— Вы даже не хотите знать, что я чувствую, — вставая из-за стола, сказала Вера. — Вы решаете за меня, вы выбираете за меня. А если я просто хочу... жить по-другому?
— Жить по-другому — это стать такой же, как твоя двоюродная тётя Оля, которая до сих пор живёт у родителей и работает в продуктовом? — усмехнулась Галина Петровна. — Или как эта Катя Миронова, которая каждый день плачет из-за измен мужа, но боится развестись из-за ребёнка? Нет, Вера. Мы не позволим тебе провалиться в такую жизнь.
— А если я уже там? — прошептала она.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась мать.
— Что я уже чувствую себя потерянной, — в голосе Веры послышались нотки отчаяния. — Что я не знаю, кто я без этих правил, без вашего мнения. Что я боюсь того, кем стану, если выйду замуж за Дмитрия.
Галина Петровна встала, лицо её стало жёстким.
— Хватит! — оборвала она дочь. — Я не собираюсь слушать эту чепуху. Завтра ты позвонишь Дмитрию, договоритесь с организатором о последнем этапе подготовки. И через две недели состоится свадьба. Ни днём раньше, ни днём позже.
— А если я скажу «нет»?
— Тогда ты больше не моя дочь.
Эти слова повисли в воздухе. Тяжёлые и окончательные.
Вера посмотрела на мать, потом на отца. Она медленно встала, словно стараясь не потревожить воздух.
— Простите, — сказала она. — Но я больше не могу так жить.
И вышла — не попрощавшись и не оглянувшись.
Улица встретила её холодным ветром и светом фонарей. Она шла быстро, не зная куда. В голове звенело, внутри было пусто. Но в этом пустом пространстве начинало зарождаться что-то новое — не страх, не сомнение, а решимость.
Почему она раньше не видела всего этого? Почему позволяла другим выбирать за неё? Почему думала, что любовь можно заменить логикой?
Её телефон завибрировал. Сообщение.
Лида:
«Привет. Ты дома? Можно к тебе? Я принесла твой любимый кофе и немного сумасшедших идей».
Вера улыбнулась. Впервые за долгое время — искренне.
Она набрала ответ:
«Я вышла прогуляться, давай встретимся. Мне как раз нужно немного сумасшествия».
Кафе «Точка» было одним из немногих мест, где Вера чувствовала себя почти свободно. Оно находилось в глубине старого района — не самом престижном, но уютном, с лавками, которые работали без вывесок, по знакомству. Снаружи здание казалось заброшенным: облупившаяся штукатурка, слегка перекошенная крыша, ржавая вывеска. Но внутри всё было иначе.
Просторный зал с высокими потолками, деревянные столы, на которых остались следы от чьих-то ножей, мягкий свет настольных ламп, запах свежего кофе и тёплый голос радио, игравшего песни 90-х — всё это создавало ощущение временного убежища от мира, который слишком часто требовал от неё быть идеальной.
Сегодня Вера выбрала место у окна. За спиной играла музыка, а перед ней лежал блокнот, исписанный и снова зачёркнутый. На столе стояла кружка с капучино, уже остывшим, рядом — блюдце с кусочком шоколадного торта, которого она так и не коснулась.
— Тост должен быть... живым, — прошептала она себе под нос, глядя на очередную попытку. — Искренним, романтичным, даже немного смешным.
Но вместо этого получилось:
«Дорогие друзья и родные!
Мы благодарим вас за то, что вы нашли время и пришли разделить с нами важный этап жизни. Дмитрий и я уверены, что наше сотрудничество принесёт взаимную пользу и позволит нам достичь общих целей. Благодарим организаторов за профессиональное исполнение обязанностей. Впереди нас ждут совместные проекты, семейная стратегия и реализация долгосрочных планов. Спасибо».
Она закрыла глаза и потёрла лоб. Её пальцы дрожали от раздражения. Каждое слово этой «благодарности» звучало как презентация для совета директоров. Ни намёка на эмоции, ни капли сердца.
— Чёрт возьми... — отбрасывая ручку на стол, пробормотала она. — Почему это так сложно?
