Ветер сорвал с деревьев все листья. Они лежат мягким багряным ковром в саду. Мокрые тонкие прутья скребутся в моё сердце. А дождь всё льёт и льёт".
Не затейливо, напоминает школьное сочинение на тему "Осенний дождь", но видимо от души. Забавно. До сих пор ей казалось, что Мартин предпочитает более грубые и прямолинейные тексты. Потянуло на лирику? Кажется это вторая баллада за то время, как они познакомились.
— Всё прочитала? — Мартин вошёл так тихо, что Женя от неожиданности вздрогнула всем телом.
— Мне нравится. Но почему прозой?
— Потому что в стихи не складывается, — Мартин отнял у Жени бумажку скомкал и зашвырнул в угол, — футболку нашла?
— Можно я эту надену? Хотя они у тебя все такие большие. Для меня, все как ночные рубашки.
— Бери, что хочешь. И пойдём пожрём. Я умираю от голода, — Мартин вытащил из стенного шкафа вторую подушку и почти угрожающе предупредил:
— И не вздумай выё*ываться, спать будем вместе. Сама знаешь кровать у меня одна.
Он тоже устал, был злой и Женя решила не перечить.
После душа она немного взбодрилась. Кутаясь в безразмерный халат-палатку, Женя вылезла из запотевшей ванной комнаты и почувствовала, как голые ступни мгновенно прохватило ледяным сквозняком.
— Носки надень, — Мартин хмуро оглядел её закутанную фигуру с ног до головы и кивнул подбородком на босые ноги, — там в комоде должны быть шерстяные.
Ей снова хотелось удивиться, но не было сил и утеплив ноги, она присела за стол. Пока она мылась, Мартин настрогал громадные ломти хлеба, щедро сдобрив их маслом и брусками жёлтого пористого сыра. Ели молча, запивая незатейливый завтрак смесью чая с соком и пряностями. Скорее всего, Мартин старался. Возможно даже хотел её удивить, но Женя так устала, что глотала янтарно-розовый коктейль, совершенно не чувствуя его вкуса.
— Иди, ложись. Мне ещё помыться надо и позвонить, кой кому.
— Давай я посуду помою, — Жене хотелось хоть, как-то отблагодарить Мартина и она потянулась к пустым чашкам и тарелкам.
— Иди уже, — неожиданно рявкнул Мартин, — не строй из себя заботливую сестричку. Всё равно не поверю.
Конечно можно было бы обидеться или хотя бы удивиться, но Женя так устала, что просто пожала плечами и послушно поплелась в спальню. Сейчас ей действительно было всё равно. Главной потребностью был сон и Женя шлёпнулась на кровать неловким кулём. После еды её окончательно разморило. Уже сквозь сон и слипающиеся глаза, она неловко стащила с себя халат и неуклюже перекатилась к стене.Однако, уставший организм дал сбой и вместо того, что бы погрузиться в сладкий и крепкий сон, Женя долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к звукам, которые доносились из глубины квартиры. Мартин гремел посудой, потом долго и невнятно разговаривал по телефону.
" Может быть даже с этой хорошенькой куколкой из бара", — безразлично подумала Женя, но услышав "Ольгерд" и длинную матерную тираду, которая донеслась даже до спальни, успокоилась окончательно. Потом Мартин шумно полоскался в душе. Монотонно гудел феном. Этого Женя уже не слышала. Сон накрыл её мгновенно. Она просто вырубилась, крепко стиснув подушку и даже толком не накрывшись одеялом. Кажется прошло несколько часов, но когда влажный и пахнущий ромашкой Мартин заявился в спальню, оказалось, что она задремала всего на несколько минут.
— Вторая подушка нужна? — он присел рядом, — я то люблю, что-нибудь обнимать во сне. Впрочем, подушку я тебе не дам, будешь обнимать меня.
Сказал и грохнулся на кровать, словно слон повалился. Повалился и ... повернулся к Жене задом.
— Ну, типа спокойной ночи.
Первый раз Женя проснулась днём. Дождь прекратился, но небо было низкое, плаксиво набрякшее. Скорее всего через час другой снова начнётся ливень. А ветер гуляет по прежнему. Со свистом треплет кроны деревьев и промокшие ветки жалобно царапаются в стекло, словно просят, что бы их пустили в тепло.
