- Да. Я решила, - твердо ответила она. – Вы больше не будете гадости говорить?
У Глеба отлегло от сердца. Неужели там, в небесной канцелярии, где решается все, решили и ему отмерить счастья?! И какова щедрость Вселенной будет, он пока и боялся загадывать.
- Но я все равно должна улететь. Ведь все нужно решить.
- Я обещаю к твоему возвращению придать этому … курчонку товарный вид. Постараюсь подружиться.
Анна счастливо улыбнулась.
- Тогда заедем в аптеку?! – полуспросила – полупредложила она.
- Ветаптеку, ты хотела сказать? – не задумываясь, переспросил он.
- Я сказала, то, что хотела, - ответила она и покраснела, как вареный рак.
Глеб взглянул на нее, не веря своим ушам и глазам, и почувствовал себя зеленым юнцом, у которого от одного намека на близость, который он едва не пропустил, пересохло во рту и сидеть стало очень неудобно. Все отвратительные картинки Минздрава о последствиях курения не стоят и скорлупки от яйца. Если сигарета может спасти положение, какие к черту предупреждения! Аккуратно съехав на обочину, Штольцев неловко выбрался из машины и, опершись о капот, прикурил спасительную сигарету.
Решила не выходить замуж! Эта счастливая мысль, словно карусель, закружила его, вызывая настоящую эйфорию. Восхитительные картинки замелькали перед глазами с такой скоростью, что ему пришлось мотнуть головой, нехотя возвращая себя в реальность.
К обеду они, наконец, добрались до квартиры, посетив все стратегически важные пункты: Макдональдс, ветаптеку и собственно аптеку.
- У вас усталый вид, - заботливо отметила Анна.
- Ну, разве с тобой не устанешь? Ты все нервы мне истрепала, - улыбнулся в ответ Глеб. Естественно, он не стал говорить, что ночью не сомкнул глаз, пытаясь уловить ее дыхание, насладиться нежностью ее тела, которое он бессовестно исследовал, словно приручая к своим рукам.
- Вы в долгу не остались! – притворно надув губки, парировала Анна. – Идите отдохните. А я пока этого бедолагу искупаю и приведу в порядок.
Штольцев, приняв душ, отправился было на свой диван, однако не смог уснуть: разбирало любопытство. И своему любопытству он придал высоко художественный вид. Аллюзия на картину Петрова – Водкина - «Купание лысого кота».
Неслышно он приоткрыл дверь в ванную. Анна скрупулезно выполняла все рекомендации, полученные в ветаптеке. Раскрасневшись, она аккуратно намыливала и без того облезлое на вид тельце, смирно стоящее по брюшко в тазике. Глеб едва не расчувствовался, жалея доходяжку. Однако, когда он встретился взглядом с этой чудо-зверюшкой, понял, жалеть его не надо - на морщинистой мордочке отражалось блаженство.
Сполоснув заморыша, Анна собралась вытаскивать его из тазика, однако поднять его одной и другой взять полотенце она не могла: боялась, что он выскользнет.
Глеб взял полотенце и скомандовал:
- Клади сюда этого курчонка!
Анна посмотрела на неожиданно появившегося помощника и почувствовала, что сердце застучало часто-часто. Умиление, перемешавшись с болью от осознания невозможности возникшей в голове картины, сдавили его, как кошачьи лапы пойманную птичку. Она представила, как этот сильный, такой неприступный порой мужчина принимает в полотенце малыша. Слезы навернулись на глаза, и чтобы скрыть их, она опустила взгляд на «курчонка», как изволил выразиться Штольцев. Вроде презрительно, но прозвучало так ласково…
Отогнав ранившие мысли, она вернулась к действительности. Штольцев помогает выкупать бедное животное и делает это без брезгливости и отвращения.
