— Уйти? — явно расстроилась Кимико.
— Уйти?! — вскипел Такеяка, — Что значит, "уйти"?! Мне было обещано тысячу кан! — привстал тот.
— Я найду для вас деньги, но сейчас я должен уйти!
— Да никуда я тебя не пущу, юноша! — злился старик.
— Пару дней назад ко мне в дом ворвались имперские гвардейцы! Пока я здесь, вы в опасности, поймите! — повысил голос Такендо.
— За тобой охотится император?! Да меня сейчас кондратий хватит! Кимико! Выведи его отсюда, мне надо прилечь… — руки и ноги мастера задрожали.
Поднявшись, он побрел к кровати.
Девочка проводила Такендо к выходу со двора и сказала ему в спину:
— Надеюсь, мы еще увидимся, Такендо.
Он остановился, но ничего не ответив, дернулся в городские жилы и слился с течением жизни.
Уже к вечеру у мальчика была фляга чистой воды, мясницкий нож, завернутая в полотенце чесночная лепешка и лошадь. Лошадь он угнал у какого-то пьяницы в таверне. Он плохо ее привязал, и она вероятнее всего сама бы ушла, если бы не он. Так он себе, по крайней мере, говорил. Скорбящие у холмовых схронов люди поведали ему, где искать тело отца. Где искать место битвы. Такендо отправился на север, делая крюк, дабы обойти заставы и сторожевые вышки. Вряд ли у любого восточного стража не появится вопрос, куда скачет десятилетний мальчик посреди ночи на лошади в обратную от столицы сторону, вооружившись мясницким ножом и хрустящей булкой.
Он двигался к лощине без остановки и одышки, постоянно нагоняя лошадь, чтобы та выжимала из себя все соки.
К вечеру следующего дня Такендо был уже у границы.
Моросил легкий дождик.
Помехой на это раз для него стали пограничные патрули, осевшие лагерем у широкого мостового перехода.
Пройти незамеченным? Кукиш. Человек там было около тридцати-сорока. Это только если считать по лошадям. На всех подходах стояли дозорные, ближайшие деревья были вырублены, а густая растительность выкорчевана. Ждать, пока они всей гурьбой перейдут дальше, Такендо не мог, ибо фляга была уже почти пуста, лепешку он почти доел, а мясницкий нож потерял, когда на пути ему встретился разбойник, обкрадывающий путников. Мальчик его недооценил и чуть не погиб, однако ушел от него невредимым. Ему было не комфортно чувствовать себя безоружным, поэтому он ремнем привязал к поясу крепкую палку, найденную уже на приграничной дороге.
Делать было нечего. Такендо решил действовать и вышел вперед, но резко передумал и снова спрятался. К лагерю подходили еще с тридцать приграничных, — доставляли припасы, судя по накрытому обозу. Это была патрульная группа, снабжающая всех, кто бережет проход, пайком. Такендо побоялся выходить во второй раз и решил ждать. Ждать, когда они уйдут. К обеду следующего дня, изрядно измазавшись в намокшей земле, мальчик понял, что никуда они не уйдут. Он доел лепешку и все еще был голоден. Воду он пока берег. Идти нужно было напролом. Либо сейчас, либо он потеряет все силы и умрет от голода и жажды. Ночи хоть и были теплые, но становились все холоднее, — зима приближалась.
У костра с жареной свининой сидели пограничные воины и обсуждали последние новости, пока их не перебил оклик дозорного.
— Человек в зоне видимости!
Одна группа тут же выстроилась в сторону Такендо, выставив вперед копья, образуя тем самым боевое построение. Дозорный готовился пустить стрелу в любого незваного гостя, остальные воины, обнажив оружие, ждали нападения с любой из двух доступных сторон.
— Назовись! Цель прибытия? — кричал дозорный.
— Сайваки! Мы с отцом путешествовали, затем на нас напали, и я его потерял! Я брожу уже второй день, пожалуйста, помогите!
Приграничные смотрели на маленького, запачканного в грязи мальчика в поношенной кожаной форме на манер восточного гражданина.