" Мокрые тонкие прутья скребутся в моё сердце". Интересно, что Мартин имел в виду. Женя осторожно приподнялась на локте и пользуясь возможностью, долго изучала его лицо. Спит, как убитый. Даже не шевелится. Она машинально прислушалась к мерному и глубокому дыханию. И лицо спокойное, умиротворённое. Рельефные губы, щёточки ресниц. Такие густые и шёлковые бывают только у хорошеньких маленьких девочек...
Интересно сколько сейчас время? Она поискала глазами часы.
Мартин пошевелился, закинул руку за голову, прикрываясь от пасмурной полосы света, которая падала в наклонное мансардное окно.
— Блин,я,что вырубился? — он неохотно разлепил один глаз.
— Да, — Женя не нашла более удачного эпитета и неловко брякнула, — прямо, как бревно!
— Как бревно? — Мартин сочно зевнул, — тут недавно по телеку гимнастику показывали. Там такие девки! Знаешь, чего на бревне вытворяют...
Женя невольно фыркнула.
— Сколько там времени? — Мартин нашарил мобильный телефон и удовлетворённо констатировал, — Выйди из орбиты времени и войди в орбиту любви. Ммм... Ты, кажется хотела меня обнять.
Женя обняла Мартина за талию осторожно, словно боясь обжечься или того хуже нарваться на насмешку или того хуже грубость. Она, вообще, настолько отвыкла от таких моментов, что это простое, но такое приятное действие показалось до неприличия странным. Женя привыкла терпеть. Отдаваться, стиснув зубы. Подкладываться по первому требованию мужа, не получая взамен ни малейшей нежности или ласки. Механический процесс, лишённый всякой эмоциональной окраски. Мартин заграбастал её под мышку и крепко прижал к своей обнажённой груди. Женя провела пальцами по чёрно-синему рисунку на плече. Что-то абстрактное. Не совсем понятное. Переплетение листьев, змей. Она провела пальцами, затем прижалась грубыми. Нежно. Осторожно. Едва ощутимо, что бы Мартин не подумал ничего такого... Какая же она идиотка...
Женя погладила Мартина по щеке, осторожно дотронулась пальцами до лба с тёмно-розовым свежим шрамом. Он смотрел на неё молча. Поглаживал по спине, плечам, талии. Женя положила голову Мартину на грудь. Только бы всё это не кончалось. Только бы тянулось подольше. Она и не знала, что так тоже бывает. Она так и заснула, сжимая Мартина за талию так крепко, словно боялась потерять.
Во второй раз она проснулась ближе к вечеру и какое-то время не могла понять, где находится. На улице снова начался дождь и его косые струи громко барабанили по подоконнику. В комнате было по прежнему зябко и Женя машинально натянула нагретое одеяло на плечи. Голова была тяжёлая и всё ещё хотелось спать. Впрочем, отдохнуть ещё несколько часов ей решительно ничего не мешает. Почему бы воспользоваться отсутствием Игоря и оказать себе маленькое удовольствие. Муж не любил, когда она долго залёживалась и Женя привыкла подниматься раньше. Тихонько выскальзывала из нагретой кровати и начинала домашние дела максимально тихо, что бы не разбудить супруга. Порой это утреннее действие было мучительней самых изощрённых издевательств. Женя любила поспать и ранний подъём в чёрное и холодное зимнее утро был особенно мучителен.
Сбоку, что-то негромко прошелестело и Женя, наконец, сообразила, что никакого Игоря здесь нет. Оказывается Мартин уже проснулся и сидел на краю кровати, перемещая сонный взгляд то на мокрое окно, то на кровать и спящую Женю.
— Надо, что-нибудь приготовить, — рассеянно заметил он, — чего-то я проголодался. Быка бы сожрал.
— Хочешь я, что-нибудь сварю.
Вылезать из кровати категорически не хотелось. Ей было тепло и уютно, а дождь барабанил так умиротворяюще, что на глазах едва не навернулись слёзы, но привычка выскакивать из постели раньше оказалась сильнее.