Пока Анна самозабвенно возилась с этим будто резиновым на вид котом, Глеб пытался немного задремать. Он и правда, чувствовал себя уставшим – сказывалась бессонная ночь. Или нервы? Хотя раньше после ночных дежурств мог буквально, как лошадка, заснуть стоя. Неприятный холодок пощекотал душу – или стареем? Эта мысль точно не помогла расслабиться, и прежние сомнения, будто с цепи сорвавшиеся псы, набросились на него.
Поворочавшись на диване с боку на бок, безрезультатно для успокоения сделав по счету вдохи – выдохи, он понял, что терзания небезосновательны.
Он, как слон в посудную лавку, вломился в жизнь девушки. Размеренную, стабильную и благополучную. Из-за него она решила оставить жениха. А вдруг ее влечение к нему вызвано стрессом от вынужденного бегства и собственно от самой причины бегства? Чувства от опасности были обострены, а тут он такой …. Какой? «Ну чего скромничаешь? Умеешь ведь не глядя обаять женщин?» - внутренний голос как ни странно выступил со стороны защиты, внеся еще большую сумятицу в и без того растерявшуюся голову. Поняв всю тщетность попыток уснуть, он направился к Анне, полагая, что заслужил право входить к ней.
Девушка уже сделала все необходимое, что нужно было для реабилитации жизненных сил животины, и сейчас, последним штрихом, втиснула ее в свой теплый свитер из ангорки и уложила на кровать. Еще несколько часов назад прощавшееся с жизнью под мусорным бачком создание уже блаженно посапывало, безоговорочно поверив в счастье.
Анна подняла взгляд и увидела прислонившегося к косяку двери Глеба.
- Уснул, - шепотом сказала она. – А вы же тоже ушли отдыхать?
Но Глебу нужно было решить вопрос, который грозил отравить всю его жизнь, вопрос – кредо медиков – не навредил ли он?
Подойдя к Анне, он одним движением поднял ее с кровати и, заключив ее лицо в тепло своих ладоней, вопросительно посмотрел в глаза.
Сомнения, терзания, угрызения, словно тараканы от тапка, попрятались по углам. Возможно, ожидая следующего удобного случая потрепать нервы.
Мужчина счастливо улыбнулся. «Да! Не знаю, что, но Да!» - прочитал он во взгляде девушки. Подхватив на руки, он понес ее в ванную.
Рвавшееся желание немедленно завладеть своим сокровищем он усилием воли погасил, понимая, что сейчас должен стать первым человеком, подчинившим время. Первая близость должна стать второй, а вторая первой.
Медленно, вещичка за вещичкой, он снимал с девушки одежду, нежно лаская и целуя ушко, шею, плечико. Оставив лишь кружевную полоску на ней и плавки на себе, он поставил ее в ванну и сам шагнул туда. Окутав ее облаком воздушной пены, словно подвенечной фатой, он взял ладошки Анны обеими руками и прижал к своей груди.
Волнуясь, будто на присяге, он произнес.
- Аня! Ты у меня вот здесь. Я хочу быть с тобой! Всегда!
- Да! - эхом отозвалось в ее глазах.
Бережно, словно снимая свадебное платье, он убирал пену с ее тела, нежно гладил шелковистую кожу и боялся, что выдержка оставит его.
Последние кипенно-белые хлопья оказались на дне ванны вместе с последними деталями одежды.
Теплая вода довершила процесс раздевания, и Анна благодарно потянулась губами к мужчине, который будто впервые готовился познать ее.
Однако Глеб, легонько ответив на поцелуй, завернул ее в большое полотенце и понес в свои владения, молясь, чтобы запасов из аптеки хватило для реализации его желания и возможностей.
Однако его опасения оказались напрасными. Ночь приблизилась к середине. Еще обоюдное желание и возможности были на пике, а изделия из латекса, позволяющие не думать ни о чем, не все использованы, как вдруг раздался глухой, но достаточно слышный стук.
Анна, едва переведя дыхание, подняла голову.
- Ой, нужно посмотреть, это наверно, наш питомец каким-то образом свалился с кровати.