— Жди! Не подходи ближе! — дозорный отвернулся от него и шепнул воину у лестницы, чтобы позвал главного.
Через минуту вышел к мальчику человек в позолоченной кольчуге, что выделяло его, как старшего пограничника.
— Как тебя, говоришь, зовут, пацан? — говорил здоровый усатый вояка.
— Сайваки. Я голоден и ужасно устал, помогите мне, пожалуйста. Я готов работать и помогать вам во всем.
— Работать, говоришь? Расскажи мне сначала подробнее, как ты здесь очутился. Пойдем, дам тебе хлеба и воды. — поманил его тот, и Сайваки, не мешкая, согласился.
Через полчаса расспросов он был уже более менее сыт и напоен. Одежду его постирали и вывесили сушиться у костра.
— Тяжелая у тебя доля, Сайваки… — поглаживая усы, велся на россказни пограничник, — Я помогу тебе, накормлю, дам жилище. Но ты будешь работать. Носить-подносить, поработаешь на кухне, прачкой и уборщиком. Вся такая мелочь, с которой справится каждый. Потом, как продвинется новый обоз, я отправлю тебя с ними на западный пост, а оттуда тебя уже доставят прямой дорогой в Шаогунь, город Кессэй. Идет? — протягивая свою пятерню, говорил вояка.
— Идет. — не медля, соглашался тот, пожимая руку.
Прошел день в лагере. Такендо все искал способ пробежать глубже на север, но дозор вели на совесть. На такой местности проскользнуть не выйдет, начнется погоня и его обязательно поймают. За день ему пришлось сделать столько работы, что даже его натренированное тело ныло и стонало от неприятной боли в мышцах. Он получил свой вечерний паек и плюхнулся спать, как убитый.
На следующий день ливень был сильнее, и Такендо думал, что теперь он точно сможет проскользнуть, но нет. Дозорные так же бдительно несли службу, а ему самому давали задания, при выполнении которых он всегда был на виду. Так день и пролетел, весь в работе, он встретил кровать с радостью.
С самого утра, подметая полы, Такендо понял, что день будет ясный. Ни одного облачка и намека на дождик. Он больше не мог тратить свое время на всю эту ерунду. Во время обеденного пайка он забрался на сторожевую вышку и уселся на опалубке, прямо под позицией дозорного. Он смотрел на открытую мостовую и думал, вспоминая слова отца.
— "Боги накажут тебя за слабость". — засело у него в голове. — "А затем накажут и меня, за то, что пустил тебя к их воротам".
— Нельзя быть слабым… Я прогневаю богов. — думал он.
— "Что нужно, чтобы сражаться?".
— Достойная цель… Чего я хочу? Почтить отца, посмотреть своими глазами на место его гибели. Узнать правду. Отомстить… Достойная цель? Кто должен судить, достойная она или нет, а, отец?! Крепкая вера? Во что вера? В богов?! Я буду верить, крепко верить, что моя цель достойная, отец! Надеюсь, этого тебе будет достаточно!
— Ты чего там разорался, дурак?! — крича, спрашивал пограничный.
Такендо умолк и ничего не отвечал, продолжая смотреть на мостовую, не шевелясь. Она манила его, своей простотой сводила с ума от невозможности до нее добраться.
— Слезай давай, там нужно нижнее белье хорошенько отстирать, пацан! Слышишь меня? — раздражаясь из-за отсутствия у того реакции, кричал воин, бросая в того маленький камушек.
— Да. Уже выполняю.
Мальчик спрыгнул с вышки и направился в палатку, собирать белье.
Ближе к ночи Такендо подкрался к спящему полевому повару, вместе с которым работал весь день. Ухватив с кухни ножи для чистки картошки, зажав одной рукой его рот, провел им по горлу несколько раз туда-сюда, для достижения желаемого эффекта. Подождал, пока он перестанет брыкаться, захватив его ногами, отпустил и пошел к выходу.
Луна смотрела на него и освещала путь. На выходе из палатки стоял один пограничный.
— Дядя, помогите, тут человеку плохо!