Внутри неё поднималась волна злости. Не на окружающих, не на Дмитрия и даже не на мать, а на саму себя. Она понимала, что давно потеряла способность говорить от имени своего сердца. Все слова теперь были инструментами, несущими функцию, а не чувства.
За соседним столиком сидела молодая пара. Девушка опиралась на руку любимого. Он что-то ей шептал, и каждый её взгляд на него был полон чего-то такого, чего Вера уже давно не испытывала.
— Я хочу, чтобы ты знала... — начал он, и его голос был тёплым, как летний вечер. — Что бы ни случилось, я буду рядом.
Девушка улыбнулась, чуть склонив голову набок:
— Я знаю.
Эти два простых предложения ударили Веру сильнее, чем любой бизнес-план или финансовый отчёт. Они были настоящими — без пафоса и без графиков. Просто — настоящее.
Она снова открыла блокнот. Начала писать новые строки:
«Дмитрий... мы много времени провели вместе. Я ценю твою собранность, твой подход к жизни. Ты всегда знал, чего хочешь, и помогал мне двигаться вперёд. Я... я надеюсь, что смогу стать тем человеком, который будет рядом, когда ты будешь достигать новых высот».
Закончила — и снова зачеркнула. Это было ещё хуже. Теперь это звучало как благодарственное письмо сотруднику за выполнение задачи.
— Ну что за чертовщина! — вырвалось у неё.
Она закрыла блокнот, словно он причинял ей физическую боль.
Официантка, молодая девушка с короткой стрижкой и веснушками, услышала восклицание и подошла.
— Что-то не так? — спросила она с добродушной улыбкой.
— Пытаюсь написать свадебный тост, — ответила Вера, пытаясь улыбнуться в ответ. — Получается как отчёт по ключевым показателям эффективности.
Девушка рассмеялась:
— Да, бывает, — кивнула она. — Иногда нужно просто начать с того, что чувствуешь.
— А если я не знаю, что чувствую? — спросила Вера.
— Тогда начните с вопроса: а люблю ли я этого человека?
Вера замерла. Эти слова повисли между ними невидимой стеной. Она хотела сказать «да», но язык не повиновался. Хотела сказать «конечно», но голос упрямо молчал.
— Спасибо, — наконец, произнесла она, отводя взгляд. — Вы правы.
Девушка кивнула и ушла, оставив её одну с этим вопросом, который почему-то никогда раньше не задавала себе всерьёз.
Мобильный телефон завибрировал. Сообщение от Лиды.
Лида: «Привет. Как твой тост? Уже готов? ??»
Вера начала печатать ответ: «Нет. Он получается как деловая презентация. Не могу сделать его искренним».
Лида: «Может, потому что ты не чувствуешь того, что пишешь?»
Вера: «Возможно».
Лида: «Ты помнишь, как мы с тобой в университете пили шампанское из пластиковых стаканчиков и мечтали о своих принцах?»
Вера: «Помню. Я тогда мечтала о том, чтобы мой муж будет меня слушать. По-настоящему слушать, не только цифры и показатели».
Лида: «А сейчас?»
Вера: «Сейчас он говорит со мной, как с коллегой. Только про планы, бюджеты и график».
Лида: «А ты ему говоришь, что тебе хочется другого?»
Вера: «Нет. Потому что боюсь, что он просто кивнёт и продолжит говорить о детях по расписанию».
Лида ответила не сразу. Через несколько секунд пришло новое сообщение.
Лида: «Вера... ты действительно хочешь этого?»
Вера: «Не знаю. Иногда кажется, что я просто привыкла быть такой — контролирующей, холодной, сдержанной».
Лида: «А если попробовать... быть собой?»
Вера: «А если этого никто не примет?»
Лида: «Тогда они тебя не заслуживают».
Вера посмотрела на экран. Слова подруги затронули что-то внутри, что-то очень давнее. То самое, что она загнала глубоко внутрь, чтобы соответствовать требованиям матери, чтобы угодить Дмитрию и не выглядеть слабой.
Она закрыла телефон, откинулась на спинку стула. Глаза устали, душа — тоже.