Куда готов был сейчас засунуть этого питомца или что с ним сделать, Глеб, сцепив зубы, не сказал вслух. Да и добрых слов для этого продукта генетического сбоя у него на данный момент не нашлось. Вот ведь и говорят – первое впечатление самое верное. Не задалась любовь к этому как бы коту прямо с первого раза!
Анна, обернувшись полотенцем, (чем вызвала еще большую досаду у мужчины) ушла к себе в комнату.
Барахтаясь по полу, животное безуспешно пыталось высвободиться из своего мягкого и теплого кокона. Высунув одну лапку, оно отчаянно скребло коготками по полу и издавало сиплые, страдальческие звуки.
- Ну, глупыш, зачем ты свалился? – девушка заботливо подняла зверька и снова уложила на кровать. Но как только она собралась уходить, это эгоистичное существо снова попыталось жалобно мяукнуть.
Анна растерялась. Она еще не знала, что многие животные имеют свой характер, часто бывают сообразительны и, как и маленькие дети, прекрасно могут манипулировать. Сейчас найденыш, вернувшись к жизни, явно не хотел оставаться один, в темноте, да и еще фактически обездвиженный. Может, у него и не было злого умысла, и он не подозревал, какие неудобства причинил своим благодетелям, но к «удобствам» они уже не вернулись.
Анна взяла на руки зверька и понесла в комнату к Глебу.
- Вот, он боится один оставаться, - смущенно проговорила она.
Мужчина ощутил острую необходимость прибегнуть к осознанному дыханию, чтобы перевести дух, и мысли, которые уже присели в низком старте, постараться изложить в максимально вежливой форме.
Сделав несколько вдохов и выдохов, понаблюдав за тем, как воздух скользит по внутренней поверхности ноздрей, он, наконец, нашел в себе силы для разъяснительной речи.
Сев на кровати, он чертыхнулся. Этот позор всего кошачьего семейства был одет, поэтому ему сидеть обнаженным, хотя бы и в неярком свете торшера, тоже не улыбалось. Он встал, прикрывшись сбитой на пол простыней, и пошел к шкафу за плавками.
- Анна Викторовна! При всей моей любви к тебе я хотел бы обозначить некоторые моменты, - достаточно мягко, но ясно давая понять, что эти самые моменты обозначены будут предельно жестко.
Увлеченный идеей посоперничать с великими педагогами прошлого, он не заметил, как слово, которое он хранил до особого случая, вылетело просто так – для связки слов. Однако Анна его услышала и про себя улыбнулась. Ибо сделать это открыто, когда Штольцев произносит речь, было рискованно – иначе улыбку он воспримет насчет содержания.
- Если у меня будут дети, а они могут быть только в том случае, если ты все-таки решишься мне их подарить…Это я к тому, чтоб потом не было разночтений. Так вот, если по поводу всего мы можем договориться, то в отношении детей у меня есть четкое представление, и оно не подлежит обсуждению. Авторитет отца для детей непререкаем, и мать (то есть ты) с этим считается. Я не деспот и не самодур, но …Во-первых, дети никогда не входят в комнату родителей без разрешения, во-вторых, дети не спят в родительской кровати. Теперь что касается этой живности. Это, заметь, не наш ребенок, зачатый в любви, а просто помойный… прости, даже язык не поворачивается сказать, кот. Поэтому он будет делать только, что ему позволено. Спать на своем месте, ходить по нужде в свой лоток, есть из своей миски. Каждый сфинкс знает свое место. И в спальню – не заходит! И тем более не имеет права ложиться в нашу кровать. В доме должен быть один хозяин. Я обещаю к твоему приезду откормить его и воспитать.