— Что случилось? — повернулся тот и вошел в палатку.
Через минуту Такендо продолжил кровавый путь от палатки к палатке, убивая всех спящих и бодрствующих одиночек. Большое оружие он не брал, чтобы не заподозрили дурного дозорные. Постоянно прихватывал с собой разные ящики с пайками, материалами или инструментом, чтобы не возникало вопросов, чего он шатается под открытым небом в такое время.
Уже через двадцать минут в живых остались одни дозорные и старший пограничник в личной палатке. Семь человек. Дозорные должны были меняться уже через полчаса. Действовать нужно немедля. В голове его стояли собственные, когда-то брошенные на воздух, слова:
— "Я могу убивать, отец! Я не вижу в этом ничего сложного!". — и действительно, — он ничего не чувствовал.
Он забрал уже с двадцатку жизней, и в нем ничего не поменялось, как предупреждал когда-то отец.
— Похоже, я прирожденный убийца. Настоящий монстр. — думал Такендо.
Он уже был перед личной палаткой старшего. Тот еще не спал, горел внутри ламповый свет, тени шевелились. Одежда его, как не крути, уже вся была в каплях свежей крови. Когда он попадется ему на глаза — тот сразу все поймет, это точно.
— Чего ты там все ходишь? — позвал того дозорный, — Негоже детей в такой труд вгонять, я поговорю со старшим… В чем ты весь там замарался? — всматривался тот.
— Меня попросили отнести масляную лампу к старшему. Не подскажете, где ее взять?
— Да-к зайди в любую палату да возьми! Скажи, для кого, и тебе не посмеют перечить.
— Спасибо! — он в быстром темпе вошел в палатку, из которой только вышел, взял лампу и, разбив ее о камень, бросил на полотно личного шатра старшего. Он вспыхнул, как чучело жар-птицы. Пограничник тут же выскочил, дозорные среагировали моментально.
— Ты чего наделал, малой? Какого черта ты весь в крови?! — орал старший.
Тот взял неудобный и тяжелый для него меч, и был готов сражаться так, как учил его отец.
— Мне просто нужно пройти дальше, на север. — угрюмо сказал мальчик, глядя, как языки пламени перебирались на соседние палатки.
— Да за то, что ты сделал, я лично казню тебя! — вынимая меч из ножен, говорил старший.
Дозорные уже готовились стрелять, далекие стягивались к месту пожарища.
Старший провернул меч над головой и был готов снести мальчишке половину туловища, но не тут то было. К его удивлению, противник был очень ловкий и обученный. Он не показывал своих умений, но теперь, глядя, как он двигался, можно было сразу сказать, что это чудовище, которое будет трудно одолеть. Когда он это понял, пацан уже поднес конец лезвия к его горлу. Старший был не промах и быстро увернулся, готовясь к следующему удару. Дозорный выпустил в Такендо стрелу, что и стало точкой для пограничника в позолоченной кольчуге. Тот отразил ее настолько удачно, что та, разлетевшись надвое, направилась в сторону старшего, полоснув наконечником ему по шее. Тот выронил меч, а пацан, не ожидая удачи, не сразу отреагировал, помедлил и при новом залпе уже нескольких стрелков решил отступить, укрывшись за пылающей палаткой. Один стрелок подбежал к захлебывающемуся кровью и пытался ему помочь, зажимая руками ранение.
— Держись! — говорил тот старшему.
