менее, до работы добираюсь без проблем на общественном транспорте и поднимаюсь на этаж нашего офиса. Как всегда, возле приемной начальника кучка шепчущихся сплетников. Интересно, кому на этот раз моют кости? Еще и хихикают, поглядывая в мою сторону.
- Всем привет.
Зам директора Козлов оглядывается и его глазки начинают бегать:
- Доброе утро Мария.
Он берет меня под руку, уводя от всех подальше:
- Пойдемте, я вам расскажу… Мы обсуждаем грядущие перемены.
Двигаемся в сторону кабинета, где сидят девчонки отдела маркетинга и, как я помню, Машуня тоже. Осторожно интересуюсь:
- Они и правда, всех коснуться?
- Нет, но некоторых точно.
- Вот, как?
Козлов оглядывается на сотрудников у приемной. Там по-прежнему стоят и наблюдают за нами Толик Пузырев, Валя Мягкова, новенький курьер Мухин и Настя.
- Последнее время Мария, вы преподносите нам такие неожиданные сюрпризы. Даже не знаем, чего нам ожидать от вас в дальнейшем.
Интересно, это он о чем? Машка мне ничего такого не рассказывала.
- Я так понимаю, это упрек? Или может, все-таки, комплимент?
- Кстати, прекрасно выглядишь.
- Серьезно?
Смотрю вниз, на себя. Я же говорил, что все нормально будет! Его похвала мне нравится - похоже, не все так плохо, может и прорвемся. Козлов тоже оглядывает меня с головы до ног и чешет пальцем лысину:
- Какое интересное …гкхм… решение.
Пытаюсь выкрутиться.
- Да, вы знаете, это мой любимый костюм, я его в Испании купила.
- Да-а…О-о-о…Испаньоль!
Петр Константинович щелкает пальцами, словно кастаньетами. Я смеюсь, все вроде хорошо и можно не комплексовать. Хотя его следующий вопрос вновь напрягает:
- А ты уверена, что это точно, женский?
Он щиплет себя за бровь, и я не знаю даже, что ответить. Очевидно, что пуговицы пришиты
на мужскую сторону… Да и гульфик на брюках вряд ли говорит о дамской принадлежности. Засовываю руку в карман пиджака:
- Ну, сейчас таких четких граней нет… Унисекс!
- А, ну да… Да. Я немного староват, ну не в смысле секса. А в смысле уни.
Натянуто смеемся, и Петр Константинович опять подозрительно косится куда-то вниз.
- Да… И ремень такой... Ну, удачного вам дня.
- И вам того же.
- Угу.
Блин, ремень как ремень. Начальник хлопает меня по плечу и, не оглядываясь, идет в сторону зала заседаний, где, как я понимаю, и будет совещание, на которое созвала всех Настя. Уже начинаю сомневаться, что все закончится сегодня благополучно…. Пытаюсь сам себя успокоить:
- Чего все пялятся-то, нормальный костюм, штука евро, между прочим.
Неожиданно от приемной слышится директорский голос:
- Рома! Ну, родной, нельзя же так! Епрст, где же ты ходишь-то?
Рома? Это меня! Кидаюсь обратно к приемной, и Петрович оборачивается на мой цокот, застывая в немой позе – видимо он ожидал увидеть нечто другое и теперь в шоке. Пора приводить в чувство:
- Так, спокойно, спокойно… я пришел… ла… пришла.
- В смысле?
Федотов пытается заглянуть в дверь кабинета, из которого я материализовался. Хватаю его руку и начинаю трясти в рукопожатии:
- Я, Рома… То есть Маша… Ромаша… Ну, Ромашка я для друзей, а так меня зовут Мария. Мария Филатова из отдела маркетинга... Рома же вам звонил, да? Или нет?
Петрович таращит глаза.
- Да знаю я, что ты Маша Филатова! Где? Где, он?
Он вдруг закатывает глаза к потолку:
- Все! Это - задница!