Анна с любовью смотрела на Глеба, который представлялся ей патрицием, держащим речь перед свободными жителями Рима. Для полноты картины не хватало, чтобы он их смятую простыню накинул на манер тоги и простер вперед правую руку. И даже то, что детей, о которых он говорит, не будет, сейчас ее не ранило. Если бы были, она, безусловно, во всем слушала бы его. Этот мужчина может вспылить, закипеть по пустякам, но в глобальных вопросах он не может ошибаться. Смягчить участь животного, обреченного на спартанское воспитание, она не могла. Хорошо хоть Глеб согласился приютить его у себя.
- Отнеси его в комнату, и нужно пару часов поспать, иначе я за рулем засну.
- Вы забыли, что он еще безымянный. Может быть, подберете ему имя, которое может помочь ему стать послушным? Я вам доверяю.
Сказанные миролюбивым тоном слова умерили градус патетики, и Глеб, вернув простыню на положенное ей место, удовлетворенно улегся, своим видом показывая, что заснет только тогда, когда она будет в его объятиях.
Анна отнесла кота на прежнее место и со вздохом закрыла дверь, давая понять животному, что лимит ее внимания исчерпан. Оставалось несколько часов до разлуки. Недолгой. Но все же разлуки.
Она тихонько нырнула под простыню и уютно пристроилась в подмышку Глебу. Он лежал с закрытыми глазами, и только легкая улыбка на губах выдавала, что он не спит. «Нужно спать, ты отвечаешь за безопасность на дороге», - голос здравого смысла пытался такими аффирмациями утихомирить другой голос, который твердил: «Анна улетит, можешь сутки напролет спать».
Если есть два равнозначных мнения, значит нужно найти третье, причем такое, которое было бы так же аргументировано. «Безусловно, спать…,но после того…»
Он облегченно повернулся на бок, немного подвинул выше притихшую, боявшуюся его побеспокоить девушку, и прильнул к ее ждущим губам…
Едва прозвучал финальный торжественный аккорд самой прекрасной мелодии, которая рождается от слияния двух любящих тел и душ, как одно из тел, получившее в качестве компромисса разрешение испытать еще одну, последнюю на сегодня и ближайшее время, долю блаженства, вспомнило условие договора. «Один раз и спать» и сейчас неукоснительно последовало ему.
- Аня, прости, я сейчас, кажется, поступлю, как среднестатистический представитель семейства мужей, которые не снимают носки и отворачиваются от женщины, едва все закончится, - пробормотал он сонно и, повернув ее спиной, тесно прижался. Рукой он закрепил захват, уверенно расположив ладонь на груди девушки.
А ей ничего не оставалось, как лежать и не шевелиться. Хотя в этом положении она чувствовала себя безмятежно счастливой, но ей больше хотелось бы самой обнять своего мужчину, легонько гладить его по лицу, шее, груди. Любоваться им спящим…
Будильник насильственно вырвал их из объятий Морфея и напомнил, что нужно быстро собраться и отправиться в путь.
Вещи погружены в багажник, спасибо месту, сделавшему их счастливыми, сказано.
Почти всю дорогу они ехали молча. Но это было не то взрывоопасное молчание, которое сопровождало их сюда. Это был безмолвный диалог двух любящих сердец, которые уже все друг о друге знают. Это был диалог любящих рук – правая рука Глеба лежала поверх кисти Анны на ее колене. Когда же нужно было переключить передачу, ладонь Анны бережно покрывала его кисть.
Животное, которое понимало, что сейчас не время претендовать на внимание хозяйки, уткнулось мордочкой в ее живот и мирно посапывало.
По дороге забрали Антонио, который безмерно удивился произошедшим переменам и новому члену компании. Однако молодой человек был хорошо воспитан, поэтому вопросов никаких задавать не стал.
Последние километры до аэропорта Штольцев ехал так медленно, что при желании его могла бы обогнать и гужевая повозка. Веря, что за расставаньем будет встреча, тем не менее, это расставание хотелось оттянуть.
Вот и аэропорт. Багаж сдан. Очередь к окошку, безвозвратно засасывающему пассажиров в зону вылета, становится все меньше. Но Анна никак не решается в нее встать.