Остальные старались взять его в окружение и, разбегаясь по лагерю так, чтобы выйти на него со всех сторон, готовили новую стрелу, вынимая ее из колчана. Подходить к этому монстру никто не хотел. Такендо бросил тяжелый меч, выскочил на стрелка рядом со старшим, и остальные пустили свои стрелы. Трое просто промахнулись, от двух мальчик уклонился одновременно, а последняя чиркнула его по лицу, оставив после себя короткую царапину под глазом. Он не остановился, бросился на стрелка и ткнул его ножиком в глаз. Тот попытался отмахнуться и отбиться от него, но не мог даже дотронуться. Мальчик словно змея обвивал воина и тыкал ножиком по всем местам, по каким мог достать. Остальные решили оставить луки и задавить пацана числом, и побежали на помощь уже умирающему дозорному. Такендо видел перед собой только кровь и мясо. Он вошел в раж, чувствовал тот адреналин, который заставлял его превращаться в зверя. Молодой дракон, что еще только учился дышать огнем. Пацан снова поднял один из однотипных неудобных прямых мечей и постарался встать в начальную стойку "Щино фуефуки дансу". Техника свистящего танца смерти. Но сразу понял, что с таким оружием он не сможет провернуть ни одну технику. Решил отвести меч в бок и опустил его вниз, острием касаясь земли. Дозорные приближались плюс-минус вместе, однако один выбился немного вперед. Он и пал первым от быстрого ухода влево с последующим рассечением, в результате которого тот познакомил всех с содержимым своего брюха. Остальные слегка дрогнули, но, все же, напали на мальчика. Все вместе. Мальчишка держал удары всех четверых, ловко отражая атаку за атакой, он умудрялся атаковать в ответ, что они все поняли, когда тот, контратакуя, отделил одному из них голень от колена. Они его боялись, и он это видел. Видел страх, панику в их глазах и неуверенных действиях. Он видел их отвращение и презрение. Они видели в нем демона, вселившегося в тихого мальчика и управляющего его маленьким тельцем в своих безумных кровожадных целях. Чем больше времени проходило, тем сильнее ужас брал верх над их мыслями, что только приближало к поражению.
Вот еще один пал. И еще. Остался демон один на один с наложившим в штаны взрослым. С виду ему было около тридцати-тридцати пяти.
Сколько битв, сколько поединков уже было у него на счету? Скольких он успел одолеть, чтобы сейчас встретиться с маленьким десятилетним пацаном? Он не был готов мириться с тем, что его может одолеть какой-то молокосос, который шесть лет назад еще и говорить толком не умел. Когда он гнал разбойные рейды от самой границы до западных хуторов, пацан только первый раз взял в свои руки настоящее оружие.
— Зачем ты все это сделал?! Ты наемный убийца, что ли?! Кто ты вообще такой?! — взорвался истерикой воин.
— Мне просто надо пройти к северной лощине… — с безразличным лицом, по которому стекали капли чужой крови, отвечал мальчик.
— И все?! Все?! Ты не мог просто сказать, чтобы тебя пропустили, чудовище?! Маленький дьявол! Черная смерть! Безумный… — на этом список оборвался.
Пацан ловко перекатился и вошел лезвием тому в грудь. Дозорный плюнул кровью прямо на Такендо. Мальчик отпустил оружие, и тот рухнул вместе с ним на землю, а через несколько секунд испустил последний вздох.
Такендо стоял посреди пылающего лагеря, усеянного трупами, весь в крови. Он слышал удары копыт. Скорее всего, это было пограничное подкрепление. Такое пожарище в ночи было сложно пропустить. Не медля, схватил заранее сохраненный вечерний паёк и побежал прочь, не найдя рядом лошадей. Прочь по мостовой. Прямо на север.
К вечеру следующего дня Такендо был на месте. Ему повезло наткнуться на коня, который ускакал в направлении лощины во время пожара. Если бы не он, Такендо пришлось двигаться без остановки еще дня три, что было, конечно, нереально для него.
Поле битвы было обозначено красными флажками, установленными своим основанием на полметра в землю. Целая куча обугленного мяса была разделена на десятки частей. В одной из них были остатки Кенрюсая. Такендо еще немного побродил от одной к другой, всматриваясь в почерневшие лица, похожие больше на фарш.
Снега стало гораздо меньше. Хоть здесь и было морозно, в течении дня он таял, а ночью создавал новые скользкие ловушки. В восточных краях не было принято оставаться на местах массовых смертей с восходом луны в первые месяцы после события. Люди верили, что жрецы, посланники подземных богов, не успевали собрать все души, что бродили по таким местам бесцельно, ожидая, когда же их заберут. Считалось, что они могли прихватить с собой лишнюю душу, если мешать им выполнять свою роль, отягощая их работу своим присутствием.