В кафе вошёл мужчина. Вера не обратила на него внимания, пока не услышала его голос — слегка хрипловатый и свободный. Он был одет в потёртые джинсы, футболку с принтом какого-то абстрактного рисунка и кожаную куртку, на которой болталась цепочка. Его волосы были растрёпаны, будто он только что вернулся с прогулки. Он заказал двойной эспрессо и сел за столик в углу, откуда открывался вид на весь зал.
Увидев Веру, улыбнулся.
— Привет, — сказал он, подходя. — Можно присесть?
— Конечно, — ответила она, хотя внутри что-то напряглось. Он был как порыв ветра в этом замкнутом помещении.
Никита сел напротив, поставил локти на стол и оперся подбородком на руки.
— Меня зовут Никита. Ты выглядишь... потерянной.
— Вера, — представилась Афонина. — Так и есть, — призналась она. — Пытаюсь написать свадебный тост. Не получается.
— А что мешает? — показал он глазами на блокнот.
— Не знаю, как говорить от сердца.
— Ты давно его слушала?
— Моё сердце?
— Ага, — кивнул Никита. — Оно ведь не умеет говорить по пунктам. Оно просто... чувствует.
Вера посмотрела на него. Впервые за долгое время кто-то говорил с ней не о логике выбора, не о выгоде, не о статусе, а о чувствах. Просто о чувствах.
— А если я не знаю, что оно чувствует? — спросила она.
— Тогда начни с самого простого вопроса: а любишь ли ты того человека, за которого выходишь?
Вера замерла. Этот же вопрос только что задала официантка, и вот он снова. Будто мир вокруг напоминал ей, что она давно перестала слушать себя.
— Я... — начала она, но осеклась. — Я не уверена.
Никита снова кивнул, как будто ожидал именно этого ответа.
— Знаешь, иногда люди женятся, потому что так принято, — сказал он. — Потому что все вокруг считают это логичным шагом. Но... это не значит, что это правильно.
— А что тогда правильно? — нахмурилась Афонина.
— То, что заставляет тебя просыпаться утром с желанием увидеть этого человека. То, что заставляет тебя волноваться, когда он опаздывает. То, что даёт силы быть собой, даже если ты неидеальна.
Вера посмотрела на него. Впервые за долгое время она почувствовала, как внутри начинает просыпаться что-то тёплое. Что-то, что давно не решалось выйти на поверхность.
— А ты... ты бы женился на женщине, которую не любишь?
— Нет, — уверенно помотал головой Никита. — Потому что это как пытаться красить картину чужими красками. Всё будет красиво, но не настоящее.
Он сделал паузу, затем добавил:
— И если бы эта женщина была особенной... я бы хотел, чтобы она знала, что достойна большего, чем жизнь по расписанию.
Сердце Веры сжалось, но не от боли, а от понимания.
— Никита... ты не пытаешься влюбить меня в себя, правда?
— Нет, — улыбнулся он. — Я просто хочу, чтобы ты знала: ты имеешь право выбрать другое, даже если оно страшное. Даже если оно непредсказуемое. Главное — чтобы оно было твоим.
Он допил кофе, встал и улыбнулся:
— Пока, Верочка, удачи с тостом. Надеюсь, ты найдёшь нужные слова, которые сможешь сказать от сердца.
И ушёл, оставив после себя запах кофе, красок и... надежду.
Вера снова открыла блокнот, взяла ручку, на мгновение закрыла глаза и начала писать. Не о графике, не о бюджетах и не о планах. О том, что чувствовала:
«Я не знаю, как должна звучать благодарность за день, который ещё не наступил. Но сегодня, сидя здесь, я понимаю, что не хочу говорить о том, что должно быть. Я хочу говорить о том, что может быть.
О том, что любовь — это не формула, не график и не инвестиция. Это... риск. И, возможно, единственный риск, который стоит взять.
Спасибо всем, кто был частью моего пути. Даже тех, кто ушёл. Даже тех, кто не понимал меня.
И если я сегодня сделаю какой-то выбор... пусть он будет моим.
Только моим».
Она закончила и посмотрела на написанное. Сердце билось быстрее обычного.
— Это не идеально, — прошептала она. — Но, кажется... это правда.
Она закрыла блокнот, взяла сумку и вышла из кафе. Позади осталась тень прошлого, а впереди — неопределённость.