Женя и так чувствовала себя виноватой за это очередное вторжение и хотела привычно загладить вину. К тому же готовила она очень недурственно. Даже во всём плохом есть доля хорошего. Жизнь с Игорем научила её кулинарить, а Мартина хотелось отблагодарить.
— Давай, — Мартин кивнул, — можешь, что-нибудь ваше русское национальное?
— Вполне. У тебя свёкла есть?
— Неа. Я её, как-то не очень.
— А огурцы солёные и перловка?
— Перловка это, что?
— Крупа такая. Очищенный ячмень.
— Тоже нет.
— Ну, а капуста?
— Капуста есть.
— Я щи сварю. Самый национальный суп. Ещё могу пельмени накрутить. Фарш найдётся?
— Фарш есть, — подтвердил Мартин и сунул руки в рукава халата, который давеча надеваля Женя, — если хочешь полежи ещё, а я пойду отлить. А то мочевой пузырь - он, как сердце. Ему не прикажешь.
Через некоторое время они перебрались на кухню. Стуча зубами от холода и не очень отойдя от сна, Женя поспешно запалила сразу все четыре конфорки и принялась хозяйничать.
Мартин сидел на табуретке, опираясь затылком о стену и наблюдая её перемещения полуприкрытыми сонными глазами. Он был хмурый и какой-то помятый. Все её движения он отслеживал вроде бы ленивым, но тем не менее очень ревнивым пристальным взглядом. Он, вообще выглядел непривычно. Мягкий, домашний и одновременно крайне настороженный.
Когда она спросила, где у него специи, Мартин небрежно кивнул подбородком на полочку и Женя неожиданно догадалась, что парень впустил её в святая святых. Он легко укладывал в свою постель, всех подряд, но в его царстве кухни до сих пор никто не бывал.
— Ты энциклопедию дочитала?
— Да. Но к сожалению я больше половины групп даже не слышала.
— Хочешь проиграю? Для примера. Что бы тебе наглядней было.
— Хочу, — Женя ловко вывалила в миску ком фарша и потянулась за сахаром.
— Эй, ты чего сыплешь? — Мартин подорвался со своего места и поспешно выхватил сахарницу из её рук, — это ж не соль! Совсем заспалась?
Женя непроизвольно отшатнулась — Игорь мог запросто треснуть. Мартин покачал головой и протянул ей солонку.
— Не волнуйся, — засмеялась Женя, — это мой маленький секрет. Если в фарш добавить чайную ложечку сахара, начинка или котлеты будут мягче и сочнее.
— Да? — удивился Мартин и заглянул в миску, где Женя разминала будущую начинку для пельменей, — надо запомнить!
— А ещё можно добавить мелко натёртую капусту,морковь и лук. Получится необычно. Она машинально хотела добавить " Мужу очень нравится", но вовремя прикусила язык.
— Надеюсь, что готовишь так же хорошо, как и пи*дишь, — Мартин неожиданно обнял её сзади, на мгновение прижался щекой к щеке и спросил:
— Ну, что? Сыграть тебе?
— Прямо так проиграешь? Любое, что я назову? Без нот? Без подготовки?
— Конечно, - Мартин хмыкнул, — я же с этого начинал. Сперва просто переигрывал известные группы. Подражал. Пробовал играть так же.
Он сходил за гитарой, несколько секунд помедлил и осторожно извлёк первые звуки. Женя слушала молча, склонив голову на бок и пытаясь впитать в себя каждый звук.
— Красивая баллада. Чья она?
— Black Sabbath — Planet Caravan.
— Я не знала, что рок может звучать именно так.
— Ты ещё много чего не знаешь. Хочешь сыграю ещё, что-нибудь?
Женя молча кивнула. Баллада оказалась пронзительной. Очень душевной. В некоторые моменты её пробирало до мурашек. Совершенно восхитительная вещь от которой прожигало буквально насквозь.
— А это, кто?
— Мetallica - Fade To Black.
— Я пожалуй за всю жизнь слышала только Scorpions — Wind Of Chanqe. Это ведь баллада?
— Угу. Попробую. Я конечно, не Клаус Майне...