У Глеба отлегло от сердца. Неужели там, в небесной канцелярии, где решается все, решили и ему отмерить счастья?! И какова щедрость Вселенной будет, он пока и боялся загадывать.
- Но я все равно должна улететь. Ведь все нужно решить.
- Я обещаю к твоему возвращению придать этому … курчонку товарный вид. Постараюсь подружиться.
Анна счастливо улыбнулась.
- Тогда заедем в аптеку?! – полуспросила – полупредложила она.
- Ветаптеку, ты хотела сказать? – не задумываясь, переспросил он.
- Я сказала, то, что хотела, - ответила она и покраснела, как вареный рак.
Глеб взглянул на нее, не веря своим ушам и глазам, и почувствовал себя зеленым юнцом, у которого от одного намека на близость, который он едва не пропустил, пересохло во рту и сидеть стало очень неудобно. Все отвратительные картинки Минздрава о последствиях курения не стоят и скорлупки от яйца. Если сигарета может спасти положение, какие к черту предупреждения! Аккуратно съехав на обочину, Штольцев неловко выбрался из машины и, опершись о капот, прикурил спасительную сигарету.
Решила не выходить замуж! Эта счастливая мысль, словно карусель, закружила его, вызывая настоящую эйфорию. Восхитительные картинки замелькали перед глазами с такой скоростью, что ему пришлось мотнуть головой, нехотя возвращая себя в реальность.
ГЛАВА 13
К обеду они, наконец, добрались до квартиры, посетив все стратегически важные пункты: Макдональдс, ветаптеку и собственно аптеку.
- У вас усталый вид, - заботливо отметила Анна.
- Ну, разве с тобой не устанешь? Ты все нервы мне истрепала, - улыбнулся в ответ Глеб. Естественно, он не стал говорить, что ночью не сомкнул глаз, пытаясь уловить ее дыхание, насладиться нежностью ее тела, которое он бессовестно исследовал, словно приручая к своим рукам.
- Вы в долгу не остались! – притворно надув губки, парировала Анна. – Идите отдохните. А я пока этого бедолагу искупаю и приведу в порядок.
Штольцев, приняв душ, отправился было на свой диван, однако не смог уснуть: разбирало любопытство. И своему любопытству он придал высоко художественный вид. Аллюзия на картину Петрова – Водкина - «Купание лысого кота».
Неслышно он приоткрыл дверь в ванную. Анна скрупулезно выполняла все рекомендации, полученные в ветаптеке. Раскрасневшись, она аккуратно намыливала и без того облезлое на вид тельце, смирно стоящее по брюшко в тазике. Глеб едва не расчувствовался, жалея доходяжку. Однако, когда он встретился взглядом с этой чудо-зверюшкой, понял, жалеть его не надо - на морщинистой мордочке отражалось блаженство.
Сполоснув заморыша, Анна собралась вытаскивать его из тазика, однако поднять его одной и другой взять полотенце она не могла: боялась, что он выскользнет.
Глеб взял полотенце и скомандовал:
- Клади сюда этого курчонка!
Анна посмотрела на неожиданно появившегося помощника и почувствовала, что сердце застучало часто-часто. Умиление, перемешавшись с болью от осознания невозможности возникшей в голове картины, сдавили его, как кошачьи лапы пойманную птичку. Она представила, как этот сильный, такой неприступный порой мужчина принимает в полотенце малыша. Слезы навернулись на глаза, и чтобы скрыть их, она опустила взгляд на «курчонка», как изволил выразиться Штольцев. Вроде презрительно, но прозвучало так ласково…
Отогнав ранившие мысли, она вернулась к действительности. Штольцев помогает выкупать бедное животное и делает это без брезгливости и отвращения.