На следующий день Вера снова пришла в то же кафе. Ей нравилась его обстановка — тихая, спокойная и ненавязчивая. Столики были покрыты клетчатыми скатертями, а на подоконниках цвели фиалки в старых жестяных баночках. Это место словно специально создавалось для того, чтобы в нём можно было забыть о деловом напряжении и просто быть собой.
Сегодня Вера выбрала столик в дальнем уголке кафе. Лилась тихая музыка — что-то из советских шансонов, но без мрачности, скорее с ноткой ностальгии. На столе уже стояла чашка горячего какао с пенкой, тарелочка с ягодным десертом и маленькое блюдце с печеньем. Она не заказывала их специально — молодая официантка с огненно-рыжими волосами, просто поставила это перед ней, заметив задумчивое состояние клиентки.
Вера сидела, чуть опустив плечи, в сером свитере оверсайз и тёмно-синих джинсах. Волосы собраны в небрежный пучок, лицо без макияжа — совсем не так, как обычно, когда она выходила в свет или приходила в офис. Сегодня она была... почти настоящей.
Через несколько минут в кафе вошли две женщины. Они оглядели зал и направились к Вериному столику. Первой шла Лида Климова — высокая, стройная, с короткими каштановыми волосами, одетая в длинную вязаную кофту и кожаные брюки. Её глаза были живыми, с постоянным блеском любопытства и участия. За ней — Ольга Семёнова, чуть ниже ростом, аккуратная, в элегантном пальто и с аккуратной причёской, будто только что со страниц журнала о стиле.
— Привет, — сказала Лида, обнимая Веру.
— Привет, — ответила Вера, слабо улыбнувшись. — Добралась?
— Как всегда. Спасибо за приглашение, — Лида села рядом, положив сумку на край стула.
Ольга скинула пальто, повесила его на спинку кресла, поправила юбку и села более формально, сдержанно.
— Значит, снова собираемся, как в университете, — начала она, рассматривая меню. — Хотя теперь уже пьём не шампанское из пластиковых стаканчиков, а какао из деревенских кружек.
— Не все, — ответила Лида, внимательно посмотрев на Веру. — Кто-то всё ещё пытается найти вкус жизни.
— Я нашла, — коротко произнесла Афонина, потягивая какао. — Только не уверена, что он мне нравится.
Ольга вздохнула и отложила меню:
— Ладно, давай начнём. Что случилось? Почему ты нас позвала? И почему именно сюда?
— Хотела поговорить, — призналась Вера. — Не в офисе и не в ресторане, где каждый шаг оценивают. Просто… здесь никто не будет судить.
— Так мы же подруги, — мягко сказала Лида. — Мы тебя не осудим.
— А может, и осудите, — прошептала Вера. — Я не знаю, что сейчас чувствую. Или должна чувствовать.
Между ними повисло молчание. Официантка принесла заказанные напитки: для Ольги — капучино, для Лиды — латте с корицей. Они заказали закуски: сырные палочки, мини-пиццы и фруктовый тарт.
— Начнём с того, что ты давно не рада, — сказала Лида, беря ложку и осторожно помешивая латте. — Я замечала это ещё до помолвки., но после неё стало хуже.
— После помолвки стало… холоднее, — призналась Вера. — Будто бы всё идеально, а внутри — пустота.
— Это потому, что ты слишком много времени проводишь с Дмитрием, — делая глоток кофе, сказала Ольга. — Он такой… серьёзный. Не удивительно, что ты теряешь связь с реальностью.
— Он просто другой, — возразила Вера. — Он ценит порядок, структуру, никогда не говорит лишнего. Он знает, чего хочет.
— То есть, он тебе не интересен, — констатировала Лида.
— Не то слово, — вздохнула Вера. — Он мне… не нужен. По крайней мере, не так, как должен быть мужчина для женщины.
Ольга нахмурилась.
— Подожди. Ты хочешь сказать, что… сомневаешься в свадьбе?
— Да, — почти сразу ответила Афонина. — Хочу сказать, что да.
Лида положила руку поверх её ладони.