— Уйти?! — вскипел Такеяка, — Что значит, "уйти"?! Мне было обещано тысячу кан! — привстал тот.
— Я найду для вас деньги, но сейчас я должен уйти!
— Да никуда я тебя не пущу, юноша! — злился старик.
— Пару дней назад ко мне в дом ворвались имперские гвардейцы! Пока я здесь, вы в опасности, поймите! — повысил голос Такендо.
— За тобой охотится император?! Да меня сейчас кондратий хватит! Кимико! Выведи его отсюда, мне надо прилечь… — руки и ноги мастера задрожали.
Поднявшись, он побрел к кровати.
Девочка проводила Такендо к выходу со двора и сказала ему в спину:
— Надеюсь, мы еще увидимся, Такендо.
Он остановился, но ничего не ответив, дернулся в городские жилы и слился с течением жизни.
Уже к вечеру у мальчика была фляга чистой воды, мясницкий нож, завернутая в полотенце чесночная лепешка и лошадь. Лошадь он угнал у какого-то пьяницы в таверне. Он плохо ее привязал, и она вероятнее всего сама бы ушла, если бы не он. Так он себе, по крайней мере, говорил. Скорбящие у холмовых схронов люди поведали ему, где искать тело отца. Где искать место битвы. Такендо отправился на север, делая крюк, дабы обойти заставы и сторожевые вышки. Вряд ли у любого восточного стража не появится вопрос, куда скачет десятилетний мальчик посреди ночи на лошади в обратную от столицы сторону, вооружившись мясницким ножом и хрустящей булкой.
Он двигался к лощине без остановки и одышки, постоянно нагоняя лошадь, чтобы та выжимала из себя все соки.
К вечеру следующего дня Такендо был уже у границы.
Моросил легкий дождик.
Помехой на это раз для него стали пограничные патрули, осевшие лагерем у широкого мостового перехода.
Пройти незамеченным? Кукиш. Человек там было около тридцати-сорока. Это только если считать по лошадям. На всех подходах стояли дозорные, ближайшие деревья были вырублены, а густая растительность выкорчевана. Ждать, пока они всей гурьбой перейдут дальше, Такендо не мог, ибо фляга была уже почти пуста, лепешку он почти доел, а мясницкий нож потерял, когда на пути ему встретился разбойник, обкрадывающий путников. Мальчик его недооценил и чуть не погиб, однако ушел от него невредимым. Ему было не комфортно чувствовать себя безоружным, поэтому он ремнем привязал к поясу крепкую палку, найденную уже на приграничной дороге.
Делать было нечего. Такендо решил действовать и вышел вперед, но резко передумал и снова спрятался. К лагерю подходили еще с тридцать приграничных, — доставляли припасы, судя по накрытому обозу. Это была патрульная группа, снабжающая всех, кто бережет проход, пайком. Такендо побоялся выходить во второй раз и решил ждать. Ждать, когда они уйдут. К обеду следующего дня, изрядно измазавшись в намокшей земле, мальчик понял, что никуда они не уйдут. Он доел лепешку и все еще был голоден. Воду он пока берег. Идти нужно было напролом. Либо сейчас, либо он потеряет все силы и умрет от голода и жажды. Ночи хоть и были теплые, но становились все холоднее, — зима приближалась.
У костра с жареной свининой сидели пограничные воины и обсуждали последние новости, пока их не перебил оклик дозорного.
— Человек в зоне видимости!
Одна группа тут же выстроилась в сторону Такендо, выставив вперед копья, образуя тем самым боевое построение. Дозорный готовился пустить стрелу в любого незваного гостя, остальные воины, обнажив оружие, ждали нападения с любой из двух доступных сторон.
— Назовись! Цель прибытия? — кричал дозорный.
— Сайваки! Мы с отцом путешествовали, затем на нас напали, и я его потерял! Я брожу уже второй день, пожалуйста, помогите!
Приграничные смотрели на маленького, запачканного в грязи мальчика в поношенной кожаной форме на манер восточного гражданина.