Мартин тряхнул кудрями осторожно провел по струнам. На самом деле мелодию он слышал много раз и мог сыграть интуитивно, просто по памяти, порой не в той тональности, пусть не очень верно, но зато с душой.
Он играл, а сам наблюдал за Женей.
Она хлопотала у плиты, ловко нарезая овощи и помешивая в кастрюле. Руки делали привычное дело, быстро и ловко. А ещё Мартину понравилась её аккуратность. Стол был чистый. Под разливательную ложку Женя подложила салфетку,и сковородка не плевалась жиром. А вот лицо у неё было какое-то безучастное, словно Женя ничего не замечала вокруг и все время думала одну невеселую думу.
Наверное, впервые в жизни Мартин задумался о девушке ни, как об объекте удовлетворения. Ему импонировала её странная и нежная покорность. Коварная женская черта, позволяющая мужчине быть верхним и сильным. Необъяснимая преданность, безвозмездное подчинение катализирующие его великодушие. А впрочем, в Жене чувствовалась упрямая, взведённая, словно курок сила, будто сжатая пружина, которая кажется временами сжималась все крепче и туже, чтобы когда-нибудь распрямиться и выстрелить.
— Начинаю понимать, почему ты влюбился в рок.
— Не знаю. В какой-то момент это помогло мне принять свои чувства. Двенадцать лет. Тяжёлый развод родителей. Переезд в другую страну, — Мартин разоткровенничался совершенно неожиданно. Сам не ожидал, что выстраданное и давно наболевшее внезапно польётся наружу.
Подобным он не делился даже с одногруппниками. С невоспитанным, высокомерным и хамоватым Ольгердом и добродушным, но таким странным фриковатым Тони. В своём классе они оказались особо проблемной троицей и прошли непростой путь вместе.
— Это было тяжёлое время. Лавина стресса. Разлад с родителями. Проблемы с языком, новыми одноклассниками, учителями. Веришь, что я был ужасным ребёнком? Драки, стычки, курение, первый алкоголь. Потом гормональный взрыв. Прикинь я потерял девственность в тринадцать лет.
Мартин почувствовал, как внезапно заполыхали собственные щёки:
— Признаюсь это было отвратительно. Мокрое и хлюпающее ощущение, как-будто провалился в болото. Я не думал, что будет так противно.
— Глядя на тебя такое трудно представить, — Женя сдержанно улыбнулась, — так какое же отношение это имеет к рок-музыке?
— Слава Богу, что моя мать оказалась мудрой женщиной и не запретила мне в тот момент слушать рок. Вся моя злость уныние и ненависть как-то упорядочились, направились в одно русло.
— Тебе видимо повезло, — негромко ответила Женя.
— Как ни странно вся агрессия рок-музыки помогла мне собраться. Привела в тонус и дала энтузиазма. Я уже не мог думать о чём-то другом.
Мартин сидел на табуретке, Женя стояла рядом и он почувствовал, как её рука провела по его волосам. Грива у него была знатная, густая, шелковистая. И весь уход: пара взмахов щёткой по утрам и пятернёй в течении дня.
— Я не знала, что ты такой.
— Какой? Невоспитанный хам и пошляк?
Мартин тёрся о её руки словно огромный кот. Горячий. Пугающе жадный и ласковый.
Его странная грубая нежность была пугающей и восхитительной одновременно. Он поймал Женю за талию и посадил к себе на колени.
Женя обхватила его лицо ладонями. Провела большими пальцами по щекам.
Мартин поцеловал её. Как-то немного странно, не грубо, но властно, словно радуясь её неожиданной слабости. Обхватил ладонью её затылок и смял волосы, запрокидывая голову назад. Медленно наклонился к Жениным губам, не сводя упрямого и голодного взгляда. Первое прикосновение его губ было тесное и горячее. Жене показалось, что в какой-то миг её прожгло молнией. Легкое касание переросло в немного грубый требовательный поцелуй. Он буквально перекрыл ей воздух, и Женя, неожиданно для самой себя задохнулась в сладкой истоме. Дыхание Мартина горячее и нетерпеливое обжигало кожу. Чуть прихватив её нижнюю губу, он углубил поцелуй и вторгся в её рот языком.