— Я знала. Я видела, как ты менялась, — сказала она. — Как перестала смеяться. Как стала говорить о будущем, словно о проекте.
— Жить по-другому — это стать такой же, как твоя двоюродная тётя Оля, которая до сих пор живёт у родителей и работает в продуктовом? — усмехнулась Галина Петровна. — Или как эта Катя Миронова, которая каждый день плачет из-за измен мужа, но боится развестись из-за ребёнка? Нет, Вера. Мы не позволим тебе провалиться в такую жизнь.
— А если я уже там? — прошептала она.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась мать.
— Что я уже чувствую себя потерянной, — в голосе Веры послышались нотки отчаяния. — Что я не знаю, кто я без этих правил, без вашего мнения. Что я боюсь того, кем стану, если выйду замуж за Дмитрия.
Галина Петровна встала, лицо её стало жёстким.
— Хватит! — оборвала она дочь. — Я не собираюсь слушать эту чепуху. Завтра ты позвонишь Дмитрию, договоритесь с организатором о последнем этапе подготовки. И через две недели состоится свадьба. Ни днём раньше, ни днём позже.
— А если я скажу «нет»?
— Тогда ты больше не моя дочь.
Эти слова повисли в воздухе. Тяжёлые и окончательные.
Вера посмотрела на мать, потом на отца. Она медленно встала, словно стараясь не потревожить воздух.
— Простите, — сказала она. — Но я больше не могу так жить.
И вышла — не попрощавшись и не оглянувшись.
Улица встретила её холодным ветром и светом фонарей. Она шла быстро, не зная куда. В голове звенело, внутри было пусто. Но в этом пустом пространстве начинало зарождаться что-то новое — не страх, не сомнение, а решимость.
Почему она раньше не видела всего этого? Почему позволяла другим выбирать за неё? Почему думала, что любовь можно заменить логикой?
Её телефон завибрировал. Сообщение.
Лида:
«Привет. Ты дома? Можно к тебе? Я принесла твой любимый кофе и немного сумасшедших идей».
Вера улыбнулась. Впервые за долгое время — искренне.
Она набрала ответ:
«Я вышла прогуляться, давай встретимся. Мне как раз нужно немного сумасшествия».
ГЛАВА 3
Кафе «Точка» было одним из немногих мест, где Вера чувствовала себя почти свободно. Оно находилось в глубине старого района — не самом престижном, но уютном, с лавками, которые работали без вывесок, по знакомству. Снаружи здание казалось заброшенным: облупившаяся штукатурка, слегка перекошенная крыша, ржавая вывеска. Но внутри всё было иначе.
Просторный зал с высокими потолками, деревянные столы, на которых остались следы от чьих-то ножей, мягкий свет настольных ламп, запах свежего кофе и тёплый голос радио, игравшего песни 90-х — всё это создавало ощущение временного убежища от мира, который слишком часто требовал от неё быть идеальной.
Сегодня Вера выбрала место у окна. За спиной играла музыка, а перед ней лежал блокнот, исписанный и снова зачёркнутый. На столе стояла кружка с капучино, уже остывшим, рядом — блюдце с кусочком шоколадного торта, которого она так и не коснулась.
— Тост должен быть... живым, — прошептала она себе под нос, глядя на очередную попытку. — Искренним, романтичным, даже немного смешным.
Но вместо этого получилось:
«Дорогие друзья и родные!
Мы благодарим вас за то, что вы нашли время и пришли разделить с нами важный этап жизни. Дмитрий и я уверены, что наше сотрудничество принесёт взаимную пользу и позволит нам достичь общих целей. Благодарим организаторов за профессиональное исполнение обязанностей. Впереди нас ждут совместные проекты, семейная стратегия и реализация долгосрочных планов. Спасибо».
Она закрыла глаза и потёрла лоб. Её пальцы дрожали от раздражения. Каждое слово этой «благодарности» звучало как презентация для совета директоров. Ни намёка на эмоции, ни капли сердца.
— Чёрт возьми... — отбрасывая ручку на стол, пробормотала она. — Почему это так сложно?
Внутри неё поднималась волна злости. Не на окружающих, не на Дмитрия и даже не на мать, а на саму себя. Она понимала, что давно потеряла способность говорить от имени своего сердца. Все слова теперь были инструментами, несущими функцию, а не чувства.