Не понял, это что наезд? Оглядываю себя сзади.
- В смысле? У меня?
Федотов вдруг оживает и тащит меня к себе в кабинет. Я не сопротивляюсь и, зайдя, прикрываю за собой дверь.
- Филатова, я еще раз спрашиваю – где Роман Серебров?
- Николай Петрович, я еще раз повторяю - он болен.
- Я это уже слышал. Вопрос такой – чем!? У него, что чума, сибирская язва, коклюш? Да у него с головой проблемы! Вот это что это такое, а? Я вас спрашиваю, что вот это такое?
Федотов выскакивает из-за своего стола и сует мне под нос мобильник. Я сникаю:
- Это? Сотовый телефон.
- Вот, правильно! Те-ле-фон. И обычно по этому телефону звонят начальству, когда болеют! Понятно?
Пытаюсь выкрутиться, но мои потуги похожи на лепет, хотя, и уверенным голосом:
- Но все так неожиданно вышло. Он в аварию попал! Серьезную!
- Ох, господи, лучше бы я попал в аварию.
Федотов садится на стол, спиной ко мне, лицом к окну. Плечи его опускаются… Кажется, он основной пар выпустил?
- Николай Петрович, успокойтесь! Рома послал меня разрулить ситуацию. Его недолго не будет – всего месяц… Или два… Наверно.
- Мария Павловна, нет никакой ситуации. Есть большая голая задница!
Петрович устало пересаживается в кресло.
- У нас новый большой испанский проект, реорганизация, новые деньги. И все должно было замыкаться на Сереброве. Он презентацию должен делать, а не в койке валяться!
- Николай Петрович, Рома мне очень доверял, очень! Мы с ним давно общаемся и доверяем друг другу полностью. Мы подготовим эту презентацию, зуб даю!
Начальник хмурится:
- Не нужны мне твои зубы! Нет, поступим по-другому. Значит, так, Маша Филатова. Я поручу возглавить процесс нового зама, сегодня он появится попозже, и я его всем представлю. Попрошу, чтобы привлек вас, и, скажем… Пригожина.
- Но…
- Так с этим вопросом закончили.
Его взгляд становится подозрительным:
- А вообще как? У тебя все нормально?
- Да. Нормально, а что?
Федотов косится на меня и растерянно хихикает:
- Ты так-то необычно выглядишь.
И этот туда же.
- А это… Ну, я решила внести, так сказать, некое разнообразие... Мой любимый костюм.
Неужели тоже начнет сейчас пальцами щелкать? Не редакция, а школа танцев.
- А он тебе это… Не великоват?
- Ну, да, есть немного.
Еще бы он был не великоват. Рома это вам не Толик Пузырев, какой-нибудь.
- Зато в нем так удобно, он легкий, почти не мнется, смотрите какая ткань, вы попробуйте.
Пытаюсь сунуть в руку шефа полу пиджака, но Федотов шарахается в сторону и отдергивает руки вверх:
- Нет, я верю, верю… Мария, у нас конечно творческий коллектив. И как у всех талантливых людей … Встречаются, как бы это сказать… Ну, не такие как все.
Я не такой как все? С подозрением смотрю на него – неужели заметно? Неужели так бросается в глаза? Даже такому человеку как Петрович? Тем временем, он продолжает:
- Я это понимаю, я лояльный человек, спокойно к этому отношусь… Но, зачем это все афишировать!
Господи, о чем он?
- Николай Петрович!
- Вот у меня есть дочь. У нее есть знакомый и он …, как бы это сказать… Он, он… гомик. И я нормально к этому отношусь.
Начинаю нервно приглаживать волосы - спокойствие, только спокойствие. Кажется, меня хотят записать в гомики? А Федотов, как ни в чем не бывало, смахивает какие - то крошки со своего стола и продолжает рассказ:
- Он даже дома у нас бывал. Да на здоровье, это ради бога, он спокойный, добрый, интеллигентный человек….