— Жди! Не подходи ближе! — дозорный отвернулся от него и шепнул воину у лестницы, чтобы позвал главного.
Через минуту вышел к мальчику человек в позолоченной кольчуге, что выделяло его, как старшего пограничника.
— Как тебя, говоришь, зовут, пацан? — говорил здоровый усатый вояка.
— Сайваки. Я голоден и ужасно устал, помогите мне, пожалуйста. Я готов работать и помогать вам во всем.
— Работать, говоришь? Расскажи мне сначала подробнее, как ты здесь очутился. Пойдем, дам тебе хлеба и воды. — поманил его тот, и Сайваки, не мешкая, согласился.
Через полчаса расспросов он был уже более менее сыт и напоен. Одежду его постирали и вывесили сушиться у костра.
— Тяжелая у тебя доля, Сайваки… — поглаживая усы, велся на россказни пограничник, — Я помогу тебе, накормлю, дам жилище. Но ты будешь работать. Носить-подносить, поработаешь на кухне, прачкой и уборщиком. Вся такая мелочь, с которой справится каждый. Потом, как продвинется новый обоз, я отправлю тебя с ними на западный пост, а оттуда тебя уже доставят прямой дорогой в Шаогунь, город Кессэй. Идет? — протягивая свою пятерню, говорил вояка.
— Идет. — не медля, соглашался тот, пожимая руку.
Прошел день в лагере. Такендо все искал способ пробежать глубже на север, но дозор вели на совесть. На такой местности проскользнуть не выйдет, начнется погоня и его обязательно поймают. За день ему пришлось сделать столько работы, что даже его натренированное тело ныло и стонало от неприятной боли в мышцах. Он получил свой вечерний паек и плюхнулся спать, как убитый.
На следующий день ливень был сильнее, и Такендо думал, что теперь он точно сможет проскользнуть, но нет. Дозорные так же бдительно несли службу, а ему самому давали задания, при выполнении которых он всегда был на виду. Так день и пролетел, весь в работе, он встретил кровать с радостью.
С самого утра, подметая полы, Такендо понял, что день будет ясный. Ни одного облачка и намека на дождик. Он больше не мог тратить свое время на всю эту ерунду. Во время обеденного пайка он забрался на сторожевую вышку и уселся на опалубке, прямо под позицией дозорного. Он смотрел на открытую мостовую и думал, вспоминая слова отца.
— "Боги накажут тебя за слабость". — засело у него в голове. — "А затем накажут и меня, за то, что пустил тебя к их воротам".
— Нельзя быть слабым… Я прогневаю богов. — думал он.
— "Что нужно, чтобы сражаться?".
— Достойная цель… Чего я хочу? Почтить отца, посмотреть своими глазами на место его гибели. Узнать правду. Отомстить… Достойная цель? Кто должен судить, достойная она или нет, а, отец?! Крепкая вера? Во что вера? В богов?! Я буду верить, крепко верить, что моя цель достойная, отец! Надеюсь, этого тебе будет достаточно!
— Ты чего там разорался, дурак?! — крича, спрашивал пограничный.
Такендо умолк и ничего не отвечал, продолжая смотреть на мостовую, не шевелясь. Она манила его, своей простотой сводила с ума от невозможности до нее добраться.
— Слезай давай, там нужно нижнее белье хорошенько отстирать, пацан! Слышишь меня? — раздражаясь из-за отсутствия у того реакции, кричал воин, бросая в того маленький камушек.
— Да. Уже выполняю.
Мальчик спрыгнул с вышки и направился в палатку, собирать белье.
Ближе к ночи Такендо подкрался к спящему полевому повару, вместе с которым работал весь день. Ухватив с кухни ножи для чистки картошки, зажав одной рукой его рот, провел им по горлу несколько раз туда-сюда, для достижения желаемого эффекта. Подождал, пока он перестанет брыкаться, захватив его ногами, отпустил и пошел к выходу.
Луна смотрела на него и освещала путь. На выходе из палатки стоял один пограничный.
— Дядя, помогите, тут человеку плохо!
— Что случилось? — повернулся тот и вошел в палатку.