За соседним столиком сидела молодая пара. Девушка опиралась на руку любимого. Он что-то ей шептал, и каждый её взгляд на него был полон чего-то такого, чего Вера уже давно не испытывала.
— Я хочу, чтобы ты знала... — начал он, и его голос был тёплым, как летний вечер. — Что бы ни случилось, я буду рядом.
Девушка улыбнулась, чуть склонив голову набок:
— Я знаю.
Эти два простых предложения ударили Веру сильнее, чем любой бизнес-план или финансовый отчёт. Они были настоящими — без пафоса и без графиков. Просто — настоящее.
Она снова открыла блокнот. Начала писать новые строки:
«Дмитрий... мы много времени провели вместе. Я ценю твою собранность, твой подход к жизни. Ты всегда знал, чего хочешь, и помогал мне двигаться вперёд. Я... я надеюсь, что смогу стать тем человеком, который будет рядом, когда ты будешь достигать новых высот».
Закончила — и снова зачеркнула. Это было ещё хуже. Теперь это звучало как благодарственное письмо сотруднику за выполнение задачи.
— Ну что за чертовщина! — вырвалось у неё.
Она закрыла блокнот, словно он причинял ей физическую боль.
Официантка, молодая девушка с короткой стрижкой и веснушками, услышала восклицание и подошла.
— Что-то не так? — спросила она с добродушной улыбкой.
— Пытаюсь написать свадебный тост, — ответила Вера, пытаясь улыбнуться в ответ. — Получается как отчёт по ключевым показателям эффективности.
Девушка рассмеялась:
— Да, бывает, — кивнула она. — Иногда нужно просто начать с того, что чувствуешь.
— А если я не знаю, что чувствую? — спросила Вера.
— Тогда начните с вопроса: а люблю ли я этого человека?
Вера замерла. Эти слова повисли между ними невидимой стеной. Она хотела сказать «да», но язык не повиновался. Хотела сказать «конечно», но голос упрямо молчал.
— Спасибо, — наконец, произнесла она, отводя взгляд. — Вы правы.
Девушка кивнула и ушла, оставив её одну с этим вопросом, который почему-то никогда раньше не задавала себе всерьёз.
Мобильный телефон завибрировал. Сообщение от Лиды.
Лида: «Привет. Как твой тост? Уже готов? ??»
Вера начала печатать ответ: «Нет. Он получается как деловая презентация. Не могу сделать его искренним».
Лида: «Может, потому что ты не чувствуешь того, что пишешь?»
Вера: «Возможно».
Лида: «Ты помнишь, как мы с тобой в университете пили шампанское из пластиковых стаканчиков и мечтали о своих принцах?»
Вера: «Помню. Я тогда мечтала о том, чтобы мой муж будет меня слушать. По-настоящему слушать, не только цифры и показатели».
Лида: «А сейчас?»
Вера: «Сейчас он говорит со мной, как с коллегой. Только про планы, бюджеты и график».
Лида: «А ты ему говоришь, что тебе хочется другого?»
Вера: «Нет. Потому что боюсь, что он просто кивнёт и продолжит говорить о детях по расписанию».
Лида ответила не сразу. Через несколько секунд пришло новое сообщение.
Лида: «Вера... ты действительно хочешь этого?»
Вера: «Не знаю. Иногда кажется, что я просто привыкла быть такой — контролирующей, холодной, сдержанной».
Лида: «А если попробовать... быть собой?»
Вера: «А если этого никто не примет?»
Лида: «Тогда они тебя не заслуживают».
Вера посмотрела на экран. Слова подруги затронули что-то внутри, что-то очень давнее. То самое, что она загнала глубоко внутрь, чтобы соответствовать требованиям матери, чтобы угодить Дмитрию и не выглядеть слабой.
Она закрыла телефон, откинулась на спинку стула. Глаза устали, душа — тоже.
В кафе вошёл мужчина. Вера не обратила на него внимания, пока не услышала его голос — слегка хрипловатый и свободный. Он был одет в потёртые джинсы, футболку с принтом какого-то абстрактного рисунка и кожаную куртку, на которой болталась цепочка. Его волосы были растрёпаны, будто он только что вернулся с прогулки. Он заказал двойной эспрессо и сел за столик в углу, откуда открывался вид на весь зал.