Пока Анна самозабвенно возилась с этим будто резиновым на вид котом, Глеб пытался немного задремать. Он и правда, чувствовал себя уставшим – сказывалась бессонная ночь. Или нервы? Хотя раньше после ночных дежурств мог буквально, как лошадка, заснуть стоя. Неприятный холодок пощекотал душу – или стареем? Эта мысль точно не помогла расслабиться, и прежние сомнения, будто с цепи сорвавшиеся псы, набросились на него.
Поворочавшись на диване с боку на бок, безрезультатно для успокоения сделав по счету вдохи – выдохи, он понял, что терзания небезосновательны.
Он, как слон в посудную лавку, вломился в жизнь девушки. Размеренную, стабильную и благополучную. Из-за него она решила оставить жениха. А вдруг ее влечение к нему вызвано стрессом от вынужденного бегства и собственно от самой причины бегства? Чувства от опасности были обострены, а тут он такой …. Какой? «Ну чего скромничаешь? Умеешь ведь не глядя обаять женщин?» - внутренний голос как ни странно выступил со стороны защиты, внеся еще большую сумятицу в и без того растерявшуюся голову. Поняв всю тщетность попыток уснуть, он направился к Анне, полагая, что заслужил право входить к ней.
Девушка уже сделала все необходимое, что нужно было для реабилитации жизненных сил животины, и сейчас, последним штрихом, втиснула ее в свой теплый свитер из ангорки и уложила на кровать. Еще несколько часов назад прощавшееся с жизнью под мусорным бачком создание уже блаженно посапывало, безоговорочно поверив в счастье.
Анна подняла взгляд и увидела прислонившегося к косяку двери Глеба.
- Уснул, - шепотом сказала она. – А вы же тоже ушли отдыхать?
Но Глебу нужно было решить вопрос, который грозил отравить всю его жизнь, вопрос – кредо медиков – не навредил ли он?
Подойдя к Анне, он одним движением поднял ее с кровати и, заключив ее лицо в тепло своих ладоней, вопросительно посмотрел в глаза.
Сомнения, терзания, угрызения, словно тараканы от тапка, попрятались по углам. Возможно, ожидая следующего удобного случая потрепать нервы.
Мужчина счастливо улыбнулся. «Да! Не знаю, что, но Да!» - прочитал он во взгляде девушки. Подхватив на руки, он понес ее в ванную.
Рвавшееся желание немедленно завладеть своим сокровищем он усилием воли погасил, понимая, что сейчас должен стать первым человеком, подчинившим время. Первая близость должна стать второй, а вторая первой.
Медленно, вещичка за вещичкой, он снимал с девушки одежду, нежно лаская и целуя ушко, шею, плечико. Оставив лишь кружевную полоску на ней и плавки на себе, он поставил ее в ванну и сам шагнул туда. Окутав ее облаком воздушной пены, словно подвенечной фатой, он взял ладошки Анны обеими руками и прижал к своей груди.
Волнуясь, будто на присяге, он произнес.
- Аня! Ты у меня вот здесь. Я хочу быть с тобой! Всегда!
- Да! - эхом отозвалось в ее глазах.
Бережно, словно снимая свадебное платье, он убирал пену с ее тела, нежно гладил шелковистую кожу и боялся, что выдержка оставит его.
Последние кипенно-белые хлопья оказались на дне ванны вместе с последними деталями одежды.
Теплая вода довершила процесс раздевания, и Анна благодарно потянулась губами к мужчине, который будто впервые готовился познать ее.
Однако Глеб, легонько ответив на поцелуй, завернул ее в большое полотенце и понес в свои владения, молясь, чтобы запасов из аптеки хватило для реализации его желания и возможностей.
Однако его опасения оказались напрасными. Ночь приблизилась к середине. Еще обоюдное желание и возможности были на пике, а изделия из латекса, позволяющие не думать ни о чем, не все использованы, как вдруг раздался глухой, но достаточно слышный стук.
Анна, едва переведя дыхание, подняла голову.
- Ой, нужно посмотреть, это наверно, наш питомец каким-то образом свалился с кровати.