Через минуту Такендо продолжил кровавый путь от палатки к палатке, убивая всех спящих и бодрствующих одиночек. Большое оружие он не брал, чтобы не заподозрили дурного дозорные. Постоянно прихватывал с собой разные ящики с пайками, материалами или инструментом, чтобы не возникало вопросов, чего он шатается под открытым небом в такое время.
Уже через двадцать минут в живых остались одни дозорные и старший пограничник в личной палатке. Семь человек. Дозорные должны были меняться уже через полчаса. Действовать нужно немедля. В голове его стояли собственные, когда-то брошенные на воздух, слова:
— "Я могу убивать, отец! Я не вижу в этом ничего сложного!". — и действительно, — он ничего не чувствовал.
Он забрал уже с двадцатку жизней, и в нем ничего не поменялось, как предупреждал когда-то отец.
— Похоже, я прирожденный убийца. Настоящий монстр. — думал Такендо.
Он уже был перед личной палаткой старшего. Тот еще не спал, горел внутри ламповый свет, тени шевелились. Одежда его, как не крути, уже вся была в каплях свежей крови. Когда он попадется ему на глаза — тот сразу все поймет, это точно.
— Чего ты там все ходишь? — позвал того дозорный, — Негоже детей в такой труд вгонять, я поговорю со старшим… В чем ты весь там замарался? — всматривался тот.
— Меня попросили отнести масляную лампу к старшему. Не подскажете, где ее взять?
— Да-к зайди в любую палату да возьми! Скажи, для кого, и тебе не посмеют перечить.
— Спасибо! — он в быстром темпе вошел в палатку, из которой только вышел, взял лампу и, разбив ее о камень, бросил на полотно личного шатра старшего. Он вспыхнул, как чучело жар-птицы. Пограничник тут же выскочил, дозорные среагировали моментально.
— Ты чего наделал, малой? Какого черта ты весь в крови?! — орал старший.
Тот взял неудобный и тяжелый для него меч, и был готов сражаться так, как учил его отец.
— Мне просто нужно пройти дальше, на север. — угрюмо сказал мальчик, глядя, как языки пламени перебирались на соседние палатки.
— Да за то, что ты сделал, я лично казню тебя! — вынимая меч из ножен, говорил старший.
Дозорные уже готовились стрелять, далекие стягивались к месту пожарища.
Старший провернул меч над головой и был готов снести мальчишке половину туловища, но не тут то было. К его удивлению, противник был очень ловкий и обученный. Он не показывал своих умений, но теперь, глядя, как он двигался, можно было сразу сказать, что это чудовище, которое будет трудно одолеть. Когда он это понял, пацан уже поднес конец лезвия к его горлу. Старший был не промах и быстро увернулся, готовясь к следующему удару. Дозорный выпустил в Такендо стрелу, что и стало точкой для пограничника в позолоченной кольчуге. Тот отразил ее настолько удачно, что та, разлетевшись надвое, направилась в сторону старшего, полоснув наконечником ему по шее. Тот выронил меч, а пацан, не ожидая удачи, не сразу отреагировал, помедлил и при новом залпе уже нескольких стрелков решил отступить, укрывшись за пылающей палаткой. Один стрелок подбежал к захлебывающемуся кровью и пытался ему помочь, зажимая руками ранение.
— Держись! — говорил тот старшему.