Тихий ужас, с кем это он меня сравнивает?
- Николай Петрович, можно я пойду, а?
Выдерживаю продолжительный молчаливый взгляд, потом начальник, отвернувшись, машет рукой:
- Иди.
Облегченно вздохнув, тороплюсь на выход. За дверью обнаруживаю шепчущихся неподалеку Валю с Настей.
- Валечка!
Мягкова вздрагивает.
- А?
Нервно шучу:
- Что с тобой, нервишки шалят?
- А-а-а… ой, извини…, нет, я не ожидала просто.
Подхожу к ней поближе, не кричать же через всю приемную:
- Рекомендую по утрам зеленый чай, успокаивает, ну и повышает тонус… Пойдем ко мне на секундочку, пожалуйста.
Разворачиваюсь, желая увлечь ее с собой, но позади раздается жалобное блеяние:
- З-з-з-зачем?
Останавливаюсь в дверях. Заикается, да еще оглядывается на Настю? Чего это с ней? Удивленно спрашиваю:
- Что значит зачем? Задание шеф дал, разговор есть.
- Не, я не могу. Я не могу сейчас.
Точно, заболела.
- Как, не могу?
- А-а-а… у меня там эскизы, да!
Таращусь на нее. Это что-то новенькое. Шеф дал задание, а она «не могу».
- Да! Ой, я не могу, не могу, правда, не могу. Нет времени.
Срывается как спринтер, при ее-то габаритах, и вмиг исчезает среди снующих сотрудников.
Да ей лечиться пора! Развожу руками, апеллируя к Насте:
- Тю... Нормально… Как с тобой трепаться у нее время есть!
Мимо рысью бежит Станислава Болотная, и я торможу ее:
- Стась!
- Да?
- Ты мне нужна.
- Ага.
Тычу пальцем в ее бумажки:
- У меня есть вопросы по бюджету испанского проекта.
- Так, я слушаю.
В ее руках тут же возникают ручка и блокнот. Она что думает, я в коридоре буду обсуждать финансы? Может, еще в туалете устроим симпозиум?
- Слушай, ну, давай не здесь, может, к нам пойдем?
Киваю в сторону рабочей комнаты.
- Tet-a-tet , все-таки разговор серьезный.
Болотная меняется в лице и начинает нести какую-то ахинею.
- Ой... Там это... Меня, там это… Телефон!
Напрягаюсь. Смотрю на нее настороженно. Братцы, это уже не смешно!
- Что, телефон?
- У меня там телефон, из налоговой будут звонить. Извини, я не могу, извини.
Трусцой она убегает за угол, а у меня начинает потихоньку ехать крыша. Сунув руки в карманы брюк, иду по холлу:
- Слушайте, что вообще происходит? А? Я не понимаю!
Мой вопрос остается без ответа, и лишь курьер Мухин, болтающийся возле Настиной приемной, подает голос.
- Похоже на женский бойкот.
- Что?
- Я говорю, походу, боятся тебя все, как ошпаренные бегают.
Рявкаю, на него:
- Встать, я сказал…ла!
Коля испуганно поднимается. Молодец!
- Правильно говоришь, боятся… Пригожин на месте?
- Ага, У себя.
Прода от 09.06.2022, 23:19
2-2
Ромаша
Заглянув в Машкин отгороженный закуток начальника отдела, оставив там на ее рабочем месте пиджак на спинке стула (все-таки намеки Козлова и Федотова на экстравагантность моего костюма возымают действие и я хочу частично снизить нагрузку на мозг окружающих – у рубашки, слава богу, пуговицы на правильную сторону, да и с размером вопросов нет), направляюсь к Пригожину. Раньше, по работе, мне с ним не часто приходилось сталкиваться, не то что Филатовой, но особого впечатления он на меня не произвел – обычный клерк, каких немало, хотя может и с творческой изюминкой.