Куда готов был сейчас засунуть этого питомца или что с ним сделать, Глеб, сцепив зубы, не сказал вслух. Да и добрых слов для этого продукта генетического сбоя у него на данный момент не нашлось. Вот ведь и говорят – первое впечатление самое верное. Не задалась любовь к этому как бы коту прямо с первого раза!
Анна, обернувшись полотенцем, (чем вызвала еще большую досаду у мужчины) ушла к себе в комнату.
Барахтаясь по полу, животное безуспешно пыталось высвободиться из своего мягкого и теплого кокона. Высунув одну лапку, оно отчаянно скребло коготками по полу и издавало сиплые, страдальческие звуки.
- Ну, глупыш, зачем ты свалился? – девушка заботливо подняла зверька и снова уложила на кровать. Но как только она собралась уходить, это эгоистичное существо снова попыталось жалобно мяукнуть.
Анна растерялась. Она еще не знала, что многие животные имеют свой характер, часто бывают сообразительны и, как и маленькие дети, прекрасно могут манипулировать. Сейчас найденыш, вернувшись к жизни, явно не хотел оставаться один, в темноте, да и еще фактически обездвиженный. Может, у него и не было злого умысла, и он не подозревал, какие неудобства причинил своим благодетелям, но к «удобствам» они уже не вернулись.
Анна взяла на руки зверька и понесла в комнату к Глебу.
- Вот, он боится один оставаться, - смущенно проговорила она.
Мужчина ощутил острую необходимость прибегнуть к осознанному дыханию, чтобы перевести дух, и мысли, которые уже присели в низком старте, постараться изложить в максимально вежливой форме.
Сделав несколько вдохов и выдохов, понаблюдав за тем, как воздух скользит по внутренней поверхности ноздрей, он, наконец, нашел в себе силы для разъяснительной речи.
Сев на кровати, он чертыхнулся. Этот позор всего кошачьего семейства был одет, поэтому ему сидеть обнаженным, хотя бы и в неярком свете торшера, тоже не улыбалось. Он встал, прикрывшись сбитой на пол простыней, и пошел к шкафу за плавками.
- Анна Викторовна! При всей моей любви к тебе я хотел бы обозначить некоторые моменты, - достаточно мягко, но ясно давая понять, что эти самые моменты обозначены будут предельно жестко.
Увлеченный идеей посоперничать с великими педагогами прошлого, он не заметил, как слово, которое он хранил до особого случая, вылетело просто так – для связки слов. Однако Анна его услышала и про себя улыбнулась. Ибо сделать это открыто, когда Штольцев произносит речь, было рискованно – иначе улыбку он воспримет насчет содержания.
- Если у меня будут дети, а они могут быть только в том случае, если ты все-таки решишься мне их подарить…Это я к тому, чтоб потом не было разночтений. Так вот, если по поводу всего мы можем договориться, то в отношении детей у меня есть четкое представление, и оно не подлежит обсуждению. Авторитет отца для детей непререкаем, и мать (то есть ты) с этим считается. Я не деспот и не самодур, но …Во-первых, дети никогда не входят в комнату родителей без разрешения, во-вторых, дети не спят в родительской кровати. Теперь что касается этой живности. Это, заметь, не наш ребенок, зачатый в любви, а просто помойный… прости, даже язык не поворачивается сказать, кот. Поэтому он будет делать только, что ему позволено. Спать на своем месте, ходить по нужде в свой лоток, есть из своей миски. Каждый сфинкс знает свое место. И в спальню – не заходит! И тем более не имеет права ложиться в нашу кровать. В доме должен быть один хозяин. Я обещаю к твоему приезду откормить его и воспитать.