Остальные старались взять его в окружение и, разбегаясь по лагерю так, чтобы выйти на него со всех сторон, готовили новую стрелу, вынимая ее из колчана. Подходить к этому монстру никто не хотел. Такендо бросил тяжелый меч, выскочил на стрелка рядом со старшим, и остальные пустили свои стрелы. Трое просто промахнулись, от двух мальчик уклонился одновременно, а последняя чиркнула его по лицу, оставив после себя короткую царапину под глазом. Он не остановился, бросился на стрелка и ткнул его ножиком в глаз. Тот попытался отмахнуться и отбиться от него, но не мог даже дотронуться. Мальчик словно змея обвивал воина и тыкал ножиком по всем местам, по каким мог достать. Остальные решили оставить луки и задавить пацана числом, и побежали на помощь уже умирающему дозорному. Такендо видел перед собой только кровь и мясо. Он вошел в раж, чувствовал тот адреналин, который заставлял его превращаться в зверя. Молодой дракон, что еще только учился дышать огнем. Пацан снова поднял один из однотипных неудобных прямых мечей и постарался встать в начальную стойку "Щино фуефуки дансу". Техника свистящего танца смерти. Но сразу понял, что с таким оружием он не сможет провернуть ни одну технику. Решил отвести меч в бок и опустил его вниз, острием касаясь земли. Дозорные приближались плюс-минус вместе, однако один выбился немного вперед. Он и пал первым от быстрого ухода влево с последующим рассечением, в результате которого тот познакомил всех с содержимым своего брюха. Остальные слегка дрогнули, но, все же, напали на мальчика. Все вместе. Мальчишка держал удары всех четверых, ловко отражая атаку за атакой, он умудрялся атаковать в ответ, что они все поняли, когда тот, контратакуя, отделил одному из них голень от колена. Они его боялись, и он это видел. Видел страх, панику в их глазах и неуверенных действиях. Он видел их отвращение и презрение. Они видели в нем демона, вселившегося в тихого мальчика и управляющего его маленьким тельцем в своих безумных кровожадных целях. Чем больше времени проходило, тем сильнее ужас брал верх над их мыслями, что только приближало к поражению.
Вот еще один пал. И еще. Остался демон один на один с наложившим в штаны взрослым. С виду ему было около тридцати-тридцати пяти.
Сколько битв, сколько поединков уже было у него на счету? Скольких он успел одолеть, чтобы сейчас встретиться с маленьким десятилетним пацаном? Он не был готов мириться с тем, что его может одолеть какой-то молокосос, который шесть лет назад еще и говорить толком не умел. Когда он гнал разбойные рейды от самой границы до западных хуторов, пацан только первый раз взял в свои руки настоящее оружие.
— Зачем ты все это сделал?! Ты наемный убийца, что ли?! Кто ты вообще такой?! — взорвался истерикой воин.
— Мне просто надо пройти к северной лощине… — с безразличным лицом, по которому стекали капли чужой крови, отвечал мальчик.
— И все?! Все?! Ты не мог просто сказать, чтобы тебя пропустили, чудовище?! Маленький дьявол! Черная смерть! Безумный… — на этом список оборвался.
Пацан ловко перекатился и вошел лезвием тому в грудь. Дозорный плюнул кровью прямо на Такендо. Мальчик отпустил оружие, и тот рухнул вместе с ним на землю, а через несколько секунд испустил последний вздох.
Такендо стоял посреди пылающего лагеря, усеянного трупами, весь в крови. Он слышал удары копыт. Скорее всего, это было пограничное подкрепление. Такое пожарище в ночи было сложно пропустить. Не медля, схватил заранее сохраненный вечерний паёк и побежал прочь, не найдя рядом лошадей. Прочь по мостовой. Прямо на север.
К вечеру следующего дня Такендо был на месте. Ему повезло наткнуться на коня, который ускакал в направлении лощины во время пожара. Если бы не он, Такендо пришлось двигаться без остановки еще дня три, что было, конечно, нереально для него.
Поле битвы было обозначено красными флажками, установленными своим основанием на полметра в землю. Целая куча обугленного мяса была разделена на десятки частей. В одной из них были остатки Кенрюсая. Такендо еще немного побродил от одной к другой, всматриваясь в почерневшие лица, похожие больше на фарш.
Снега стало гораздо меньше. Хоть здесь и было морозно, в течении дня он таял, а ночью создавал новые скользкие ловушки. В восточных краях не было принято оставаться на местах массовых смертей с восходом луны в первые месяцы после события. Люди верили, что жрецы, посланники подземных богов, не успевали собрать все души, что бродили по таким местам бесцельно, ожидая, когда же их заберут. Считалось, что они могли прихватить с собой лишнюю душу, если мешать им выполнять свою роль, отягощая их работу своим присутствием.