Увидев Веру, улыбнулся.
— Привет, — сказал он, подходя. — Можно присесть?
— Конечно, — ответила она, хотя внутри что-то напряглось. Он был как порыв ветра в этом замкнутом помещении.
Никита сел напротив, поставил локти на стол и оперся подбородком на руки.
— Меня зовут Никита. Ты выглядишь... потерянной.
— Вера, — представилась Афонина. — Так и есть, — призналась она. — Пытаюсь написать свадебный тост. Не получается.
— А что мешает? — показал он глазами на блокнот.
— Не знаю, как говорить от сердца.
— Ты давно его слушала?
— Моё сердце?
— Ага, — кивнул Никита. — Оно ведь не умеет говорить по пунктам. Оно просто... чувствует.
Вера посмотрела на него. Впервые за долгое время кто-то говорил с ней не о логике выбора, не о выгоде, не о статусе, а о чувствах. Просто о чувствах.
— А если я не знаю, что оно чувствует? — спросила она.
— Тогда начни с самого простого вопроса: а любишь ли ты того человека, за которого выходишь?
Вера замерла. Этот же вопрос только что задала официантка, и вот он снова. Будто мир вокруг напоминал ей, что она давно перестала слушать себя.
— Я... — начала она, но осеклась. — Я не уверена.
Никита снова кивнул, как будто ожидал именно этого ответа.
— Знаешь, иногда люди женятся, потому что так принято, — сказал он. — Потому что все вокруг считают это логичным шагом. Но... это не значит, что это правильно.
— А что тогда правильно? — нахмурилась Афонина.
— То, что заставляет тебя просыпаться утром с желанием увидеть этого человека. То, что заставляет тебя волноваться, когда он опаздывает. То, что даёт силы быть собой, даже если ты неидеальна.
Вера посмотрела на него. Впервые за долгое время она почувствовала, как внутри начинает просыпаться что-то тёплое. Что-то, что давно не решалось выйти на поверхность.
— А ты... ты бы женился на женщине, которую не любишь?
— Нет, — уверенно помотал головой Никита. — Потому что это как пытаться красить картину чужими красками. Всё будет красиво, но не настоящее.
Он сделал паузу, затем добавил:
— И если бы эта женщина была особенной... я бы хотел, чтобы она знала, что достойна большего, чем жизнь по расписанию.
Сердце Веры сжалось, но не от боли, а от понимания.
— Никита... ты не пытаешься влюбить меня в себя, правда?
— Нет, — улыбнулся он. — Я просто хочу, чтобы ты знала: ты имеешь право выбрать другое, даже если оно страшное. Даже если оно непредсказуемое. Главное — чтобы оно было твоим.
Он допил кофе, встал и улыбнулся:
— Пока, Верочка, удачи с тостом. Надеюсь, ты найдёшь нужные слова, которые сможешь сказать от сердца.
И ушёл, оставив после себя запах кофе, красок и... надежду.
Вера снова открыла блокнот, взяла ручку, на мгновение закрыла глаза и начала писать. Не о графике, не о бюджетах и не о планах. О том, что чувствовала:
«Я не знаю, как должна звучать благодарность за день, который ещё не наступил. Но сегодня, сидя здесь, я понимаю, что не хочу говорить о том, что должно быть. Я хочу говорить о том, что может быть.
О том, что любовь — это не формула, не график и не инвестиция. Это... риск. И, возможно, единственный риск, который стоит взять.
Спасибо всем, кто был частью моего пути. Даже тех, кто ушёл. Даже тех, кто не понимал меня.
И если я сегодня сделаю какой-то выбор... пусть он будет моим.
Только моим».
Она закончила и посмотрела на написанное. Сердце билось быстрее обычного.
— Это не идеально, — прошептала она. — Но, кажется... это правда.
Она закрыла блокнот, взяла сумку и вышла из кафе. Позади осталась тень прошлого, а впереди — неопределённость.