Анна с любовью смотрела на Глеба, который представлялся ей патрицием, держащим речь перед свободными жителями Рима. Для полноты картины не хватало, чтобы он их смятую простыню накинул на манер тоги и простер вперед правую руку. И даже то, что детей, о которых он говорит, не будет, сейчас ее не ранило. Если бы были, она, безусловно, во всем слушала бы его. Этот мужчина может вспылить, закипеть по пустякам, но в глобальных вопросах он не может ошибаться. Смягчить участь животного, обреченного на спартанское воспитание, она не могла. Хорошо хоть Глеб согласился приютить его у себя.
- Отнеси его в комнату, и нужно пару часов поспать, иначе я за рулем засну.
- Вы забыли, что он еще безымянный. Может быть, подберете ему имя, которое может помочь ему стать послушным? Я вам доверяю.
Сказанные миролюбивым тоном слова умерили градус патетики, и Глеб, вернув простыню на положенное ей место, удовлетворенно улегся, своим видом показывая, что заснет только тогда, когда она будет в его объятиях.
Анна отнесла кота на прежнее место и со вздохом закрыла дверь, давая понять животному, что лимит ее внимания исчерпан. Оставалось несколько часов до разлуки. Недолгой. Но все же разлуки.
Она тихонько нырнула под простыню и уютно пристроилась в подмышку Глебу. Он лежал с закрытыми глазами, и только легкая улыбка на губах выдавала, что он не спит. «Нужно спать, ты отвечаешь за безопасность на дороге», - голос здравого смысла пытался такими аффирмациями утихомирить другой голос, который твердил: «Анна улетит, можешь сутки напролет спать».
Если есть два равнозначных мнения, значит нужно найти третье, причем такое, которое было бы так же аргументировано. «Безусловно, спать…,но после того…»
Он облегченно повернулся на бок, немного подвинул выше притихшую, боявшуюся его побеспокоить девушку, и прильнул к ее ждущим губам…
Едва прозвучал финальный торжественный аккорд самой прекрасной мелодии, которая рождается от слияния двух любящих тел и душ, как одно из тел, получившее в качестве компромисса разрешение испытать еще одну, последнюю на сегодня и ближайшее время, долю блаженства, вспомнило условие договора. «Один раз и спать» и сейчас неукоснительно последовало ему.
- Аня, прости, я сейчас, кажется, поступлю, как среднестатистический представитель семейства мужей, которые не снимают носки и отворачиваются от женщины, едва все закончится, - пробормотал он сонно и, повернув ее спиной, тесно прижался. Рукой он закрепил захват, уверенно расположив ладонь на груди девушки.
А ей ничего не оставалось, как лежать и не шевелиться. Хотя в этом положении она чувствовала себя безмятежно счастливой, но ей больше хотелось бы самой обнять своего мужчину, легонько гладить его по лицу, шее, груди. Любоваться им спящим…
Будильник насильственно вырвал их из объятий Морфея и напомнил, что нужно быстро собраться и отправиться в путь.
Вещи погружены в багажник, спасибо месту, сделавшему их счастливыми, сказано.
ГЛАВА 14
Почти всю дорогу они ехали молча. Но это было не то взрывоопасное молчание, которое сопровождало их сюда. Это был безмолвный диалог двух любящих сердец, которые уже все друг о друге знают. Это был диалог любящих рук – правая рука Глеба лежала поверх кисти Анны на ее колене. Когда же нужно было переключить передачу, ладонь Анны бережно покрывала его кисть.
Животное, которое понимало, что сейчас не время претендовать на внимание хозяйки, уткнулось мордочкой в ее живот и мирно посапывало.
По дороге забрали Антонио, который безмерно удивился произошедшим переменам и новому члену компании. Однако молодой человек был хорошо воспитан, поэтому вопросов никаких задавать не стал.
Последние километры до аэропорта Штольцев ехал так медленно, что при желании его могла бы обогнать и гужевая повозка. Веря, что за расставаньем будет встреча, тем не менее, это расставание хотелось оттянуть.
Вот и аэропорт. Багаж сдан. Очередь к окошку, безвозвратно засасывающему пассажиров в зону вылета, становится все меньше. Но Анна никак не решается в нее встать.