ГЛАВА 4
На следующий день Вера снова пришла в то же кафе. Ей нравилась его обстановка — тихая, спокойная и ненавязчивая. Столики были покрыты клетчатыми скатертями, а на подоконниках цвели фиалки в старых жестяных баночках. Это место словно специально создавалось для того, чтобы в нём можно было забыть о деловом напряжении и просто быть собой.
Сегодня Вера выбрала столик в дальнем уголке кафе. Лилась тихая музыка — что-то из советских шансонов, но без мрачности, скорее с ноткой ностальгии. На столе уже стояла чашка горячего какао с пенкой, тарелочка с ягодным десертом и маленькое блюдце с печеньем. Она не заказывала их специально — молодая официантка с огненно-рыжими волосами, просто поставила это перед ней, заметив задумчивое состояние клиентки.
Вера сидела, чуть опустив плечи, в сером свитере оверсайз и тёмно-синих джинсах. Волосы собраны в небрежный пучок, лицо без макияжа — совсем не так, как обычно, когда она выходила в свет или приходила в офис. Сегодня она была... почти настоящей.
Через несколько минут в кафе вошли две женщины. Они оглядели зал и направились к Вериному столику. Первой шла Лида Климова — высокая, стройная, с короткими каштановыми волосами, одетая в длинную вязаную кофту и кожаные брюки. Её глаза были живыми, с постоянным блеском любопытства и участия. За ней — Ольга Семёнова, чуть ниже ростом, аккуратная, в элегантном пальто и с аккуратной причёской, будто только что со страниц журнала о стиле.
— Привет, — сказала Лида, обнимая Веру.
— Привет, — ответила Вера, слабо улыбнувшись. — Добралась?
— Как всегда. Спасибо за приглашение, — Лида села рядом, положив сумку на край стула.
Ольга скинула пальто, повесила его на спинку кресла, поправила юбку и села более формально, сдержанно.
— Значит, снова собираемся, как в университете, — начала она, рассматривая меню. — Хотя теперь уже пьём не шампанское из пластиковых стаканчиков, а какао из деревенских кружек.
— Не все, — ответила Лида, внимательно посмотрев на Веру. — Кто-то всё ещё пытается найти вкус жизни.
— Я нашла, — коротко произнесла Афонина, потягивая какао. — Только не уверена, что он мне нравится.
Ольга вздохнула и отложила меню:
— Ладно, давай начнём. Что случилось? Почему ты нас позвала? И почему именно сюда?
— Хотела поговорить, — призналась Вера. — Не в офисе и не в ресторане, где каждый шаг оценивают. Просто… здесь никто не будет судить.
— Так мы же подруги, — мягко сказала Лида. — Мы тебя не осудим.
— А может, и осудите, — прошептала Вера. — Я не знаю, что сейчас чувствую. Или должна чувствовать.
Между ними повисло молчание. Официантка принесла заказанные напитки: для Ольги — капучино, для Лиды — латте с корицей. Они заказали закуски: сырные палочки, мини-пиццы и фруктовый тарт.
— Начнём с того, что ты давно не рада, — сказала Лида, беря ложку и осторожно помешивая латте. — Я замечала это ещё до помолвки., но после неё стало хуже.
— После помолвки стало… холоднее, — призналась Вера. — Будто бы всё идеально, а внутри — пустота.
— Это потому, что ты слишком много времени проводишь с Дмитрием, — делая глоток кофе, сказала Ольга. — Он такой… серьёзный. Не удивительно, что ты теряешь связь с реальностью.
— Он просто другой, — возразила Вера. — Он ценит порядок, структуру, никогда не говорит лишнего. Он знает, чего хочет.
— То есть, он тебе не интересен, — констатировала Лида.
— Не то слово, — вздохнула Вера. — Он мне… не нужен. По крайней мере, не так, как должен быть мужчина для женщины.
Ольга нахмурилась.
— Подожди. Ты хочешь сказать, что… сомневаешься в свадьбе?
— Да, — почти сразу ответила Афонина. — Хочу сказать, что да.
Лида положила руку поверх её ладони.
— Я знала. Я видела, как ты менялась, — сказала она. — Как перестала смеяться. Как стала говорить о будущем, словно о проекте.
